ной был...
     Дронов не тянул на  гения оперативной работы и обескураженно  замолчал.
Действительно... Он разозлился сам на себя.
     -- Значит, раскопайте что-то другое! Разговоры про миллиард возникли же
не на пустом месте!  Кража,  соучастие...  Важно спрятать его  на  несколько
месяцев, пока все уляжется.
     -- Хорошо. -- Межуев кивнул, но без особой уверенности.
     -- С Кислым проще. Он убил  человека. Есть вещественные доказательства,
он сам  заявлял  об  этом. Передайте все,  что  нужно,  в  прокуратуру, а  я
организую звонок для подкрепления.
     -- Есть! -- На этот раз майор знал, как надо действовать.
     -- И ищите Асмодея! -- приказал Дронов.
     В спальном вагоне  Ростов-Берлин ехал респектабельный  высокий мужчина,
чей  багаж состоял из  небольшого кожаного  чемоданчика. Мужчина был  хорошо
выбрит,   благоухал  модным  французским  одеколоном  и  читал   испещренную
пометками и разбухшую от закладок Библию.
     Пересекая границы Украины, он пред®являл паспорт на  имя Юрия Петровича
Трегубова, следующего в Германию и имеющего все необходимые визы. Паспорт не
вызывал  ни малейших подозрений, да и не мог вызвать, потому что был  сделан
лучше настоящего: частное индивидуальное производство выгодно отличается  от
массового государственного.
     Майор Межуев,  конечно,  узнал бы Асмодея,  но  мужчина на это прозвище
вряд  ли  бы отозвался. Шкура Асмодея помогла ему  на  определенном  участке
жизненного  пути, но  сейчас она была  сброшена без  всякой жалости,  даже с
облегчением, как грязное Тараканье тряпье.
     Сущность  его теперешнего  существования  определяли  прозвища  Фарт  и
Адвокат, знакомые многим достаточно серьезным людям, которые и проложили ему
тропу за рубеж.
     То, что с Фартом произошло,  стало известным  в специфических  кругах и
резко подняло его акции. Не всякий сумеет подняться со дна жизни, вырвать  у
воров общак, уцелеть и вложить куда-то огромные деньги. Да еще замочить тех,
кто хотел их отобрать.
     Теневой бизнес постоянно расширяет сферы влияния и требует определенных
навыков, способностей,  кругозора.  Трегубов  ехал  открывать  филиал  одной
солидной фирмы в Магдебурге. Но не собирался оседать там навечно. Ему больше
нравились Канада или США. Правда, и в Европе имеется немало представительств
Центрального банка США.
     Поезд приближался к Бресту.
     Каймакова  задержали утром, по  пути на  работу. Произошло это просто и
буднично: милицейский "УАЗ", двое в штатском, сержант в форме за рулем.
     --  Уголовный  розыск.  --   Штатский  показал  удостоверение   вначале
почему-то Морковину, тот изучил внимательно, угрюмо буркнул:
     -- И что дальше?
     -- У нас постановление следователя прокуратуры на доставление Каймакова
Александра Ивановича...
     Морковин так  же  внимательно  изучил  листок  машинописного  текста  с
подписью и оттиском печати внизу.
     Каймаков стоял в стороне, как  будто речь идет о ком-то другом и второй
штатский держит его под локоть просто так.
     --   Все  правильно,   --  вздохнул  Морковин,  возвращая  документ.  И
повернулся к клиенту. -- Придется ехать. А я сейчас подключу наш юридический
отдел. Консультации, адвокаты -- это по их части.
     Каймаков  обреченно  вскарабкался  в  машину.  Со  злым  лязгом  дверца
захлопнулась.
     Документы,  представленные  Седым,   произвели  на  сходку  впечатление
разорвавшейся  бомбы.  Воры в  полной тишине  рассматривали,  передавая друг
другу, маленькую -- девять на двенадцать -- фотографию. Почти все знали Дуря
и, видя его сидящим на колу, мгновенно представляли в этом положении себя.
     Затем  зачитали  верлиновский  план  очистки   Москвы  от  криминальных
элементов.  Там  фигурировали  хорошо знакомые ворам имена, клички, фамилии,
адреса.  Никто из "новых"  в  список не попал, но они  прекрасно понимали --
стоит захватить  того же Гену Сысоева,  Ивана  или  кого-либо  еще,  уколоть
развязывающим язык препаратом -- и этот пробел будет восполнен.
     --  Как это "внесудебные методы"? -- спросил Крестный. -- Сразу шлепать
будут?
     -- Очень даже просто, -- сказал Клык. --  Мне  дядя Петя рассказывал --
после войны так и было!
     -- Здорово расписано! -- Антарктида грубо выругался.  -- Так они нас за
неделю перемочат!
     -- Да, братва, -- выдохнул Клык,  и взоры  собравшихся  устремились  на
него. После того как в пригородном лесочке нашли Рваного и  Змея с аккуратно
перерезанными шеями. Гвоздодер и остальные мгновенно уверовали в силу пахана
и  вернулись  под  его  крыло.  К  тому же  люди  освобождались из  зон,  по
разосланным малявкам приезжали беглые со всех концов России.
     Когда похоронили Резо, его "гладиаторы"  добровольно предложили  услуги
Клыку, ведь такова была последняя воля их хозяина.
     Словом,  Клык восстановил и  силу, и авторитет,  начал  наступление  на
"новых",  но  покончить   с  ними  помешала  общая   опасность.  Сейчас  все
внимательно ждали, что он скажет.
     -- Когда мы  беспредельничаем, а с нами -- по закону,  это одно. А если
менты беспредел учинят -- деваться некуда, хана!
     -- Они уже начали, -- как можно авторитетней сказал Седой. -- Общак кто
взял? Разве такое когда-то было?! Или на кол сажать без всякого следствия!
     Его  тоже выслушали внимательно, не перебили,  что он  посчитал хорошим
признаком.
     Клык помолчал, давая понять, что размышляет.
     -- Любой человек  умирает: и  блатной,  и мужик, и мент. Я  думаю,  нам
смерти ждать нечего. Надо первыми мочилово начинать...
     Он, как обычно, пожевал губами, гоняя лезвие от щеки к щеке.
     -- Ведь эти менты не по закону делают. Они свой закон установили, как и
мы. Смогут -- получится, не смогут -- умрут... Пусть умирают!
     Мнение  было   единодушным.  Впервые  сходка  приняла   беспрецедентное
решение: учинить "разборку" с сотрудниками одиннадцатого отдела КГБ. Другого
выхода не было.
     Общая угроза об®единила воров и группировщиков: попрощались за руку.
     На выходе Седой взял Сысоева под локоть.
     -- Помнишь, ты Опанасу пушки с глушилками доставал? Так тот майор  всех
сдал. И парень со склада раскололся,  который их  списывал.  Но тебя пока не
назвали. Соображаешь?
     Гена кивнул.
     Через день капитан  Иванченко  был застрелен возле  своего дома,  когда
садился в машину.
     Расчет Седого оправдался: Гена  научился лить кровь. Сейчас группировке
это было очень необходимо.
     --   ...Таким   образом,    несомненно   установлено,   что   испытания
сейсмического   оружия  действительно   имели   место   и  проводились   они
одиннадцатым отделом бывшего КГБ СССР...
     Докладчик особенно подчеркивал слово "бывшего".
     --  Не исключена причастность этого подразделения  к  землетрясениям  в
некоторых республиках Средней Азии и Закавказья.
     По  залу  прокатился  шум   --  депутаты  оживленно   переговаривались.
Председатель   комиссии  снял  очки,   помассировал   переносицу,  отхлебнул
минеральной  воды из  хрустального стакана. Наконец  наступила тишина, и  он
вернулся к отчету.
     -- Установлено  также,  что  после реорганизации КГБ СССР  одиннадцатый
отдел не вошел  организационно в Министерство безопасности России или другое
ведомство  и продолжал функционировать без  какой-либо  правовой основы,  то
есть незаконно...
     Вновь возникла волна шума, докладчик повысил голос.
     --  Незаконная  деятельность  юридически  не  существующей  специальной
службы   направлялась   и   инспирировалась  начальником  отдела   генералом
Верлиновым...
     "Як-40" приземлился в Краснодарском аэропорту около девятнадцати часов.
К борту, выполнявшему литерный рейс из Москвы, мгновенно подрулил  армейский
"УАЗ".
     Капитан  с  крылышками  в  петлицах  козырнул  показавшемуся  на  трапе
единственному пассажиру.
     -- Начальник  отдела  военной контрразведки  авиаполка капитан  Шевцов!
Прибыл в ваше распоряжение!
     Солдат-водитель  перегрузил  в машину брезентовые  сумки. "УАЗ" пересек
летное поле и подрулил к асфальтовым пятачкам вертолетных площадок.
     -- Вот ваш аппарат, --  капитан указал на "вертушку" с бортовым номером
"777".
     "Счастливое  число", --  подумал  Верлинов. Счастье  сейчас  ему просто
необходимо.
     Было  жарко,  генерал расстегнул  пальто, несколько раз глубоко вдохнул
откровенно  весенний воздух. Он  ощущал струящуюся  по мышцам молодую силу и
чувствовал себя тридцатилетним.
     -- Прикажете вас сопровождать? -- спросил капитан.
     -- Не надо. Каков радиус действия вертолета? Километров шестьсот?
     -- Здесь резервный бак -- девятьсот пятьдесят.
     Маршрутом капитан не интересовался.
     "Молодец, Черкасов, -- одобрительно подумал Верлинов. -- Держит порядок
в своей епархии..."
     В девятнадцать  пятнадцать  вертолет взмыл  в почерневшее небо и набрал
высоту. Только тогда Верлинов назвал пилоту конечную точку полета.
     Отчет   специальной   комиссии    заранее   осведомленные    сотрудники
оперативного отдела ГРУ слушали  с самого начала, снимая  информацию с сетей
внутренней трансляции Государственной думы.
     -- Не рой другому яму!  -- комментировал подполковник Голубовский и  по
ходу  дела извлек из  ситуации воспитательный  момент.  --  Сделайте выводы:
разработка  должна  идти   точно   по  плану,  никакие  отклонения,  даже  в
благоприятную   сторону,   недопустимы!   Если  бы   они  не  лопухнулись  с
инициативником  и  навели  эту  свору  на   нас  --  сейчас  мы  бы  и  были
именинниками! Ясно?
     -- Так точно, товарищ подполковник! -- отозвался за всех майор Синаев.
     В  одиннадцатом  отделе   отчет  слушали   с   середины:  информация  о
происходящем в Думе дошла с опозданием.
     Услышав в столь  неблагоприятном  контексте  фамилию Верлинова,  Дронов
понял,  что  его  выводы  относительно  дальнейшей  судьбы  начальника  были
верными.
     -- ...По распоряжению генерала Верлинова или с его молчаливого согласия
совершались  действия,  грубо  нарушающие  правопорядок,   права  и  свободы
граждан,  допускалось  недопустимое  вторжение  в  компетенцию других служб,
гибли люди... -- доносилось из небольшого динамика.
     Дронов протер ладони платком, набрал внутренний номер.
     --  Свяжитесь  с  пилотом  самолета,  уточните, где  генерал.  Доложить
немедленно!
     Внимание его вновь переключилось на решетчатую сетку динамика.
     -- В комиссию поступила  информация  о похищении подчиненными Верлинова
сотрудника   Министерства   обороны  майора   Плеско,   применении   к  нему
недозволенных методов воздействия  и передаче в милицию, чем нарушены статус
военнослужащего и юрисдикция военной прокуратуры.  Есть и  другие  серьезные
сигналы,  которые  подлежат  проверке  в  ходе  расследования  компетентными
органами...
     Вертолет   летел  над  поросшими  лесом   горами  на   высоте  полутора
километров. Кое-где  виднелись тусклые огоньки пустующих  в  это время  года
турбаз.  Грохот двигателя усиливался  гулким резонансом в пустоте десантного
отсека.
     "Возбудят  уголовное дело, навешают собак,  об®явят  главным виновником
всего..." -- думал Верлинов.
     Он  переоделся  в  шведский  гидрокостюм  с  вентиляцией  и подогревом,
документы  прикрепил к  телу в водонепроницаемом пакете.  Гражданскую одежду
свернул в  узел, перетянул ремнем. Внутрь вставил пиропатрон, поджег шнур  и
выбросил узел за борт. В непроглядной темноте вспыхнул огненный шар.
     Затем генерал влез  в подвесную систему самоспасателя, защелкнул замки.
Кажется,  все. Он проверил снаряжение. Нож на голени правой ноги,  на  поясе
справа  --  двуствольный  подводный   пистолет,  часы  и  компас  пловца  на
запястьях, сигнальный фонарь на животе, под самоспасателем. Микропередатчик,
радиопеленгатор. Водонепроницаемый вещмешок  лежит на  вибрирующем  железном
полу. Ласты...
     Как  тридцать  лет  назад,  когда молодой  Верлинов  сдавал экзамен  на
классность в отделе подводных пловцов. И тогда, и сейчас он мог рассчитывать
только  на  собственное  тело,  навыки,  силу,  рефлексы.  Помощи  ждать  не
приходилось,  но  тогда по крайней мере  никто не  мешал.  И провал экзамена
ничем серьезным не грозил...
     "Завтра  с утра заявятся с ордером, --  размышлял  генерал.  -- Вряд ли
станут  шить  политику: злоупотребление  должностью,  неисполнение  приказа,
кража оружия и снаряжения..."
     Все,  что  он  взял  с собой,  оценивалось  при  приобретении отделом в
пятьсот  рублей,  но это роли не  играло: вот он  --  генерал-расхититель, о
которых так любят писать  газетчики. И  смотрите  --  караем мы  его по всей
строгости!
     Верлинов надел переговорное устройство.
     -- Сколько до моря?
     -- Сейчас будем, -- ответил пилот. -- Километров двадцать пять.
     Генерал откинулся на жесткое сиденье.
     "Организатор чудовищных экспериментов  и  катастроф!" --  представил он
газетные заголовки.
     Одиннадцатый отдел провел  три учебных испытания, боевое  использование
осуществляли военные. Но в такие нюансы никто вдаваться не станет.
     "Идиот!" -- подумал он про Межуева, но уже без прежней ненависти.
     "Может,  инициативника  подставил  Голубовский? Или  слишком  тонко для
него?"
     Впрочем,  все   это  не  имело  сейчас   никакого  значения.  Следовало
переключаться  от  прощлого  на  будущее. У него  не  было  с собой  денег и
ценностей, отсутствовали и счета в зарубежных банках.
     Немалую  ценность  представлял  он  сам  -- знания, способности,  опыт,
специфический   профессиональный   талант   с   удовольствием   купит  любое
государство.  Но  в  мире  разведки  служба  у  нового  хозяина  обязательно
начинается  с выдачи секретов старого.  Со всеми вытекающими  последствиями:
провалом   агентурных   сетей,   засвечиванием  резидентур,   скрытыми   или
демонстративными скандалами, судебными процессами...
     Конечно,  есть  немало  способов  успокоить  свою   совесть.  Можно  не
проваливать  живых людей, а торговать техническими  секретами. За  радиокод,
подрывающий  ядерное устройство,  с  1989  года  замурованное в сто  восьмой
штольне Семипалатинского полигона, можно получить немалые  деньги. Причем не
причинив вреда, ибо  кому нужен атомный  взрыв на  территории Казахстана? Но
есть логика предательства: выболтавший одну тайну, неизбежно сдаст и другие.
     А Верлинов презирал предателей и начисто исключал такой путь.
     -- Море, -- сообщил пилот.
     -- Углубитесь  на два километра и двигайтесь на  восток вдоль береговой
линии! Сохраняйте скорость без изменений!
     Генерал внимательно всматривался вниз, в черноту,  где желтыми  точками
выделялись редкие фонари разбросанных по побережью поселков.
     Скоро начнется  Птичий  залив:  горы вдавливаются в  береговой  рельеф,
впуская море между двумя  хребтами. На одном выветривания  создали  из скалы
огромное перо, на другом возвышался маяк.
     В следующий миг  Верлинов действительно увидел яркий, протянувшийся  на
добрый  десяток  километров  луч.  И  больше  ничего.  Светящийся  циферблат
показывал девятнадцать пятьдесят девять. Он напряг зрение.
     "А  вдруг  Сушняков  консультировался  с  кем-то  по   шифрограмме?  --
мелькнула тревожная мысль. -- Или на него вышли каким-то образом?"
     Тогда лодки не  будет, задуманный  маршрут оборвется и останется только
восемьсот километров вертолетного ресурса...
     Повисший в  неизвестности  между  небом  и  землей,  генерал  Верлинов,
напрягая зрение, искал сигнальные огни подводной лодки.
     Следователь  прокуратуры  Ланский  в очередной  раз  похвалил  себя  за
безошибочную интуицию, позволяющую не связываться с "гнилыми делами".
     Уголовный  розыск  пытался настойчиво  "впарить" ему  какого-то Плеско,
снабжавшего  оружием  преступную  группировку,  он сопротивлялся,  доказывая
Котову,  что   организованными   группами   занимаются  РУОП   и   городская
прокуратура. Прокурор держал нейтралитет, время шло --  оно и к лучшему, все
зачастую решается само собой. Так получилось и на  этот раз: Плеско оказался
военнослужащим,  вокруг него поднялся скандал в Государственной думе, прошел
слушок, будто за этим стоит ГРУ...
     "Ну  на фига  козе  баян?" -- довольно подумал Ланский. Плеско  забрала
военная прокуратура, все материалы  у Котова из®яли, а самому начальнику  УР
дадут по заднице. Если бы он влез, то получил бы за компанию.
     Теперь следовало развязаться с остальными "гнилушками", что-то их много
подвалило.  Перестрелка  группировщиков  с  армянскими  террористами. Те  не
скрываются,  так  и  говорят:  за  нами  мощная  организация   --  Армянская
национальная армия, нас не  оставят, за  нас  отомстят... И правда, приехали
трое  -- небритые, глаза  блестят, рожи разбойничьи...  Просят  вежливо,  но
чувствуется: откажешь -- кишки выпустят... Дали немного, всего два "лимона",
да  тут не в бабках дело -- лишь  бы отделаться... Освободил под подписку по
состоянию  здоровья  --  одному-то  легкое вырезали, второму при  задержании
морду разворотили... И группировщика освободил  -- тоже  по здоровью -- ногу
ему по колено оттяпали. Ясное дело, показаний они давать не будут, скроются.
Тем проще -- приостановить следствие, и пусть лежит папка, дожидается своего
часа... Рядом с приостановленным делом о бойне возле квартиры Зонтикова.
     А  Зонтиков  опять здесь,  ждет очной  ставки,  лучше  его  не злить...
Ланский выглянул в коридор.
     -- Заходите, Василий Иванович, сейчас я вас быстренько отпущу...
     От неказистой фигуры Клыка в кабинете повеяло холодком опасности.
     -- Сколько можно таскать...
     Пахан без  приглашения опустился на стул.  Когда ввели  Платонова, Клык
уперся  в  него  тяжелым  взглядом.  Бывший  участковый  сильно  сдал:  лицо
сине-желтое, отеки  под глазами, одежда висит  мешком.  Увидев Зонтикова, он
замер на пороге, и конвоир толчком вогнал его в кабинет.
     -- Повторите показания о своих взаимоотношениях с присутствующим  здесь
гражданином   Зонтиковым,   --  предложил   следователь   после   выполнения
необходимых формальностей очной ставки.
     Платонов молчал, не поднимая глаз. Теперь он был мертвенно-белым.  Клык
чуть подался вперед и впился в арестанта высасывающим взором.
     -- Повторите показания, -- настаивал Ланский.
     -- Это... все... неправда... -- выдавил Платонов.
     -- И денег от Зонтикова вы не получали, и услуг не оказывали?
     -- Нет. Ничего не было. Ничего...
     -- Видно, его на испуг взяли, -- сочувственно сказал Клык.  --  Знаете,
какой сейчас беспредел в тюрьмах! Бывает, и до специальных камер достают. На
прогулках  могут кровь  пустить, в  бане... тут  каких только  глупостей  не
наболтаешь!
     Подписав протокол, Зонтиков удалился.
     Платонов постепенно приходил в себя.
     -- Так если взятка не доказана, значит, и меня выпускать надо!
     --  Скажешь тоже! --  Ланский широко улыбнулся. -- А  укрытие заявлений
граждан  вопреки интересам службы? Нет,  годика полтора придется посидеть. А
то и два!
     Платонов вновь обмяк.
     --  Мне сидеть, а особо опасному  гулять?  Справедливо...  И дружка его
небось тоже выпустите...
     -- Какого дружка?
     -- Мы с  ним сейчас внизу в клетке сидели. Для вас доставили. Каймаков.
Лучший друг Клыка, по часу с ним заседал...
     "Вот так штука", -- Ланский сделал знак конвоиру, и бывшего участкового
увели. Выходит, он чуть не вляпался в очередную "гнилушку". Дело верное: акт
судмедэкспертизы гласит, что  гражданин Вертуховский убит шилом  в сердце. И
шило имеется, причем на  острие -- ткани  сердечной мышцы, а  на рукоятке --
отпечатки  пальцев Каймакова.  И  сам  Каймаков  заявил,  что  ударил  шилом
какого-то человека, но вроде случайно... Вначале все Так говорят! Убьют -- и
надеются  выкрутиться... Но  против доказательств не  попрешь!  Чистое дело,
хотя и  с душком: материалы из  госбезопасности поступили, и те намекнули --
мол, лучше бы его под стражу взять. Он и с