Семен присвистнул. В голову пришла блестящая мысль.
     Он ссыпал холостые  обратно в  карман и  открыл  вещевой ящик.  Игрушка
Асмодея  отлично  подойдет для  имитации.  Недавно  она выполнила  прекрасно
подобную функцию.
     Кислый,   Асмодей   и   Резцов   приближались.   Капитан   выразительно
жестикулировал.
     Семен достал "вальтер". Недавно он собственноручно заряжал его, первыми
шли шумовые патроны, один дослан в ствол. Вряд ли Асмодей нарушил порядок...
Прапорщик  слегка   оттянул  затвор   и  увидел,  как  зацеп   выбрасывателя
вытаскивает из патронника блестящий латунный цилиндр. Все в порядке. Пружина
мягко вернула затвор на место.
     Резцов  полез  в  портфель. Пора! Григорьев  повернул  ключ  зажигания.
Передача состоялась.  Пакет  взял  Кислый.  Асмодей  знает,  что  должен  им
завладеть. Когда начнется сумятица, он ею воспользуется. Если не обалдеет от
неожиданности... Прапорщик опустил стекло.
     Резцов пожал спутникам руки и  быстро  пошел навстречу машине. Кислый и
Асмодей повернули обратно. Григорьев дал  газ.  Он нарочно  разогнался, ревя
двигателем, и со скрипом затормозил. Кислый и Асмодей повернулись.
     До Резцова было два с половиной метра, как он и просил. Семен высунул в
окно руку с пистолетом. Капитан подмигнул. Григорьев дважды нажал на спуск.
     И мир перевернулся.
     Уловить разницу между газовым калибром восемь миллиметров и боевым семь
шестьдесят пять или  ощутить  лишние  сорок  граммов, приходящиеся на  пули,
практически невозможно. Но стрельба расставляет все по местам.
     Рывки отдачи  и  ощутимые  удары  в  грудь Резцова,  отбросившие его  к
ограде, до абсурда естественная поза убитого человека чудовищно изменили все
вокруг Семена Григорьева.
     "Подставили",   --  мелькнула  первая  мысль.  Он  сам  проводил  много
оперативных комбинаций и  знал, как ничего не подозревающий  гражданин вдруг
совершает  то, о  чем  и  не  помышлял и  что  мгновенно и  навсегда  ломает
привычную жизнь.
     Какой-то чудовищный план мог  теперь использовать его самого в качестве
пешки. Убитый товарищ  изломанной куклой лежал  на  мокром грязном асфальте.
Набережная вставала дыбом, левой  рукой он  вцепился в руль, правую поднес к
глазам. В ней был зажат безобидный газовый пистолет, ставший по чьей-то злой
воле смертоносным оружием.
     Желтые пятна фонарей увеличивались в размерах, вращаясь  вокруг. Дзинь,
дзинь...  В  лобовом  стекле появились  круглые пробоины, окруженные  густой
сеткой круговых  и радиальных трещин. В пяти метрах Кислый двумя руками, как
в кино, наводил на него пистолет.
     Реальная опасность включила рефлексы боевой машины одиннадцатого отдела
Семена Григорьева. Набережная легла  на место,  и он дал газ, стремясь сбить
противника  раньше, чем  тот успеет  выстрелить  еще раз.  Но третья дырочка
возникла прямо напротив лица, и пуля вошла точно между глаз.
     Каймаков  продолжал  стрелять  по  врезавшейся  в бордюр машине.  Пакет
валялся  на земле. Асмодей инстинктивно подхватил  его и бросился бежать.  В
ограде парка он заметил дыру и юркнул туда.
     --  Что  случилось? --  растерянно спросил стоявший за забором человек.
Асмодей оттолкнул его и рванул по талым сугробам через кусты.
     Когда затвор застопорился  в заднем положении, Кислый бросил пистолет в
воду и побежал к мосту. Навстречу мчалась "Волга" с зажженными фарами. Черт!
Он резко повернулся. "Волга" притормозила, распахнулась дверца.
     -- Прыгай, быстро!
     "Морковин", -- подумал Каймаков и повалился на сиденье. "Волга" набрала
скорость. Вместо  сыщика "Инсека" рядом  сидел  крупный, коротко  стриженный
мужчина с малоподвижным, будто каменным лицом.
     -- Военная разведка, -- представился  он. --  Меня  зовут  Карл, а  это
Франц.
     Человек за рулем походил на него, как братблизнец.
     -- У нас задание охранять вас...
     Еще  недавно Карл хотел убить  Каймакова,  выполнил все, что  для этого
требовалось, и  думал, будто достиг цели.  Приказ все изменил.  Он не помнил
прежнего желания и был готов любой ценой защищать Унылого.
     Морковин   с  Сергеевым   находились  в  "Фольксвагене",  следующем  за
"Волгой".
     -- Кто ж это нас опередил? -- Морковин висел на хвосте у Франца.
     --  Это  наши,  -- как всегда, нехотя  сказал Сергеев.  -- У них приказ
охранять, вот они и охраняют.
     Человек, стоявший  за  забором  парка, осторожно вышел  на  набережную.
Резидент ЦРУ в Москве обозначал его в своих документах псевдонимом Казанова.
В миру  он звался Вадиком Кирсановым, а постоянные посетители валютного бара
гостиницы "Славянская" знали его под прозвищем Красавчик.
     Казанова  осторожно  прошел  мимо  изрешеченной машины,  осмотрел  труп
Резцова  и  медленно  двинулся  дальше.  Поймав такси, он поехал  домой.  На
полдороге позвонил из автомата.
     -- Пришли двое, потом еще один. Разговаривали,  этот последний  передал
пакет. Тут  его  и замочили  из машины... Красная  "девятка",  номера нет...
Мертвее  не  бывает,  из  груди  лужа  крови  вытекла...  Нет,  его один  из
оставшихся замочил.  Раз  десять  палил,  всю  машину разнес...  Сам  видел,
вблизи, потом подошел... Два трупа, точно...
     Доложив,  Красавчик  поспешил домой -- в  девять  назначено  свидание с
новой киской. И он успел.
     Асмодея трясло.
     "Вот  закрутили,  гады,  своих  бьют,  -- нервно  думал он. -- Это чтоб
американец поверил... А как у них со мной расписано?"
     Он позвонил Смиту.
     --  Все  в порядке,  под®езжайте.  -- Он  назвал адрес. --  Возьмите по
дороге хорошей выпивки, чтобы я не сдох...
     Потом набрал номер Межуева.
     --  Почему  Семен не об®явился?  --  встревоженно спросил майор. -- Как
прошло?
     -- Прошло отлично, чтоб  вы посдыхали! -- Язык у Асмодея заплетался. --
Пакет у  меня,  скоро приедет друг. А  Семена  пристрелили.  И второго тоже.
Сволочи вы все!
     Он бросил трубку.
     Американец принес водку, виски и коньяк. Нетерпеливо он вскрыл пакет и,
пока  Асмодей  накачивался  всем  подряд,  прочел  документ.  Раз,   другой,
третий...
     Потом вставил кассету в видеомагнитофон, просмотрел.
     Несмотря на длительный  опыт и  железную выдержку, он чувствовал прилив
радостного возбуждения. В руки попало то, что надо!
     Краем уха он слышал об  утечке  информации по  дейтериевой  бомбе. Этим
делом  занималось  АНБ  и  село  в  лужу: взять  русских шпионов не  смогло,
потеряло   своего   офицера.   Какая-то   темная  история   приключилась   с
подозреваемыми.   Не  то   несчастный   случай,  не   то   ликвидация...  Но
документальных материалов не осталось.
     И -- вот они! Причем  занимались эти парни  не только  бомбой... В  ЦРУ
имелась  информация об операции "Сдвиг", и  если обратиться  к геологам,  то
можно узнать, что они готовили в Мохаве. Не исключено -- кольцо замкнется!
     Разведчик  не должен поддаваться  чувствам. Особенно опасна  радость --
она  притупляет  бдительность.   Проваливаются,   как   правило,  на  одном:
полученной  секретной  информации.  Именно  она служит  уликой,  позволяющей
выслать  из  страны сотрудника с дипломатическим иммунитетом  или упрятать в
тюрьму какого-нибудь шпиона-журналиста.
     Смит  стер отпечатки пальцев  с  кассеты и  документа, вновь упаковал в
пакет.
     Присоединившись   к  Асмодею,   выпил  водки,  подробно   расспросил  о
происшедшем.
     Инсценировка  исключалась.  В  девяносто четвертом  году  убивать  двух
человек в  центре Москвы может позволить себе только бандитская группировка,
но ни одна из специальных служб.
     -- Послушайте, Виктор, я оставлю у вас пока этот пакет, -- сказал Смит.
-- Завтра  мы встретимся  в городе, вы передадите  его  мне, а я отдам  ваши
документы.  Правительственное приглашение и  в®ездную  визу.  Вылететь можем
вместе, вечером.
     -- Согласен, -- пьяно кивнул Асмодей.
     Когда  американец  ушел, он  вызвонил Ирочку. Без специального  задания
девушка  не  проявляла энтузиазма и  требовала материального стимулирования.
Вначале она-сослалась на плохое настроение,  потом на головную боль, наконец
-- на женское нездоровье.
     -- Я  тебе  приготовил подарок, -- бархатным  голосом  посулил Асмодей.
Мысль  о ночлеге  в  одиночестве была  невыносимой.  А к  Ире  он  испытывал
необ®яснимо сильное влечение. -- Очень щедрый подарок.
     -- Ну ладно, только ради тебя, -- согласилась она.
     -- Ты что, сдергиваешь? -- недовольно спросил Сергей.
     Ирочка стояла на четвереньках,  а  он пристроился  сзади и,  держась за
бедра, ожидал окончания разговора, слегка покачиваясь взад-вперед.
     -- Да, дела. -- Девушка передала трубку Саше, который застыл на коленях
прямо перед ее лицом и  ждал еще более нетерпеливо, потому что, в отличие от
товарища, вообще не мог предпринимать никаких действий, пока она болтала. --
Так что давайте по-быстрому...
     Потом она сбегала в душ, сноровисто, как солдат, оделась.
     --  У  него  баксы  есть? --  лениво спросил  развалившийся  на кровати
Сергей.
     --  Кажется, нет.  А вообще --  он  богатенький  Буратино. Дает  всегда
новенькими бумажками по пятьдесят штук.
     -- Вытряси его, пока будет спать, -- посоветовал Саша. -- А что? Завтра
вечером мы улетим, а когда еще вернемся...
     Компания собиралась в Турцию и планы имела грандиозные.
     Ирочка  сразу подумала  о Межуеве и Семене. Эти  найдут везде... Но  за
границу  из-за  такого  пустяка не сунутся,  а когда вернется... Тогда видно
будет! Ирочка не любила заглядывать далеко вперед и не умела этого делать.
     -- Можно попробовать...
     Она грациозно прошлась по комнате и взяла с полки видеокассету.
     -- Значит, надо его хорошенько расслабить...
     -- Ну ты там не очень, я ревную, -- сказал Сергей.
     В одиннадцатом отделе царил невероятный переполох.
     -- Как это получилось?! --  Верлинов был красен лицом и кричал так, что
вздувались жилы на шее. Никто из сотрудников никогда не видел его в подобном
состоянии.
     Межуев  снова начинал  пересказывать  отчет  бригады,  контролировавшей
передачу, но генерал не слушал.
     -- Как это  получилось?! Почему убит Резцов?! Откуда оружие у Кислого?!
Вы что, с ума все посходили? Кто так готовит операции?!
     -- Конечная цель достигнута, -- почтительно, но твердо вставил  Дронов.
-- Причем резко возросла достоверность  передачи. У американцев там оказался
агент, он доложил, что двое убиты...
     --  Так,  может, весь отдел  перестрелять, чтобы  сильнее  поверили? --
Верлинов стукнул кулаком по столу.  --  Всем ожидать  на местах.  Готовность
номер один!
     Оставшись  один, он выпил  две  таблетки  седуксена. Бешено  колотилось
сердце, головная боль свидетельствовала о поднявшемся давлении.
     Такой прокол  всегда  чреват неприятностями,  но сейчас,  когда все  на
грани: или -- или...
     Генерал нажал кнопку.
     Исполнительный начальник секретариата застыл на пороге.
     -- Принесите план операции "Передача"! -- приказал Верлинов.
     -- Есть! --  Седой  подполковник являлся  воплощением  четкости работы,
которую начальник одиннадцатого отдела так ценил в подчиненных.
     Через час  прибывал самолет  с остатками каракумской  экспедиции.  И  с
восемью  гробами. Надо официально списывать потери, к ним можно  добавить  и
Резцова  с  Григорьевым.  Версия:  налет моджахедов  на  таджикско-афганской
границе.   Там   есть   наши   войска,   и   пребывание   спецгруппы   легко
залегендировать.
     Верлинов  набрал  по  "вертушке" номер. Один, второй, третий...  Раньше
трубку брал обязательно хозяин  спецтелефона, лично. Теперь по двум ответили
референты,  спросили  фамилию   и...  не  соединили.  Один  бывший   друг  и
покровитель  оказался  занят,  второй  якобы  отсутствовал.  Третий  абонент
ответил, но  разговор  получился короткий  и  сухой:  дескать, правительство
больше  не  занимается  подобными  вопросами.  Все должно  быть по  закону и
разрешаться  в рамках  ведомства.  Никаких специальных  решений и незаконных
санкций отныне не существует.
     -- Етить их мать!
     Положив  трубку,  Верлинов  протер  вспотевший  лоб.  Дело  плохо.   Он
достаточно  знал  коридоры власти,  чтобы  сообразить:  подул  совсем другой
ветер. Отношение переменилось.  Пока непонятно, к нему  лично или к отделу в
целом.
     -- Разрешите?
     Начальник секретариата занес план операции "Передача". В правом верхнем
углу  красовалась  размашистая  подпись   генерала  Верлинова.   Этого  было
достаточно. За провал  несет ответственность начальник, утвердивший негодный
документ. В тонкости никто не вдается.
     Верлинов прошел  в комнату отдыха, скомкал злополучный листок,  щелкнул
зажигалкой.  Пламя быстро сожрало бумагу, осталось растолочь пепел, спустить
воду и вымыть руки.
     Теперь  --  задним  числом  --   приказ  о  командировке  спецотряда  в
Таджикистан  для   проведения   мероприятий  по   обеспечению   безопасности
российских  воинских  гарнизонов  в  приграничных районах.  В список  отряда
вписать  капитана Резцова и старшего прапорщика Григорьева. Договоренность с
командованием  российской  дивизии,  инструктаж оставшихся  в  живых  людей.
Торжественные похороны, награды погибшим,  награды и лучшее лечение раненым,
материальная помощь...
     Ровный поток мыслей оборвался. Подспудное беспокойство сформировалось в
четкий вопрос: почему начальник секретариата отсутствовал так долго?
     Верлинов нажал клавишу интерфона.
     -- Где находился план "Передачи"?
     -- У подполковника Дронова.
     -- Когда он его взял?
     -- Час назад. Надо было что-то уточнить...
     Генерал   с®ежился   в   кресле,  как   простреленный   снайпером   шар
самоспасателя. Теперь предстояло падение.
     Страхуется  не только он, но и  подчиненные.  И лучшей  страховкой  для
Дронова  является  ксерокопия выполненного  его людьми плана,  утвержденного
начальником одиннадцатого отдела.
     -- Зачем вы отдавали план? -- Голос генерала был спокойным и не выдавал
владевших им чувств. -- Почему не спросили меня?
     -- Но  операция  разработана  их  отделом,  --  удивленно  оправдывался
подполковник. -- Специальных указаний не поступало...
     -- Какие вам,  долбоебам, специальные указания нужны? -- тихо и страшно
спросил Верлинов. -- Операция привела  к  гибели  сотрудников,  значит, план
становится   строго   подконтрольным   документом,   режим   его   обращения
ограничивается...  Ну ладно... Отправляйтесь  в кадры!  Выслуга  есть, вот и
оформляйте пенсию. Хватит штаны просиживать и всякой херней заниматься...
     -- Но я...
     Верлинов,  не   слушая,  отключился,   перещелкнул   клавиши  и   отдал
распоряжение своему заместителю  по кадрам. В подобных случаях он действовал
быстро, жестко и никогда не менял принятого решения.
     Асмодей  встретил Ирочку широкой улыбкой,  поцеловал  в румяную  свежую
щеку, галантно помог  снять шубу.  Девушка осталась в полупрозрачной красной
гипюровой кофточке,  блескучих  черных  колготках и  узких  высоких  красных
сапогах на "шпильках".
     -- Нет слов. -- Асмодей подкатил глаза. -- Так и иди, не разувайся...
     Изящно покачивая  бедрами, девушка прошла  в комнату. Не вполне трезвый
Асмодей жадно рассматривал высокую стройную фигурку.
     "Взять ее с собой, что ли,  -- мелькнула шалая мысль, явно подсказанная
чувственностью и алкоголем. -- Вдвоем веселей, надежней и вообще..."
     Но остатки трезвого  разума подсказали, что элементарной чистоплотности
и  хорошего  исполнения сексуальных упражнений недостаточно для посвящения в
план, от успеха которого зависит собственная жизнь.
     -- Где же подарок? -- капризно спросила Ирочка, осматриваясь.
     Асмодей выложил на стол заранее приготовленные пять купюр.
     --  Очень большая  щедрость!  --  Девушка скривила  накрашенные бледной
помадой губы. -- Я тебе такое принесла...
     Из  маленькой  красной  сумочки, переброшенной через плечо, она достала
картонную упаковку.
     -- Знаешь, сколько  стоит эта кассета? Не меньше миллиона  долларов!  Я
тут такое вытворяю... Но раз ты скупердяй...
     Она спрятала кассету обратно.
     -- Я ухожу...
     --  Нет,  нет, нет. --  Асмодей  поспешно  бросился  в спальню, вытащил
из-под кровати  сумку. Кроме тугих  розовых блоков с "куклами", там россыпью
лежало несколько десятков  купюр.  Он отобрал с десяток и  вернул  сумку  на
место.
     Наблюдавшая сквозь щель в портьерах, Ирочка бесшумно шагнула назад.
     -- Вот добавка. -- Асмодей оттянул черные колготки и вложил туда десять
пятидесятитысячных бумажек.
     --  Ты -- душка!  -- Тонкие  руки обвили его шею,  горячее  гибкое тело
плотно прижалось, длинная нога легла на поясницу.
     Ирочка  так  умело  выполнила  почти цирковой  номер,  что  Асмодей  не
удержался и поцеловал ее в губы, хотя обычно старался этого избегать.
     Когда он  проснулся, Ирочки уже  не было. На  зеркале трюмо помадой был
нарисован мужской половой  орган в возбужденном состоянии. На столике лежала
записка.
     "Мой дорогой! Каждый из нас выполнил свои  обязательства, я -- так даже
сверх договоренности.  Больше не увидимся. Извини, если что не так. Оставляю
память о себе. Пока".
     Подписи не было.
     --  Что  она  выполнила  сверх  договоренности?  --  пытался  вспомнить
Асмодей, но никак не сумел.
     А вот и сувенир на  память: кассета, на которой Ирочка в течение сорока
минут изощренно и самозабвенно занимается сексом сразу с двумя парнями.
     Подчиняясь шестому чувству, Клячкин заглянул в  сумку  и обнаружил, что
"куклы" исчезли.  Граната  по-прежнему  находилась на  месте,  завернутая  в
рубашку.
     -- Ну что ж, Ириша, счастливо тебе погулять...
     Асмодей позвонил Межуеву.
     -- Вчера он оставил пакет, сегодня заберет.
     -- Где?
     -- Я должен позвонить.
     -- Ага...
     Асмодей понял, что телефон  прослушивается,  впрочем, он  и раньше  это
подозревал.
     -- Мне  нужен  адрес жены и паспорт с выездной визой  в США. Желательно
сегодня.
     -- У  нас большая запарка, сам  понимаешь. Не раньше, чем через два-три
дня.
     "Хотят  подержать на  крючке,  --  подумал  Асмодей. -- Может, зачем-то
понадоблюсь..."
     Он  созвонился со Смитом, договорился о  месте встречи, почти физически
ощущая, как каждое слово записывается на магнитную ленту.
     Вдруг от неожиданной мысли Асмодея бросило в пот. Что, если его схватят
во  время  передачи пакета  американцу?  Разоблачение  иностранного шпиона и
своего,   отечественного,   предателя   --   хороший    показатель    работы
контрразведки, им можно прикрыть любые проколы.
     Да,  похоже,  именно этим  дело  завершится... Он сыграл нужную роль  в
чужой игре. Роль пешки. А пешку легче всего принести в жертву.
     Клячкин, он же Фарт, он же  Адвокат, он  же Таракан, он же Асмодей и он
же  Проводник,  хотя о  присвоенном резидентурой ЦРУ псевдониме он ничего не
знал, собрал  весь опыт своей  многогранной натуры и погрузился в сложные  и
запутанные  размышления о том,  как  выбраться  невредимым  из  чужой  игры,
ведущейся по неизвестным ему правилам.
     И в конце концов придумал.
     В  два часа  тридцать  минут  в  проходном  под®езде  одного из  старых
арбатских  домов Асмодей  передал идущему  навстречу  человеку пакет, взамен
взяв  конверт  из глянцевой белой  бумаги.  Они даже  не  остановились и  не
замедлили  движения.  На  языке  профессионалов  такая  передача  называется
"моменталкой".  Роберт  Смит был  заметно  напряжен,  Асмодей, наоборот,  --
совершенно спокоен. Он  был готов к тому, что во дворе у мусорных баков  ему
закрутят руки за спину, однако ничего не произошло.
     Асмодей глубоко, с облегчением вздохнул и перестал существовать. Тут же
исчез  и Проводник. Из узкого сквозного дворика вышел Виктор Клячкин, только
что обманувший сразу две специальные службы.
     Что делать! Когда  играешь по  чужим правилам, приходится страховаться.
За передачу  американц