двумя зелеными.
     Задание,  данное Асмодею, Дронов оценил  большим  "плюсом",  а Верлинов
написал: "Поощрить инициатора разработки".
     Наконец, все, что  шло  после  имитации отключения записи, сопровождала
черная линия и нервная фраза: "Разработать мероприятия  противодействия. Вот
гадюка!"  Зеленая  резолюция  выглядела  более лаконичной: "Т. Межуев. Прошу
переговорить".
     Отложив  документ,  Верлинов  задумался.  Его человек  в  правительстве
сообщил, что  новый начальник  Федеральной службы  контрразведки  не намерен
мириться с  автономией  одиннадцатого  отдела.  И при  нынешней  расстановке
политических сил противостоять ему вряд ли удастся.
     Почтительно  постучав, в кабинет вошел начальник  секретариата. По лицу
было видно, что он принес не самые лучшие новости.
     -- Факс на ваше имя, -- доложил он, не глядя в глаза. -- "В трехдневный
срок  подготовить документы для аттестации сотрудников бывшего одиннадцатого
отдела  упраздненного КГБ СССР.  В связи с предстоящей реорганизацией отдела
представить  материалы  для   ревизии  финансовохозяйственной  деятельности,
которая  поручена финансово-плановому  управлению ФСК Российской  Федерации.
Подготовить оперативные дела и материалы для проверки комиссией, назначенной
руководством ФСК  РФ. Подпись: директор  Федеральной службы контрразведки...
".
     "Это конец!" -- подумал Верлинов, а вслух сказал:
     --  Сколько  раз нас  подмять пытались,  не помните? И я не  помню. Как
работали, так и будем работать! Обоснование для Президента я сам подготовлю!
     На лице генерала не дрогнул ни один мускул,  голос был уверенный, как и
всегда.  Начальник  секретариата  вышел  успокоенным, а  через полчаса  весь
личный  состав узнал, что грозная депеша --  всего-навсего очередная попытка
прибрать отдел к рукам, обреченная, как и все предыдущие, на провал.
     Когда Государственная дума переходила к обсуждению вопросов, выделенных
в повестке дня в раздел "Разное",  на трибуну  прорвался  депутат  Чесноков,
известный как сдержанный центрист. Сейчас он был возбужден и нервно потрясал
газетами.
     --  В обстановке  полной бесконтрольности военные  проводят  чудовищные
эксперименты,  вызывая  искусственные землетрясения! Журналисты  и социологи
провели   специальные  исследования  и  привели  убедительные   факты!  Есть
свидетели, документы,  заключения экспертов.  Нет только  одного: реакции со
стороны власти! Два обоснованных газетных выступления  не привлекли  ничьего
внимания!  Я  предлагаю   создать  специальную  комиссию   по  расследованию
изложенных здесь фактов!
     После  Чеснокова  выступили еще четыре  депутата. Все они читали статьи
"Куда  же  делось  мыло?" и  "Мыло  для  подземной  войны", слушали передачи
зарубежных  радиостанций  и  были   очень  озабочены,  а  потому   требовали
парламентского расследования.
     Обычно  идеи  расследований  поддерживают  все депутаты,  независимо от
политической окраски. Возражают лишь те, против кого эти расследования могут
обернуться.
     Наученный горьким опытом предшественников,  спикер  проявил мудрость  и
предложил заслушать мнение представителей Министерства обороны.
     По  случайному  стечению  обстоятельств  в  зале  оказался  заместитель
министра, которому тут же предоставили трибуну.
     К  удивлению  присутствующих,  генерал-полковник  сказал,  что  военные
заинтересованы в поддержании незапятнанной репутации армии и в  разоблачении
враждебных   наветов,  а   потому  полностью   поддерживают  идею   создания
парламентской комиссии, которая сумеет установить об®ективную истину.
     Проголосовали  почти единогласно,  против  были всего четыре  депутата,
которые   всегда   голосуют   против,   демонстрируя  таким   образом   свою
самостоятельность и самобытность.
     Когда  Верлинову  позвонили  и  сообщили,  что   комиссия  создана,  он
отреагировал довольно сдержанно.
     -- Если проверка затянется, никакого смысла в ней уже не будет, -- сухо
сказал генерал и  положил трубку, вернувшись  к  подготовленному оперативным
отделом плану ликвидации преступных сообществ. Покойные  Лепешкин и Медведев
назвали сорок два активно действующих преступника, имеющих  солидный  вес  в
криминальном  мире,  и  несколько десятков более мелких  фигур, совершающих,
однако, тяжкие  преступления. Кроме  того,  они засветили  восемь  притонов,
четыре катрана и шесть мест укрытия лиц, находящихся в розыске.
     Оперативный  отдел рассчитал, что  для  проведения  операции  требуется
двадцать  групп  захвата  из   трех  бойцов  каждая,   пятнадцать   легковых
автомобилей, два крытых грузовика и четыре микроавтобуса.
     Для приема и  сортировки задержанных  требовалось десять сотрудников  и
пять помещений площадью по тридцать квадратных метров.
     Необходимы  также  четыре  группы  документирования  из  двух  человек,
снабженных достаточным  запасом "сыворотки правды", резервные группы захвата
для выезда по новым фактам, конвой и охрана задержанных.
     В  случае ликвидации  преступников  своими силами следовало создать три
группы исполнителей,  при передаче их традиционным органам правоохраны такой
необходимости не возникало. Аналитики просчитали более высокую эффективность
первого  варианта.  В  противном  случае  восемьдесят процентов  задержанных
окажутся на  свободе через трое суток, еще шестнадцать  --  через десять. По
существу, операция тогда не имела смысла.
     Первый вариант обещал  снижение уровня тяжких преступлений на девяносто
пять  процентов,  что  должно   ощутимо  изменить  криминальную  обстановку.
Благодарным  жителям  останется  проголосовать  за того,  кто умеет наводить
порядок.
     Верлинов  откинулся  на  спинку  кресла  и  закрыл  глаза.  Сейчас  для
одиннадцатого  отдела  наступил  крайне  опасный момент,  противнику  нельзя
давать ни  малейшего повода. Поэтому чистку  Москвы от преступных  элементов
придется отложить до начала работы переходного правительства. А этот  момент
следует  максимально приблизить,  значит,  надо  форсировать  "Расшифровку",
важнейшим элементом которой являлась начатая вчера операция "Пески".
     Верлинов  поднял  трубку  высокочастотной  правительственной   связи  и
соединился с министром национальной безопасности Туркменистана.
     -- Салям алейкум,  дорогой! -- радостно  отозвался тот. Но Верлинов  не
слишком обольщался доброжелательным тоном. Четыре-пять лет назад, когда  КГБ
был всесоюзным  монолитом, -- тогда да... А  сейчас готовность  помочь могла
ровным счетом ничего не значить.
     --  Встретили  твоих  людей  на  узбекской   границе,  все  решили  как
положено...
     Точка  проведения  операции  находилась  на  юго-востоке  Туркмении,  в
треугольнике между Узбекистаном и Афганистаном.  По прямой линии от Ашхабада
до  нее  было  семьсот  двенадцать  километров,  от  Ташкента  --  четыреста
девяносто,  от  Душанбе --  двести  шестьдесят.  Поэтому  борт,  выполняющий
спецрейс  с  группой  и  техникой   для  операции  "Пески",  приземлился   в
душанбинском аэропорту.
     Но суверенность республик не способствовала беспрепятственному движению
даже  по кратчайшему пути. Генерал  Верлинов  задействовал  старые  связи  в
министерствах безопасности Таджикистана, Узбекистана и Туркмении,  однако до
последнего      не      был      уверен     в      успешном      прохождении
двухсотшестидесятикилометрового маршрута.
     Сложнее   всего   пришлось   в   Таджикистане,   раздираемом  клановыми
междуусобицами. Помощник  президента по  делам  национальной безопасности  и
старый  приятель  Дайр  заверил,  что  все  будет  хорошо,  однако  Верлинов
подстраховался,  подкрепив  полученное  обещание  российским  мотострелковым
батальоном,  оцепившим  место   разгрузки  военно-транспортного  самолета  и
сопроводившего группу до границы.
     В Узбекистане их  встретили сурхандарьинские чекисты и без происшествий
провели по своей территории.
     Теперь  старый  знакомец,  улыбчивый  рыхлый Ашур, подтвердил  прибытие
специальной группы на место.
     -- Спасибо, -- сказал Верлинов. -- Я твой должник.
     -- Какие счеты, дорогой! -- заливался Ашур. -- Приезжай в гости, барана
резать будем, плов делать будем, все как положено...
     На Востоке принято улыбаться.
     Приветствовавший гостей  на  таджикской  земле  Дайр  --  сухощавый,  в
аккуратном европейском костюме, золоченых очках, наблюдая за разгрузкой, все
время улыбался.  Он  умел определять  номенклатуру  военных  грузов  даже  в
ящиках, брезентовых чехлах и под маскировочной сетью.
     Вечером,  за богатым дастарханом, он ел белый плов  с горохом и жареную
баранину,  улыбаясь,  поднимал наполненный водкой  стакан,  адресуя  учтивые
слова  сотрапезнику -- бородатому крепкому человеку в национальной  одежде с
обветренным, обожженным солнцем лицом.
     --  Много  пулеметов,  --  деловито  докладывал он  в  перерывах  между
здравицами. -- Больше десяти. Снайперские  винтовки, "стингер", еще какая-то
труба,  вроде гранатомета... Пистолеты двадцатизарядные,  гранаты...  Машина
под  брезентом,  что-то  непонятное  в   ящике,  бурильная  установка,  тоже
замаскированная...
     Улыбаясь,  Дайр произнес  очередной тост, на этот раз --  за победу, за
освобождение Таджикистана.
     -- Генерал, что мне звонил, большая шишка  в КГБ. Вел секретные военные
проекты. И сюда он неспроста людей послал. Что-то затевает на границе...
     Сотрапезником  улыбчивого  Дайра  был  один  из  руководителей движения
Исламское освобождение Таджикистана.
     Движение  об®единяло  боевиков  оппозиции,  оставшихся   на  территории
республики, и вооруженные отряды,  укрывшиеся  в  Афганистане,  поддерживало
тесные контакты с моджахедами генерала Дустума.
     В  случае свержения  нынешнего  правительства  сидящий  за  дастарханом
человек  становился видной фигурой в новом  руководстве  страны. Пока  же он
обдумывал материальные, военные и политические выгоды от нападения на дерзко
проникших в их края неверных.
     И улыбался в ответ Дайру.



        Глава двадцать первая

     Весть о новых людях разносится в пустыне довольно быстро. Ответственный
за  контакты с местным населением  Сайд на  родном  языке охотно рассказывал
всем   желающим,  что   экспедиция   ищет   воду.  Такое   об®яснение  очень
правдоподобно  и легко  принимается за  правду: там, где страдают  от жажды,
свято верят в чудо -- бьющий из  песка фонтан  бесценной  жидкости. Все, что
поддерживает надежду, принимается без особых размышлений.
     Только  туркменские чекисты вряд ли поверили в  легенду, особенно после
того,  как Васильев  перед  расчехлением грузов настоял на их возвращении  в
город, благодарно уверив, что необходимости в дальнейшей помощи нет.
     Если бы житель ближайшего населенного пункта -- поселка Мукры подошел к
лагерю  "искателей  воды",  он  подумал  бы,  что  снимается  кино:  буровая
установка  с  иностранными надписями,  потрепанный "Додж"  с номерами  штата
Калифорния, два  человека -- высокий рыжий европеец и сухощавый азиат в явно
ненашенском  облачении:  ярко-оранжевых  касках и синих полукомбинезонах  --
центральные   фигуры  происходящего,  именно  вокруг  них  суетились  то  ли
ассистенты  режиссера,  то ли операторы. Единственное, что не  вписывалось в
версию  кинос®емки, -- отсутствие  кинокамер  и  большой  отряд  охраны,  по
численности почти вдвое превосходящий основную группу.
     Бойцы  в  камуфляжных  спецкомплектах  "Пустыня-92"   кольцом  окружили
лагерь,  контролируя  подходы  к  нему.  Сами   они  оставались  практически
незаметны  даже  с десятка метров, но  у аборигенов не  было  никаких шансов
увидеть происходящее возле буровой установки.
     --  Так  тоже не пойдет.  --  Богосов  устало  оторвался от  блестящего
цилиндрика, окуляр которого имитировал  видоискатель видеокамеры. -- Саксаул
в кадре, а его никак не спутаешь с креозотовым кустарником.
     --  Можно вырубить, --  сказал  Васильев.  Он был  в  светлом пустынном
камуфляже,   на  голове   широкополая  шляпа   с   пробковой   прокладкой  и
вентиляционными отверстиями, темные очки, лицо  успело обгореть. Пистолет он
носил скрытно, под комбинезоном, карман над коленом оттягивала граната.
     Богосов покачал головой.
     -- Там еще характерный рельеф.
     В задачу специалиста инсценировок входило не допустить в кадр ни одного
идентификационного признака. Угол  падения тени, приметный бархан или такыр,
промелькнувшая кобра могли выдать подлинное время и место действия.
     Поэтому Богосов работал  очень кропотливо. До вылета он  замучил рыжего
"геолога" расспросами  о приметах и характерных  особенностях "Доджа",  типе
шин, одежде, погоде в этот сезон. Уже два дня инсценировщик не мог подобрать
безупречную композицию.
     Бывший  нелегал начал  нервничать  и  сменил излюбленный  напиток.  Всю
дорогу и первый день он пил только чай.
     -- Передвинем буровую  на семь  метров вправо,  а снимать будем отсюда,
тогда нормально! -- крикнул помощник Богосова, и тот направился апробировать
своим окуляром новую точку.
     "Иван Петрович  Иванов"  прошел в  палатку,  достал из  аккумуляторного
холодильника  бутылку,   плеснул   в  пластиковый  стакан  и  быстро  выпил.
Гипнотизер  Верлинова за  несколько  дней  привел его в  норму, он  спокойно
перенес перелет  и  суточное  продвижение  через территории  трех республик.
Внезапно вновь накатила мутная волна страха и душевных переживаний. Он знал:
всему виной  возвращение  туда,  куда  возвращаться  нельзя.  Ведь  то,  что
остальным  казалось  инсценировочной  площадкой,  для него  являлось  куском
прошлой жизни.
     Это  его машина стояла неподалеку от буровой. Этот  номер он получал  в
дорожной полиции  штата Калифорния. И пески  вокруг были песками Мохаве.  Но
если  машина  специально  сделана  похожей,  а  номер искусно  изготовлен  в
лаборатории  КГБ, если  за  тентом  палатки  вовсе  не Мохаве,  а  тщательно
подобранный  уголок на противоположной  стороне земного шара, то кто есть он
сам?
     За несколько минут водка  успела согреться, и очередная порция прошла с
трудом. Еще труднее оказалось удержать ее внутри.
     Кто есть он сам? Кто стоит в двадцати футах, улыбаясь  неизвестно чему?
Ведь Чен мертв.  Он сам убил Чена. Пусть без умысла -- это  дела не  меняет.
Чен не  был кадровым сотрудником Центра, значит, его жизнь не шла ни в какое
сравнение с жизнью майора Свиридова.
     Он  удивился, что  помнит  свою  фамилию. За  десять  лет  блужданий по
пустыням Большого Бассейна он привык к другому имени  и  здесь представлялся
им.
     Нет, он  предупредил Чена! Тот вернулся  сам, видно, надеялся успеть...
Значит,  крови товарища  на нем нет... Он убил  только  того парня,  который
пришел  за  их  жизнями.  Самооборона.  Обычная  самооборона. А  с  Ченом --
несчастный случай. Да.
     Он допил водку. Теперь она стала почти горячей, и удержать ее внутри он
не  смог. Только успел выбежать из палатки. Вытерев рукавом  рот, огляделся.
Двое громил из "Альфы" смотрели на него с нескрываемым презрением.
     -- Знал я одного такого героя, -- нарочито  громко сказал один другому.
-- Он сделал дойной коровой  ближайший бар  и  пил там с  утра до вечера.  А
заодно сдаивал молочко --  слухи  и сплетни, которые  передавал в Центр  как
агентурную информацию.
     -- Это вы про меня? -- Он  подошел к ним вплотную и поманил пальцем. --
Моей дойной  коровой был атомный полигон в Неваде, -- почти прошептал он. --
А  молочком  -- дейтериевая  бомба с  лазерной накачкой. Ясно?  Только  сами
понимаете...
     Он приложил палец к губам.
     -- Хотите  выпить? Кстати,  вы не  знаете: если человека  разорвало  на
куски, он может ожить? Хотя откуда вам знать!
     Безнадежно махнув рукой, он направился к китайцу.
     --  Ты же настоящий  Чен! Помнишь,  я сказал: сейчас  взорвется, отойди
подальше? Я сказал это! Почему ты вернулся? Почему?
     Он вцепился во влажную рубашку, китаец недовольно высвободился и отошел
в сторону.
     -- Дружище,  Джек! -- Васильев обнял его за плечи. -- Тебя разморило на
солнце, надо немного отдохнуть. И больше ни капли...
     Джек-Иванов-Свиридов протестующе замычал.
     -- Да, ни капли! -- твердо повторил Васильев, увлекая его в палатку. --
Богосов  нашел   нужный  ракурс,  завтра  будем  заканчивать.  Поэтому  надо
держаться в форме...
     --  Знаешь что?  -- Бывший разведчик нервно оглянулся. -- Я чувствую --
мне отсюда не выбраться.
     -- Не ерунди...
     -- Чутье... Оно никогда не подводило. Я и там почему живым остался? Как
толкнуло что -- заглянул в сумку к этому парню... А там взрывчатка с часовым
механизмом! Я и передвинул стрелки назад. Но Чена предупредил!
     -- Сейчас отоспись и придешь в норму.
     --  Я  еще  в  Москве чувствовал, никак не  хотел  лететь, ваш  генерал
уговорил... И мне конец, и всем...
     Васильев затащил его в палатку.
     -- Отдыхай. Некоторые еще и чертей видят...
     Буровую  и  "Додж"  закрыли  брезентом.  Васильев  уменьшил  количество
постов. Теперь охрану несли четыре снайпера, нацелившие "СВД" во все стороны
света, их подстраховывали два автоматчика.
     Все  остальные  собрались под огромным брезентовым навесом, где молодой
парнишка -- единственный  в группе рядовой срочной службы накрывал сдвинутые
в ряд складные столы.
     -- Что на обед, Вова?
     -- Борщ  сварил, --  весело отозвался  повар. --  Сайд  лепешки  свежие
привез. На второе,  извиняйте, консервы.  Топлива не  хватило, когда саксаул
запасал, не рассчитал... Зато компот есть!
     Тридцать две  ложки ударили об  алюминиевые миски. Кроме находящихся  в
дозоре,  не  хватало  двоих:  Джек  тяжелым сном забылся в  палатке, старший
десятки "альфовцев" поехал за тридцать километров на погранзаставу.
     Границу охраняли смешанные российско-туркменские  погранвойска. Офицеры
в основном -- русские, солдаты -- местные.
     Замкомандира заставы тоже оказался русским.
     -- Вороненков, --  начинающий тяжелеть  мужик лет  сорока, с кирпичным,
как у туркмена, лицом протянул руку.
     --  Мне  вчера сообщили:  целая армия прибыла,  с оружием, -- улыбаясь,
рассказал  он.  --  Звоню  в  округ   --  никто  не  знает.  В  министерство
национальной безопасности -- они  в курсе. Москвичи, говорят, воду ищут. Ну,
насчет воды не поверил, но успокоился: свои как-никак...
     Распив с земляком бутылку  водки,  руководитель  десятки через два часа
вернулся в лагерь.
     -- Граница спокойная, -- пересказал он Васильеву полученную информацию.
--  На  той стороне  несколько  лагерей  таджикских беженцев  --  километров
семьдесят -- сто ближе к востоку. Сюда они не  лезут, контрабандисты изредка
проходят, но  стараются в бой не ввязываться. Там  на заставе всего тридцать
солдат, меньше, чем нас... Но он свою частоту дал, позывной: если что,  мол,
вызывайте -- поможем.
     -- Обойдется, -- сказал Васильев. -- Завтра закончим -- и домой.
     Никогда нельзя загадывать благополучный исход рискованного предприятия,
а  уж если это делаешь, надо обязательно постучать по  дереву.  Васильев  не
придавал значения приметам, к  тому же и дерева под рукой не было. Возможно,
именно поэтому все так и получилось.
     А  может, роль детонатора сыграла политическая  ситуация на прилегающей
территории Афганистана. В лагерях беженцев из Таджикистана, или "оппозиции",
как  сами  они  себя называли,  хотя  на  самом  деле  являлись  незаконными
вооруженными  формированиями проигравшего клана Бобо Сайгака,  моральный дух
падал с каждым днем.
     Надежды  на  быструю победу и  захват  власти  не  оправдались, не  они
вылавливали и резали скрывающихся врагов, наоборот -- враги торжествовали, а
самим  приходилось отсиживаться на чужой  рыже-коричневой каменистой  земле,
покрытой уродливыми синими пятнами палаток.
     И  уничтожить  границу не удалось, потому что предатели договорились  с
неверными -- новые  силы, ору