-- Арсен нарочно их выписал из этого  самого Карабаха. Чтобы тем, кто в
него стрелял, отомстить!
     --  А  в  какой  квартире  живет  этот твой  Арсен?  --  спросил  Гена,
поднимаясь на ноги.
     -- Никакой он не мой. -- Галочка с интересом рассматривала могучее тело
партнера. -- А живет в тридцать восьмой.
     Выйдя в соседнюю комнату, Гена взял трубку радиотелефона и соединился с
Седым.
     -- Плохие  новости, шеф! Помните шашлычную, где  наши недавно работали?
Ее  хозяин вызвал трех  боевиков из Карабаха,  профессионалов.  У  них  было
что-то крупное  в Ростове.  Сказали  --  из  Армянской  армии... Нет, больше
ничего не знаю. Адрес есть, диктую...
     Седой немедленно связался с начальником службы безопасности.
     -- Ты слышал  что-нибудь  про  Армянскую армию? И  ее  дело в  Ростове?
Ясно... Вот  так, значит! Ну, три  таких  террориста  прибыли  по нашу душу.
Записывай адрес, если они еще там. Да, и вот что... Пошли тех, кто работал в
шашлычной. Они первые на очереди, и интерес у них кровный. Гонорар, конечно,
само собой.
     Через   сорок  минут   красная   "Вольво"   без   номеров  подкатила  к
девятиэтажному панельному  дому на Флотской. Из  нее  вышли два пассажира  и
водитель --  молодые люди  в  кожаных куртках,  ярких  спортивных  штанах  и
нахлобученных на  глаза шапках. Проведя  рекогносцировку и убедившись, что в
тридцать  восьмой квартире  горит  свет,  они заняли исходные  позиции. Один
поднялся  на площадку  выше,  двое  спустились  на площадку ниже  четвертого
этажа. Теперь вышедшие из тридцать восьмой квартиры попадали  в  смертельные
огневые клещи.
     -- Скоро вы  там? Хватит время терять! -- торопил спутников Герой, стоя
у двери.



        Глава тринадцатая

     В организации  работы специальных  служб любое  государство  использует
древний,  как  мир, принцип "разделяй  и властвуй".  Секретная  информация и
навыки проведения специальных операций  никогда не сосредоточиваются в одних
руках:  это слишком  опасно для  сенаторов и конгрессменов,  секретарей ЦК и
членов Политбюро,  генсеков,  губернаторов  штатов, депутатов советов,  дум,
законодательных собраний, министров и президентов.
     Поэтому ЦРУ  следит за ФБР, ФБР,  в свою  очередь, -- за ЦРУ, Агентство
национальной  безопасности  приглядывает  за  теми и другими, а  те и другие
просвечивают  своим рентгеном  АНБ.  На  специальном  языке  это  называется
системой сдержек и противовесов.
     В   СССР   много  десятков  лет  сохранялся  равновесный  баланс  между
специальными службами. Профессионалы  ГРУ, умеющие взрывать  королей, менять
президентов  и  вербовать  сотрудников  госдепа, находились  под  бдительным
надзором  Первого  главка,  и,  вздумай  они  применить  свои способности на
территории  лучшего  в мире государства рабочих и  крестьян, им бы  пришлось
иметь дело со Вторым главком, обеспечивающим безопасность этого государства.
     Громоздкую  и  чрезвычайно  мощную  армейскую машину  курировал  Третий
главк, пронизавший  системой  особых  отделов  или  их  уполномоченных  весь
непомерный организм вооруженных  сил -- от  округа  или флота до батальона и
отдельного корабля.
     И   Первый,   и  Второй,   и   Третий   главки   являлись  структурными
подразделениями одного  ведомства --  Комитета  государственной безопасности
СССР,  подчинялись его председателю  и  вместе с  десятками  других  главных
управлений,  управлений, отделов, отделений,  направлений  и служб придавали
могущество и власть ведомству и его руководителю.
     Но  власть  эта  не  была  безграничной.  Потому  что,  если  кто-то из
сотрудников зарубежных резидентур КГБ начинал пить, вертеть контрабанду либо
другим способом нарушать моральный кодекс строителя  коммунизма, от  чего до
прямой  государственной измены,  как  известно  каждому  октябренку,  меньше
одного  шага,  коллеги-соперники  из  ГРУ  немедленно  информировали  своего
хозяина -- министра  обороны СССР, а тот поспешно докладывал  хозяину общему
--  Политбюро  или  секретариату  ЦК  КПСС.  Тем  самым   он  демонстрировал
бдительность  и результативность своего ведомства, способом "от  противного"
показывал чистоту и идейное совершенство подчиненных, доказывал, что прошлый
факт адюльтера офицера военной разведки в Таиланде, раскопанный КГБ, являлся
чистой   случайностью,   а   скандал   вокруг   него   искусственно   раздут
недобросовестным офицером внешней разведки.
     Если же  комитетчик  где-нибудь  в  Рязани  или Владивостоке  попадал в
вытрезвитель, либо  застукивался паспортным контролем  в  номере гостиницы с
посторонней  женщиной,  либо  даже просто терял  служебное удостоверение, то
милицейская шифровка летела наверх  и ложилась  на стол  министру внутренних
дел, который не менее поспешно и с теми же целями докладывал о случившемся в
ЦК.
     Правда,   в   коридорах   высшей  власти   министр  мог  встретиться  с
председателем,  у которого в  кожаной папке лежало спецдонесение из Ташкента
или  Северодвинска  о пьянстве, коррупции  или  рукоприкладстве  милицейских
чинов.
     Так и состязались три  ведомства, как лошадки на  скаковой дорожке, под
взглядом  строгого, но  в  общем благожелательного  хозяина. Прокуратуру  по
большому счету в расчет  не принимали: своего оперативного аппарата у нее не
было,  оружия,  биноклей, приборов  ночного  видения,  наручников  и  людей,
умеющих все это применять, -- тоже. Голова  профессора  Доуэля. Руки и  ноги
чужие --  офицеров МВД и КГБ. Не захотят -- и голова никого даже не  укусит,
потому  что не сумеет ко рту поднести. А про судейских и говорить нечего: те
из  кабинетов  на улицу  носа не  кажут,  копаются в  бумажках да пишут, как
местный обком -- райком скомандует.
     Три  кита, три министра  друг за  другом  приглядывали  да  друг  друга
придерживали, а хозяин  следил, чтобы  они свое  дело  делали, да поправлял,
если что не так.
     Потом начали перестраиваться,  правовое государство  строить.  Но то ли
чертежи оказались  неправильные,  то ли  материал  негодный, то ли строители
хреновые.  Незаметно стали трех  министров  "силовыми" называть и  тем самым
официально  признали,  что вместо  правового силовое государство  вышло: кто
сильнее -- тот и прав.
     Кулак более прав, чем слово, нож  --  чем кулак,  пистолет -- чем  нож,
танк или атомная подлодка -- чем все вместе взятое.
     Единый строгий хозяин почил в бозе, или, выражаясь современным  языком,
откинул копыта. На смену пришли другие: не такие единые, не такие  строгие и
не такие хозяева.  И пошла между собой таска: вроде за все старое -- деньги,
власть, дачи -- да методами новыми...  То народ стенка на стенку пускают, то
из  автоматов перестрелки  устраивают,  то  танковыми пушками долбят  прямой
наводкой...
     А министры  силовые уже не на пенсию или "другую работу" переводятся, а
прямиком в  тюрьму один за другим отправляются. И вместо трех китов, имеющих
оперативные  аппараты,  вон их  сколько развелось!  И  налоговая полиция,  и
Таможенное  управление,  и  Главное  управление  охраны,  и  Служба  внешней
разведки, и федеральная контрразведка, и органы внутренних дел...
     И без хозяина каждый на себя химичит, свои шкурные интересы отстаивает,
а о пользе дела никто не думает...
     Система  сдержек  и  противовесов  перестала  существовать, потому  что
мышиная возня  вокруг сиюминутных задач не предполагает кропотливого сбора и
целенаправленного   использования  информации,  которую  к  тому  же  некому
передавать  и   которая,  по   большому  счету,  никого,  кроме  любопытного
обывателя, не интересует.
     В  этих  условиях  сильная специальная  служба,  возглавляемая умным  и
волевым человеком, не ставящим целью личное обогащение, получала чрезвычайно
широкие, практически безграничные возможности.
     Военный  транспортный   вертолет,  взлетевший  с   бетонной   площадки,
находящейся за  многокилометровым  забором  с  колючей проволокой поверху  в
Юго-Западном округе столицы, взял курс на северо-восток.
     День  был  солнечным, и  тень  бронированной  машины  пересекала  жилые
кварталы,  промышленные  районы,  улицы,  площади и автострады,  очереди  за
акциями  АО  "МММ",   автостоянки,  сонмы  коммерческих   ларьков,   кишащие
озабоченным людом рынки. В раскинувшемся внизу мегаполисе шла обычная жизнь:
перепродавали импортный ширпотреб, воровали,  пили, ели,  курили, занимались
сексом,  употребляли  наркотики,  заключали  миллионы  сделок,  обналичивали
фальшивые платежные  документы,  брали  и давали взятки, торговали  оружием,
наркотиками, женскими, мужскими и детскими телами, валютой, государственными
экономическими  секретами,  служебным   положением,  преступные  группировки
делили территории и  сферы влияния, отбеливали "грязные" деньги и продолжали
проникать  в государственные  структуры,  власть  принимала  законы, указы и
постановления, потом поправки к  ним, сводившие  на нет основное содержание,
граждане  совершали административные  проступки  и  преступления,  некоторые
работали, продажные  менты способствовали  преступникам,  а честные,  рискуя
жизнью, их задерживали, но суды все равно отпускали негодяев.
     Москва не  тот  город, который позволяет беспрепятственно  шляться  над
собой всяким вертолетам, поэтому на борт несколько раз поступали электронные
сигналы запросов "свой-чужой", и автоматическая  система давала  ответ кодом
самого высокого класса, так что встрепенувшиеся  было дежурные офицеры вновь
расслаблялись у пультов слежения.
     Наконец  этажность застройки стала снижаться, внизу  замелькали  черные
срубы и шиферные крыши типично деревенских домишек, потом начался лес. Через
пару десятков  километров голые деревья  леса  уткнулись  в высокий бетонный
забор с  "колючкой",  за которым  располагался комплекс  одно-,  двух  --  и
трехэтажных зданий с асфальтовыми дорожками,  теннисным кортом и  посадочной
площадкой.
     Генерал Верлинов оторвался от  тягостных размышлений, ставших  для него
обычными в последнее время. Вертолет делал  круг, заходя на посадку. Генерал
снял защитные наушники, и в мир вернулся надсадный рев двигателя.
     Он  думал  в  первую  очередь о пользе дела. Он знал,  что и  как  надо
сделать. Но в  отличие от десятков тысяч болтунов различных рангов он  и о г
это сделать.
     Двигатель смолк, исчезла раздражающая  вибрация, командир группы охраны
распахнул  люк,  осмотрелся и  выпрыгнул  наружу, следом  прыгнули  трое его
бойцов. Из овального проема потянуло весенней свежестью подмосковного  леса.
Загремел  короткий  металлический  трап,  и  Верлинов,  не придерживаясь  за
перильца, легко спустился на землю.
     В  левой руке он  держал черный кейс из  титанового сплава, прикованный
тонкой  сверхпрочной  цепочкой к браслету,  плотно  охватывающему  запястье.
Резкий  рывок цепочки, нарушение  процедуры  открывания чемоданчика, нажатие
кнопки  на  ручке или  просто сильный  удар по крышке  включали  пиропатрон,
мгновенно сжигающий помещенные внутрь бумаги.
     Документы  были исполнены в  одном экземпляре,  причем отпечатаны не на
компьютере,   как   обычно,  а  на   допотопной   механической   пишмашинке,
доставленной в прилегающую к кабинету Верлинова комнату отдыха из  запасника
ремонтной мастерской, где она пылилась не менее пяти лет,  что гарантировало
отсутствие разведывательных переделок в конструкции.
     Печатал шестидесятитрехлетний  отставник -- бывший порученец  генерала,
оставленный при  одиннадцатом  отделе  на посильной работе, дающей  ощутимый
довесок к пенсии. Кроме абсолютной надежности и  исключительной преданности,
он  обладал  еще  одним достоинством  --  склерозом,  начисто  лишившим  его
способности запоминать тексты.
     Верлинов лично контролировал работу, а по ее окончании сжег  исписанные
собственным почерком листы черновика, ленту и  уничтожил вал и шрифт пишущей
машинки.
     Из-за  этих  документов  он  совершил  пижонский полет  над  Москвой  в
сопровождении  семерки  крепких, затянутых в камуфляж охранников. Сейчас три
бойца шли впереди, двое -- по сторонам и двое -- сзади. Автоматы они держали
наперевес, стволами в стороны предполагаемой стрельбы.
     Прибывшие раньше Верлинова люди тоже  имели охрану, но один-два увальня
в цивильных, топорщащихся под мышками  пальто  не шли ни в какое сравнение с
личной боевой группой начальника одиннадцатого отдела.
     Проницательный  Верлинов  подумал,  что  соратники  заподозрят  его   в
выпендреже.  В  подавляющем большинстве они были глубоко штатскими людьми  и
весьма   приблизительно   представляли,   как    создаются,   охраняются   и
перехватываются секреты. И  ни  один из них не видел,  что делает  с головой
пуля, выпущенная  с близкого расстояния в затылок. Поэтому  "частности" были
отданы для разработки ему.
     В  каминном зале гостевого корпуса собрались шесть  человек:  Президент
страны,  вице-президент,  спикер,  министры  иностранных  дел,  экономики  и
сельского хозяйства.  Правда, эти должности им  еще  предстояло занять после
того, как  Верлинов  реализует  операцию  "Расшифровка".  Но и  сейчас  лицо
каждого из присутствующих  было  известно  тем, кто интересуется политикой и
регулярно смотрит телевизор.  Депутаты -- руководители фракций,  заместитель
министра, сотрудники аппарата правительства и Администрации Президента. "Для
конспирации"  они называли друг  друга вымышленными  именами.  Такой уровень
огорчал Верлинова, но выбирать не из  чего:  планка отбора в государственные
структуры за последние годы передвигалась только в одну сторону.
     Извинившись, Верлинов включил систему подавления.
     -- У меня часы  остановились. --  "Иван  Иванович" обиженно смотрел  на
погасший  электронный  циферблат. --  Это излишне...  Наша  охрана  уже  все
проверила...
     -- Мера предосторожности, -- развел руками генерал. -- Враг не дремлет.
А часам ничего не сделается, даже в ремонт отдавать не надо.
     То ли упоминание о врагах, то ли о часах успокоило депутата.
     -- Кстати,  о  врагах, -- заметил сановитый  седовласый мужчина, удобно
расположившийся в  мягком кресле.  --  По-моему,  мы недопустимо  затягиваем
развитие событий. "Промедление смерти подобно!" Помните, кто сказал? А уж он
знал, что говорит...
     --  "Петр  Петрович",   --  попытался  пояснить  Верлинов,  но  будущий
вице-президент поднял руку, останавливая его.
     --  Когда власть валяется на земле, ее обязательно поднимают. Стоит нам
промедлить...  "Если один  человек чего-то  не делает,  за  него  это делает
другой", -- так говорит моя жена,  когда я отказываюсь  вести ее в театр или
ресторан...
     Жена "Петра  Петровича" была  моложе его на  двадцать  лет, он часто ее
цитировал, а  все  маломальски осведомленные  люди  знали, что  она  находит
замену  супругу  не только для ресторана и театра.  Сам же он  ни  о чем  не
догадывался в полном  соответствии  со столь  же часто цитируемой  по другим
поводам поговоркой "муж узнает  обо всем последним". Впрочем, может быть, он
просто не хотел догадываться, а народной мудростью оправдывал это нехотение.
     -- Если не мы --  значит, кто-то другой. Скорее всего вояки, у нас есть
кое-какие данные... Или  коммуняки,  или  этот  шизофреник. В  любом  случае
народу, стране лучше не будет! Так чего же мы ждем?
     Верлинов деликатно откашлялся.
     -- Как все вы, уважаемые коллеги, помните, суть проводимой моим отделом
операции  состоит в том, чтобы дать повод  для парламентского  расследования
противозаконной   деятельности  Министерства   обороны.  Если  повод   будет
серьезным  и  привлечет  внимание общественности,  то  маховик расследования
удастся раскрутить настолько, что начнется настоящий  звездопад и с ключевых
постов уйдут люди, представляющие существенную опасность.
     Верлинов  сделал  паузу  и  обвел  собравшихся  взглядом.  Все  слушали
внимательно,   кроме   будущего   министра   иностранных   дел,   озабоченно
рассматривающего свои часы.
     --   Это  даст  нам  двойную  выгоду:   устранение   наиболее  реальных
конкурентов,   претендующих    на   власть,    и   ликвидацию    возможности
противодействия нашим собственным попыткам. Потому что возбуждение процедуры
импичмента  может  быть  реально   пресечено  не  Конституционным  судом,  а
автоматчиками  и  танками. Если же мы добьемся  своего, то  никто, абсолютно
никто не  осмелится  отдать  приказ!  Воля  командиров  всех  уровней  будет
парализована,  и при  отсутствии  личной заинтересованности никто  не станет
рисковать!  Народ  проголосует  за перемены  --  тут нет  сомнений. Возможны
отдельные эксцессы, но у нас есть силы для их локализации.
     -- Все это правильно, но, как верно заметил "Петр Петрович", чего же мы
ждем?  -- спросил худощавый, интеллигентного вида молодой человек -- будущий
спикер. --  У  нас  есть  несколько  известных  журналистов,  представляющих
солидные газеты, они могут взорвать любую сенсационную бомбу!
     Верлинов отрицательно покачал головой:
     --  Сколько таких бомб взрывается каждую неделю -- и  что?  Здесь нужен
серьезный,  точный,  абсолютно достоверный  материал. И  самое  главное:  он
должен  исходить от  совершенно  нейтрального,  не  связанного  ни с  какими
группировками,  далекого  от  политики  человека.  И еще  более важное: этот
человек  не должен ничего знать о наших планах и не должен рассказать -- под
пыткой, на  "детекторе  лжи", под действием "сыворотки правды",  -- что  ему
кто-то специально передал разоблачительные материалы.
     -- Как же можно такого достигнуть? -- оторвался от часов при упоминании
пыток претендент на пост министра иностранных дел.
     --  Только одним  способом. Надо,  чтобы  наш человек вообще  ничего не
знал.
     -- Загипнотизируете вы его, что ли?
     --  Нет.  Просто   манипулируем  им,   а  он   думает,   что  действует
самостоятельно. Представьте  проходную пешку на шахматной доске. Если бы она
умела думать, то искренне бы считала, что сама ухитрилась обеспечить победу.
А о гроссмейстере,  который  довел  ее  до  ферзевого поля,  она  ничего  не
подозревает. И не сможет никому рассказать, хоть жги ее заживо!
     Генерал Верлинов едва заметно улыбнулся.
     -- И у вас есть такая пешка? -- рокочуще спросил кандидат в президенты.
     -- Да, есть, -- ответил гроссмейстер.  -- И  первые ходы уже сделаны. И
открылась возможность великолепной комбинации. Представляете, если поводом к
расследованию послужит нота правительства могущественной державы?
     Удивленные  и  одобрительные   реплики   выразили  настроение   будущих
руководителей России.
     Верлинов тяжело вздохнул.
     -- Теперь о конкретных деталях...
     Прикрываясь столом, он проделал необходимые манипуляции и открыл кейс.
     -- Во-первых, мною подобраны кандидатуры министров внешней и внутренней
безопасности, охраны порядка и обороны.
     Генерал извлек тонкую стопку машинописных листов.
     -- А вот планы мероприятий по основным направлениям деятельности нового
правительства.
     В  каминном зале  наступила  заинтересованная  тишина,  только  будущий
министр иностранных дел  продолжал  заниматься  остановившимися электронными
часами.
     Виктор Юркин был довольно  известным журналистом. Когда-то он  считался
"левым", потом терминология изменилась, и он получил ярлык демократа, причем
слово имело разные  интонации и эпитеты -- в  зависимости от того,  к какому
осколку  некогда монолитного  советского  народа  принадлежал  тот, кто  его
произносил.
     Юркин  действительно  выполнял  весь  демократический  набор:  выступал
против  коррупции должностных лиц  и за  отмену смертной казни, за повышение
жизненного  уровня   населения   и  против   великодержавной  политики,   за
правопорядок  и  против КГБ, МВД,  МБ, ФСК  и прочих силовых  структур, этот
самый   правопорядок   обеспечивающих.   Он   требовал   полного   раскрытия
преступлений  и  одновременно  добивался