ют на выявленные изменения.
     -- Органолептика  редко  что-нибудь  дает,  -- в  задумчивости  говорил
Таманцев. -- На документах сыплется, может, только один агент из десяти,  не
больше!
     И все  же  Андрей с вниманием смотрел и слушал,  особенно  каждое слово
Алехина,  чтобы  не  пропустить  обусловленных   сигналов-команд:  "Не  могу
понять...", а тем более "Будьте любезны".
     Проверяемых Андрей видел сбоку и  даже несколько сзади и потому  не мог
разглядеть  выражения  их  лиц,  да  и  рассматривать-то  не имел права: его
обязанностью сейчас было "держать" лейтенанта, что он старательно и делал.
     Только во время пауз, когда там, перед кустами, все молчали, он  дважды
позволил себе бросить взгляд на помощника коменданта.
     В эти  минуты в Андрее происходила переоценка поведения Аникушина. Если
в машине  по дороге из Лиды и позже, здесь, в  лесу, в разговорах с Алехиным
помощник  коменданта показался  Андрею  гордым  до высокомерия  и  непонятно
ершистым, то, услышав его фамилию и сообразив, кто он, Андрей стал  думать о
нем иначе.
     Об®яснялось  это  прежде  всего  тем,  что  Аникушин был человек или же
талант, без  сомнения,  выдающийся.  Признанный прославленными  авторитетами
"надеждой  русского  вокала",  он,  разумеется, знал  себе  цену  и держался
соответствующе, и ничего в том не было плохого или предосудительного.
     Андрей легко  представлял его себе в совсем иной  обстановке: на  сцене
Большого театра,  в  момент, когда тот, стоя после выступления у занавеса, с
достоинством   раскланивается,   а   весь   раззолоченный,  краснобархатный,
сверкающий  хрусталем  зал  --  от  галерки  до  партера  -- сотрясается  от
аплодисментов.
     Размышляя таким образом, Андрей с  каждой минутой испытывал к Аникушину
все  большее  уважение  и симпатию  и уже  решил,  что,  как  только все это
окончится, подойдет к помощнику  коменданта, об®яснит,  откуда  его знает, и
расскажет, что Валька был  его одноклассник  и ближайший друг.  Он  вспомнил
даже, как  зовут  помощника  коменданта  -- Игорем, ну  конечно  же  Игорем:
Валька,  рассказывая  о брате,  не раз произносил  это имя, да  и в газетных
заметках оно тоже, кажется, упоминалось.
     Впрочем,  он думал  об Аникушине  только  до условного  сигнала Алехина
"Внимание!",  а затем сразу переключился и повторил мысленно свои действия в
случае ошибки. Когда же дважды прозвучало "Будьте любезны...", означавшее "К
бою!", Андрей мобилизовался весь предельно  и  для большей готовности дважды
взял на мушку плечо лейтенанта.
     Но  на  поляне  перед  кустами  после  недолгого   пререкания  старшего
лейтенанта  с Алехиным,  который,  очевидно, умышленно  обострял, снова было
совершенно спокойно. Алехин опять присел у вещмешка, а проверяемые, наклонив
головы, наблюдали, что он там, внизу, делает, и ничто в их позах и поведении
не предвещало ничего враждебного.
     Андрей  не  спускал  глаз  с  лейтенанта  и все  же вдруг заметил,  что
Аникушин неожиданно  оказался  между  Таман-цевым и проверяемыми,  на  одной
линии с ними.
     "И  куда  он вылез?"  -- удивился  Андрей, но только спустя  секунды  с
ужасом сообразил, что произошло, и даже вспомнил -- ему говорил Таманцев, --
как это называется:
     блокировать  директрису*.  Но зачем  помощник коменданта это  сделал?..
Ведь Алехин его предупреждал -- дважды! -- затмение на него нашло, что ли?..
     Андрей уловил слева отчаянную  жестикуляцию Таманцева и проворно скосил
глаза в его сторону.
     Таманцев  тотчас дотронулся до погона и показал  ему четыре  пальца, по
количеству звездочек: мол, держи капитана! Андрей  согласно  качнул головой.
Когда их  взгляды на мгновение встретились, Таманцев, сжав челюсти, быстро и
беззвучно шевелил губами: так  он  выражал свои чувства, если обстоятельства
не   позволяли  выругаться  вслух.  Лицо  у  него  было  презлое,  и  Андрей
представил,   какой   неповторимой   руганью   обложит   Таманцев  помощника
коменданта, когда все это кончится.
     Таманцев  пытался перестроиться,  но  что тут можно было поделать, если
помощник коменданта  блокировал директрису  и закрывал от него  проверяемых;
Андрей же мог  одновременно держать только одного, указанного ему Таманцевым
и, очевидно, самого сейчас опасного -- капитана.
     Андрей не спускал с него глаз и увидел, как его плотное
     туловище  внезапно дернулось  в просвете  смотровой щели вверх и  вниз,
почти одновременно послышался возглас:
     ----------------------------------------
     * Директриса  --  направление,  в  котором  ведется  или должна вестись
стрельба.
     ---------------------------------------------------------------
     "Бей!" -- и тотчас слева грохнул выстрел Таманцева и раздался его дикий
отвлекающий  выкрик. Андрей,  целясь своему подопечному,  капитану, в правое
плечо, нажал  спуск и сейчас же, как и требовалось, выкрикивая слова команды
несуществующему взводу и страшно заикаясь при этом от волнения,  выскочил из
орешника, чтобы отвлечь внимание нападающих на себя.
     Опередивший его  Таманцев  с двумя наганами в  поднятых на уровень плеч
руках уже  пританцовывал  у  них на виду  --  "качал  маятник", стремительно
смещаясь от кустов влево.
     -- Не стрелять! -- пытаясь стать на ноги,  не  своим  голосом прокричал
Алехин;  кровь  заливала  ему лицо, и  Андрей  понял, что у него пробита или
прострелена  голова,  и  с пронзительной болью  в душе  осознал, почему  так
получилось:  нет,  Таманцев  не  мог оплошать, это  он,  Андрей, лопухнулся,
наверняка он один виноват!..
     Капитан же, которого  Андрей должен был "держать",  лежал спиной вверх,
вытянувшись в траве,  и Андрей  в  этот момент ничуть не  сообразил, что его
поза и неподвижность не соответствуют пулевому ранению в плечо.
     "Прокачать",  оценить обстановку,  как учил его Таманцев,  он  не  мог.
Возбужденный, огорченный до  отчаяния тем, что  по  его  недосмотру  Алехина
тяжело или  даже смертельно ранили, к тому же  несколько сбитый с толку  его
запрещением: "Не стрелять!" -- и оттого плохо соображая,  что ему делать? --
Андрей   на  мгновение  растерялся,  но  тут  слева,  как  выстрел,  ударила
отрывистая повелительная команда Таманцева:
     -- Держи лейтенанта!!!


        96. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
     "Весьма срочно!
     Егорову

     В нашем No..... от 19.08.44 г. о  разрешенных заменах  с использованием
трофейных  продуктов для  улучшения и  разнообразия питания  военнослужащих,
привлекаемых к розыскным, контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям по
делу  "Неман",  ошибочно  указано:  "из  расчета 5  граммов  изюма  за грамм
сахара".
     Замену следует производить только из расчета 3 грамма  изюма  за  грамм
сахара.
     Настоящую поправку  немедленно  доведите  до  сведения интендантов  для
неуклонного выполнения.
     Артемьев".

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
     "Чрезвычайно срочно
     Егорову
     Спецсообщение

     Сегодня, 19  августа, в 10.50 при проверке документов и  личных вещей в
поезде  Вильнюс   --  Белосток  трое   неизвестных  в  форме  военнослужащих
отказались пред®явить свой багаж. Будучи  задержаны и переходя с оперативной
группой Из  вагона в  вагон,  неизвестные  в одном  из  тамбуров  неожиданно
открыли  стрельбу,  убив  при   этом  старшего  группы  капитана  Товпыгу  и
патрульного  сержанта Шевкопляса  и  ранив  офицера  комендатуры  лейтенанта
Шмакова, после чего сорвали стоп-кран и бросились бежать.
     Шмаковым,  несмотря на  ранения,  было  организовано  преследование,  в
котором  приняло  участие  до  50  военнослужащих, ехавших  в  остановленном
поезде. В результате неизвестных  примерно  в  километре от железной  дороги
удалось настигнуть и  одного из  них, раненного  в руку и в бедро, захватить
живым. Двое других при попытке задержания, укрывшись за кустарником, оказали
вооруженное сопротивление.  Несмотря  на призывы  Шмакова  взять неизвестных
живыми,  военнослужащие,  участвовавшие в преследовании, открыли стрельбу из
пистолетов  и автоматов на поражение, в результате  чего один из неизвестных
был убит, а другой тяжелоранен одиннадцатью пулями и, не приходя в сознание,
спустя сорок минут умер.
     При  тщательном обыске  района задержания  и  трупов обнаружено:  рация
портативная приемопередающая  "Эри"  мощностью 25 ватт, в рабочем состоянии,
таблицы пятизначного шифра, 3 пистолета ТТ, к ним 47 патронов,  2  пистолета
"вальтер" No  2 и к ним  29 патронов, ножей финских два, складной -- один, 2
компаса,  трое  наручных  часов,  крупномасштабные  карты  районов  Литвы  и
Западной   Белоруссии,  перешифровальных  блокнота  2,  листки  с   записями
разведывательного   характера,   а   также   запасные   бланки:   офицерских
удостоверений 5, командировочных  предписаний 17, продаттестатов  9, вещевых
книжек б, партийных билетов 4, комсомольский -- 1.
     В   момент  задержания   неизвестными   были   пред®явлены   документы,
заполненные  на имя капитана Дзюбенко Кузьмы Остаповича, лейтенанта Шипулина
Павла Ивановича и старшины Захарова Федора Петровича.
     Захваченному  живым агенту, имевшему документы на имя Захарова, оказана
необходимая  медицинская  помощь. Его  попытка покончить жизнь самоубийством
была своевременно блокирована, и  состояние после переливания крови является
вполне    удовлетворительным.   Трижды    предупрежденный    об    уголовной
ответственности за отказ от дачи  показаний, он, однако, за  два с половиной
часа допроса не произнес ни  слова, и  получение  от него  в ближайшее время
каких-либо  сведений, способствовавших бы установлению его  личности или  же
личности двух других убитых агентов, представляется маловероятным.
     Антропометрическим обмером бицепсов  и сравнительным осмотром грудных и
трапециевидных  мышц  установлено,  что  один  из  убитых,  одетый  в  форму
лейтенанта, был  левша. Как он,  так и одетый в форму капитана, по признакам
словесного портрета,  имеют некоторое  сходство с фигурантами  чрезвычайного
розыска. Обнаруженные у них записи  разведывательного  характера также  дают
основания   полагать,   что  они   и   являются   особо  опасными  агентами,
разыскиваемыми по делу "Неман".
     Прошу  срочно  сообщить  особые  приметы или какие-либо  дополнительные
данные, способствующие окончательной идентификации. Ожидаю ваших  дальнейших
указаний.
     В соответствии с указанием о представлении к правительственным наградам
настоятельно  прошу   отметить   находчивость   и  самоотверженные  действия
получившего  тяжелые  ранения  офицера 79-й комендатуры  лейтенанта  Шмакова
Виталия  Петровича, 1920 года  рождения, урож. гор. Коломны, русского, члена
ВКП(б),  из  совслужащих. Руководством  комендатуры  Шмаков  характеризуется
только положительно.
     Омелин".

      ШИФРОТЕЛЕГРАММА
     "Весьма срочно!
     Егорову

     В  представляемых  Вами  донесениях   не  отражено   политико-моральное
состояние личного состава  частей и подразделений, привлекаемых к  войсковым
операциям и контрольно-проверочным мероприятиям по делу "Неман".
     Немедленно  донесите  с  приведением  наиболее характерных  примеров  и
высказываний   по  частям  Красной  Армии,   НКВД  и   этапно-заградител®ным
комендатурам отдельно.
     Колыбанов".

      ШИФРОТЕЛЕГРАММА
     "Воздух!!!
     Егорову

     Находитесь неотлучно у прямой связи для приема чрезвычайно важного.
     Колыбанов".


        97. ЕВГЕНИЙ ТАМАНЦЕВ -- ЧИСТИЛЬЩИК И ВОЛКОДАВ ПО ПРОЗВИЩУ СКОРОХВАТ

     Почти одновременно  я уловил взмах руки  над Пашиной  головой и услышал
команду  бритоголового:  "Бей их!"  Я понял:  Пашу убивают! --  но  помощник
коменданта закрывал от меня  всех троих,  и единственно, что я мог, это в ту
же секунду,  выстрелив  в воздух  и заорав: "Ни с места!!! Руки вверх!!!" --
чтобы отвлечь внимание на себя -- выскочить из кустов.
     Вслед  за  мною  выстрелил  и Малыш, и я  увидел,  что бритоголовый как
подкошенный валится в траву рядом с Пашей,  а тот пытается подняться и кровь
из раны на голове заливает ему лицо.
     Ближе всех ко мне спиною в четверть оборота стоял
     помощник  коменданта  (он  в  первый  же  момент инстинктивно  отпрянул
назад),  за  ним  метрах  в  полутора  --  амбал,  еще  дальше  и  левее  --
"лейтенант"; двое  последних,  естественно,  повернулись  и смотрели  в  мою
сторону, причем  в левой руке  у  амбала я,  как  и ожидал, увидел нож,  а в
правой у "лейтенанта" был "ТТ", который он, помедля, направил на меня.
     Можно было без  труда двумя-тремя пулями обезвредить  его  --  он стоял
совершенно  открыто, -- но  я уже выбрал  его  для экстренного потрошения, и
потому следовало взять его невредимым -- желательно без единой царапины.
     В  некоторой растерянности  он  помедлил,  и  за  эти  секунды  я успел
оказаться   от  него  со  стороны  солнца  и,  таким  образом,  задействовал
подсветку.  Для острастки, для давления на психику  я немедля "пощекотал ему
уши": произвел по  одиночному выстрелу из обоих наганов так, что пули прошли
впритирку с его головой, -- это впечатляет.
     Чтобы  затруднить  ему  прицеливание,  я  непрерывно  "качал  маятник":
пританцовывал  левым  плечом вперед, рывками перемещая  корпус из  стороны в
сторону  и все время  передвигаясь и сам, --  нечто похожее, только попроще,
проделывает боксер на ринге. Для дальнейшего психологического воздействия  я
держал его на мушке и фиксировал взглядом,  всем своим  видом показывая, что
вот-вот выстрелю.
     Малыш выпрыгнул без промедления и, как и следовало, угрожающе закричал:
"В-в-в-звод, к  бою!"  -- и  я  тотчас  во все  горло повторил его  команду,
добавив: "Окружайте  поляну!!!" -- хотя никакого взвода в радиусе нескольких
километров,  разумеется,  не  было  и  делалось   это   исключительно  чтобы
задействовать  фактор  отвлечения,  фактор  нервозности  --  сбить  троих  с
панталыку и, во всяком случае, заставить оглядываться.
     Результат  оказался  большим,   чем   ожидалось:   "лейтенант"  крикнул
"Засада!", метнул мгновенный взгляд на  амбала и, дважды выстрелив даже не в
меня, а в мою сторону, вдруг опрометью бросился бежать.
     -- Не стрелять! -- поднимаясь на ноги, скомандовал Паша; это относилось
ко мне и Малышу и звучало напоминанием, что хоть одного надо взять живым.
     Умело держась метрах в двух за помощником коменданта, амбал молниеносно
нагнулся к бритоголовому,  и тут же  в  левой  руке  у  него я увидел уже не
финку, а  обнаженный ствол и сразу сообразил, что он левша, и разглядел, что
пистолет  был  не "ТТ", а "Браунинг  Лонг  07" калибром  девять миллиметров,
именно та машина, которая у немецких
     агентов   обычно   заряжена  разрывными   пулями  с   ядом,  вызывающим
немедленную смерть.
     Я уже прикинул оперативную  обстановку и  соотношение сил: Малыш свалил
бритоголового  "капитана",  причем  по-серьезному  --  тот  не вставал и  не
двигался, -- а у Паши как  минимум  пробита  голова;  во  всяком случае,  на
какое-то время  они оба практически вырубились. И мне  следовало  немедленно
принять  командование на себя и под мою личную ответственность во что  бы то
ни стало слепить -- теплыми! -- амбала и "лейтенанта".
     -- Держи лейтенанта! -- крикнул я Малышу и, понимая, что  Паша оглушен,
во весь голос заорал: -- Ложись, Паша! Ложись!!!
     Я боялся за них  больше, чем за себя, и с облегчением отметил,  что они
оба без промедления поняли и выполняли мою команду.
     Выскочив в первое мгновение из кустов, я сразу же метнулся влево, чтобы
расширить сектор  охвата, положить амбалу и  "лейтенанту" подсветку на глаза
(развернуть их лицом против солнца), а также чтобы деблокировать директрису.
Не удалось  только последнее:  амбал  с  похвальной  быстротой  переместился
вправо  и  снова  оказался  за  рослым, фигуристым помощником коменданта. Он
двигался легко и ловко, и реакция у  него была хорошая, но при этом защитном
движении   его  голова  на   секунду   появилась  правее  фуражки  помощника
коменданта, и  в тот же  миг  выстрелом  из правого  нагана  я сбил  с  него
пилотку. Такие  вещи  впечатляют,  а от меня  сейчас  требовалось все  время
давить ему на психику.
     Помощник  коменданта  лишь теперь протер мозги, лапал судорожно кобуру,
прижатую  полой кителя,  и не мог  от возбуждения открыть -- заколодило, как
случается и  не только  у таких лопухов. Вообще-то Паша  должен был дать ему
"вальтер"  в карман, и  действовать  ему следовало  в первую очередь  именно
"вальтером".  Но  я сейчас  не  мог  занимать  извилины  его  оружием  и его
действиями;  я  на  него  нисколько  не рассчитывал:  после  того  как  Пашу
вырубили, я, естественно, надеялся только на одного себя.
     -- Падай, капитан,  падай! -- закричал  я ему,  но он, будто не  слыша,
даже не пригнулся.
     Я  ничуть  не  удивился:  фактор  внезапности  в  скоротечных  схватках
тормозит  решительные действия даже  у  бывалых  фронтовиков,  чего же можно
ожидать от разодетого тылового фраера?
     -- Ложись, комендатура, ложись!!! -- яростно заорал я и тотчас  прыгнул
вправо.
     Мне на секунду открылась часть туловища амбала, его левый  бок и рука с
браунингом, и, стремясь упредить его действия, я нажал на  спусковой крючок,
но  амбал  проворно дернулся  влево, я же, вероятно,  так  боялся  попасть в
помощника коменданта,  что от этого мандраже  промазал и в душе обложил себя
самыми последними словами.
     Вслед за моим выстрелом справа раздались еще три:
     стоя  на  четвереньках,  Паша  сбоку стрелял  по ногам амбала.  Он  был
оглушен, и правая половина лица залита кровью, к тому же рядом с директрисой
находился  помощник  коменданта;  естественно,  я не  рассчитывал, что  Паша
попадет, но это в любом случае создавало крайне ценный для меня в эту минуту
отвлекающий фактор, и мысленно я ему аплодировал.
     Нет,  я не  промахнулся:  на рукаве гимнастерки амбала у самого  погона
проступило темное  пятно. Но я  только слегка задел,  считай,  поцарапал ему
левую руку, а ее требовалось надежно "отключить".
     Толково используя ситуацию,  он держался за  живым  заслоном,  я же  на
открытом месте в  десятке  метров от него  вынужден был энергично двигаться,
пританцовывать, фиксируя его лицо и все время угрожая обоими наганами.
     Он выстрелил в меня двумя пулями, не  попал, добавил погодя секунды еще
одну и снова -- мимо. Чему-чему, а как "качать маятник"*, я мог бы поучить и
его, и тех,  кто готовил  его в Германии, к тому же  Пашины выстрелы  сбоку,
несомненно,  действовали ему  на  нервы,  а  подсветка  значительно  снижала
меткость.
     Тем  не менее  он  был опытный, находчивый парш,  сразу понявший, что я
опаснее других и что в  первую очередь надо разделаться со мной.  И я  перед
тем оценил его правильно: он действовал толково, уверенно, стрелял в отличие
от "лейтенанта" умело, не торопясь, и если бы не подсветка и не моя сноровка
в "качании маятника", он бы, возможно, меня уже свалил.
     ----------------------------------------
     * Качание маятника -- это  не только движение,  оно толкуется шире, чем
можно здесь  понять со слов Таманцева. Его следует определить  как "наиболее
рациональные действия и поведение во время скоротечных огневых контактов при
силовом задержании". Оно включает в себя и мгновенное выхватывание оружия, и
умение   с   первых  же  секунд  задействовать  фактор   отвлечения,  фактор
нервозности,  а  если  возможно,  и подсветку,  и  моментальную безошибочную
реакцию   на   любые  действия   противника,  и  упреждающее   стремительное
передвижение под выстрелами, и непрестанные обманные движения ("финт-игра"),
и снайперскую  меткость  попадания  в  конечности при стрельбе по-македонски
("отключение  конечностей"),  и  непрерывный  психологический  прессинг   до
завершения  силового  задержания.  "Качанием  маятника"  достигается  захват
живьем  сильного, хорошо вооруженного  и оказывающего