есть  такой Эн  Фэ, что сидит  он  себе
тихонько в Каунасе, или в Лиде, или еще где и все время шевелит извилинами.
     Я стоял  у смотровой щели в  предельной  боевой готовности,  фиксировал
бритоголового  и  амбала  и  не мог  не  возмущаться бездействием  помощника
коменданта.
     Зачем он нам,  этот  очередной  прикомандированный?..  Всего  лишь  для
конспирации,  для  маскировки --  чтобы  Паша  и он  выглядели комендантским
патрулем.
     Я  знаю:  это  даже  не  начальством  придумано.  Указания  по  розыску
составляет  какой-нибудь там  майор, капитан или даже старший  лейтенант.  И
власти и прав у него не  больше, чем у меня, и должность примерно та же.  Он
просто подсунул на подпись бумажку, а там черным по белому пятым или, может,
десятым пунктом: "с  привлечением офицерского состава комендатур". И все  --
что  написано  пером,  не  вырубишь  и  топором!..  Попробуй  после этого не
привлечь...  Да тебе сразу отмерят...  на полведра  скипидара с  патефонными
иголками... В самое чувствительное место... А кому охота: она все-таки своя,
не у дяденьки...
     Сидят там себе, в Москве, за тысячу километров,  по кабинетам и мудрят,
в конспирашки играют. А мы -- отдувайся!
     Какой от него толк?.. В Лиде,  где  многие военнослужащие знают, что он
помощник коменданта, это, возможно,  имеет  смысл,  но здесь-то зачем?..  От
любого на его месте чистильщика было бы  сейчас в десятки раз больше пользы,
чем от этого тылового пижона.
     Я  знал, что по расписанию  именно он  должен  был  попросить у  них  и
второстепенные документы, а потом предложить им открыть вещевые мешки. Но он
молчал, стоял,  как майская роза, заложив  руки за  спину, и смотрел с таким
видом, будто все это его ничуть не касалось.
     За такие  фокусы маленьким  копчик  массируют!..  Впрочем, я его  сразу
раскусил, еще когда он меня в городе остановил и начал скрипеть. У меня в ту
минуту  извилины  были  заняты  более  важным,  чем  приветствие  пижона  из
комендатуры.  Однако  я  сразу  извинился,  покаялся  как  бобик, только что
хвостом не  вилял...  А он  понес --  не остановишь! И  я тогда еще понял: с
таким каши не сваришь, даже из концентрата!
     Между тем Паша как ни в чем не бывало делал свое дело.
     Быть живцом в такой засаде -- почти все равно что вызвать огонь на себя
или  лечь  на  амбразуру,  хотя  шансов  уцелеть здесь,  пожалуй, и  больше.
Как-никак -- все основано на предельном риске,  весь расчет на подстраховку,
но ведь от случайностей никто не гарантирован.
     За  войну  я  работал  с  шестью старшими  оперативно-розыскных  групп,
четверых из них убили.  С  Пашей мы за этот год так друг к другу притерлись,
что если его... если с ним... -- подумал я и тут же заткнул себе глотку: "Не
каркай, скотина, не каркай!.."
     Это  надо  быть  настоящим  чистильщиком,  чтобы вот  так  присесть  на
корточки и,  подставив затылок, колупаться с тесемочкой,  хорошо зная, что в
следующую минуту должно произойти.
     Паша опустился на корточки, и я видел только  его пилотку, и можно было
лишь мечтать,  чтобы  на голове у  него сейчас была каска.  Эти трое  стояли
молча и наблюдали за  его действиями. Я не сомневался, что  стрелять они  не
станут  --  им  шум  ни к чему. Я  не  сомневался, что  они  будут  работать
рукоятками пистолетов или ножами -- оружием в рукопашной надежным, а главное
-- беззвучным.
     И помощник коменданта, стоя рядом с  Пашей  за  его правым плечом, тоже
смотрел  туда  же,  вниз,  хотя  должен  бы  отступить  минимум  на  метр  и
фиксировать  и  "держать"  проверяемых.   У  него  было  такое  лицо,  будто
где-нибудь у себя в комендатуре он наблюдал за игрой в шашки или в домино.
     Тыловая  гусятина,  лопух злокачественный! Неприязнь  к  нему разбирала
меня:  этот идиот все еще не  понимал, что  и Пашу и его самого сейчас будут
убивать...


        92. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
     "Весьма срочно!
     Егорову
     В дополнение  к  No..... от 19.08.44 года сообщаю,  что для улучшения и
разнообразия    питания    военнослужащих,   привлекаемых    к    розыскным,
контрольно-проверочным   и   войсковым   мероприятиям   по   делу   "Неман",
распоряжением Нач. Упродснаба  Красной  Армии разрешены  следующие  замены с
использованием трофейных продуктов, захваченных  в городах Двинске, Вильнюсе
и Гродно:
     7. шоколад вместо яичного порошка из расчета грамм за грамм;
     2. изюм вместо сахара из расчета пять граммов изюма за грамм сахара.
     Артемьев".

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
     "Чрезвычайно срочно!
     Егорову
     Спецсообщение

     Сегодня,  19 августа  в  10.05  при  проведении  контрольно-проверочных
мероприятий по  делу "Неман" на станции  Вильнюс  нарядом 13-го пограничного
полка по признакам словесного портрета заподозрены и  задержаны двое в форме
офицеров Красной Армии, имевшие документы на имя:
     капитана Вакуленко Порфирия Ивановича, 1910 года  рождения,  урож. гор.
Сумы, украинца, начальника химической службы в/ч 23076,
     и старшего лейтенанта Савина Якова Петровича, 1915 года рождения, урож.
гор. Ленинграда, русского, командира роты связи той же воинской части.
     Вакуленко   и  Савин,  следующие,  судя   по  документам,  в  служебную
командировку из Баранува (1-й Украинский фронт) в  Ленинград, при  пересадке
на  станции Вильнюс более получаса находились  на путях, пытались уклониться
от проверки и скрыться, вскочив для этого в проходящий эшелон.
     При  подробном  визуальном  изучении установлено,  что  задержанные  по
признакам  словесного  портрета  имеют  явное  сходство  с   особо  опасными
агентами, разыскиваемыми по делу "Неман", причем Савин --  выраженный левша,
а Вакуленко говорит с заметным украинским акцентом.
     При осмотре личных  вещей в чемодане  у  Савина обнаружены: портативный
радиоприемник  "Блаупункт"  в  исправном  состоянии, выпуска  1943  года,  в
специальном металлическом  корпусе  индивидуального исполнения, и  комплекты
запасных ламп и элементов питания к нему. Передающей аппаратуры  у Вакуленко
и Савина при задержании не оказалось.
     В  вещмешке у  Савина  найдена советская десантная  финка,  по форме  и
размерам  лезвия точно  соответствующая той, которой  были нанесены  ранения
шоферу  угнанного "доджа" Гусеву. В ножнах и на самой финке обнаружены следы
крови,  как  установлено   лабораторным  анализом  соскобов,   десятидневной
примерно   давности.   Определить   для   идентификации   группу   крови  не
представилось   возможным   ввиду  недостаточного   количества  исследуемого
вещества.
     В том же вещмешке  оказались надетые  на  кольцо  три номерных ключа  к
замкам зажигания автомашины "додж", и  среди них  No 9236, т.  е.  полностью
идентичный по  форме зубцов  бородки с  ключом зажигания "доджа",  угнанного
агентами, разыскиваемыми по делу "Неман".
     Произведенным  обыском  также  обнаружены:  два  пистолета  "ТТ"  и  35
патронов  к ним,  пистолет  "вальтер"  No 2  и  16  патронов к  нему;  часов
швейцарских  водонепроницаемых  со  светящимся циферблатом  --  двое; компас
отечественный --  один;  белья нательного  запасного -- две  пары; продуктов
разных, преимущественно германского происхождения, 11 кг;
     бачок трехлитровый с  трофейным спиртом -- один; денег советской валюты
8647 рублей.
     Допрашиваемые  порознь   Вакуленко   и   Савин  дали   путаные,  весьма
противоречивые  показания о цели своей командировки в Ленинград,  от ответов
на многие интересующие нас вопросы упорно уклоняются.
     В разговоре по "ВЧ" с Управлением контрразведки 1-го Украинского фронта
установлено, что воинская часть  23076 -- это артиллерийская бригада Резерва
Главного Командования,  ведущая сейчас бои на западном берегу Вислы в районе
Сандомира. В состав  фронта она  прибыла несколько дней назад, в связи с чем
данных об офицерском составе в отделе кадров штаба еще не имеется.
     Сам  факт  командировки  двух офицеров  во  время  напряженных  боев на
плацдарме   за  пределы  армейского   тыла  Управлению   контрразведки  1-го
Украинского фронта представляется совершенно неправдоподобным.
     Сделанный  нами  запрос  с  просьбой  срочно  проверить  и  подтвердить
принадлежность Савина и  Вакуленко к в/ч 23076 в течение пяти часов остается
без  ответа,  поскольку бригада  ведет  бои в окружении и со  вчерашнего дня
радиосвязь  с  нею  отсутствует.   Однако  совпадение  признаков  словесного
портрета,  вещественные улики, а также многие противоречия в показаниях дают
основания  полагать,  что  задержанные нами  лица  являются  особо  опасными
агентами, разыскиваемыми по делу "Неман".
     Вакуленко  и  Савин   содержатся  в  комендатуре  станции  Вильнюс  под
усиленной   офицерской  охраной,  исключающей  любую  попытку   побега   или
возможного  самоубийства. Ожидаю  Ваших указаний, а также распоряжения  о их
этапировании.
     Согласно   указанию  о   представлении  к  правительственным  наградам,
одновременно  сообщаю  краткие  установочные данные  наряда,  осуществившего
задержание:
     старший -- лейтенант Бессонов Михаил Иванович, 1918
     г.  р.,  урож.  гор.  Тамбова,  русский, кандидат  в  члены  ВКП(б), из
рабочих;
     патрульные:  сержант Хамраев Юсуп,  1922  г. р.,  урож. гор. Самарканд,
узбек, член ВЛКСМ, из совслужащих;
     и ефрейтор Минин Алексей Дмитриевич, 1924 г. р., урож. деревни Рогачево
Загорского р-на Московской обл., член ВЛКСМ, из колхозников.
     Все трое командованием погранполка характеризуются только положительно.
     Панаев".

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"
     "Чрезвычайно срочно!
     Полякову

     Для  непосредственного  руководства  действиями  органов НКГБ  по  делу
"Неман"  и  дальнейшей  активизации  розыска  в Лиду  экстренным  спецрейсом
("Дуглас", бортовой номер 17,  истребители  сопровождения "ЛА-5 ФН" бортовые
29 и 31) в  15.40 вылетел облеченный особыми полномочиями Ставкой ВТК Нарком
государственной безопасности с группой высшего оперативного состава.
     Оповещение  по  системе ВНОС  до  аэродрома прибытия отделом  перелетов
произведено.
     При  отсутствии у местных органов  потребного  количества автомашин под
Вашу личную ответственность  предлагаю обеспечить всех прибывших необходимым
автотранспортом  и  немедленно  установить  с   ними   тесный   контакт  для
согласованности всех усилий по розыску.
     Исполнение донесите.
     Колыбанов".


        93. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА

     То, что Алехин  вытащил  пистолет  и  угрожал им  старшему  лейтенанту,
произвело на помощника коменданта самое неприятное впечатление -- ему стоило
усилий сдержать и скрыть свое возмущение.
     Разумеется,  ему  было известно  о необходимости соблюдения мер  личной
предосторожности --  об этом говорилось  ежедневно  на инструктаже  нарядов,
выделяемых  воинскими  частями.  Он  хорошо знал, что даже при  повседневной
проверке, осуществляемой в населенных пунктах парным комендантским патрулем,
тогда как один смотрит
     документы, второй, находясь на соответствующем расстоянии, должен  быть
готовым каждое  мгновение отразить  любую попытку внезапного  нападения. При
этом   по  инструкции   требовалось   "бдительно   следить"  за   поведением
проверяемых, требовалось держать  их все время перед собой, ни на секунду не
поворачиваться к ним спиной и не давать им заходить сбоку.
     Но там речь шла о проверке неизвестных, о проверке с целью  выявления и
задержания   государственных   преступников,  бандитов,  немецкой  агентуры,
дезертиров и  нарушителей воинских уставов и приказов. Здесь же точно такими
нормами особист Алехин руководствовался в  отношении  офицеров-фронтовиков с
только  что  перекрестно проверенными,  абсолютно  безупречными основными  и
второстепенными документами и, более того, угрожал одному из них пистолетом,
что, по  убеждению  Аникушина, не  вызывалось  обстоятельствами и  было  уже
чистым произволом.
     Необходимость  применения  особистами  оружия  два года тому назад  при
выполнении  сурового приказа  Наркома  Обороны  No  227, подписанного  лично
товарищем Сталиным, Аникушин сознавал.  Тогда немцы  заняли  Крым, захватили
Ростов, их танковые и моторизованные  дивизии ожесточенно рвались к  Волге и
на Кавказ,  и надо было  до  последней возможности, до последней капли крови
защищать  и  отстаивать  каждую  позицию,  каждый  клочок  советской  земли.
Требовалось   "стоять   насмерть!"  и  для  того   любыми  мерами  пресекать
отступление   без  приказа  высшего  командования.  И  решительные  действия
особистов,  политработников  и  командиров в ту  пору смертельной  опасности
вызывались жизненной необходимостью.
     Но теперь, в период победного наступления нашей армии... здесь, в сотне
километров  от  передовой...  угрожать   пистолетом  заслуженному   офицеру,
фронтовику, пролившему свою кровь за  Родину...  И он, Аникушин,  должен при
этом  оставаться  безгласным  наблюдателем, если  даже  не соучастником этих
недостойных действий...
     В  нем было очень сильно чувство  великого фронтового братства. По сути
дела, с первой военной осени, с  того момента, как он попал на передовую,  к
каждому фронтовику, будь то офицер или  рядовой, летчик или даже обозник, он
невольно ощущал  "теплое под  ложечкой", подсознательное  чувство  приязни и
родства. И  потому  эти офицеры, особенно  воевавшие не первый год капитан и
старший  лейтенант,  были  ему  несравненно ближе  и  дороже  любых  тыловых
особистов и, безусловно, ближе и дороже Алехина и его помощников.
     Чувство органической неприязни он испытывал не только к самому Алехину,
но  и  к обоим его  подчиненным.  В старшем лейтенанте он,  припомнив, узнал
офицера, который не поприветствовал  его  в  городе, а потом, широко раскрыв
глаза и явно придуриваясь, нахально оправдывался ("Виноват... Не  заметил...
Извините,  товарищ капитан...  Я контуженый...  слабый  на голову...  У меня
припадки...").  И  при  этом, чтобы от него  скорее отстали, делал  вид, что
вот-вот упадет  в обморок. А сегодня, проснувшись тут, в лесу, и увидев его,
Аникушина, повел себя так вызывающе ("Явление Христа  народу!.."), что  даже
тугодумистый Алехин счел нужным немедленно вмешаться.  И этот лейтенантик...
Мальчишка, который не колеблясь  заставил бы его ползти по-пластунски -- без
всякой в том  необходимости!.. Заика, а туда же!.. Несомненно,  знает о  нем
все, наверняка смотрел в комендатуре  и его  личное  офицерское дело, а  как
неумно приставал: "Товарищ капитан, вы случайно не из Москвы?.." Случайно!..
"Где-то я  вас  встречал?.. Вы  на кого-то похожи..." Дешевые провокационные
вопросы, рассчитанные на трусливых или дурачков... Не на того напали!..
     В ту минуту,  когда  Алехин  вытащил  пистолет и угрожал им Чубарову, у
Аникушина мгновенно созрело решение. Он  не будет молчать об этом произволе,
он завтра же  напишет рапорт.  Только не майору и не начальнику гарнизона --
эти люди, пожалуй, не захотят связываться с особистами, не станут заниматься
соисканием   неприятностей.   Он  напишет  в  Москву  --   это  его   право,
предусмотренное   уставом,   как   военнослужащий   он   может    обратиться
непосредственно даже к Наркому Обороны -- Верховному Главнокомандующему.
     Когда  Алехин,  присев  на  корточки, снял  петлю из наплечных лямок  с
горловины  вещмешка и  начал возиться с узлом на тесемке, Аникушин, стоя  за
его  правым  плечом, увидел  в круглом  просвете наверху вещмешка то,  что и
ожидал  увидеть: верхнюю темно-коричневую  корку буханки  армейского черного
хлеба.
     Что же еще, кроме продуктов, могло быть в вещмешках  пехотных офицеров,
которым  через  какую-то  неделю, максимум  через  две  -- он  знал  порядки
резервных  полков,  --  предстояло отправиться  на  передовую?..  Он  хорошо
представлял себе весь этот незамысловатый фронтовой скарб:
     запасные портянки  и  пара белья,  вафельное полотенце, бритва, кусочек
мыла, помазок, фляжка, две-три  книжки (чаще всего  "Боевой  устав пехоты" и
"Наставление по  стрелковому делу"), ну и,  возможно, что-нибудь нетабельное
-- флакончик дешевого одеколона, шерстяные носки
     и  теплая   нижняя   рубашка  или   свитер,  таскаемые  вынужденно  без
употребления с весны до осени.
     Сколько раз после  боя  ему приходилось прямо  в окопе  или в  блиндаже
разбирать  и  раздавать  окружающим  личные вещи  убитых офицеров, таких вот
Елатомцевых, Чубаровых и Васиных...
     Буханка  черного   хлеба,   увиденная   им   в   вещмешке   лейтенанта,
подействовала  на  него, без преувеличения,  как  красная тряпка на  быка. С
одной  стороны, были  его  собратья, офицеры-фронтовики, получавшие законный
армейский  паек и  в  нем  ржаной,  с  примесями хлеб,  норму,  определенную
Наркомом, и ни  граммом  больше,  с  другой  стороны,  --  тыловые особисты,
потреблявшие  без меры, сколько влезет, белый, как  довоенный, из  настоящей
крупчатки  ситник  и  другие деликатесные  продукты,  положенные по  приказу
только раненым в госпиталях и летчикам боевых экипажей.
     И вот  эти наглые, уверенные в  своей  безнаказанности люди без санкции
прокурора,  по  чистому  произволу обыскивали  его  собратьев,  фронтовиков,
которым через неделю или через две предстояло снова проливать кровь, защищая
Родину.
     Да  кто он, этот  Алехин?!  Какой-нибудь  выдвиженец  --  наверняка  из
деревни!  --  с пятью,  максимум  семью  классами  образования...  Попал  по
анкетным данным в особисты, поднахватался в армии верхушек, городских слов и
военных терминов и убежден, что ему  все дозволено... Просто не нарывался --
его никто не осаживал, не учил, не ставил на место!
     "Что хотят, то и творят!..  --  стиснув от негодования  зубы и  до боли
сцепив  за спиной  в замок пальцы рук, повторял про себя Аникушин. -- Нет, я
это  так  не  оставлю!.. Я  им  покажу, как угрожать пистолетом и обыскивать
фронтовиков!..  Это  им даром  не пройдет!.. Бояться их могут  комендант или
начальник гарнизона, а Верховный в бараний рог их свернет!"
     И тут он подумал,  что, пока его рапорт рассмотрят  в  Москве и  примут
какие-либо  меры,  пройдет  не менее  месяца, а за это  время  многое  может
измениться. Он сам, вероятно, уже будет в Действующей армии, Алехина же тоже
могут куда-нибудь перевести.
     И,  подумав  так,  он   ощутил  жгучее  желание,   острую,   неодолимую
потребность показать  этим особистам  сейчас же, немедля,  что в  отличие от
других  он их  нисколько  не  боится и  что он не  трусливый  попка, покорно
выполняющий  любые  указания, --  у  него есть  своя  голова  на  плечах, он
способен и сам принимать решения и отвечать за них.
     и  в  следующее мгновение,  продолжая  наблюдать, как  Алехин  пытается
развязать узел на тесемке, Аникушин, ослепленный возмущением, негодованием и
неприязнью к особистам, сделал то, чего делать ему никак не следовало:
     переступил  вправо  и оказался,  таким  образом,  между проверяемыми  и
засадой...


        94. ОРИЕНТИРОВКИ 1943 ГОДА ПО РОЗЫСКУ МИЩЕНКО

      ЗАПИСКА ПО "ВЧ"

     "Воздух!!!

     Всем органам контрразведки фронтов и  военных округов Европейской части
страны.
     Главным Управлением  контрразведки активно разыскивается представляющий
особую опасность террорист, резидент-вербовщик германской  разведки,  важный
государственный преступник Мищенко Иван Григорьевич, он же Томчук Сергеи, он
же  Перепелицын Николай Васильевич, он же  Кизимов Андрон Савельевич,  он же
Семенов Алексей, он же Панченко Федор, он же Воробьев Алексей Максимович, он
же  Петрицкий  Василий, он же Захаров Иван, он же Рева Михаил Николаевич, он
же Смирнов Анатолий,  он же Навроцкий  Леонтий Иванович,  возможны  и другие
фамилии,  имена  и  отчества,  агентурные  клички "Бэби", "Жокей", "Хунхуз",
"Гладиатор", "Динамит", 1905 года рождения, уроженец гор. Сальска Ростовской
области, русский из  казаков,  сын  крупного  землевладельца, есаула царской
армии.
     В