с  другими
руководителями. По-видимому, какое-то время тому назад священник  допустил
ошибку и теперь расплачивается за это.
     Фибен поразился тому, что высокомерный повелитель чужаков снизошел до
клиентов землян и сообщил такую новость. Эта  мысль  ему  не  понравилась.
Вряд ли такую доверительность можно назвать нормальной.
     - А в чем заключалась ошибка? - спросил он.
     - Ну, во-первых, - ответила Гайлет,  почесывая  колено,  -  несколько
месяцев назад он настоял на десанте в горы солдат Когтя и ученых.
     - Зачем?
     Лицо Гайлет приняло нейтральное и строго контролируемое выражение.
     - Они искали... гартлингов.
     - Что искали? - Фибен замигал и начал хохотать.
     Потом смолк, встретив предупреждающий блеск ее глаз. Она отняла  руку
с колен и подала знак быть осторожнее.
     - Гартлингов, - повторила Гайлет.
     "Поразительная глупость и сверх®естественный вздор! - подумал  Фибен.
- Только  невежественные  шимпы  с  желтыми  картами  пугают  своих  детей
сказками о гартлингах". Приятно было думать, что умудренные  опытом  губру
клюнули на такие россказни.
     Но Гайлет эта мысль не казалась веселой.
     - Ты должен понять, Фибен, как возбудился сюзерен,  когда  поверил  в
существование  гартлингов.  Представь  себе,  какая   удача   для   клана,
получившего права на предразумную расу, пережившую  катастрофу  буруралли.
Самое меньшее из последствий - немедленная передача лицензии на  Гарт.  Ее
отнимут у Земли и передадут губру.
     Фибен понял ее мысль.
     - Но... но почему он подумал, будто...
     - Кажется, это дело рук посла тимбрими  Утакалтинга,  Фибен.  Помнишь
тот день, когда взорвался архив? Когда ты пытался вскрыть  дипломатический
сейф тимбрими?
     Фибен раскрыл рот и снова закрыл. Он  пытался  думать.  Что  за  игру
начала Гайлет?
     Очевидно, сюзерен Праведности знает, что именно  Фибен  -  тот  самый
шимп, которого видели в дыму и запахе жареных губру в день взрыва  бывшего
посольства тимбрими. Знает, что именно Фибен играл в рискованную  игру  со
стражем сейфа, что он потом сбежал по  склону  утеса  под  самыми  клювами
солдат Когтя.
     Знает, потому что ему сказала Гайлет? Но в таком случае рассказала ли
она о тайном послании, которое нашел Фибен в нише сейфа и отнес Атаклене?
     Он не может ее об этом спрашивать. Предупреждающий  взгляд  заставлял
его молчать. "Надеюсь, она знает, что делает", -  искренне  взмолился  он.
Фибен чувствовал, как взмокли ладони, покрылся испариной лоб.
     - Продолжай, - обронил он.
     -  Твое  появление  уничтожило  иммунитет  сейфа  и  позволило  губру
заглянуть в него,  вскрыть  сейф.  И  тут  они  решили,  что  им  повезло.
Саморазрушающиеся  системы  сейфа  частично  отказали.  И  в  сейфе  нашли
доказательства того, что посол тимбрими самостоятельно расследовал дело  о
гартлингах.
     - У_т_а_к_а_л_т_и_н_г_? Но... - И тут до Фибена дошло. Он смотрел  на
Гайлет, вытаращив глаза, потом согнулся  и  закашлялся,  пытаясь  подавить
хохот. Краткий речевой барьер оказался настоящим благословением: Гайлет не
пришлось утихомиривать его.  Он  кашлял  и  бил  себя  в  грудь.  -  Прошу
прощения, - выговорил он наконец с трудом.
     - Теперь губру считают это искусным розыгрышем, - продолжала Гайлет.
     "Без шуток", - молча подумал Фибен.
     - Вдобавок к фальсификации Утакалтинг из®ял из местной Библиотеки все
файлы, связанные с возвышением,  чтобы  сюзерену  показалось,  что  что-то
скрывают. Губру дорого обошлась  эта  шутка  Утакалтинга.  Например,  сюда
привезли планетарную Библиотеку исследовательского класса. И они  потеряли
в горах немало ученых и солдат, прежде чем разобрались.
     - Потеряли? - Фибен наклонился вперед. - Как потеряли?
     -  Шимпы-партизаны,  -  сжато  ответила  Гайлет,  и   снова   бросила
предупреждающий взгляд. "Послушай, Гайлет, - подумал Фибен. -  Я  ведь  не
дурак". Он прекрасно понимал, что нельзя говорить о Роберте и Атаклене. Он
даже подумать о них боялся.
     Но сдержать улыбку не смог. Вот почему кваку были так  вежливы!  Если
шимпы ведут войну, и ведут по правилам, с  ними  в  таком  случае  следует
обращаться с минимальным, но уважением.
     - Шимпы  горных  областей  пережили  тот  первый  день!  Они  ужалили
захватчиков и продолжают жалить их! - Это он может себе  позволить.  Будет
лишь правдоподобнее.
     Гайлет напряженно улыбнулась. Эта новость,  видимо,  вызывала  у  нее
противоположные  чувства.  Ведь  ее  часть  восстания  закончилась   менее
успешно.
     "Итак, - подумал Фибен,  -  хитроумный  розыгрыш  Утакалтинга  убедил
губру, что есть на этой планете  что-то  не  менее  важное,  чем  колония,
взятая в заложники. Гартлинги! Только представить себе! Они отправились  в
горы на поиски мифа. А генерал нашла способ нанести им ущерб,  как  только
они оказались в пределах досягаемости.
     Как я жалею, что плохо думал о ее  старике!  Какая  блестящая  шутка,
Утакалтинг!
     Но теперь захватчики разобрались. Интересно, а что если..."
     Фибен заметил, что Гайлет пристально наблюдает за ним, словно  читает
его мысли. И понял по крайней мере одну причину, почему она не может  быть
откровенной с ним.
     "Нам предстоит принять решение, - осознал  он.  -  Надо  ли  пытаться
обмануть губру?!"
     Они  с  Гайлет  могут  попытаться  еще  какое-то  время  поддерживать
розыгрыш Утакалтинга. Могут убедить сюзерена еще раз  попытаться  отыскать
мифических гартлингов. Это стоило бы усилий и привлекло  еще  одну  группу
губру в горы, в руки партизан.
     Но в состоянии ли они с Гайлет поддерживать этот миф? Хватит ли у них
ума? И как это сделать? Он представил себе: "Да, масса, гартлинги все-таки
существуют, да, хозяин. Ты можешь поверить братцу-шимпу, да, сэр".
     Или можно попробовать противоположный подход. "О, брось меня  в  этот
колючий куст..."
     Ни тот, ни другой способ,  разумеется,  никак  не  напоминает  подход
Утакалтинга. Хитрый тимбрими играл тонко,  по-змеиному.  Фибен  не  мог  и
помышлять об игре на таком уровне.
     И вообще, если губру поймают их на лжи, Фибен и  Гайлет  утратят  тот
особый статус, который сегодня предложил  им  сюзерен.  Фибен  понятия  не
имел, чего хочет от них чужак,  но  это  давало  возможность  узнать,  что
сооружают захватчики на морском берегу. А эта информация, возможно,  очень
ценная.
     Нет, рисковать не стоит, заключил Фибен.
     Теперь перед ним возникла новая  проблема:  как  передать  эти  мысли
Гайлет.
     - Даже самая мудрая раса разумных имеет право на ошибку, - сказал  он
медленно, тщательно произнося каждое слово. - Особенно на чужой планете. -
Делая вид, что ловит блоху, он сделал жест детского ручного  языка:  "Игра
закончена?"
     Очевидно, Гайлет была согласна с ним. Она решительно кивнула.
     - Они поняли свою ошибку. И уверены, что гартлинги - это  миф.  Губру
убеждены, что это ловушка тимбрими. Я поняла, что другие два сюзерена, те,
что делят власть с верховным священником, не допустят больше бессмысленных
походов в горы, где их могут подстрелить  герильяс  [название  партизан  в
Испании и Латинской Америке].
     Фибен вздернул голову, сердце его заколотилось. Но он тут  же  понял,
что имела в виду Гайлет... Омонимы - один из  многочисленных  недостатков,
унаследованных англиком от старого  английского,  японского  и  китайского
языков. Галактические языки тщательно продуманы и организованы так,  чтобы
передавать максимум информации и устранить любую двусмысленность. А  языки
волчат развивались естественно,  в  них  множество  слов,  которые  звучат
одинаково, но имеют разное значение.
     Фибен  обнаружил,  что  сжимает  кулаки,  и  попытался  расслабиться.
"Герильяс, а не гориллы. Она не знает о тайном проекте возвышения, который
осуществлялся в горах, - уверял себя Фибен. - И не представляет себе,  как
многозначно звучат ее слова".
     Однако это еще  один  повод  раз  и  навсегда  покончить  с  "шуткой"
Утакалтинга. Тимбрими знал о существовании Хаулеттс-Центра не больше своей
дочери; догадываясь о тайной работе, которая там ведется, он,  несомненно,
придумал бы другой розыгрыш. Не стал бы посылать губру в эти самые горы.
     "Губру не должны возвращаться в Мулун, - понял Фибен. - Чистая удача,
что они до сих пор не обнаружили рилл".
     - Глупые птицы, -  сказал  он,  подхватывая  игру  Гайлет.  -  Только
представить себе: поверили в сказку тупых волчат. А кого они будут  искать
после гартлингов? Пана?
     Выражение лица Гайлет стало нарочито неодобрительным.
     -  Повежливее,  Фибен.  -  Но  за  этим  выговором  он   почувствовал
одобрение. Может быть, по разным причинам, но  они  пришли  к  соглашению.
Шутка Утакалтинга кончилась.
     - Теперь они нацелились на нас, Фибен.
     Фибен мигнул.
     - На нас?
     Она кивнула.
     - Я полагаю, война  для  губру  развивается  не  очень  успешно.  Они
определенно не нашли корабль дельфинов, который все разыскивают на  другом
краю галактики. То, что они захватили Гарт в  заложники,  не  испугало  ни
Землю,  ни  тимбрими,  только  усилило  сопротивление  и  принесло   Земле
поддержку большинства нейтралов.
     Фибен нахмурился. Уже давно он так  не  философствовал,  не  думал  о
положении пяти галактик, о "Стремительном", об  осаде  Земли.  Что  Гайлет
знает точно, а о чем только догадывается?
     Большая черная птица с шумом садилась на стену  рядом  с  ковром,  на
котором сидели Фибен  и  Гайлет.  Она  сделала  шаг  вперед  и,  казалось,
принялась разглядывать Фибена вначале одним глазом,  затем  другим.  Тукан
напомнил ему сюзерена Праведности. Фибен вздрогнул.
     - В любом случае, - продолжала Гайлет, - операция на Гарте  отвлекает
слишком много сил губру, особенно если мир вернется в галактику и Институт
Цивилизованных Войн заставит их всего через несколько десятилетий  вернуть
планету. Мне кажется, они стараются найти удобный выход из ситуации.
     Фибена осенило вдохновение.
     - А сооружение на берегу - часть их плана, верно? Плана сюзерена, как
вывернуться?
     Гайлет поджала губы.
     - Красочно сформулировано. Ты понял, что они строят?
     Разноцветная птица на ветке резко  каркнула  и,  казалось,  принялась
смеяться над Фибеном. Но когда он посмотрел в ее сторону, она уже серьезно
занялась делом - выстукивала в лесной почве, что бы поклевать. Фибен снова
посмотрел на Гайлет.
     - Расскажи, - попросил он.
     - Я не очень уверена, что точно повторю все, что сказал  сюзерен.  Ты
помнишь, я очень нервничала. - Она на мгновение закрыла глаза.  -  Говорит
ли   тебе   о   чем-нибудь...   _г_и_п_е_р_п_р_о_с_т_р_а_н_с_т_в_е_н_н_ы_й
ш_у_н_т_?
     Фибен вскочил и попятился. Птица на стене вспорхнула и исчезла. Фибен
недоверчиво смотрел на Гайлет.
     -  Что?..  Но  это...  это  безумие!  Строить  шунт  на   поверхности
п_л_а_н_е_т_ы_! Это просто не...
     Он   замолчал,   вспомнив   огромную   мраморную   чашу,   гигантскую
энергетическую станцию. Губы Фибена  задрожали,  он  принялся  нетерпеливо
похрустывать косточками больших пальцев рук. Таким образом Фибен напоминал
себе, что официально он почти равен человеку, что он  должен  мыслить  как
человек, сталкиваясь с чем-то невероятным.
     - Что... - прошептал он, облизал губы и сосредоточился на  словах.  -
Для чего?
     - Я не очень поняла, - ответила Гайлет. Он  почти  не  слышал  ее  за
шумом призрачного леса. Она пальцем начертила на  ковре  знак,  выражающий
сомнение. - Я думаю,  это  сооружение  первоначально  предназначалось  для
церемонии по случаю  находки  гартлингов.  Теперь  сюзерену  нужно  как-то
оправдать  расходы.  Вероятно,  он  собирается  использовать  шунт  как-то
по-другому.
     - Если я правильно поняла предводителя губру,  Фибен,  он  собирается
использовать шунт для нас.
     Фибен снова сел. Они долго не осмеливались взглянуть друг  на  друга,
застыв от собственного страха  и  неуверенности.  Слышались  только  звуки
джунглей; между  деревьев  голографического  тропического  леса  собирался
туман. Изображение птицы  смотрело  на  них  с  изображения  ветви.  Когда
призрачный туман сменился дождем, птица расправила свои вымышленные крылья
и улетела.



        60. УТАКАЛТИНГ

     Теннанинец оказался упрям. Принять его не было возможности.
     Каулта можно было счесть стереотипом, карикатурой на его народ  -  он
грубовато-добродушный, открытый, честный до глупости и  такой  доверчивый,
что  доводил  Утакалтинга  до  раздражения.  Глиф  _т_и_в_'_н_у_с_  не   в
состоянии выразить замешательство Утакалтинга. За последние несколько дней
нечто  более  ощутимое,   нечто   острое   и   язвительное,   напоминающее
человеческую метафору, стало формироваться в нитях его короны.
     Утакалтинг понял, что начинает сердиться.
     Чем же можно вызвать подозрения Каулта? Утакалтинг подумал, не  стоит
ли поговорить во сне, высказать  какие-нибудь  намеки  и  признания.  Хоть
тогда что-нибудь пробьет толстый череп теннанинца? Или нужно отказаться от
тонкостей и полностью переписать  сценарий:  пусть  Каулт  сам  раскрывает
нераскрытые страницы!
     Утакалтинг  знал,  что   индивидуумы   внутри   вида   могут   сильно
различаться. А Каулт - аномалия даже среди  теннанинцев.  Ему  никогда  не
придет в голову шпионить за своим спутником тимбрими.  Утакалтинг  не  мог
понять, как Каулт вообще попал в дипломаты.
     К счастью, темные стороны характера его народа в  нем  отразились  не
сильно. Партия Каулта, по-видимому, не так лицемерна и не так  убеждена  в
собственной непогрешимости, как те, что определяют политику  клана.  Жаль,
потому что одним из последствий  планировавшегося  розыгрыша  Утакалтинга,
если он удастся, будет ослабление умеренного крыла.
     Достойно сожаления. Но  все  равно  только  чудо  приведет  к  власти
сторонников Каулта, напомнил себе  Утакалтинг.  Если  дела  пойдут  так  и
дальше,  это  спасет  его  от  угрызений  совести  по  поводу  последствий
розыгрыша. Сейчас он зашел в тупик. До сих пор путешествие приносит только
раздражение. Единственное утешение: они  все-таки  не  в  концентрационном
лагере губру.
     Они  находились  на  холмистой  равнине,  постепенно  повышающейся  и
переходящей в южные склоны Мулунских гор.  Бедная  по  разнообразию  видов
растительность уступала место менее монотонной  -  низкорослые  деревья  и
эродированные террасы, чья  красноватая  и  желтоватая  почва  блестела  в
утреннем свете, подмигивала, как будто  намекая  на  тайны  давно  ушедших
дней.
     Путники все ближе подходили к горам, Утакалтинг  продолжал  следовать
за голубоватым мерцанием, иногда таким слабым, что он едва  различал  его.
Он точно знал, что Каулт со своим специфическим зрением такой блеск вообще
не заметит. Так он спланировал заранее.
     Утакалтинг шел впереди и тщательно искал красноречивые намеки. Каждый
раз, заметив такой знак, он делал одно и то же: старательно заметал следы,
старался невзначай выбросить каменные орудия, украдкой записывал что-то  и
тут же прятал записи, когда из-за поворота показывался его спутник.
     Любой на его месте уже буквально кипел бы от любопытства. Но, увы, не
Каулт.
     В это утро настала очередь теннанинца идти впереди. Их путь  пролегал
мимо болотистой низины, все еще влажной от  недавних  обильных  дождей.  И
прямо поперек их тропы  шла  цепочка  отпечатков,  проложенных  не  больше
нескольких часов назад. Здесь явно проковылял кто-то на двух  конечностях,
опираясь на третью. Но  Каулт  равнодушно  прошел  мимо,  втягивая  воздух
большими дыхательными щелями и  гулко  замечая,  какой  хороший  и  свежий
сегодня день!
     Утакалтинг утешался тем, что эта часть его плана всегда казалась  ему
рискованной. Наверно, она обречена на провал.
     "Может, я недостаточно умен. А может, и мой  народ,  и  народ  Каулта
выбрали для этой захолустной планеты самых тупых своих представителей".
     Даже среди людей найдутся  такие,  которые  придумали  бы  что-нибудь
получше. Например, один из легендарных агентов земного Совета.
     Конечно,   никаких   агентов   или   тимбрими,   обладающих   большим
воображением,  на  Гарте,  когда  разразился  кризис,  не   оказалось.   И
Утакалтингу пришлось по своему разумению разрабатывать план.
     Он думал о второй половине розыгрыша. Ясно, что губру клюнули на  его
наживку. Но насколько сильно? Сколько неприятностей он им  доставил?  Чего
это стоило? И - что гораздо важнее с точки зрения галактического дипломата
- сумел ли он поставить их в неловкое положение?
     Если губру оказались такими  же  недалекими  и  неповоротливыми,  как
Каулт...
     "Нет, на губру можно полагаться, - заверил  себя  Утакалтинг.  -  Они
такие же искусные обманщики и лицемеры". Поэтому ими легче управлять,  чем
теннанинцами.
     Он прикрыл глаза, определяя, насколько поднялось солнце.  Становилось
тепло. Послышался треск ветвей, сзади на тропе показался Каулт, он напевал
походный марш, палкой освобождая себе дорогу.  Утакалтинг  подумал:  "Если
официально наши народы воюют друг с другом, почему Каулту невдомек, что  я
скрытничаю?"
     - Хм, - произнес огромный теннанинец, приближаясь. - Коллега,  почему
мы остановились?
     Слова он произнес на англике. Дипломаты недавно  решили  каждый  день
практиковаться в новом языке. Утакалтинг указал на небо.
     - Уже почти полдень, Каулт. Гимельхай начинает жечь. Нам нужно  найти
убежище и уйти с солнца.
     Каулт раздул кожистый гребень.
     - Уйти с солнца? Но мы  не  на...  Ага!  Волчий  оборот  речи.  Очень
глубокомысленно,   Утакалтинг.   Когда   Гимельхай    достигает    зенита,
действительно можно представить, что жаришься на  его  поверхности.  Давай
искать убежище.
     Невдалеке на холме виднелась небольшая роща. На этот раз впереди  шел
Каулт, размахивая самодельным посохом, чтобы проложить тропинку в  высокой
траве.
     Они уже привыкли к распределению обязанностей. Каулт выполнял тяжелую
работу, он углублял нишу до прохладной почвы. А проворные руки Утакалтинга
плели защиту от  солнца.  Потом  они  ложились  на  рюкзаки  и  пережидали
полуденную жару.
     Пока  Утакалтинг  дремал,  Каулт  забавлялся   со   своим   карманным
анализатором.  Он  подбирал  ветви,  ягоды,  комочки  земли,  растирал  их
большими  сильными  пальцами  и  подносил  к  прорези  прибора,  а   потом
исследовал с помощью других приборов, взятых с разбитой яхты.
     Усердие   Каулта   особенно   раздражало   Утакалтинга:    теннанинец
серьезнейшим образом исследовал местную экосистему и при этом умудрялся не
заметить ни одного подтасованного факта. "Может, именно потому, что  я  их
подбрасываю", - размышлял  Утакалтинг.  Теннанинцы  -  народ  педантичный.
Вероятно, мировоззрение Каулта не дает ему увидеть то, что  выбивается  из
картины мира, которую нарисовали его тщательные исследования.
     "Интересная мысль". Корона Утакалтинга создала глиф оценки удивления:
он  понял,  что  подход  теннанинца,  возможно,  не  так  уж   неверен   и
фундаментален, как считал сам Утакалтинг. Он заверял  себя,  что  глупость
делает Каулта неуязвимым для обмана, но...
     "Но ведь в конце  концов  все  эти  следы  действительно  обман.  Мой
союзник в  кустах  специально  оставляет  следы,  чтобы  я  их  "нашел"  и
"прятал". Но Каулт упрямо игнорирует их. Может быть,  его  взгляд  на  мир
просто вернее моего? Оказывается, его почти невозможно одурачить!"
     Правда это или нет, но мысль интересная. _С_и_р_т_у_н_у_ развевался и
пытался подняться над короной, но она лежала неподвижно, слишком  ленивая,
чтобы поднять глиф.
     В мыслях Утакалтинг представил Атаклену.
     Он знал, что его дочь жива. Попытаться узнать больше означало  выдать
себя пси-установкам врага. Но все-таки что-то в этих следах - на  дрожащем
уровне _н_а_х_а_к_и_е_р_и_ - говорило Утакалтингу,  что  он  много  нового
увидел бы в дочери, доведись им снова встретиться в этом мире.