ед кризисом
продал   фактически   все  свои  валютные   резервы   в  обстановке   полной
секретности[294],  а  "Ямайичи  Секьюритиз"   создала   несколько
фиктивных  компаний,  на  которые  для  улучшения  своего  баланса  перевела
просроченных долгов "всего лишь" на  2,1 млрд. долл. [295] Но кто
поручится,  что   статистические   данные  о  масштабах   корейского  долга,
определявшие  его  весной  1997  года в сумме около  40 млрд. долл.  и затем
"скорректированные" до 60, 100 и, к  концу 1997  года, до  119,7 млрд. долл.
[296],  не  остаются   в   несколько  раз  заниженными?  Развитие
азиатских  экономик   не  было  естественным   и  самоподдерживающимся;   на
протяжении  десятилетий  правительства  de  facto  обеспечивали  поступление
дополнительных   инвестиций  по   меньшей  мере  пятью  путями:   во-первых,
посредством  прямого  дотирования  предприятий  в  самых  различных  формах;
во-вторых,    через   покровительство   гигантским    промышленно-финансовым
консорциумам,  мобилизировавшим  внутренние ресурсы  через подконтрольные им
банки;  в-третьих,  искусственно  поддерживая  курс  национальной валюты  на
уровне,  позволявшем  эффективно  импортировать  технологии и  комплектующие
из-за  рубежа; в-четвертых,  привлекая  и гарантируя  кредиты для  поддержки
национальной промышленности и, в-пятых, поддерживая относительно низкую цену
рабочей   силы,   делавшую   продукцию   этих   стран   конкурентоспособной.
Достигавшиеся  при  этом  темпы роста  не могли быть  обеспечены  иначе  как
массированными инъекциями средств из-за рубежа; последние поддер-

     [294] - См.: The Economist. 1998. April 11. Р. 64-65.
     [295]  - См.: Gibney F.  The Last,  Best Hope // Time. 1997.
December 22. P. 25.
     [296] - См.: Henderson С. Asia Falling. P. 244.

     живали рост  и  позволяли  привлекать новые инвестиции.  В результате в
1993-1995 годах  приток иностранного  капитала, в  частности,  в Малайзию  и
Таиланд достигал  13-17 процентов (!) их ВНП[297]; неустойчивость
азиатских экономик иллюстрируется  тем,  что  нетто-отток инвестиций  в 1997
году, оцениваемый  в 12 млрд. долл., составлял  не  более  чем  1,3 процента
совокупного  валового  национального  продукта  этих  стран[298].
Таким  образом,  оказывается,  что  для  фактически полного  краха азиатской
экономической  модели  было  достаточно всего  лишь прекратить искусственное
внешнее финансирование  этих  стран; между тем, если  государства в  течение
десятков лет  проводили политику,  которая  не  могла не  предполагать такой
уязвимости, трудно  винить международных  инвесторов  в том, что  они  вдруг
неожиданно пожелали  получить обратно  свои  деньги  (или  то,  что  от  них
осталось).
     Несмотря  на  явные  просчеты в самой  идеологии  избранного азиатскими
государствами пути развития, к началу 1999 года  в литературе сформировались
две основные  точки зрения на природу азиатского кризиса. Первая акцентирует
внимание на финансовых  его аспектах, и ее сторонники полагают, что главными
причинами  стали  излишние  заимствования  на  внешнем  и внутреннем  рынке,
неконтролируемое   финансирование   недостаточно   продуманных  проектов   в
промышленности   и   сфере  недвижимости,  искусственное   завышение  курсов
национальных  валют,  допущение  дефицитов платежного  баланса и так  далее.
Перечисляя в уже цитированной работе десять  источников  азиатского кризиса,
М.Голд-штейн  отмечает  в  их  числе  исключительно  проблемы,  связанные  с
финансовыми его  аспектами[299].  Сторонники  этой  точки  зрения
полагают, что азиатский кризис 1997 года играет позитивную в целом роль, так
как  в конечном  счете  обеспечивает большую  открытость экономик  региона к
иностранным инвестициям и дает Западу возможность более активно  внедрять  в
Азии  собственные   принципы  хозяйственной  организации;   в   силу   этого
предполагается,  что  кризис  будет   относительно  непродолжительным  и  не
повлечет за  собой опасных долгосрочных  последствий[300]. Вторая
позиция   акцентирует   внимание  на   организационной  структуре  азиатских
экономик; согласно ей, важнейшей  задачей,  которую  должны  поставить МВФ и
другие   международные  финансовые   институты  перед  азиатскими  странами,
является   отказ   от   прямой  государственной  поддержки   промышленности,
демонополизация большинства отраслей и проведение активных мер, направленных

     [297]  - См.: The Economist.  1998.  March  7.  Survey "East
Asian Economies". P. 4.
     [298] - Рассчитано по: The Economist. 1998. April 11. Р. 64.
     [299]  - См.: Goldstein M.  The Asian  Financial  Crisis. P.
65-67.
     [300] - См.: Luttvak E. Turbo-Capitalism. P. 241.

     на развитие свободного предпринимательства[301]. Ввиду того,
что  по  состоянию  на  сегодняшний день  подобные  меры  представляются еще
далекими  от  осуществления, эксперты, придерживающиеся этой  точки  зрения,
полагают,  что  "немедленное  восстановление  хозяйства  в   высшей  степени
маловероятно...   и  вопрос   о   возврате  к  прежним  заоблачным   высотам
докризисного периода в настоящее  время остается открытым" [302].
Однако при всем разнообразии позиций, насколько нам известно, еще ни разу не
высказывалась  мысль,  согласно  которой  причины  азиатского  кризиса  были
имманентно заложены в самой концепции избранного типа индустриализации.
     Выше мы  неоднократно обращались  к  основным  проблемам, возникающим у
стран, направившихся  по пути ускоренного развития.  На наш взгляд, основной
ошибкой   азиатских  государств  было  то,  что  они  не  осмыслили  природы
экономических успехов, достигнутых ими  в 80-е  годы, не сумели осознать  их
как  конъюнктурные  и  временные. Вместо  того, чтобы на основе накопленного
потенциала  отойти от  ориентации  на  высокие  темпы хозяйственного  роста,
перенести акцент на развитие  сферы услуг и сделать приоритетом формирование
емкого внутреннего рынка, истэблишмент азиатских стран двинул свои экономики
на полной скорости по пути в никуда. Считая себя (и отчасти реально являясь)
конкурентами развитых стран, они даже не осознавали (и сегодня не  осознают)
своей   зависимости   от   постиндустриального  мира.   Импорт   технологий,
искусственное   занижение  издержек,   массированные  вливания  иностранного
капитала и наращивание экспорта готовой продукции на внешние рынки -- таковы
были основные  условия азиатского "процветания".  Фактором,  прервавшим  эту
череду  "успехов", стал  отнюдь не финансовый кризис, а достижение западными
экономиками новой  ступени  своего  прогрессивного  развития. Формирование в
постиндустриальных  странах самоподдерживающейся  экономики,  в значительной
мере   независимой  от   внешних  обстоятельств,   занятие  ведущего   места
информационным  сектором   хозяйства   и   взрывное  повышение   спроса   на
индивидуальные блага  и специфические, не производимые в  массовом масштабе,
товары  и  услуги стали провозвестниками  конца азиатской  индустриализации.
Западные страны, в 80-е и начале 90-х годов стремившиеся завоевать рынок для
своих технологий, программного обеспечения, иных "ноу-хау", а также наиболее
высокотехнологичных  продуктов  посредством  ценовой   конкуренции,  сегодня
завоевали фактически монопольное положение на

     [301] -  См.: World Economic Outlook. A  Survey by the Staff
of the International  Monetary Fund. May 1998. P. 3; Cough L. Asia Meltdown.
P. 106-107, 128.
     [302] - Lee E. The Asian Financial Crisis. P. 32.

     рынках  и вполне могут ее использовать.  С ростом благосостояния внутри
самих   развитых  стран   увеличиваются  потребности  в   высококачественной
продукции  отечественных  производителей, а также  слугах,  что ограничивает
платежеспособный спрос  на азиатские товары  со  стороны  высокообеспеченных
категорий населения; менее же  обеспеченные граждане акцентируют внимание на
ценовой  характеристике,  которая.  Как  мы  уже  отметили,  не  может  быть
достаточно  эффективно снижена  по  причине  доли  импортных  комплектующих.
Растущая   деловая   активность  в   ведущих   постиндустриальных   державах
естественным образом притягивает значительные средства, и  инвесторы считают
за  благо  уйти  с  развивающихся  рынков,  риски  вовлеченности  в  которые
превосходят все разумные пределы. В этих условиях у стран Юго-Восточной Азии
нет  никаких серьезных  предпосылок для быстрой хозяйственной  реабилитации.
Вопреки   широко  распространенной  точке  зрения,  согласно  которой  через
несколько лет азиатские нации смогут  вернуть и  умножить свои экономические
успехи,  мы  считаем возможным утверждать, что страны этого региона  никогда
более  не будут занимать тех  позиций  в мировой  экономике  (при  ближайшем
рассмотрении  не  слишком  уж  впечатляющих[303]),  которые  были
достигнуты ими к середине 1997 года. Сегодняшний уровень фондовых индексов ,
состояние  валютных курсов и масштабы производства представляются нам далеко
отстоящими от тех минимальных значений, до  которых им предстоит еще падать.
Единственное,  что будет отличать ближайшие годы  от последних двух, это то,
что  понижательная  тенденция будет  более плавной  (аналогом  может служить
японская  ситуация, когда в 1990 году  токийскому фондовому  индексу хватило
несколько месяцев, чтобы спуститься с отметки в 40 тыс. Пунктов до уровня 28
тыс., а в течение последующих восьми лет он медленно дошел до значений 13-14
тыс. Пунктов, что также не является пределом)
     Попытка стран Юго-Восточной Азии осуществить  "большой  скачок" в  круг
развитых держав закончилась неудачей. Вытекающие  из этого печального  опыта
уроки ценны для любой страны мира и свидетельствуют о том, что в сегодняшних
условиях ни одна  хозяйственная система не может достичь постиндустриального
уровня  развития  без  прямой   помощи   и   поддержки  со  стороны   других
постиндустриальных   стран   (хорошим   примером  обеспечения  "догоняющего"
развития извне  являются государства  Средиземноморья  и Восточная Германия,
чье  развитие  активно  финансируется  из средств Европейского  сообщества).
Между тем особый интерес представляет собой анализ с этой точки зрения опыта
хозяйственной реформы, проводимой в крупнейшей азиатской стране, до сих  пор
не охваченной кризисом, -- в Китае.

     [303] - См.  Подробное  сравнение  экономических показателей
для стран Юго-Восточной Азии и США приводится в: Haley G.T., Tan C.H., Haley
U.C.V. New  Asian Emperors.  The  Overseas  Chinese,  Their  Strategies  and
Competitive Advantages. Oxford, 1998. P. 81. Table 4.3.


     Китай: общие судьбы или особый путь?

     Китай,  к  которому сегодня  приковано внимание  многих  экономистов  и
политиков, и по  методам  своего развития, и по сложившейся там политической
системе, и  по устойчивости к  кризисным явлениям, существенно отличается от
прочих государств региона.  Обычно, говоря о Китае,  отмечают достигнутые им
выдающиеся  успехи  в  индустриализации,  гигантские  темпы  роста  валового
национального продукта, беспрецедентный  объем валютных резервов, устойчивое
положительное  сальдо во  внешней торговле и  многое  другое, что, по мнению
экспертов,  может  вывести его на  место  мирового  экономического  лидера к
середине XXI века. Мы не  разделяем такого оптимизма, однако вполне согласны
с тем,  что  избранная  Китаем  модель  реформирования  экономики  является,
пожалуй, оптимальной для решения стратегических задач развития страны.
     Китай начал  свои реформы  в  1978-1979 годах,  располагая  минимальным
экономическим потенциалом. Абсолютное  большинство  населения было занято  в
сельском  хозяйстве,  промышленность  находилась   в  зачаточном  состоянии,
валовой национальный продукт на душу населения составлял не более 373 юаней,
что  даже по искусственно установленному в тот период  курсу -- 1,55 юаня за
доллар -- не превышало 250 долл. на человека [304]. Начав переход
к рыночной экономике и  взяв курс на индустриализацию, китайское руководство
поставило  задачу увеличить  среднедушевой размер ВНП в  четыре раза  к 2000
году.  Достигнута  ли эта цель,  сказать  сегодня  крайне  сложно.  С  одной
стороны, согласно  статистическим данным, китайская экономика на  протяжении
всего периода 80-х и начала 90-х годов росла темпами от 9,8 до 14,2 процента
в  год   и   была,  таким  образом,  рекордсменом   среди  азиатских   стран
[305].

     [304] - См.: Ayres R.U. Turning Point. P. 57.
     [305] - Сегодня многие аналитики  считают возможным говорить
о снижении темпов роста китайской экономики. На наш взгляд, более правильным
было  бы  полагать, что экономический  рост в  Китае,  характеризующийся  на
протяжении последних двадцати лет показателями, колебавшимися  в пределах от
4 до 15 процентов в год (подробнее см.: The Economist. 1997. February 22. Р.
21), является скорее неровным, нежели замедляющимся;  при этом сама подобная
"неровность" в  определенной  мере  может  быть  объяснена  сложностями  его
статистического учета.

     Между  1991 и  1995 годами  рост валового  национального продукта в КНР
составил  136   процентов,   а  по  итогам   1996  года   --   9,2  процента
[306]. При этом  на  первом этапе реформ в  Китае, в  отличие  от
большинства  его  соседей, роль  иностранных  инвестиций  была  относительно
ограниченной,  в силу чего быстрыми темпами развивались сельское хозяйство и
легкая промышленность, в значительной мере рассчитанные на внутренний рынок,
а также  весьма эффективно использовались внутренние  резервы хозяйственного
роста; в результате, как подчеркивают многие специалисты, производительность
в китайской экономике росла темпами от 2 до 3,8 процента в год, будучи самым
важным (даже более  значимым,  чем  повышение интенсивности  труда  или роль
капитальных  вложений) фактором хозяйственного развития и обеспечивая  до 43
процентов роста национального дохода [307].
     Формируя таким образом внутренний рынок и создавая  условия для бурного
экономического   роста,   китайское  правительство  сосредоточило   наиболее
конкурентоспособные производства в  специально  созданных  зонах  "обработки
продукции   на  экспорт",   или,  что   звучит  более   привычно,  свободных
экономических зонах.  В начале 80-х  годов их насчитывалось более десятка, и
некоторые из них  привлекали значительный  объем зарубежных инвестиций (как,
например,  свободная экономическая  зона в Даляне, куда  с 1984 по  1993 год
иностранными инвесторами было вложено более 5 млрд. долл. [308]);
наибольшим  же значением  для экономики страны  обладал  комплекс  свободных
экономических зон,  сложившийся в дельте  реки Сицзян. На  этой  территории,
расположенной  в  непосредственной близости  от  Гонконга,  благодаря тесным
хозяйственным связям с  ним,  в  80-е годы был  сосредоточен  основной объем
китайского  индустриального производства;  темпы экономического роста  между
1978  и 1993 годами составляли здесь в среднем 17,3 процента. К началу  1994
года  около трети  всего  китайского  экспорта  обеспечивалось  регионом,  в
котором  проживало  23  млн.  человек,  то  есть  менее  1,4 процента  всего
населения страны [309].  В середине 90-х годов отношение экспорта
из  восточных  провинций  к  объему их  валового  продукта  в несколько  раз
превышало средний для Китая показатель в  13 процентов, достигая в  Гуандуне
106, а  в  Фуцзяне -- 30  процентов [310]. Важно подчеркнуть, что
значение свободных экономических зон в том виде, в каком

     [306]  -  См. Hampden-  Turner Ch., Trompenaars F. Mastering
the Infinite Game. P. 3, 2.
     [307]  -  См. Chai  J.C.H.  China: Transition  to  a  Market
Economy. P. 150.
     [308] - См. Ohmae K. The End of the Nation State. P. 86.
     [309]  - См. Yergin D., Stanislaw J. The Commanding Heights.
P. 208.
     [310] - CM. Naughton B. The Emergence of the China Circle //
Naughton B. (Ed.) The China Circle. P. 7-8.

     они сформировались в Китае к началу 90-х годов, выходит далеко за рамки
масштабного  хозяйственного  роста, причиной  которого  они  оказались.  Эта
модель, позднее освоенная и  в других регионах страны, обеспечила уникальные
характеристики структуры иностранных  инвестиций  в  китайскую  экономику: в
отличие, например,  от Южной Кореи, где к 1993 году портфельные инвестиции и
внешние  займы  почти  в  15   раз   превышали  прямые   капиталовложения  в
производственную  сферу,  в Китае  последние  в  2 раза  превосходили объемы
полученных  кредитов и  почти  в  10  раз -- масштабы портфельных инвестиций
[311].   Вопрос  об  источниках  тех   капиталовложений,  которые
обеспечили столь  неправдоподобно быстрый экономический рост, открывает  нам
наиболее  принципиальные отличия китайской экономики от хозяйственных систем
прочих азиатских стран.
     Во-первых, это  характер и юридические основы инвестиции.  Провозглашая
строительство социалистической рыночной экономики, китайские руководители, с
одной  стороны,  не  допустили  широкой  приватизации  крупных  промышленных
компаний  и,  с другой  стороны, не стремились активизировать развитие сферы
услуг и  финансового сектора, ориентируясь  в первую очередь на модернизацию
производственных  мощностей.  Именно  поэтому  подавляющая часть иностранных
инвестиций в китайскую экономику (до 75  процентов по состоянию на 1996 год)
представлена прямыми капиталовложениями в сферу материального производства и
строительство.  В   то   же  время,   сохраняя   гигантские  государственные
предприятия, правительство  в массовом масштабе  регистрировало  компании со
стопроцентным иностранным участием. Курс  на их создание был  провозглашен в
ходе "южного турне" Дэн Сяопина  в 1991 году, и изменение политической линии
было  воспринято инвесторами фактически немедленно: если в 1991  году прямые
иностранные инвестиции не  превосходили 4  млрд. долл.,  то в  1992 году они
достигли 11 млрд., в 1993-м  -- 26  млрд.,  а в 1996 году превысили 40 млрд.
долл. [312]  За эти  годы радикально  изменился и правовой статус
иностранных  инвестиций. Если  на протяжении  80-х годов около  56 процентов
новых   инвестиционных   контрактов   предусматривали   капиталовложения   в
совместные предприятия,  то к 1997 году  их доля снизилась до 43  процентов;
напротив,   более  45  процентов  всех  инвестиций  извне  шло  на  создание
предприятий со стопроцентным иностранным капиталом

     [311]  -  См.:  Mitchell  К.,  Beck  P.,  Grubb  M.  The New
Geopolitics of Energy. L., 1996. P.100.
     [312]  - См.: Dent Ch.M. The  European Economy. P.  152; The
Economist. 1997. March 8. Survey "China". P. 10.

     (против  7  процентов  в  среднем  в  80-е  годы)  [313].  В
результате  только  за 1989-1993 годы в  КНР было зарегистрировано  24  тыс.
предприятий, находившихся в иностранной собственности;  здесь было занято 23
млн. работников, а  суммарные  инвестиции в данные производства превысили 39
млрд.  долл.   [314]  На  данных  предприятиях  производилось  37
процентов  всей  направляемой  на  экспорт  продукции,  совокупная стоимость
которой  возросла  между  1991  и  1995  годами  с  13  до  47  млрд.  долл.
[315] В одном только 1993 году правительство одобрило привлечение
инвестиций на  сумму  более 111  млрд. долл.,  что превосходило  показатель,
достигнутый за тринадцать предшествующих лет; в 1994 году он вырос еще на 44
процента  [316]. Хотя далеко не все  инвестиции были осуществлены
немедленно,  к 1996  году  объем  реальных капиталовложений,  в  основном  в
производственную сферу, превысил 114 млрд. долл. (в том числе 26 млрд. долл.
в 1993  году, 34  млрд. долл.  в  1994 году  и  37 млрд.  долл. --  в  95-м)
[317]. Таким образом, китайская экономика получила широкий доступ
к  иностранному  капиталу,  направляемому  в  производственную  сферу.  Если
учитывать,  что норма  накопления в  Китае  в течение второй половины 80-х и
первой  половины  90-х годов  не  оп