мы считаем наиболее существенными.
     Во-первых, несмотря на то, что условия торговли США с остальным миром в
80-е  годы серьезно ухудшились (как отмечает П.Крагман, "за период с 1970 по
1990 год  соотношение цен экспортируемых  и импортируемых товаров во внешней
торговле США сократилось более  чем на 20  процентов; иными словами, в  1990
году США были вынуждены экспортировать на 20 процентов больше товаров, чем в
1970-м,  для  того,  чтобы оплатить одно  и  то же количество  импортируемых
товаров;  в  результате такого ухудшения конъюнктуры национальный доход  США
сократился на  2  процента" [182]), Соединенные Штаты по-прежнему
получали  большую  часть импортируемых  товаров из стран,  близких по уровню
развития (согласно тому же источнику, "в 1990 году средняя  заработная плата
промышленных  рабочих  в   странах,  являющихся  торговыми  партнерами  США,
взвешенная  по общему  объему двусторонней торговли, составляла 88 процентов
от уровня США" [183]), и, таким образом, формировавшийся торговый
дефицит  не  был  необратимым.  Кроме   того,  сами  американские  компании,
сокращавшие    индустриальную    занятость    в     США[184]    и
перебазировавшие  рабочие   места   за   границу,  вносили,   как   это   ни
парадоксально, существенный  вклад в нарастание дефицита,  оказывавшегося  в
некоторых  случаях  достаточно  формальным  (известно,  например,  что  IBM,
использующая в Японии 18 тыс.  работников и имеющая годовой объем продаж в 6
млрд. долл., стала с начала 90-х годов одним из ведущих японских экспортеров
компьютерной  техники,  в  том  числе  и   в  США[185]).  Следует
подчеркнуть,  что  этот фактор имел и  имеет гораздо большее  значение,  чем
принято считать. То, что Япония экспортировала в 1985 году в  США товаров на
95 млрд. долл., а покупала только на 45 млрд. долл., не означает гигантского
разрыва более  чем  в  100 процентов, о  котором  часто  говорят  политики и
экономисты. В  том  же 1985 году американские компании произвели и продали в
Японии товаров на  55 млрд. долл., тогда  как соответствующий показатель для
японских фирм  в США не превышал 20 млрд. долл. С учетом этого  оказывается,
что японские производители реально  поставили  в США продукции  на 115 млрд.
долл., в то время как американские в Японию -- на 100 млрд. долл., и дефицит
в этом случае сокращается до реалистической
     ----------------
     [182] - Krugman P. Pop Internationalism. P. 42.
     [183] - Ibid. P. 47.
     [184] - Подробнее см.: Spulber N. The  American Economy.  P.
68-69.
     [185] - См.: Reich R.B. The Work of Nations. P. 123, 120.
     ----------------
     величины в 15 процентов[186], а если учесть выплаты японских
компаний за американские авторские права  и патенты, то  фактически исчезает
вовсе.
     Во-вторых, что  также  весьма существенно,  японские  производители  во
многом  лишь  тешили  себя  положительным  сальдо своего  торгового баланса,
подобно тому как это делали поставщики нефти в период высокой инфляции в США
в 1977-1980 годах.  Исследуя этот вопрос, следует помнить,  когда возник тот
дисбаланс   в   торговле,  который   считается  столь   серьезной  проблемой
американской экономики. При  ближайшем рассмотрении  оказывается, что в 1980
году  его фактически не  существовало,  но уже  со  следующего  года начался
бурный  рост:  в 1981-м он  достиг уровня в  36 млрд. долл., в 1982-м  -- 67
млрд. долл., а в 1983-м  превысил 113 млрд. долл.  Что же  произошло  в этот
период? М.Фельдштейн,  руководивший  тогда  группой экономических советников
при президенте Р.Рейгане,  отвечает на этот  вопрос совершенно  категорично:
"Главной  причиной  резкого  увеличения импорта в  США  и  стагнации  нашего
экспорта,  несомненно, является существенное  повышение курса  доллара".  На
протяжении  1981-1983  годов,  когда  правительство  США  и руководство  ФРС
поддерживали   исключительно   высокие  учетные  ставки,   на   американский
финансовый рынок хлынули массированные инвестиции, что резко повысило  спрос
на доллар; в результате в период с середины 1979 по первый квартал 1985 года
его стоимость по отношению к корзине  основных мировых  валют  выросла на 73
процента  [187].  Поэтому  неудивительно,  что объем  потребления
импортных товаров  в США  в отношении к общему  объему потребления  вырос, а
объем экспорта  американских товаров за  границу в отношении к общему объему
производства  соответственно  сократился  по всем  без  исключения  товарным
позициям[188]. Но, расширяя в такой ситуации свое  присутствие на
американском рынке, иностранные (и  в первую очередь японские) производители
не  учитывали по  меньшей  мере  двух факторов.  С  одной стороны,  усиление
доллара  не  воспринималось  ими  как  следствие  временных трудностей самой
американской экономики,  и  поэтому  возможности экспортной экспансии Японии
казались безграничными. С  другой стороны,  не учитывалось, что до  тех пор,
пока международные расчеты ведутся в долларах, США не имеют внешней торговли
в собственном смысле слова [189], и про-
     --------------
     [186]  -  См.:  Ohmae К.  The  Borderless  World.  Preparing
Ourselves to 21st Century Capitalism. N.Y" 1992. P. 142-143.
     [187]  - См.:  Feldstein  M. American Economic Policy in the
1980s: A Personal View. P. 63,65.
     [188] - См.: Richardson J.D. Trade Policy. P. 632.
     [189] - См.: Ohmae K. The Borderless World. P. 138-139.
     --------------
     блема "восстановления" нарушенного баланса решается до смешного просто,
посредством  организации  спекулятивной  атаки  против  доллара, моментально
обесценивающей  гигантские  средства, полученные экспортерами от продажи  их
товаров  в США;  в  этом  случае  нет  даже необходимости  прибегать к  тому
"инфляционному  дефолту", который  способствовал частичному решению проблемы
внешнего долга США в 70-е годы.
     Сегодня очевидно, что подобное развитие событий было неизбежным. С 1985
года началось снижение процентных ставок, а вместе с ним и  падение доллара;
только за полтора  года его курс снизился более чем на 25 процентов. Реакция
мировых  рынков  оказалась  очень  болезненной, однако  в ходе  переговоров,
завершившихся  в нью-йоркском отеле "Плаза" 22 сентября  1985  года, министр
финансов США Дж.Бейкер пришел к согласию со своими коллегами из других стран
о возможности признания  девальвации доллара свершившимся фактом. Однако это
не  остановило  дальнейшего  снижения  ставок,  которые к февралю  1987 года
достигли 6,1 процента, а доллар к этому времени "отыграл назад" почти четыре
пятых своего прежнего повышения. В результате только за два года, с середины
1986 по середину 1988 года, американский экспорт вырос более чем на треть, а
дефицит  торгового   баланса  сократился  на  40  процентов[190].
Проявившиеся  в эти годы  тенденции фактически полностью устранили дефицит в
торговле  США с европейскими  странами, а при условии снижения курса доллара
еще  на  15-20   процентов   был  бы  преодолен  и  дефицит   в  торговле  с
Японией[191]. Таким образом,  возвращение  доллара к  котировкам,
характерным для  "дорейгановского"  периода, устраняло и  дефицит  торгового
баланса,  порожденный   прежде   всего   неравными   условиями  конкуренции,
искусственно созданными в 80-е годы.
     Нельзя также не учитывать, что трудности 80-х годов в значительной мере
дезориентировали американских конкурентов, которые, ощутив привлекательность
американского  рынка,  усилили свое присутствие  на нем в  первую  очередь в
сфере распределения и  торговли,  предпочитая  отказаться  от  создания  там
производственных мощностей. Это отчетливо видно при сравнении американских и
японских   показателей,   характеризующих  экспорт   готовой   продукции   и
перенесение производства за границу. Если в 1988  году общий объем японского
экспорта был всего на 20 процентов ниже американского, то масштабы  торговли
японскими товарами, произведенными за рубежом, почти в четыре раза  уступали
американским, тогда  как реализация  товаров  через  созданные  за  границей
японские  торговые  конгломераты  была  вдвое  большей,  нежели  аналогичный
показатель   для   США[192].   В   результате  совокупный   объем
американских  товаров, вывезенных  из страны  или  произведенных за рубежом,
почти вдвое  превосходил японские достижения в этой сфере; таким образом, на
фоне беспрецедентных формальных  успехов  японцев американские производители
сумели  самым серьезным образом  пересмотреть прежние  ориентиры,  что стало
залогом их достижений в 90-е годы. Однако в конце 80-х годов они не смогли в
полной мере воспользоваться своими успехами по двум причинам. Во-первых, под
возрастающим  давлением других  постиндустриальных стран в  Париже  в начале
1987  года было заключено  так  называемое  Луврское соглашение,  призванное
стабилизировать  доллар на сложившемся к тому времени уровне;  идя навстречу
партнерам, американское руководство предприняло  повышение учетной ставки до
7,3 процента осенью  1987 года, и ситуация  стабилизировалась. И, во-вторых,
конец 80-х ознаменовался  еще одним знаковым событием -- крахом котировок на
нью-йоркской  бирже  в  октябре 1987 года,  который  был  воспринят  многими
наблюдателями  как  начало очередного масштабного  кризиса,  хотя с  большим
основанием он может считаться свидетельством завершения эпохи, на протяжении
которой  западный   мир  был   подвержен  кризисам  перепроизводства  в   их
традиционном виде.
     ----------------
     [190]  -  См.: Feldstein M. American Economic Policy in  the
1980s: A Personal View. P. 72-73; Niskanen W.A. Reaganomics. P. 175-176.
     [191] - См.: Krugman P. The Age of Diminishing Expectations.
P. 140.
     ----------------

     На пороге новой реальности

     В отличие от  кризисов 1973-1974 и 1979-1982 годов, кризис 1987 года не
был  явным образом  связан  с  изменениями конъюнктуры  на мировых  товарных
рынках,  и, хотя многие  эксперты усматривали в  нем ослабление позиций США,
уже одно только  то, что события 1987 года  часто  сравнивают с потрясениями
времен Великой депрессии,  свидетельствует о принципиально иной его природе.
Мы также попытаемся использовать в своем анализе это сопоставление.
     ----------------
     [192] - См.:  Encarnation D.J. Rivals  Beyond Trade. America
versus Japan in Global Competition. Ithaca-L., 1992. P. 22.
     ----------------
     Кризис 1929 года, положивший  начало  Великой  депрессии, был  наиболее
острым,  но  в  то  же  время  фактически  последним  классическим  кризисом
индустриальной эпохи.  Начало  века прошло  в  США под  знаком  интенсивного
промышленного развития  и  максимальной инвестиционной активности.  Массовое
индустриальное  производство  радикально снизило издержки,  повысило уровень
жизни  людей  и сделало многие товары, которые  раньше могли позволить  себе
лишь наиболее  состоятельные американцы, доступными широким слоям населения.
Известно, например, что, несмотря на  фактор неизбежной инфляции,  розничные
цены на дешевые автомобили (такие, как "Модель Т", производившаяся компанией
"Форд"),  снизились с 1908  по 1924 год с 950  до 290 долл.[193];
это   обусловливалось    быстро    растущей    в   американской    экономике
производительностью (в 1918 году выработка угля на одного шахтера составляла
в США 4,7 т, тогда как в Великобритании, Пруссии и Франции -- 1,9, 1,4 и 0,9
т  соответственно; аналогичные сравнения  могут  быть приведены и для других
отраслей). Как следствие, среднедушевой доход в США накануне  первой мировой
войны  достигал 368 долл. в год, тогда  как в Великобритании -- 250 долл., в
Германии  --  178,  во  Франции   --   161,   а  в   Италии   --  всего  108
долл.[194].  В  20-е  годы  американские  потребители  предъявили
гигантский по своим  масштабам  спрос на товары  длительного  пользования  и
недвижимость:  расходы на их приобретение  за 1921-1929 годы  выросли на 116
процентов, тогда  как прочие  потребительские расходы повысились лишь  на 34
процента[195].
     В условиях активного спроса и отсутствовавшей  в  20-е годы инфляции не
могло  не  возникнуть  инвестиционного бума.  На  протяжении нескольких  лет
американские  компании предложили игрокам на фондовом рынке такое количество
ценных бумаг -- прежде всего  акций и облигаций, -- что средства, полученные
от  их  реализации,  заметно  превысили объемы  финансирования по банковским
каналам[196]. С середины 20-х годов на  фондовый  рынок  накатила
волна  сбережений  населения,  инвестируемых через  разного  рода взаимные и
трастовые фонды.  В результате фондовый  индекс  совершил рывок,  который до
последнего  времени не  имел аналогов в  истории американского рынка: в 1924
году он  вырос  на 16 процентов, в 1925-м -- на 27, в 1926-м --  всего на 5,
однако
     --------------
     [193]   -  См.:   Hall   Т.Е.  The   Great   Depression.  An
International Disaster of Perverse Economic Policies. Ann Arbor (Mi.), 1998.
P. 18.
     [194]  -  См.:  Heilbroner  R.,  Milberg  W.  The Making  of
Economic Society. P. 121.
     [195] - См.: Hall Т.Е. The Great Depression. P. 19.
     [196]  - См.: Galbraith J.K. The Great Crash 1929. L., 1992.
P. 58.
     ----------------
     затем  последовала  настоящая  "золотая  лихорадка",  поднявшая  индекс
Доу-Джонса на 25 процентов в 1927 году, на 29 -- в 1928-м и  на 30 процентов
с января по сентябрь  1929 года[197]. Средства, помещенные в 1921
году  в  акции,   на  основании  котировок  которых  рассчитывался  основной
американский фондовый индекс, оценивались в конце 1928 года почти в двадцать
раз  (!)  выше,  причем  в  этих  расчетах  не  учитывались  ни  выплаченные
дивиденды,  ни   беспрецедентный   рост  рынка   в   первой   половине  1929
года[198].  Объемы  торгов  также   увеличивались  с  невероятной
скоростью:  если  12 марта 1928 года из рук  в руки на Нью-йоркской фондовой
бирже  перешло почти  3,86 млн. акций, то 12  июня их количество  выросло до
4,89 млн.,  16 ноября  составило  6,64  млн., а 1929 год  вошел в историю  с
новыми рекордами: 8,24  млн. -- 26  марта, 12,89 млн. --  24 октября и 16,41
млн. -- 29 октября; именно этот день перечеркнул  все достижения  индекса за
предшествующие 12 месяцев[199].
     Однако   в  подобных   условиях   тенденция   неизбежно   должна   была
переломиться.  Перенапряженная экономика не могла далее развиваться прежними
темпами,  и  первые признаки спада  проявились уже  в  августе 1929 года:  в
течение  трех месяцев,  предшествовавших биржевому краху  в  октябре,  объем
промышленного производства, оптовые цены и личные доходы населения снижались
с  годовым темпом  в 20,  13,5и  17  процентов  соответственно. Достигнув  3
сентября  своего  максимального  значения   в   452   пункта,  индекс  акций
промышленных предприятий,  рассчитываемый  экспертами  газеты  The New  York
Times,  опустился  к  середине  ноября  более чем вдвое, до  отметки  в  224
пункта[200].  Подобным  образом  вел себя  и  индекс  Доу-Джонса;
именно его поведение свидетельствует, что крах в октябре  1929 года оказался
опасен  и  разрушителен не  столько потому,  что  вызвал разовое обесценение
активов, сколько в силу того, что положил начало устойчивому  понижательному
тренду,  продолжавшемуся до  середины 1932 года,  когда  8 июля этот  индекс
достиг   своего  минимального   значения  в   41,22  пункта[201].
Совокупное падение индекса  превысило в  результате  82 процента, а  цены на
акции перешагнули свой  докризисный  уровень  только через  25  лет, в  1954
году[202]!
     Фондовый  обвал  фактически  заморозил инвестиционную активность, резко
подскочил  спрос  на  деньги,   сократились  все  виды  кредитования.  Отказ
Федеральной резервной системы от  спасения  американских  банков, попавших в
сложное финансовое положение,
     ----------------
     [197] - См. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 23.
     [198] - Cм. Heilbroner R., Milberg W. The Making of Economic
Society. P. 96-97.
     [199] - Cм. Galbraith J.K. The  Great Crash 1929. P. 43, 45,
62, 121, 133.
     [200] - См. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 65-66.
     [201] - Cм. Davidson J.D., Lord William Rees-Mogg. The Great
Reckoning. P. 288.
     [202] - См. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 7.
     ----------------
     вызвал  волну  массовых  банкротств  кредитных  учреждений, нараставшую
вплоть  до 1933 года, когда общее  число разорившихся банков  превысило 11,4
тыс.,  то есть  более  45 процентов всех американских банковских учреждений,
действовавших накануне кризиса[203]. Объем валового национального
продукта    сократился    к    этому    времени    более    чем    на     30
процентов[204],  а  безработица сохранялась  на  уровне  около 20
процентов трудоспособного населения вплоть до 1938 года[205].
     Кризис, порожденный  нарушением  пропорций  в  американской  экономике,
фактически  немедленно  принял  всемирный  масштаб.  В  силу  сократившегося
потребительского спроса американский импорт сжался к  1932  году почти в три
раза относительно своего максимального объема в 1929-м -- с 5,5 до 1,9 млрд.
долл.  в  текущих ценах, результатом  чего стало значительное  положительное
сальдо  торгового  баланса США;  в  условиях  золотого стандарта это вело  к
сокращению  финансовых ресурсов в европейских странах  и углублению кризиса.
Только  Япония,  которая  в  тот  период не  была связана тесными  торговыми
отношениями с  США, и Великобритания,  вышедшая из режима золотого стандарта
21   сентября   1931   года,   сумели   пережить   кризис   с    наименьшими
потерями[206].  Японское  промышленное  производство к 1931  году
находилось на уровне 1928-го[207], и вскоре началось оживление; в
Великобритании в 1935 году экономические показатели были ниже, чем в 1928-м,
всего на 6 процентов, а промышленный  рост в период  с  1932 по 1937 год был
самым  высоким  в  нынешнем столетии[208].  На  этом  фоне  итоги
депрессии в США и других европейских странах выглядят поистине трагическими.
В  Германии промышленное  производство снизилось  в  1933 году почти  на  50
процентов, а в США -- на 60; американская экономика оказалась отброшенной на
уровень  1922-го, немецкая -- 1908 (!)  года[209].  Даже два года
спустя,  несмотря  на  начавшееся  оживление,  положение  оставалось   очень
тяжелым:  в  США  объем  промышленного   производства  "не   дотягивал"   до
докризисного на  28 процентов, в Германии  --  на 24, в Австрии -- на 22, во
Франции -- на 15 процентов[210]. Окончательно последствия кризиса
в промышленности были  преодолены лишь к  концу 30-х годов на фоне  активной
подготовки к новой европейской войне.
     ----------------
     [203] - См. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 83.
     [204] - См. World Economic Outlook. A Survey by the Staff of
the International Monetary Fund. May 1998. Wash., 1998. P. 46-47.
     [205] - См. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 154.
     [206] - См. Ibid. P. 85-86.
     [207] - См. Davidson J.D., Lord William Rees-Mogg. The Great
Reckoning. P. 235.
     [208] - Cм. Plender J. A Stake in the Future. P. 35.
     [209] - См. Davidson J.D., Lord William Rees-Mogg. The Great
Reckoning. P. 235.
     [210] - Cм. Hall Т.Е. The Great Depression. P. 86.
     ----------------
     Кризис 1987  года  начался  в иной ситуации,  и  последствия  его  были
принципиально  противоположными.  Ему   также  предшествовал  быстрый   рост
котировок на фондовых рынках: ведущие американские индексы выросли с 1974 по
1987  год более чем  в четыре раза, несмотря на снижение в  1979-1981 годах.
Многие специалисты  отмечали  существенную  "перегретость" фондового  рынка,
особенно   заметную    в   условиях,   когда   большинство   фундаментальных
экономических показателей внушало, если сказать предельно мягко, лишь весьма
сдержанный оптимизм. Фактически  рынок оказался  рынком ожиданий, и когда  в
1987 году начались подвижки в сторону