и
Д.Белла[11], относящихся к периоду становления постиндустриальной
теории,  когда  ее  понятийный  аппарат  только  формировался,  но  то  были
эпизодические прецеденты, не получившие впоследствии широкого резонанса. Это
в значительной мере обусловлено, на наш взгляд, не столько противоречивостью
само-
     ----------------------------
     [8] - См.: Touraine A. Critique de la modemite. P., 1992. P.
327.
     [9]   -  См.:  Bell  D.  The  Cultural   Contradictions   of
Capitalism. P. 198, note.
     [10] - См.:  Kahn H. Forces for Change in the Final Third of
the Twentieth  Century. N.Y. Hudson Institute, 1970; Kahn H., WienerA.J. The
Year 2000. N.Y., 1967. P. 186.
     [11] - См.: Bell D. The  Coming  of Post-Industrial Society.
N.Y., 1976. P. 38. В 1999  году эта книга со специальным предисловием автора
была издана на русском  языке: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество.
М.: "Academia", 956 стр.
     ----------------------------
     го  термина, сколько  спецификой  английского  языка,  в котором  слово
"economy"  имеет крайне  широкое  значение и обозначает как экономику, так и
хозяйство,  феномены, вполне  различаемые в  рамках  немецкой,  русской  или
французской понятийных систем.
     Так, в немецком языке понятия "Oekonomie" и "Wirtschaft" существуют как
взаимодополняющие; поэтому в работах немецких и  австрийских авторов  всегда
проводилась    достаточно    четкая    грань   между    теорией    хозяйства
(Wirtschaftstheorie)   и  политической  экономией  (politische   Oekonomie),
рассматривавшей проблемы производственных отношений в  первую очередь сквозь
призму  товарного  хозяйства  и  рыночного  обмена.  Менее  чувствительна  к
подобным  различиям  французская  терминология,  однако наиболее  выдающиеся
французские  социологи также стремились всеми имевшимися в  их  распоряжении
способами  обозначить  отличия  Wirtschaft  от  Oekonomie.  Такой  известный
исследователь   хозяйственного   развития,   как   Ф.Бродель,   неоднократно
подчеркивал отличия "материальной жизни (vie materielle)" и связанной  с нею
"примитивной   экономики   (economic  tres   elementaire)"   от   "экономики
(economic)"  в привычном  для  французского читателя смысле[12] ;
Т.Парсонс   указывал  на   экономическую  природу  развивавшихся   в  рамках
феодализма капиталистических отношений[13] ;
     Дж.Арриги еще более определенно обусловливает развитие буржуазного типа
хозяйства  с  экспансией  экономического начала, называя докапиталистические
производственные порядки  не-эконо-мическими ("non-economic")[14]
.
     Английская  же терминология абсолютно неприспособлена к различению этих
сущностей.  Если в  немецком  языке система  общественного производства  как
совокупность хозяйственных и  технологических отношений и народное хозяйство
как   данность,   противостоящая  иным  существующим   в   мире  экономикам,
разграничиваются как  Volkswirtschaft и  Nationaloekonomie, то  англоязычные
авторы  применяют  понятие  "economy"  для обозначения  любой  хозяйственной
деятельности,  что   отражается,  например,  в  термине  "household  economy
(домашнее    хозяйство)".   Отсутствие    в   английском    языке   термина,
комплементарного понятию "economy" и оттеняющего его ограниченное  значение,
приводит   к  тому,  что  сомнения  в  неизменности  и   вечности  феномена,
обозначаемого  как  "economy", незнакомы англоязычным  социологам. Отсюда  и
явное  предубеждение   против  понятия   постэкономического  (post-economic)
общества; сама мысль о возможности устранения
     --------------------------
     [12]  - См.: Braudel F. Civilisation materielle, economic et
capitalisme, XVe-XVIIIe siecle. T. 2. P., 1979. P. 7.
     [13]  - См.: Parsons T. On Institutions and Social Evolution
/  Selected  Writings  edited  and  with  an  Introduction  by   L.H.Mayhew.
Chicago-L., 1982. P. 220-222.
     [14] -  См.:  Arrighi G. The Long  Twentieth Century. Money,
Power and the Origins of Our Times. L.-N.Y., 1994. P. 10.
     --------------------------
     Oekonomie   как   исчезновения  экономики  (disappearance  of  economy)
вызывает  у них такое  же непонимание,  какое, несомненно, возникло  бы  и у
немецкой   аудитории,  если  бы  ей  доказывалась  возможность  исчезновения
хозяйства  как  Verschwinden  der  Wirtschaft.  Это,  вполне  объективное  и
труднопреодолимое  обстоятельство, дополняемое  также  сложившейся традицией
рассмотрения истории  человечества как истории хозяйственной (и тем самым  в
английской  терминологии  "экономической")[15]  ,  представляется
основным фактором, препятствующим распространению понятия "постэкономическое
общество" в западной социологической теории.
     Нельзя не отметить, что,  несмотря на изначально скептическое отношение
к  идее постэкономизма,  на  Западе  все чаще  говорят об индустриальном или
капиталистическом обществах,  как  об экономическом строе.  Такой подход был
инициирован  еще в  50-е  годы, когда в работах К. Райт Миллса  впервые были
четко противопоставлены внешние,  экономические  (economic),  и  внутренние,
обусловленные       развитием       личности       (intrinsic),       мотивы
деятельности[16] . Когда  Й.Шумпетер, например, пишет об основных
характеристиках  капитализма,  он  подчеркивает,  что  "буржуазное  общество
выступает  в  исключительно  экономическом  обличье; как его фундаментальные
черты, так и его поверхностные признаки -- все они сотканы из экономического
материала"[17] . Р.Хейльбронер и  У.Майлберг в своей классической
работе   "Становление   экономического  общества"  также   достаточно  четко
указывают,  что  "капитализм представляет  собой  нечто большее,  чем  смену
социальных  институтов; он предполагает также совершенно новую экономическую
систему"[18]  .  Ю.Хабермас, анализируя две  базовые составляющие
этого общества,  отмечает,  что они  опираются на экономические  факторы:  с
одной стороны, на экономический механизм, обеспечивающий постоянное развитие
целенаправленных и рациональных  действий хозяйствующих индивидов,  с другой
-- на экономическую  легитимность, становящуюся основой  для  политической и
юридической  практики[19] . Три из четырех называемых Э.Гидденсом
основных  признаков  буржуазного  строя  содержат  прямые  указания  на  его
экономический  характер[20] , и такие  примеры  можно продолжить.
Уже  это,  на  наш  взгляд,   свидетельствует  о  возможности  рассматривать
общество, сменяющее индустриальный строй, как постэкономическое.
     ----------------------------
     [15] - См.: Hobsbaum E. On History. P. 72-73.
     [16] -  См.:  Wright Mills C.  White  Collar.  The  American
Middle Classes. L.-Oxford-N.Y., 1956. P.230.
     [17] - Schumpeter J.A. Capitalism,  Socialism and Democracy.
L.-N.Y., 1981. P. 73.
     [18]  - Heilbroner R.,  Milberg  W.  The  Making of Economic
Society, 10th ed. Upper Saddle River (N.J.), 1998. P. 49.
     [19] - См.: Habermas J. Towards a Rational  Society. Boston,
1971. P. 97-98.
     [20]  - См.:  Giddens  A.  The  Consequences  of  Modernity.
Cambridge, 1995. P. 55-57.
     ----------------------------
     В  последние   годы   в   западной  социологии   оживился   интерес   к
трансформации, называемой нами постэкономической. В большинстве случаев  она
трактуется в контексте отхода от "материалистических" ориентиров и повышения
роли и  значения  "постматериалистических" ценностей,  во  все большей  мере
определяющих  поведение  современного   человека.  В   начале   90-х   годов
Р.Инглегарт   провел    одно   из    наиболее    впечатляющих   исследований
постматериалистической  мотивации[21]  , и  впоследствии изучение
этого  феномена стало важным социологическим направлением.  Характерно,  что
понятие "неэкономический" охотно и непредвзято  используется  при анализе не
глобальных  вопросов футурологического  характера,  а кажущихся относительно
частными  проблем  мотивации  человеческой  деятельности. А.  Турен обращает
внимание на неэкономические цели, преследуемые людьми, стремящимися войти  в
новый  "высший  класс" постиндустриального общества[22];  широкое
распространение  неэкономических   ценностей  в  разных  социальных  стратах
отмечается Дж.К.Гэлбрейтом[23] и  Р.Хейльбронером[24];
Л.Туроу признает, что  в последние годы  понятие сообщества, основанного  на
единых    экономических    целях    (economic     community),     фактически
умирает[25],  а   Р.Инглегарт   указывает,   что  неэкономические
ценности    способны    вызвать    к   жизни    новые   линии    социального
противостояния[26].  В этом  ряду  следует особо отметить позицию
П.Дракера,    который   в   середине   90-х    отмечал,    что   становление
интеллектуального      работника       не      порождает       экономической
проблемы[27],   а   в  своей  только   что  вышедшей   книге   он
характеризует  современный  период  как "эпоху  фундаментальных  изменений в
самих структуре и природе экономической системы"[28].
     Появляются  также  попытки  трактовать   индустриальное  общество   как
преимущественно экономическое и  рассматривать современную  трансформацию  с
качественно новых позиций. Так, предлагается заменить понятие индустриализма
как этапа соци-
     ------------------------------
     [21]   -  См.:   Inglehart  R.  Culture  Shift  in  Advanced
Industrial Society. Princeton (NJ), 1990.
     [22]  -  См.:   Towowe   A.  The   Post-Industrial  Society.
Tomorrow's Social  History: Classes, Conflicts and Culture in the Programmed
Society. N.Y., 1971. P. 221.
     [23] - См.: Galbraith J.K. The  Affluent Society. L. - N.Y.,
1991. P. 267.
     [24] -  См.: Heilbroner R.L. Behind  the  Veil of Economics.
Essays in Worldly Philosophy. N.Y., 1988. P.94.
     [25]  -  См.:  Thurow  L.C. Economic  Community  and  Social
Investment // Hesselbein F., Goldsmith M., Beckhard R., Schubert R.F. (Eds.)
The Community of the Future. San Francisco, 1998. P. 20.
     [26]  -   См.:  Inglehart  R.  Culture   Shift  in  Advanced
Industrial Society. P. 285-286, 161.
     [27] - См.: Drucker P.F. The New Realities. Oxford, 1996. P.
183, 184.
     [28]  - Drucker  P.F.  Management Challenges  for  the  21st
Century. N.Y., 1999. P. 159.
     ------------------------------
     ального  прогресса термином "эпоха экономического роста"[29]
,  взглянуть  на "революцию производительности", имевшую  место  в начале XX
века,    как   на   последнюю   экономическую   революцию[30]   и
акцентировать  внимание  на  постэкономических   ("post-economic")   методах
регулирования    социальных    процессов    как    единственно    адекватных
постиндустриальному обществу.
     Тот факт,  что современные исследователи все чаще обращаются к проблеме
постматериалистических   ценностей   и  ориентиров,   в   определенной  мере
свидетельствует  о становлении основ  нового  общественного  порядка, но  не
определяет его  черты  адекватным образом. Характеризуя стремления  человека
как постматериалистические, социологи  тем  самым de facto разделяют историю
цивилизации  на два  глобальных периода  и  противопоставляют будущий социум
всей предшествующей истории, так как в  прошлом невозможно обнаружить эпоху,
которая   характеризовалась   бы   "доматериалистическими"   установками   и
стремлениями.  Человек  всегда  преследовал  цели  собственного   выживания,
которые  не могли  не  быть материалистическими; поэтому  выделение  периода
господства   постматериалистических   ориентиров   не    дает    возможность
подразделить  прогресс  человечества  на три  этапа, что служит  показателем
зрелости любого исторического построения. Рассмотрение будущего общества как
постэкономического свободно от подобного недостатка. В рамках такого подхода
экономическое   общество   противопоставляется   доэкономическому   как  его
предшественнику и постэкономическому как исторически  сменяющему его  строю;
именно такой подход представляется наиболее приемлемым для оценки перспектив
социального прогресса.
     Возвращаясь к рассмотренному  выше  терминологическому вопросу, следует
еще  раз отметить принципиальное  значение  выделения системы  хозяйственной
деятельности человека  в социальной  структуре.  Это  вечная  и неустранимая
характеристика  его бытия,  экономическая составляющая, которая предполагает
специфический  возмездный  характер  хозяйственного взаимодействия между  ее
отдельными  субъектами.   Поэтому,   подчеркнем  еще   раз,  мы   говорим  о
постэкономическом обществе вовсе не как о таком типе социального устройства,
где прекращается хозяйственная деятельность человека, а как о таком, где она
уже не задается традиционно понимаемой экономической целесообразностью. Этот
подход к анализу общественного прогресса позволяет инкорпорировать элементы,
присущие различным социальным  теориям, и  открывает  новые возможности  для
комплексных футурологических исследований.
     ----------------------------
     [29]   -  См.:  Easterlin   R.A.  Growth   Triumphant.   The
Twenty-First  Century in Historical Perspective. Ann Arbor (Mi.),  1996.  P.
17.
     [30] - См.: Dentff S., Jr. The Roaring 2000s. N.Y., 1998. P.
63.
     ----------------------------
     Впервые понятие экономической эпохи в развитии оощества было предложено
в середине  прошлого столетия  К.Марксом.  Используя  преимущества  немецкой
терминологии, он выделил так называемую "экономическую общественную формацию
(oekono-mische   Gesellschaftsformation)"   в  качестве  центрального  звена
исторической эволюции человечества. По его мнению, эта эпоха включала в себя
"азиатский,  античный,   феодальный  и   современный,   буржуазный,  способы
производства"     и     завершала    собой     "предысторию    человеческого
общества"[32]  . Объединяя в экономическую  общественную формацию
ряд  весьма  разнородных  общественных  форм, основатели  марксизма  считали
экономическим  такой  способ  взаимодействия  между  членами  социума, такую
"форму  общения",  которые  определены  не религиозными,  нравственными  или
политическими, а в первую  очередь  производственными факторами,  в  которых
развитие общества не задано следованием инстинктам или традиции, а порождено
взаимодействием    людей    в    процессе   создания   материальных    благ,
взаимодействием, подчиняющимся независимым от человеческого сознания строгим
законам;  последнее  обстоятельство  дало  К.Марксу  основание "смотреть  на
развитие экономической общественной  формации как на естественноисторический
процесс"[33] .
     Нельзя  не  отметить,  что  марксовой  концепции  присуща  значительная
гибкость в  вопросе  о хронологических границах и  характере  становления  и
преодоления экономической  общественной формации. С одной стороны, К.Маркс и
Ф.Энгельс   неоднократно   отмечали,   что   процесс   формирования    основ
экономического  общества  составляет  содержание не  краткого  исторического
периода, а гигантской эпохи, растянувшейся на многие столетия[34]
.  С  другой  стороны,  они  проводили  четкие  различия между  революциями,
разделявшими общественные формации, и революциями, происходившими в пределах
экономической эпохи;
     первые  они рассматривали как  социальные, вторые -- как  политические;
таким  образом,   понятие  экономической  общественной  формации  фактически
определяло всю структуру марксовой исторической теории. В то  же время, если
акцентировать  внимание на формальной стороне дела,  следует  признать,  что
терминологически   основатели  марксизма  никогда  не   выстраивали   триады
"доэкономическое --  экономическое  --  постэкономическое  общество"; первое
определялось ими как "архаическая", или "первичная" общественная формация, а
последнее -- как коммунистический строй.
     ----------------------------
     [32] - Marx-Engels-Werke. Bd. 13. S. 9.
     [33] - Marx--Engels Gesamtausgabe. Abt. 2. Bd. 5. S. 14.
     [34]  - См.: Marx--Engels Gesamtausgabe. Abt. 2. Bd.  25. S.
238.
     ----------------------------
     С  методологической  точки  зрения   деление  человеческой  истории  на
доэкономическую,  экономическую  и  постэкономическую  эпохи  представляется
одним из наиболее совершенных  подходов к ее периодизации. Характерно, что в
рамках теории постиндустриального общества так или иначе были воспроизведены
все    основные    элементы    этой   марксовой    методологии.    Например,
пост-индустриалисты также выделили три периода  в развитии общества,  причем
четко    обозначили    их    как    доиндустриальный,    индустриальный    и
постиндустриальный  соответственно.  Они,  как  и основоположники марксизма,
подчеркнули преемственность этих трех  фаз социальной эволюции, отметив, что
"постиндустриальные тенденции не  замещают предшествующие общественные формы
как  "стадии"   социальной   эволюции,  а  зачастую  сосуществуют,  углубляя
комплексность общества  и природу социальной структуры"[36] ; они
указали также на то, что переходы между отдельными общественными состояниями
крайне сглажены: "Легко  дать абстрактное  определение каждой формы социума,
но трудно обнаружить его конкретные пределы и выяснить, является ли  то  или
иное  общество архаическим или индустриальным"[37] ; наконец, они
также оценили  переходы  от  одного  общественного  состояния к другому  как
важнейшие  революционные изменения, а становление  постиндустриального строя
охарактеризовали  как   величайшую   революцию,   когда-либо  переживавшуюся
человечеством[38].
     До  известной  степени сходную позицию  занимают  сторонники  концепции
постмодернити,  которые  выделяют в  истории общества период, предшествующий
модернити, собственно эпоху модернити и сменяющее ее общественное состояние.
Эта теория  основывается в  значительной  мере  на  тех же  методологических
постулатах,  что и доктрина постиндустриального общества; их  сходство легче
всего   прослеживается  в  тех  случаях,  когда   с  позиций  постмодернизма
рассматриваются  вопросы,   так   или  иначе  связанные  с  хозяйственным  и
технологическим развитием.  Апелляции к относительно поверхностным процессам
демассификации  и   дестандартизации[39],  преодолению  принципов
фордизма[40] и от-
     ----------------------------
     [36]  - Bell  D.  The Third Technological Revolution and Its
Possible Socio-Economic Consequences. P. 167.
     [37]  -  Aron  R. The Industrial Society.  Three Lectures on
Ideology and Development. N.Y.-Wash., 1967. P. 97.
     [38]  - См.:  Servan-Schreiber J.J. Le  defi  mondiale.  P.,
1980. P. 374.
     [39]  - См.:  Lash  S. Postmodernism as Humanism? //  Turner
B.S. (Ed.) Theories of  Modernity and  Postmodemity. L.-Thousand Oaks, 1995.
P. 68-69.
     [40]  -   См.:   Castells   M.   The   Informational   City:
Informational Technology,  Economic  Restructuring  and  the  Urban-Regional
Process. Oxford, 1989. P. 23, 29.
     ----------------------------
     ходу от  форм  индустриального производства[41] не могут  не
завершаться признанием  того,  что нарождающееся  новое  общество  сохраняет
капиталистическую природу, оставаясь "дезорганизованным"[42]  или
"поздним"[43]  капитализмом.  Несмотря на то,  что таким  образом
постмодернисты  даже  объективно принижают  значение происходящей социальной
трансформации, они тем  не менее совершенно справедливо обращают внимание на
новый    уровень    субъективизации    социальных     процессов,    растущую
плюралистичность общества[44]  ,  уход  от  массового социального
действия, на  изменившиеся мотивы и стимулы  человека[45]  ,  его
новые ценностные ориентации и нормы поведения[46] ,  стремясь при
этом    обосновать    опасность    разделенности    социума    и   активного
субъекта[47] .
     На наш взгляд, теории  постиндустриального общества и  постмодернити  в
большей  мере взаимодополняют друг  друга, чем противоречат одна  другой. Не
анализируя в  данном случае их сходства и различия,  мы хотим лишь отметит