равляются сегодня в развитые
страны;  следует предположить, что эта  цифра  будет  возрастать, так как  в
течение последних лет  большинство из  16  государств,  являющихся основными
реципиентами  иностранных инвестиций,  существенно упростили соответствующие
статьи  своего  законодательства  или приняли конкретные  меры  по поощрению
внешних капиталовложений[461]  . Доля развивающихся стран в общем
объеме мировых капиталовложений уверенно уменьшалась с середины  70-х годов,
сократившись  до  17 процентов в 80-е  годы по сравнению  с  25 процентами в
70-е[462]. В 80-е и 90-е годы  наступила еще большая поляризация:
ввиду   быстрого  развития   дешевых   производств   в   Юго-Восточной  Азии
значительные  инвестиционные  потоки  были переключены  на  этот  регион.  В
результате  суммарные инвестиции США,  европейских  стран  и  Японии  друг в
друга, а также в Сингапур,  Китай, Малайзию,  Индонезию, Таиланд,  Гонконг и
Тайвань  обеспечивали  94  (!)  процента  общего  объема прямых  иностранных
инвестиций  в  мире[463].  В середине  90-х  годов наметился рост
инвестиций  в  Восточную  Европу  и  страны бывшего советского блока; однако
последние события -- крах азиатских рынков в 1997 году
     ----------------------------
     [459] - Reich R.B. The Work of Nations. P. 150.
     [460] - См.:  Henderson С. Asia Falling. Making Sense of the
Asian Crisis and Its Aftermath. N.Y., 1999. P. 52.
     [461] - См.: Rowen H.S.  World Wealth Expanding: Why a Rich,
Democratic,  and (Perhaps) Peaceful Era is  Ahead // Landau  R.,  Taylor Т.,
Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. P. 105.
     [462] - См.: Paterson M. Global Warming and Global Politics.
P. 175-176.
     [463]  - См.:  Heilbroner  R.,  Milberg  W.  The  Making  of
Economic Society. P. 159.
     ------------------------------
     и   финансовая  несостоятельность  России  и   падение   котировок   на
большинстве восточноевропейских бирж --  делают перспективы роста инвестиции
за пределы постиндустриального мира еще более проблематичными.
     Наконец,  нам  осталось рассмотреть  третью группу  процессов, наиболее
красноречиво  характеризующую  влияние постиндустриальных стран  на  мировую
экономику.   Речь   идет  о   динамике   международных   финансовых  рынков,
опосредующих   мировое   хозяйственное   развитие  и  в   значительной  мере
определяющих его направления.
     Здесь  прежде  всего  обращает  на себя внимание явное  доминирование в
мировых финансовых трансакциях американской валюты. В  середине 90-х годов в
долларах  производилось  около  половины  международных  торговых  операций,
осуществлялось 44 процента инвестиций  в  различные финансовые инструменты и
более 40  процентов валютообменных  операций[464]. С  начала 90-х
годов  доллар  заметно  укрепил  свои  позиции в  качестве мировой резервной
валюты,  причем  в значительной  мере за  счет  развитых  постиндустриальных
стран. Только в 1995 году, когда был отмечен рекордный прирост (на 168 млрд.
долл.) долларовых  резервов,  достигших 882 млрд. долл.,  более половины его
было  обеспечено  покупкой американской  валюты центральными банками Японии,
Италии   и  Испании[465].  Доля   доллара   в  валютных  резервах
постиндустриальных стран возросла с 45 процентов в 1990 году до 58 в 1997-м,
тогда  как доля всех европейских валют, включая ЭКЮ (с 1 января 1999 года --
евро), составляет несколько более 30 процентов[466]. Заметим, что
на протяжении  всех 80-х годов даже  в Азии, несмотря на  стремление  Японии
создать там "зону йены",  доля доллара в валютных резервах  росла быстрее (с
48,6  до   62,7  процента),  чем  доля   иены  (с  13,9  до  17,1  процента)
[467].  Основным направлением инвестиций  приобретаемых  долларов
служит  помещение их  в  ценные бумаги американского  казначейства. Так,  на
конец 1994 года иностранными  инвесторами их было приобретено на сумму около
689   млрд.  долл.;   при  этом   большая   часть  этих  активов   оказалась
сосредоточенной  в Европе  и Японии,  а  на  долю  стран,  не относящихся  к
постиндустриальному миру,  пришлось 232  млрд. долл., или всего 6,5 процента
общего  количества  данных  ценных  бумаг,  находившихся  на  тот  момент  в
обращении. Нельзя также не отме-
     ----------------------------
     [464]  - См.: Cavanaugh  F.X. The  Truth about  the National
Debt. Five Myths and One Reality. Boston, 1996. P. 71.
     [465] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 217.
     [466] - См.: The Economist. 1998. October 10. P. 121.
     [467]  -  См.: Cargill  T.F.,  Hutchison M.M.,  Ito  T.  The
Political Economy of Japanese Monetary  Policy. Cambridge (Ma.)-L., 1997. P.
85.
     ----------------------------
     тить, что 55  процентов  всех находившихся  в собственности иностранцев
облигаций  американского  казначейства  принадлежали центральным банкам  или
иным   официальным   институтам[468].  Популярность  американских
ценных   бумаг  резко  выросла   в  условиях  финансовой  нестабильности  на
международных рынках:  так, если  в  1992-1993 годах  иностранные  инвесторы
держали не  более 20 процентов всех обязательств американского казначейства,
то к концу 1997 года -- почти 37 процентов[469].
     Основные   финансовые   центры   сосредоточены   сегодня   в   пределах
постиндустриального  мира  в  гораздо   большей  степени,  чем  промышленное
производство или научные институты. Активное развитие  валютных  и  фондовых
рынков началось  с середины 70-х годов и происходит все более  ускоряющимися
темпами.  Дневной  оборот валютообменных операций, составлявший в  70-е годы
около 15 млрд. долл., достиг 60 млрд. долл. в начале 80-х  и  1,3  триллиона
долл. в 1995 году; в 1983 году годовой объем подобных трансакций превосходил
объемы  международной  торговли  в десять  раз; к 1992  году это  превышение
достигло 60 раз[470].  В  то же время международные межбанковские
заимствования  исчислялись суммой  в 6,2  триллиона долл.;  65 процентов  ее
обеспечивали банки США, Швейцарии, Японии, Великобритании, Франции, Германии
и  Люксембурга[471];  заимствования  на  международных  рынках  в
начале 90-х годов росли с годовым темпом  до 34 процентов[472]. В
начале  80-х  годов  в основных  финансовых  центрах  мира  распространились
операции  с  разного  рода   производными  инструментами  --  фьючерсными  и
форвардными контрактами, деривативами и так далее. Только с середины 80-х до
начала 90-х годов  объемы  большинства подобных  рынков  выросли от 10 до 20
раз[473], достигнув небывалых размеров. Как отмечает Д.Кортен, "в
середине  1994  года  общая стоимость контрактов  по выпущенным  деривативам
составляла, по оценкам, примерно 12  триллионов  долл. -- и, как  ожидалось,
должна  была  достичь  18 триллионов к  концу  1999  года. Согласно  оценкам
журнала   The   Economist,   в   1993   году   общая   стоимость   основного
производительного  капитала  всех   экономик  мира   равнялась  примерно  20
триллионам   долл."   [474].   Согласно   оценкам  Международного
валютного фонда, уже сегодня трастовые и
     ------------------------
     [468]  -  См.: Cavanaugh  F.X.  The Troth about the National
Debt. P. 74, 71.
     [469] - См.: Time. 1998. January 12. Р. 25.
     [470] - См.: Sassen S. Losing Control? Sovereignty in an Age
ofGlobalization. N.Y., 1996. P. 40.
     [471] - См.: Ibid. P. 12.
     [472]  -  См.:   Hirst  P.,  Thompson  G.  Globalization  in
Question. P. 40.
     [473] - См.: Ibid. P. 41.
     [474] -  Korten  B.C. When Corporations  Rule the  World. P.
196.
     ------------------------
     хедж-фонды способны  в считанные дни  мобилизовать для атаки  на ту или
иную национальную валюту до 1 триллионов долл. [475], а по данным
консультационной компании "МакКинси энд Ко", объем мировых финансовых рынков
составит более 83 триллионов долл. к 2000 году[476].
     Несмотря  на  то,  что  многие  исследователи  склонны  видеть  в  этих
тенденциях  опасность,  обусловленную  высокой  степенью  риска  современных
финансовых  трансакций,  проблема,  на  наш взгляд,  может  иметь  и  другую
сторону.  За  счет  активизации международного  движения  капитала  развитые
страны  создают  искусственную  переоценку своего  национального  богатства,
обеспечивая  тем самым, в частности, и  защиту внутреннего рынка капитала от
проникновения  извне.   По  мере  того,  как   растет  основной   показатель
интернационализации   капитала   --   соотношение   между   ВВП   и  объемом
международных  операций  с  акциями  и  облигациями,  -- (не  достигавший  в
развитых странах в  1980 году и 10 процентов и  составивший в 1992 году -- в
Японии   72,2,   в   США  --  109,3,  а   во   Франции  --  122,2  процента)
[477], растут обороты фондовых бирж и основные фондовые  индексы.
Как следствие, в 1992  году "финансовые  активы развитых стран,  входящих  в
ОЭСР,  составили  в общей  сложности  35  триллионов долл.,  что в  два раза
превысило  стоимость продукции,  выпускаемой  этими странами... [Ожидается],
что  к  2000  году  совокупный  капитал  достигнет  53  триллионов  долл.  в
постоянных  ценах, то есть в  три раза превысит стоимость  выпущенных в этих
странах товаров" [478].
     Одной   из  ярких   особенностей  современной   финансово-экономической
ситуации является то,  что цены активов  компаний  ведущих западных стран не
соотносятся  сколь-либо  определенным  образом   с  развитием  материального
сектора. Так, если в США с 1977 по  1987 год рост промышленного производства
не превысил 50 процентов, то рыночная стоимость акций, котирующихся  на всех
американских биржах,  выросла почти  в  пять  раз[479],  а объемы
торгов  на  Нью-йоркской фондовой бирже  и совокупный капитал оперирующих на
ней финансовых  компаний  возросли  более чем  в 10 раз[480]; при
этом  коррекция,  происшедшая в  октябре 1987  года, составила  не  более 25
процентов. На протяжении следующего де-
     --------------------------
     [475] - См.: The Economist. 1997. September 27. Р. 91.
     [476] - См.: Mathews J.T. Power Shift: The Age  of Non-State
Actors // Neef D., Sie-sfeld G.A.,  Cefola J. (Eds.) The Economic Impact  of
Knowledge. P. 98.
     [477] - См.: Castells M. The Rise of the Network Society. P.
85>.
     [478] - Greider W. One World, Ready or Not. P. 232.
     [479] - См.: Statistical Abstract of the United States 1994.
Wash., 1994. P. 528.
     [480]  -  См.:  Harvey  D. The  Condition  of  Postmodemity.
Cambridge (Ma.)-0xford (UK), 1995. P. 335.
     --------------------------
     сятилетия  экономический   рост   был  более   низким,  однако  прежнее
достижение на фондовом  рынке  было повторено, и к  августу 1997 года индекс
Доу-Джонса вырос  в 4,75  раза,  увеличившись более чем в  два раза только с
начала  1996  года.  В  1997  и  1998  годах  в  результате  потрясений   на
развивающихся  рынках   коррекции  основных  индексов  оказались  еще  более
значительными,  однако и  они были  недолговременными.  К  началу 1999  года
показатели вернулись  в рекордные интервалы,  при  этом индекс  промышленных
акций Доу-Джонса поднялся 10 мая до 11102,32 пункта со своего минимального в
1998 году (31 августа) значения в 7539,07 пункта, тогда как NASDAQ Composite
достиг  27  апреля отметки в 2677,76  пункта (8 октября 1998  года он был на
уровне  1419,12 пункта[481] ). Элементарные  вычисления позволяют
оценить  годовые  темпы  роста  этих  индексов  приблизительно  в  70  и 112
процентов   соответственно.   Приводя   к  переоцененности  американских   и
европейских компаний  (а  рост фондовых индексов  в  странах  ЕС в 1996-1998
годах оказался еще более впечатляющим, чем в США), эти  процессы не угрожают
в существенной  степени  собственно хозяйственному  прогрессу. Если  в  ходе
экономических кризисов вплоть до 1973 года нельзя было  не заметить  высокой
корреляции  между движениями  на фондовом рынке и реакцией производственного
сектора,  то в последние  годы она снижается,  если не устраняется вообще. В
1986-1989  годах  валовой  национальный  продукт США обнаруживал  устойчивую
тенденцию к  росту, повышаясь в среднем на 3,3 процента в год  (в частности,
на  3,1  процента  в  1987  году) [482],  при  том,  что  падение
фондового индекса в октябре 1987 года было  почти таким же,  как  при крахе,
положившем  начало кризису и  стагнации конца 20-х  -- начала 30-х  годов, в
течение которого страна пережила падение ВНП на 24 процента.
     Все эти  процессы не стали  еще  предметом осмысления с  нетрадиционных
точек  зрения. Анализируя ситуацию конца 1987 года, Ж.Бодрийяр  писал: "Если
что  и  становится понятным в  этой ситуации, так это степень различия между
экономикой,  какой мы  ее себе представляем  и какой она  является на  самом
деле; именно данное различие и защищает нас от реального краха производящего
хозяйства" [483].  Между  тем возможен и  иной  подход,  в основе
которого    лежит    предположение   о   том,    что    реальное   богатство
постиндустриальных   обществ   достаточно   точно  отражено   в   финансовых
показателях  их  развития,  так  как  за  ним  стоит  не только совокупность
материальных  активов,  цена  которых  снижается  и  будет  снижаться, но  и
ценности, воплощенные в человеческом
     --------------------------
     [481] - См.: Financial Times. 1999. January 12. Р. 35.
     [482] - См.: Statistical Abstract of the United States 1995.
P. 451.
     [483] - Baudrillard J. The Transparency of Evil. P. 26.
     --------------------------
     капитале, значение которых  растет  и будет расти. При  таком допущении
оказывается,  что в ходе постэкономической трансформации в пределах развитых
стран  сосредоточивается гораздо более мощный хозяйственный  потенциал,  чем
это предполагается в большинстве случаев.
     Завершая    рассмотрение    процессов,    определяющих    относительную
обособленность  постэкономического  мира,  нам осталось  коснуться  проблемы
движения   людских  потоков.   Если  сравнивать  интенсивность   миграции  с
активностью финансовых операций,  бросается в  глаза,  что движения  широких
масс  людей в рамках  постиндустриального  мира не  наблюдается. Безусловно,
коммуникации и  транспорт  становятся более совершенными, а туризм  остается
одной из наиболее быстрорастущих сфер бизнеса, однако масштабы  иммиграции в
границах   совокупности   стран-членов   ОЭСР   снижаются.   Отмечая,    что
"глобализация продвинулась намного  дальше в  сфере  финансовых  операций  и
организационных структур, нежели в развитии рынка труда", М.Уотерс  обращает
внимание на то, что сокращение иммиграции из одних  развитых стран  в другие
развитые    страны   стало    реальностью    начиная    с   середины    70-х
годов[484],   когда   принципы    постиндустриализма    оказались
доминирующими.  В  особой  степени это касается ЕС, где, хотя ограничения на
передвижение  и  работу фактически полностью  отсутствуют, лишь  2  процента
рабочей силы находят свое  применение вне национальных  границ, и только для
относительно отсталой Португалии соответствующий показатель оказывается выше
10 процентов[485]. В то же время в США доля иммигрантов из Европы
составляла   в  середине  80-х  годов  не  более   1/9  их  общего  притока,
сократившись  до  63 тыс.  человек  в  год  с  уровня  в  140  тыс.  в  1960
году[486]. На наш  взгляд, подобные процессы указывают на  успехи
постэкономического  общества,  равно как и на его отделенность от остального
мира.
     Если в первой половине XX века и даже в первые послевоенные десятилетия
значительная   часть  граждан,   прибывавших  в  США   (из  Европы)  или   в
западноевропейские  страны  (из  государств  Восточного  блока), могла  быть
отнесена к  высококвалифицированным работникам, то сегодня постэкономический
мир  вынужден  защищаться от  иммигрантов из  бедных  стран,  движимых чисто
экономическими соображениями  и не  обладающих  навыками  квалифицированного
труда. В 50-е  годы 68  процентов легальных иммигрантов, прибывавших  в США,
происходили из Европы или Канады и принадлежали к среднему классу; в 70-е  и
80-е
     ------------------------
     [484] - Waters M. Globalization. L. - N.Y., 1995. Р. 93, 90.
     [485] - См.: McRae H. The World in 2020. Р. 271.
     [486] - См.: Sassen S.  Globalization  and Its  Discontents.
N.Y., 1998. P. 35.
     ------------------------
     более   83   процентов   их   общего    числа   были   азиатского   или
латиноамериканского  происхождения и, как  правило,  не  имели  достаточного
образования. С 1960 по 1982 год поток легальных иммигрантов из  Азии вырос с
25 до 313 тыс. человек  в год; аналогичные цифры для граждан стран Латинской
Америки  и Карибского бассейна составляли в первой половине  80-х годов  368
тыс. и 445 тыс. человек  в  год соответственно[487]. К концу 80-х
годов десятью странами, обеспечивающими наибольший поток переселенцев в США,
были  Мексика,   Филиппины,   Корея,  Куба,   Индия,   Китай,  Доминиканская
Республика, Вьетнам, Ямайка и Гаити[488].  В результате с 1980 по
1995  год приток  низкоквалифицированных иммигрантов в  США  на 20 процентов
повысил  предложение  на рынке  труда  среди  лиц,  не имеющих  законченного
школьного образования; уровень же образованности у  легальных  иммигрантов в
1995 году был в четыре раза ниже, чем у среднего американца[489].
Так, среди  переселенцев  из  Гаити,  Доминиканской  Республики,  Гватемалы,
Сальвадора и  Мексики, количество которых в  начале  90-х превышало 3,5 млн.
человек, доля лиц с высшим образованием не превышала 3,5-7,5 процента, тогда
как,  например, у  выходцев из  Советского  Союза  она составляла  более  27
процентов[490]. С учетом масштабов иммиграции из стран "третьего"
и даже "четвертого" мира, нет ничего удивительного в том, что в 1996 году за
чертой бедности жили 22 процента иммигрантов, в то время как  для родившихся
в США  граждан этот показатель не  превышал  12,9  процента[491].
Между тем в США существует продолжительная традиция пополнения нации за счет
иммигрантов,  и повышение их доли в рабочей силе до 9,7 процента к 1995 году
зачастую рассматривается как положительный  фактор[492]; при этом
не нужно забывать,  что около  15 процентов легальных иммигрантов составляют
высококвалифицированные  специалисты,  в  первую  очередь  из  стран  Азии и
Восточной Европы. Достаточно сказать, что в конце 80-х -- начале  90-х годов
из Сингапура уезжало  (преимущественно в США)  около 1 процента населения, в
основном   высококвалифицированного[493],   а   среди   китайских
студентов, поступивших в амери-
     --------------------------
     [487] - См.: Sassen S. Globalization and Its Discontents. P.
35.
     [488]  -  См.: Lind  M. The  Next  American Nation.  The New
Nationalism and the Fourth American Revolution. N.Y., 1995. P. 132-133.
     [489] - См.: Burtless G., Lawrence R.Z., Litan R.E., Shapiro
R.J. Globaphobia. P. 86-87.
     [490] - См.:  Fortes A., Rumbaut R.G.  Immigrant America:  A
Portrait, 2nd ed. Berkeley (Ca.)- L" 1996. P. 59.
     [491]  -  См.:  Samuelson  R.J.   The  Good   Life  and  Its
Discontents. The American  Dream in the Age of  Entitlement 1945-1995. N.Y.,
1997. P. 283.
     [492]  - См.: Dent H.S., Jr. The Roaring  2000s. P. 34; Judy
R.W., D'Amico C. Workforce 2000. P. 98.
     [493] -  См.:  Bello W., Rosenfeld  S. Dragons  in Distress.
Asia's Miracle Economies in Crisis. San Francisco, 1990. P. 333.
     ----------------------------
     канские вузы,  доля  возвращающихся  по окончании  учебы на  родину  не
превышает   10  процентов[494].  Однако  даже  несмотря  на   эти
обстоятельства,  американские  законодатели начинают все строже  подходить к
иммиграционным вопросам, ограничивая приток иностранцев в страну.
     Аналогичные   тенденции,   причем   гораздо   более  явно   выраженные,
прослеживаются  в  странах  ЕС.  В  середине  90-х годов значительное  число
переселенцев и