,  ориентированной  не  на
максимизацию материального потребления, а на  достижение внутренних гармонии
и совершенства. Это  приводит  к  тому,  что развитие  человека  оказывается
тождественным развитию  производства информации и знаний -- главного ресурса
современного хозяйственного  прогресса;  круг замыкается,  и  новая  система
воспроизводства   общественного   богатства  становится  самодостаточной   и
самоподдерживающейся.
     Между  тем становление постэкономического  общества  представляет собой
вторую  гигантскую революцию из переживавшихся человечеством  и  не может не
быть   процессом    весьма   противоречивым.   Объективной    основой   этой
противоречивости выступает автономизация личности, возникающая как следствие
перенесения акцента  на  творческую деятельность и развитие  информационного
сектора  хозяйства.  В  ситуации,  когда  продуцирование  знаний  становится
возможным  вне  масштабных  хозяйственных структур,  появляется  возможность
быстрой концентрации хозяйственных мощи и влияния в отдельных "точках роста"
постиндустриальной   экономики.  Учитывая  также,  что  социальная   страта,
осуществляющая производство  информации и знаний,  оказывается  замкнутой  и
самодостаточной частью общества, можно прийти к выводу  о том, что ее власть
над  остальным  социумом  в  ближайшие  десятилетия  станет более  прочной и
всеобъемлющей,  чем  любое  классовое господство  в прошлом. При этом  новый
высший  класс  не только  присваивает  все возрастающую  часть общественного
богатства, но и создает ее, в силу  чего он в гораздо  меньшей мере, чем все
предшествовавшие,   нуждается    в    комплементарных   социальных   группах
(крестьянстве, пролетариате и т.д.) для поддержания и воспроизводства своего
статуса.
     Отсюда следует, что  важнейшей  проблемой  постэкономического  перехода
является  динамика  социального  (а  в  настоящее  время  и  имущественного)
неравенства. Об остроте  этой проблемы в  современной ситуации можно судить,
рассматривая две важные тенденции.
     С  одной стороны, постэкономический мир формируется как самодостаточная
и  замкнутая  хозяйственная  структура. Сокращение  потребностей  в  сырье и
материалах,  активное  привлечение  интеллектуальных  ресурсов  всего  мира,
беспрецедентное доминирование  в технологическом секторе и все  более тесное
переплетение   хозяйственных,   политических    и   социальных    процессов,
происходящих в рамках сообщества  развитых государств (состоящего сегодня из
стран Европейского Союза,  США, Канады  и Австралии), -- все это  объективно
снижает его заинтересованность в  контактах с остальными  регионами планеты.
Напротив, развивающиеся страны оказываются все более несамодостаточными; для
развития национальных экономик они нуждаются в импорте западных инвестиций и
технологий,  а конечный  продукт их хозяйственных  систем (вне  зависимости,
выступает  ли в  качестве  такового продовольствие,  натуральное  сырье  или
массовые промышленные товары, ориентированные  на  потребительский спрос) не
может  быть эффективно реализован  на их внутренних рынках.  Таким  образом,
превращаясь  в  центр  информационного хозяйства,  постиндустриальные страны
экспортируют нематериальные активы, масштабы внутреннего потребления которых
не зависят от объема экспорта, тогда как развивающиеся государства вынуждены
продавать либо невозобновляемые природные  ресурсы, либо материальные блага,
созданные  трудом  их граждан.  При  этом  резкое  сокращение инвестиций  из
западных стран или  спроса  с их  стороны  на  конечный  продукт  государств
"третьего мира"  будут  иметь  для последних  катастрофические  последствия,
тогда как  в современных  условиях им  уже  не  дано  серьезно  повлиять  на
хозяйственную  стабильность постиндустриального  блока,  в  рамках  которого
происходит абсолютное большинство мировых товарных и финансовых  трансакций.
Таким образом, фактором,  препятствующим эволюционному  и  ненасильственному
переходу к постэкономическому обществу, является нарастание напряженности на
внешних границах постиндустриального мира и углубляющийся раскол цивилизации
на  две составляющих,  нынешнее  положение  и  возможности развития  которых
разительно отличаются.
     С другой стороны, не  менее опасная  тенденция развивается внутри самих
западных  стран.  По  мере  расширения   информационного  сектора  продукция
отраслей,  производящих  знания,  становится  все  более   необходимой   для
обеспечения общественного воспроизводства в целом,  что неизбежно приводит к
росту цен на нее  и повышению  доходов  занятых в этом  секторе  работников.
Принимая во внимание, что они  способны трудиться автономно и  в значительно
меньшей  мере, нежели  занятые  в традиционных отраслях,  испытывают  прямую
конкуренцию со стороны других  работников информационного сектора (в  первую
очередь  в  силу своей относительно  узкой  специализации  и  незначительной
численности тех, кто является носителем  столь  же уникальных способностей),
следует предположить, что  доля присваиваемого ими общественного достояния с
каждым годом будет становиться все большей. В современных западных обществах
можно  видеть ту  же  разделенность  между информационным  сектором и  иными
отраслями хозяйства, которая четко прослеживается на примере взаимоотношений
между  постиндустриальной  частью  мира и остальным человечеством.  Стремясь
обеспечить  себе  максимальную  конкурентоспособность, лидеры  материального
производства  все  более  интенсивно  приобретают  новейшие  технологические
разработки, тем самым укрепляя позиции информационного сектора.
     Между  тем обрабатывающая промышленность  и сфера  услуг применяют труд
многих  миллионов работников,  чьи  профессиональные  качества приобретаются
достаточно  легко  и  не  являются  уникальными;  сами  же   они  вследствие
относительно   низкого   уровня   образования    не   являются    носителями
постматериалистических ценностей и ориентированы прежде всего  на  повышение
своего  материального благосостояния. В  подобных  условиях  тот  факт,  что
таковое  не может  быть  ими достигнуто  (вследствие высокой конкуренции  на
рынке труда) на фоне  растущего богатства работников информационного сектора
(в гораздо  меньшей  мере  стремящихся к  его достижению),  порождает  новое
социальное   противостояние,   преодоление   которого   сегодня   фактически
невозможно, так как соответствующие попытки замедляют хозяйственный прогресс
и ухудшают положение той или иной страны на мировой арене.
     Переход   к   постэкономическому   обществу  неизбежно   сопровождается
нарастанием  неравенства  фактически  во  всех  его  формах  --  этот  тезис
представляется нам фактически неоспоримым.  Важнейшая проблема современности
связана  если  не с  устранением  подобного  неравенства, то с  обнаружением
методов  контроля  над ним  и выработкой мер,  способных  хотя  бы  частично
преодолеть    его    негативные   воздействия.    Дополнительный   драматизм
переживаемому  ныне  моменту  придает,  как  это  ни  странно, исключительно
успешное продвижение западных стран по пути постэкономической трансформации.
В  таких  условиях  как вопрос о поддержании приемлемого баланса интересов в
рамках   самих  постиндустриальных  стран  (вследствие  роста  материального
благосостояния  не   только  наиболее  квалифицированных  работников,  но  и
большинства категорий граждан), так  и проблема нарастающего  разрыва  между
"первым  " и "третьим " мирами (по причине того,  что он  воспринимается как
позитивное  следствие   победы  западного  мира  над  его  политическими   и
экономическими  соперниками) не могут оказаться  в  центре  внимания  и быть
рассмотренными в качестве наиболее опасных проблем нашего времени. Подход же
к  современному  периоду  как  к  становлению  постэкономического   общества
неизбежно приковывает внимание  именно к ним,  и это  обстоятельство кажется
нам исключительно важным для дальнейшего нашего исследования.
     Не предвосхищая  здесь выводов, которые будут сделаны  в  конце  нашего
исследования,  сформулируем  теперь  задачи,  на  которых  сосредоточимся  в
последующих разделах этой книги.
     В первую очередь мы попытаемся проследить эволюционный процесс, который
привел  к  формированию  нынешней  ситуации,  причем  --  на  двух  уровнях,
соответствующих  преодолению  индустриального  (и  доиндустриального)  типов
организации  производства в  развитых странах и в мировом масштабе. Процессы
первого уровня  в контексте  нашего  исследования будут  служить в  качестве
модели для  второго уровня, поскольку хозяйственное развитие индустриального
общества  в   пределах  даже  одной  страны  показывает  путь,  по  которому
впоследствии с  теми или иными отклонениями  пройдет  и весь остальной  мир.
Такой  анализ, как  мы  полагаем, позволит понять обусловленность глобальных
хозяйственных   перемен   событиями,  происходящими   в   основных   центрах
постиндустриальной цивилизации. Этим вопросам посвящается следующая, вторая,
часть книги.
     Далее,  мы  сосредоточимся  на  проблемах,  с  которыми  столкнулось  в
последние  годы мировое хозяйственное  развитие.  Понятно, что их  анализ не
может быть адекватным вне контекста  перемен, происходящих  в  рамках  самих
постиндустриальных  обществ.  Вопросы   исчерпанности   модели   догоняющего
развития, отражающей в конечном счете  исчерпанность самого  индустриального
типа хозяйства, будут рассмотрены в третьей части книги.
     В  четвертой   части  речь   пойдет   о   новой   классовой   структуре
постэкономического общества. Здесь будет дан анализ социального неравенства,
возникающего  при  переходе  к  этому  новому  общественному  состоянию.  Мы
попытаемся также показать,  что современный мировой хозяйственный кризис мог
бы  оказаться   не  столь  неожиданным,   если  бы  социологи  и  экономисты
рассматривали переход  к постиндустриальному  и  далее  к постэкономическому
обществу   не  как  процесс  формирования  по  преимуществу  гармоничного  и
стабильного социума, а как противоречивое и сложное явление, как становление
наиболее дисбалансирован-ного  и малопредсказуемого  социального  порядка из
всех, какие когда-либо знала история.
     В  заключении  с позиций  выявленных  закономерностей  и  тенденций  мы
попытаемся оценить  меру реальности и предпочтительности различных сценариев
развития,  вытекающих  из  логики  всего   нашего  исследования.  Необходимо
предупредить читателей,  что все изложенные ниже гипотезы и предположения не
рассматриваются  автором  как  безусловно  истинные, а лишь дают возможность
несколько менее традиционным образом взглянуть на те гигантские перемены, на
пороге которых оказалась современная цивилизация.

     Часть вторая.
     Этапы формирования "однополюсного" мира

     История   человечества   во   все  времена   была  историей   военного,
политического   и  экономического  соперничества  между   составлявшими  его
нациями,  народами и племенами. Нашим далеким и относительно близким предкам
неизвестны   были   иные  эффективные   средства  добиться   более   высоких
результатов, чем  у  соседних стран и  народов, обеспечить  своим  гражданам
достойные  условия   жизни,   дать   импульс  техническому  и  общественному
прогрессу.   Однако   до   последнего   времени  существовала   определенная
саморегуляция,  не позволявшая какой-либо одной модели  развития достичь над
другими полного  и  абсолютного доминирования.  Обратившись к истории, можно
сделать  два  важных  наблюдения,  характеризующих  наиболее  драматичные ее
периоды.  Во-первых,  максимально активное и  жестокое  соперничество  между
государствами  и  народами  возникало  в  тех  случаях,  когда  они обладали
различными  технологическими инструментами (в  данном  случае  мы используем
понятие  технологии  в  предельно   широком   значении,  обозначая   им  как
производственные и хозяйственные, так и политические и социальные институты,
распространенные  в том  или  ином обществе). Во-вторых, результатом  такого
соперничества  оказывалось,  как правило, усвоение  всеми его  сторонами той
технологической  системы, которая  проявляла  себя как наиболее эффективная.
Это может быть  проиллюстрировано  на совершенно  различных примерах  --  от
быстрого  принятия на  вооружение артиллерийских  орудий всеми  европейскими
армиями в XV-XVI веках до стремительного вытеснения  двигателями внутреннего
сгорания паровых  машин в конце XIX  столетия;  от распространения в  первой
половине  прошлого века в европейских странах буржуазной социальной системы,
порожденной Французской революцией, до стремительного воспроизведения в наше
время  различными  государствами  тех  или  иных  хозяйственных  механизмов,
доказавших свою эффективность.
     Таким   образом,   на   протяжении  столетий  социальное  соперничество
проявлялось в достижении  одной нацией неких технологических преимуществ над
другими и их использовании для укрепления собственных позиций. Вместе с  тем
эти  преимущества  никогда не становились  столь  значительными,  чтобы речь
могла заходить  о  подчинении всего человечества. Даже в тех  случаях, когда
качественно  различия были  наиболее  разительными  (как, например,  наличие
огнестрельного оружия у солдат Кортеса  при завоевании империи ацтеков), они
зачастую могли быть преодолены чисто количественными факторами (численностью
армии) либо  сходили на нет при  простом освоении соответствующей технологии
(захвате  большого  оружейного  арсенала),  даже если таковое не дополнялось
способностью к ее  воспроизведению.  До тех пор, пока количественные факторы
(население,   размеры   территории,   масштабы   сельскохозяйственного   или
промышленного производства, естественные ресурсы, находящиеся в распоряжении
нации, и т.д.) играли  значительную роль и могли компенсировать качественное
превосходство,  привносимое новыми  технологиями, а также  пока  сами  новые
технологии могли легко усваиваться и перениматься за пределами той общности,
где  они  возникли,  любые  стремления   к  мировому  господству  оставались
иллюзиями, которым, хотя  они в  течение столетий и  заливали мир кровью, не
суждено было осуществиться.
     Одна   из  важнейших  причин  такого  положения  состоит  в  том,   что
технологическое  развитие на протяжении всей истории обеспечивалось в первую
очередь  за  счет  эмпирического  знания,  не  основанного  на теоретическом
анализе окружающего  мира  или базирующегося на нем в весьма  незначительной
степени. Там,  где источником прогресса служил  эксперимент, движение вперед
оставалось  малопредсказуемым   и  случайным,  а  материальное  производство
сохраняло  свое  доминирующее значение. Преимущество отдельных государств  и
народов зависело от того, насколько им удавалось усовершенствовать  методы и
формы этого производства. Отличие новейшего  времени  от всей предшествующей
истории заключается в том, что основой прогресса служит сегодня накопление и
использование   теоретического   знания,   обеспечивающего   технологическое
развитие  отдельных  стран.  В  этих  условиях  возникают   как  возможность
прогнозируемого   и   по   сути   своей  ничем  не   ограниченного  развития
материального  производства,  так  и  стремление  человека реализоваться вне
традиционных   форм  потребления.  Таким  образом,   там,   где   источником
хозяйственного   развития  выступает  теоретическое   знание,   материальное
производство  как  таковое  утрачивает  свою  абсолютно  доминирующую  роль.
Преимущество  одной   страны   над  другой  обусловлено  теперь  не  столько
масштабами ее  материального богатства, сколько интеллектуальным потенциалом
населения и принятой  в обществе системой мотивов, побуждающих человека либо
к  творческой деятельности,  либо  к  труду  индустриального  типа.  В  этих
условиях  появляется  резкая  поляризация  возможностей  развития  различных
государств и возникает постиндустриальный мир, развитие которого  минимально
зависит  от  остальной  части  человечества.  Разумеется, постиндустриальные
страны занимают совершенно особое место в мировом порядке, добиться которого
прежде  не суждено  было даже  величайшим  политическим  и военным империям.
Особый драматизм сложившемуся положению дел придает то обстоятельство, что в
очередной  раз  происходит   столкновение  обществ,  обладающих   различными
технологическими  инструментами,   однако  различие  между   эмпирическим  и
теоретическим  типами познания  мира  обусловливает  невозможность  усвоения
новой технологической реальности  одной из сторон противостояния до тех пор,
пока эта реальность не перестанет быть наиболее эффективной.
     Складывающаяся  в  современном мире ситуация  чревата двумя чрезвычайно
серьезными  опасностями,  угрожающими устойчивому и  предсказуемому развитию
цивилизации.
     С   одной  стороны,  формируется   новый  мировой  порядок,  в  котором
постиндустриальные государства оказываются  отделены от всех других стран  и
народов  в  гораздо  большей  степени,  чем  когда  бы  то  ни  было  ранее.
Зависимость человечества от постиндустриального мира (а  иными словами -- от
Запада) приобретает крайне  гипертрофированные формы по  меньшей мере в силу
двух   причин.  Во-первых,   Запад   диктует   необходимый   темп   усвоения
технологических   перемен,  отставая  от   которого   развивающиеся   страны
фактически  теряют   возможность   быть   значимыми  членами  международного
сообщества;  при  этом   нарастают  монополизация   новых  технологий  и  их
сосредоточение в  пределах  постиндустриального мира. Во-вторых, экспортируя
технологии, Запад не уменьшает собственных возможностей  их использования и,
таким   образом,  приобретает  объективно  ограниченные   ресурсы,  которыми
располагает "третий мир", поставляя взамен ресурс, ограниченность и редкость
которого   весьма   условны.   Еще   более   драматично   обстоит   дело   с
интеллектуальными  ресурсами человечества.  В постиндустриальном  сообществе
все  более  интенсивно  складывается  новая  система  ценностей,  признающая
исключительную  значимость   знаний  и  побуждающая   человека   к  развитию
творческих способностей и постоянному самосовершенствованию; в результате не
только  происходит  более  быстрое  развитие  человеческого потенциала самих
западных  обществ,  но   и  возникает  стремление  инкорпорирования  в   них
интеллектуальных   работников  из  всех   регионов  мира.   Таким   образом,
"информационный"  мир  закрепляет  свою  неограниченную  власть  над   миром
"неинформационным" по мере того, как интеллектуалы, способные к производству
новой  информации и  знаний,  покидают  страны "третьего  мира" и  пополняют
научное сообщество постиндустриальных держав.
     С  другой  стороны, умножая  все  возрастающее  неравенство  в  мировом
масштабе,  постиндустриальная трансформация не  устраняет  его  и в границах
самих развитых стран. В силу того, что в фундамент новой социальной  системы
заложены знания  и способность  ими распоряжаться, происходит дифференциация
граждан  по  признаку их интеллектуальных и творческих способностей, которые
отличают людей друг от друга в  гораздо  большей степени, нежели  любые иные
социальные или имущественные характеристики.  Поэтому  постиндустриальный  и
постэкономический   типы  общества  не   признают  равенства.  В   последние
десятилетия, и это будет подробно рассмотрено ниже, во всех западных странах
появляются зримые доказательства этой неочевидной формулы. Разворачивающаяся
информационная  революция   делает  самым  важным  достоянием  человека  его
способности, и общество  со все возрастающей щедростью осыпает всеми благами
цивилизации   тех,  кто  собственной  творческой  деятельностью   подтвердил
уникальность  своего  интеллектуального  потенциала. И хотя многими из  этих
людей уже  сегодня  движут мотивы,  серьезно  отличаю