ейтенант.  Вдалеке  виднелись   молчаливые   группки
офицеров,  пришедших  поглазеть  на  редкое  зрелище.  Весть   о   дуэли
распространилась по округе удивительно быстро.
   Анни не было. Я запретил ей присутствовать  на  этом  сугубо  мужском
мероприятии.
   Пока секунданты уточняли последние детали, я в  белоснежном  парадном
мундире стоял в тени красивых деревьев и прислушивался к шороху листьев,
к биению своего сердца.
   Я не молился, не выпрашивал у Господа помощи. Зачем?  Ведь  душа  моя
уже погублена. Разве Господь прислушается к просьбам нечестивца?  Честно
говоря, я боялся. Нет, не смерти, а того, что за ней последует.
   Какими муками придется мне искупать грехи?
   Наконец, как и положено  по  дуэльной  традиции,  секундант  адмирала
обратился к нам с предложением:
   - Джентльмены, призываю вас прекратить ссору и окончить дело миром.
   - Прошу не забывать, что ссору начал мистер Сифорт, - едко усмехнулся
Тремэн. - Я был вынужден принять его вызов. Но если  капитан  не  желает
драться, я не буду настаивать на дуэли.
   - Что скажете, капитан Сифорт? - повернулся ко мне секундант Тремэна.
   Я  невольно  залюбовался  роскошным  лугом,   ярко   зеленевшим   под
ослепительным солнцем.
   - Что вы им скажете, сэр? - тихо спросил Алекс. Уловив мои  сомнения,
он затараторил:
   - Сэр, в Солнечной системе его ждет суд. Ему и так конец. Вы же  сами
рассказывали мне, как о Тремэне отзывался адмирал Брентли.
   Мои ноги дрожали. Я боялся, что Алекс меня уговорит.
   - Ты обо мне беспокоишься? - спросил я, чтобы  остановить  поток  его
слов.
   Алекс опустил глаза, но тут же с трудом поднял на меня взор.
   - Да, сэр. Очень беспокоюсь.
   Дрожь в моих ногах утихла. Я задумался. Значит, за меня волнуется  не
только Анни? Правда, ни она, ни Алекс меня не понимают, иначе  не  стали
бы отговаривать от дуэли, но все-таки их забота приятна.  Кстати,  Алекс
прав. Тремэна действительно ждет трибунал. Кодекс чести  не  требует  от
меня рисковать жизнью, чтобы  наказать  такого  человека.  Его  покарает
закон.
   Адмирал Де Марне тоже будет рад, если я откажусь от дуэли.  Вчера  он
вызвал меня к себе в кабинет специально для  того,  чтоб  отговорить  от
поединка. По его мнению, рисковать было совершенно незачем. Он не просто
отговаривал меня, а требовал.
   - Это приказ? - спросил его я.
   - Нет, - замахал он руками, - ты же знаешь, что я не могу тебе  этого
приказать. Ты в отпуске, Тремэн отстранен от должности,  так  что  дуэль
вполне законна. - При этом пальцы адмирала Де Марне нервно  забарабанили
по столу из красного дерева.
   - Тогда, сэр, я...
   - Зачем тебе  это,  Сифорт?!  перебил  меня  Де  Марне.  -  Ты  нужен
"Гибернии".
   - Верно, сэр. Но верно и то, что я  обязан  сдержать  свое  слово,  -
возразил я.
   - Чертов дуэльный кодекс! В него давно надо внести поправки.  Капитан
вызывает на дуэль адмирала... Нехорошо. - Де Марне бросил на меня взгляд
и добавил:
   - Понимаю, что тобой движет не тщеславие. Но все равно люди  тебя  не
поймут.
   - Капитан фон Вальтер вызвал на дуэль правителя ибн Сауда, - напомнил
я. Уже  несколько  поколений  офицеров  Военно-Космических  Сил  считали
капитана фон Вальтера своим кумиром.
   - Этот правитель не был для него  старшим  офицером,  -  возразил  Де
Марне и колко добавил:
   - А ты - не фон Вальтер.
   - Знаю, сэр. - Разумеется, я был далек от того, чтобы сравнивать себя
с самим Хьюго фон Вальтером, который нашел мертвый корабль  "Селестину",
а впоследствии стал адмиралом и дважды избирался Генеральным  Секретарем
ООН. - Тем не менее, сэр, я не могу нарушить свою клятву.
   - Я могу прервать твой отпуск, - пригрозил адмирал. Это действительно
сделало бы дуэль невозможной.
   - У меня же послеполетный отпуск, сэр. Я его заслужил.
   - Знаю. - Он смерил меня ледяным взглядом. - А у Тремэна отпуск давно
закончился. Я могу вернуть его на службу.
   - Как вам будет угодно, сэр. - Втайне я обрадовался, словно  отсрочке
смертного приговора.
   - Нет. - Де Марне снова забарабанил пальцами по столу. - Я не  сделаю
этого даже ради спасения твоей жизни. У меня самого не  было  полномочий
отстранить Тремэна. А теперь, когда есть приказ о его отстранении, я уже
ни за что не верну этого человека. Но мне  хотелось  бы,  чтобы  ты  сам
отказался от дуэли.
   - Понимаю вас, сэр.
   - Сифорт, ты прошел сквозь огонь и воду. Стал как до  предела  сжатая
пружина. Сейчас твой рассудок замутнен. Но попробуй  взглянуть  на  вещи
трезво. Одумайся.
   - Понимаю вас, сэр, - повторил я.
   - Ладно. - Де Марне еще  некоторое  время  сверлил  меня  взглядом  и
наконец сказал:
   - Все. Иди.
   Я пошел к выходу, чувствуя спиной его взгляд...
   - Сэр!
   Голос Алекса вывел меня из задумчивости. Он ждал  моего  ответа.  Как
быть?
   Ради Анни, ради Алекса. И ради адмирала Де Марне.
   - Скажи ему... скажи ему... я согласен, - прошептал я.  Или  мне  это
показалось?
   Словно наяву, я услышал строгий голос отца. Так он говорил  во  время
изучения Библии на кухне за старым скрипящим столом:
   -  Клятва  священна,  Николас.  Если  ты  ее  не  исполнишь,   ты   -
ничтожество.
   Знаю, отец. Но я уже проклят. Проклят за  такие  грехи,  которым  нет
прощения.
   Образ укоряющего отца растаял.
   Раздался иной, юный голос:
   - Рад был служить вместе с вами, сэр. Да поможет нам Бог!
   Я вздрогнул.
   - Что ты сказал? - вырвалось у меня.
   - Ничего, сэр. Я ничего не говорил, - удивился Алекс. г
   - Не ты. Филип Таер... - Я прикусил язык. Неужели схожу с ума?  Филип
Таер давно погиб. И в этом виноват Тремэн. Бедняга  лейтенант  до  конца
выполнил свой долг, погиб геройски. Я обратился к секунданту адмирала:
   - Передайте своему доверителю вот что. Если он  раскаивается  в  том,
что  причинил  зло  лейтенанту  Филипу  Таеру,  пассажирам   и   экипажу
"Дерзкого", то я буду считать свою клятву исполненной. Это единственное,
но необходимое условие отмены дуэли.
   Тремэн не стал дожидаться, пока секундант повторит ему мои  слова,  и
крикнул:
   - Будем драться.
   Я взял один из старинных пистолетов. Он отдаленно напоминал  тот,  из
которого я стрелял на борту "Гибернии", - подарок адмирала Брентли.
   - Спасибо за помощь. Я  очень  тебе  благодарен,  -  попрощался  я  с
Алексом.
   - Я тоже вам благодарен, - словно повторил  дежурные  слова  прощания
Алекс и отдал честь.
   Мы с Тремэном заняли позиции, начали друг в друга целиться. Его глаза
горели свирепым огнем.
 
2 
 
   - Дуэлянты защитили свою честь!  Ради  бога,  позовите  доктора!  Они
ранены!
   - Ранен капитан, а адмиралу помощь, кажется, уже не нужна, -  объявил
лейтенант, тронув распластавшегося на земле Тремэна.
   Я стоял,  пошатываясь,  радуясь  тени  красного  клена.  Дышать  было
больно. Я потрогал бок. Он был в крови.
   - Капитану Сифорту помощь тоже может  не  понадобиться,  если  вы  не
поспешите, - крикнул один из офицеров адмирала Де Марне, имени  которого
я не помнил.
   - Я помогу вам сесть в вертолет, - заботливо предложил Алекс.
   - Все нормально, Алекс, я сам.
   - Нет, сэр. Позвольте, я помогу, - настаивал он.
   Опираясь на Алекса, я поковылял  к  вертолету.  Чтобы  войти  внутрь,
пришлось пригнуться. Меня пронзила жуткая боль. Я закашлялся и никак  не
мог вздохнуть. Казалась, это агония.
   - Боже мой, взлетайте же! - крикнул кто-то.
   У меня изо рта показалась красная жидкость с соленым  привкусом.  Шум
вертолета смешивался с моим хриплым, судорожным дыханием. Глаза застилал
красный туман.  Наконец  этот  кошмар  прекратился.  Все  погрузилось  в
блаженный мрак.
   Центр управления кораблем почему-то был белым белым.
   - Мы  уже  затормозили?  -  спросил  я.  -  Тогда  вычислите  курс  к
орбитальной станции.
   - Все хорошо, сэр.
   Гардемарин должен был сказать: "Есть, сэр". Что еще можно ответить на
прямой приказ капитана? Ну что ж, придется этого салагу выпороть.  Порка
хорошо прочищает мозги таким разгильдяям. А может быть, мы все еще летим
со сверхсветовой скоростью?
   - Я не приказывал тормозить! - Почему-то это было сказано шепотом,  а
ведь я хотел рявкнуть, да так, чтоб запомнилось! А что это  на  мне?  Во
что я завернут? Брезент?
   - Мы на поверхности планеты, сэр. Вы в  госпитале.  А  откуда  взялся
Алекс? Он же улетел на Надежду с адмиралом Тремэном?
   - Когда мы успели прилететь? - прошептал я.  -  Ведь  мы  только  что
вышли из сверхсветового полета.
   - Это было несколько недель назад, сэр.
   Господи, как же больно в груди! Я провалился в сон.
   Вокруг меня  мельтешили  неясные  образы.  Уолтер  Дакко  -  старшина
корабельной полиции на "Дерзком", а  потом  на  "Гибернии".  Эдди  Босс,
беспризорник, зачисленный мною на службу.  Анни  Уэллс  с  встревоженным
лицом. Даже Филип Таер явился ко мне, но сидел рядом недолго - только до
тех пор, пока я не вспомнил, что он давно погиб.
   Под действием успокаивающих лекарств я то и дело проваливался в  сон.
Изредка я просыпался и видел над собой лица врачей и медсестер. Боль  не
утихала.
   - Инфекция распространяется, - послышался тревожный голос.
   - Наверно, придется заменить ему легкое.
   Возле меня совещались два доктора. Я видел их как в тумане. Лекарства
снова взяли свое: потолок поплыл. Как я ни старался не засыпать,  ничего
из этого не вышло.
   Офицер, сидевший напротив меня за  столом,  быстро  отвел  взгляд  от
моего лица, изуродованного  лазерным  ожогом.  Ничего,  к  этому  я  уже
привык.
   - Вы  знаете,  где  находитесь?  -  спросил  он.  Дыхательная  трубка
находилась в моем горле довольно долго, поэтому  говорить  мне  все  еще
было трудновато.
 
*** 
 
   - В госпитале Сентралтауна, - ответил я. На  столе  была  прикреплена
именная табличка, которую я тут же прочитал.  -  А  вы  -  психотерапевт
доктор Тендрес. - Я кашлянул, в груди на мгновенье снова вспыхнула боль.
   - Не беспокойтесь, - улыбнулся он. - Эти формальности необходимы лишь
для того, чтобы выяснить, не пострадала ли ваша психика.  Назовите  ваше
полное имя.
   - Николас  Эвин  Сифорт,  капитан  Военно-Космических  Сил  ООН.  Мне
двадцать три года. Офицерский стаж - шесть лет.
   - Что еще вы помните из того, что было с вами  до  вашего  последнего
полета?
   - Я командовал "Порцией". Она входила в состав эскадры, летевшей  под
руководством адмирала Тремэна к планете Надежда. После нападения на  наш
корабль космических чудищ умер мой сын. Вскоре  я  потерял  и  жену.  Ее
звали Аманда. Потом нам встретился флагманский  корабль  "Дерзкий".  Его
сверхсветовой двигатель был выведен из строя космическими рыбами. Тремэн
переправил своих пассажиров на "Порцию", а меня  заставил  пересесть  на
"Дерзкого".  На  этом  неисправном  корабле  он   оставил   стариков   и
беспризорников. Я поклялся отомстить за это  Тремэну.  Поклялся  вызвать
его на дуэль. Остальное вы знаете.
   - Расскажите.
   Мое горло болело, хотелось закончить этот допрос поскорее, поэтому  я
постарался быть лаконичным:
   - Когда Тремэн смылся на "Порции", на нас  снова  напали  рыбы.  Наши
последние лазерные пушки вышли из строя. Отбивать  нападение  рыб  стало
нечем. Тогда, израсходовав остаток ракетного топлива, я направил корабль
на самую большую рыбину. Так получилось, что именно в тот момент,  когда
"Дерзкий" воткнулся  в  нее,  она  нырнула  в  сверхсветовой  режим.  Мы
следовали вместе с ней несколько  недель,  голодали.  Рыбина  всплыла  в
Солнечной системе вблизи  Юпитера.  -  Я  умолчал  о  том,  что  в  этом
злосчастном полете стал клятвопреступником.
   - Ваша память,  как  видно,  не  пострадала,  Сифорт.  Вам  известно,
сколько времени вы провели здесь, в госпитале?
   - Мне сказали, что три недели. - Наверно, моя "Гиберния" уже  улетела
с другим капитаном. Я потерял ее. Она была моим домом.
   - Большую часть этого времени вы бредили или спали  под  воздействием
лекарств.
   - Знаю. Мне вырезали легкое и вставили новое.
   -  Верно.  Пока  ваш  организм  ведет  себя  хорошо.  Отторжения   не
наблюдается. Естественно, вам давали специальные лекарства. Вы знакомы с
терапией, применяемой после пересадки органов?
   - Немного, - кивнул я. - Мне придется принимать эти  лекарства  целый
месяц. Только тогда отторжение нового легкого не произойдет.
   - Правильно. Это довольно заурядная и хорошо  отработанная  операция,
пересадка легкого. Причин для волнения нет. Все будет хорошо, - успокоил
меня доктор.
   Я потрогал повязку на боку. Когда же меня выпишут из госпиталя? Когда
я смогу вернуться на службу? Разрешит ли мне Де Марне снова  командовать
кораблем?
   -  Вы  слишком  многое  пережили  за  последние  годы,  Сифорт.   Вас
по-прежнему мучают ночные кошмары? - осведомился Тендрес.
   - Какие кошмары вы имеете в виду? - Может, мои  навязчивые  сны?  Они
повторяются с пугающей регулярностью вот уже несколько  лет  подряд.  Не
занесены ли они в мое больничное досье? Чаще всего мне снилось, как мы с
отцом идем от железнодорожной станции к военной Академии. Вот и  ворота.
Раньше я выезжал из своего родного города Кардиффа только на каникулы, а
теперь  мне  предстоит  жить  в  казарме.  Отец  берет  меня  за  плечи,
поворачивает к воротам Академии, слегка подталкивает вперед. Я вошел  во
двор, обернулся, чтобы помахать  отцу  на  прощанье  рукой,  но  он  уже
уходит, не оглядываясь. А мне всего лишь тринадцать лет.
   Это не просто сон, именно так и произошло однажды в действительности.
Таков мой отец. Он всегда был ко мне строгим.
   Возможно, в истории болезни записан и другой мой  кошмар:  ко  мне  в
каюту являются мертвецы Туак и Рогов. Когда-то я  приказал  повесить  их
как бунтовщиков.
   О других моих сновидениях доктору вряд ли известно.
   - Расскажите о ваших кошмарах, - попросил доктор Тендрес.
   - Они случаются редко.
   - Вам пришлось повидать много  смертей.  Эту  фразу  доктор  произнес
бесстрастным голосом. Было непонятно, что он обо всем этом думает.
   - Пришлось, - эхом повторил я.  Это  правда.  Смертей  я  насмотрелся
больше чем достаточно.
   - Вы сильно переживаете, вспоминая прошлое?
   - Вы имеете в виду убийства?
   - Не только.
   Я задумался. Что ему на это ответить?
   - Знаете, я нарушил клятву, - промолвил я наконец.
   - Это вас беспокоит?
   - Беспокоит?! - возмутился я, приподнялся с кресла на  колесиках,  но
боль  тут  же  посадила  меня  обратно.  Назвать   мое   страшное   горе
беспокойством! Как этот еретик осмелился употребить такое легкомысленное
словечко?!
   Клятва - священна! Так учил меня отец. Клятва - это  обещание  самому
Господу Богу. А я ее нарушил. Никто меня не заставлял, я нарушил  клятву
по собственной воле. Я погубил свою душу, обрек ее на вечные муки в аду.
Теперь меня не спасет ни раскаяние, ни епитимья,  даже  самая  жестокая.
Моя жизнь превратилась в ожидание ада.
   Да, это меня беспокоит.
   Даже если свершится чудо и всемилостивый Господь  Бог  простит  меня,
все равно я останусь человеком без чести, человеком, слово  которого  не
стоит ломаного гроша, останусь корыстолюбцем.
   - Ничего, я уже привык к этому, - ответил я доктору.  Такие  вещи  он
должен понимать без объяснений. А если не  понимает,  тогда  нет  смысла
тратить слова. Все равно не поймет.
   - Вы  только  на  него  посмотрите!  Опять  спит!  Знакомый  голос  с
подчеркнутым испанским акцентом вывел меня из дремы.
 
*** 
 
   - Привет, Анни. Не коверкай язык, - по  привычке  проворчал  я,  хотя
прекрасно знал, что она нарочно меня поддразнивает.
   -  Тебе  уже  лучше?  -  Она  была  прелестна  в  новом  обтягивающем
комбинезоне небесно-голубого цвета, хотя он, пожалуй,  был  ей  все-таки
тесноват. Анни стала модницей, изменила прическу.
   - Да, лапочка, - ответил я и с болью вспомнил, что скоро нам придется
расстаться. Она улетит на Окраину.
   - Отлично. - В награду за мое хорошее поведение она чмокнула  меня  в
лоб. Большего она себе не позволяла, чтобы ненароком не вызвать  у  меня
проблемы с дыханием. Усевшись в кресло рядом с кроватью, Анни  принялась
весело щебетать:
   - Я недавно прошвырнулась по магазинам. Смотри! -  Она  вывалила  мне
прямо на живот содержимое своей сумки.
   Конечно, это были тряпки, вернее белье, как нижнее,  так  и  верхнее.
Легкое, тонкое, полупрозрачное, как паутина.  Одним  словом,  синтетика,
правда не обычная. Последний писк моды: этот  материал  меняет  цвет,  а
порой и прозрачность в зависимости от состояния кожи, открывая и тело, и
эмоции.
   - Такое белье - не для меня, - проворчал я.
   - Представляю тебя в этом на капитанском мостике! - хихикнула Анни.
   Осторожно, превозмогая боль, я приподнялся. Этим утром мне  разрешили
часок погулять по коридорам. Усталость с тех пор еще не прошла.  Я  взял
Анни за руку и снова лег. Стоило  ли  мстить  Тремэну,  если  я  потерял
здоровье, корабль и хорошее отношение адмирала Де Марне?
   Нельзя поддаваться слабости. Конечно, стоило. Сколько бед  обрушилось
на головы экипажа и пассажиров "Дерзкого", когда Тремэн  бросил  нас  на
произвол судьбы! Из-за Тремэна  погиб  Филип  Таер,  тараня  космической
шлюпкой чудище-рыбину. Я обязан был отомстить Тремэну,
   - О чем задумался, Никки?
   Ласковый голос Анни выдернул меня из тяжких воспоминаний.
   - Просто так, лапочка, - улыбнулся я. - Все хорошо.
   Я  так  долго  сверлил  юного  лейтенанта   взглядом,   что   бедняга
задергался. Я отвернулся. За что же я на него злюсь? В конце концов, его
вины в этом нет. Он всего  лишь  честно  передал  мне  приказ.  Из  угла
больничной палаты на меня тревожно смотрела Анни.
   - Ладно, - проворчал я. - Куда меня направят?
   - Пока вы будете на планете, сэр. В  Сентралтауне.  Больше  Де  Марне
ничего не сказал.
   Я  еще  раз  перечитал  приказ,  прежде  чем  захлопнуть  электронный
блокнот:  "Переведен  в  запас  до  полного  выздоровления...".  Что  ж,
придется пока поскучать. Сам виноват. А чего еще можно было после  всего
этого ожидать? Откажись я от  мести  -  не  пришлось  бы  мне  проводить
столько времени в госпитале, сдерживаясь  из  последних  сил,  чтобы  не
кашлять. От кашля может сместиться мое новое  легкое.  Особенно  мне  не
понравилось в приказе следующее: "...и полного восстановления  психики".
Под приказом стояла подпись самого Джорджеса Де Марне.
   - Хорошо, лейтенант. Спасибо, - поблагодарил я.
   С видимым облегчением он отдал честь и вышел.
   Я застрелил приятеля адмирала Де Марне. Не потому ли он списал меня в
запас? Де Марне слывет честным, благородным человеком, но все же...
   Нет! Де Марне здесь ни при чем. Все дело в моей собственной  тупости.
Зачем я так небрежно и раздраженно отвечал на вопросы доктора  Тендреса?
Надо было изобразить хорошее настроение, утаить свои ночные  кошмары.  А
я, дурак, разоткровенничался. Из-за этого меня и списали на берег.
   Зато я не опорочил себя враньем старшему офицеру.  Это  то  немногое,
чем мне можно гордиться. Хотя бы в этом честь моя не пострадала. Эти  ее
остатки надо сохранить во что бы то ни стало, пусть даже ценою карьеры.
   - Лапочка, нам добавили времени. Ты рада? - улыбнулся я.
   Широкая улыбка Анни была красноречивее любых слов. Когда ее увезут на
Окраину? Не сговариваясь, мы строго  следовали  правилу  не  говорить  о
предстоящей разлуке.
   Вдруг распахнулась дверь.
   - Чему вы так улыбаетесь, сэр? - с ходу  спросил  Алекс.  -  А,  мисс
Уэллс! Добрый день.
   - Мне продлили отпуск, Алекс, - сообщил я и потянулся к рубашке.
   - На сколько?
   - На некоторое время. - Я не спеша  начал  одеваться.  -  До  полного
выздоровления.  Мне  нужно  жилье.  Может,  вы   вдвоем   подыщете   мне
что-нибудь? - Анни освободила снятую мною  квартиру  сразу,  как  только
выяснилось, что я проваляюсь в госпитале несколько недель.
   - Конечно, сэр, - ответил Алекс. - Если мисс Уэллс готова, мы  начнем
поиски сегодня же.
   - Ты что, забыл мое имя?  -  с  обиженной  надменностью  и  испанским
акцентом про