- удивился Ваня.
     Проводник посмотрел на него презрительно.
     - Ты слово такое "воспитание" знаешь?
     - Слыхал, - ответил Ваня.
     Проводник отвернулся и,  не  глядя  на  собаку,  совсем тихо,  почти не
открывая рта, сказал:
     - Майка, можно.
     Собака вскочила,  цокнула зубами и кинулась к Ваниному гостинцу.  Через
минуту твердый как камень кусковой сахар грозно хрустел в  ее молодых зубах.
А когда Майка расправилась с Ваниным подарком,  она посмотрела ему в глаза и
вежливо помахала хвостом.  Потом взбежала на  крыльцо,  удобно там улеглась,
уткнулась мордочкой в лапы и прикрыла глаза.
     Ваня вздохнул и конфузливо посмотрел на проводника.
     - Да нет, не узнала, - сказал он печально.
     - Обиделся, да? - сказал проводник.
     Он посмотрел на Ваню и в первый раз по-хорошему улыбнулся.
     - Эх, солдат, солдат, - сказал он. - Вас, дорогой ты мой, тысячи, а она
- одна!..

        1943-1976


        ПРИМЕЧАНИЯ

        РАССКАЗЫ О ПОДВИГЕ

     Героическая  тема  привлекала  Л.Пантелеева  на  протяжении  всего  его
творчества.  Неслучайно  К.Чуковский  называл  пантелеевских  героев  людьми
величайшей  отваги  и   видел  заслуги  писателя  в  прославлении  человека.
Пантелеева интересует не только сам героический поступок, а истоки характера
героя,  тот  путь  воспитания  и  самовоспитания,  который  делает  человека
способным на проявление мужества и бесстрашия.

        В ТУНДРЕ

     По  свидетельству Л.Пантелеева,  рассказ был  написан в  1943 году,  но
печатать его  автор не  спешил.  Снова обратился он  к  тексту в  1975 году,
доработав конец.  Впервые рассказ был  опубликован в  "Избранном" (Л.,  Дет.
лит., 1978).

                                                      Г.Антонова, Е.Путилова



        Алексей Иванович Пантелеев. Две лягушки

                                   Сказка


     ---------------------------------------------------------------------
     Леонид Пантелеев
     Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 1.
     Л.: Дет. лит., 1983.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 20 февраля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Жили-были две  лягушки.  Были они  подруги и  жили в  одной канаве.  Но
только одна из них была настоящая лесная лягушка - храбрая, сильная веселая,
а  другая была ни  то  ни се:  трусиха была,  лентяйка,  соня.  Про нее даже
говорили, будто она не в лесу, а где-то в городском парке родилась.
     Но все-таки они жили вместе, эти лягушки.
     И вот однажды ночью пошли они погулять.
     Идут себе по  лесной дороге и  вдруг видят -  стоит дом.  А  около дома
погреб.  И из этого погреба очень вкусно пахнет:  плесенью пахнет, сыростью,
мохом, грибами. А это как раз то самое, что лягушки любят.
     Вот  забрались они  поскорей в  погреб,  стали  там  бегать и  прыгать.
Прыгали, прыгали и нечаянно свалились в горшок со сметаной.
     И стали тонуть.
     А тонуть им, конечно, не хочется.
     Тогда они стали барахтаться, стали плавать. Но у этого глиняного горшка
были очень высокие скользкие стенки. И лягушкам оттуда никак не выбраться.
     Та  лягушка,  что была лентяйкой,  поплавала немножко,  побултыхалась и
думает:
     "Все равно мне отсюда не вылезти.  Что ж  я  буду напрасно барахтаться.
Только нервы даром трепать. Уж лучше я сразу утону".
     Подумала она так, перестала барахтаться - и утонула.
     А вторая лягушка - та была не такая. Та думает:
     "Нет,  братцы,  утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я
еще побарахтаюсь, еще поплаваю. Кто его знает, может быть, у меня что-нибудь
и выйдет".
     Но только - нет, ничего не выходит. Как ни плавай - далеко не уплывешь.
Горшок узенький, стенки скользкие, - не вылезти лягушке из сметаны.
     Но все-таки она не сдается, не унывает.
     "Ничего, - думает, - пока силы есть, буду барахтаться. Я ведь еще живая
- значит, надо жить. А там - что будет".
     И  вот  -  из  последних сил  борется  наша  храбрая  лягушка со  своей
лягушачьей смертью. Уж вот она и сознание стала терять. Уж вот захлебнулась.
Уж вот ее ко дну тянет.  А она и тут не сдается. Знай себе лапками работает.
Дрыгает лапками и думает:
     "Нет. Не сдамся. Шалишь, лягушачья смерть..."
     И вдруг - что такое? Вдруг чувствует наша лягушка, что под ногами у нее
уже не сметана,  а  что-то твердое,  что-то такое крепкое,  надежное,  вроде
земли.  Удивилась лягушка,  посмотрела и видит: никакой сметаны в горшке уже
нет, а стоит она на комке масла.
     "Что такое? - думает лягушка. - Откуда здесь взялось масло?"
     Удивилась она,  а потом догадалась: ведь это она сама лапками своими из
жидкой сметаны твердое масло сбила.
     "Ну вот,  -  думает лягушка,  -  значит, я хорошо сделала, что сразу не
утонула".
     Подумала она так,  выпрыгнула из горшка,  отдохнула и  поскакала к себе
домой - в лес.
     А вторая лягушка осталась лежать в горшке.
     И никогда уж она,  голубушка,  больше не видела белого света, и никогда
не прыгала, и никогда не квакала.
     Ну что ж.  Если говорить правду,  так сама ты,  лягушка, и виновата. Не
падай духом! Не умирай раньше смерти...

        1937



        Алексей Иванович Пантелеев. Буква "ты"


     ---------------------------------------------------------------------
     Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 1.
     Л.: Дет. лит., 1983.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 20 февраля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Учил я  когда-то одну маленькую девочку читать и писать.  Девочку звали
Иринушка,  было ей четыре года пять месяцев,  и была она большая умница.  За
каких-нибудь десять дней мы  одолели с  ней  всю  русскую азбуку,  могли уже
свободно читать и "папа",  и "мама",  и "Саша", и "Маша", и оставалась у нас
невыученной одна только, самая последняя буква - "я".
     И  тут  вот,  на  этой  последней  буковке,  мы  вдруг  с  Иринушкой  и
споткнулись.
     Я,  как всегда,  показал ей букву,  дал ей как следует ее рассмотреть и
сказал:
     - А это вот, Иринушка, буква "я".
     Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:
     - Ты?
     - Почему "ты"? Что за "ты"? Я же сказал тебе: это буква "я"!
     - Буква ты?
     - Да не "ты", а "я"!
     Она еще больше удивилась и говорит:
     - Я и говорю: ты.
     - Да не я, а буква "я"!
     - Не ты, а буква ты?
     - Ох,  Иринушка,  Иринушка!  Наверное,  мы,  голубушка, с тобой немного
переучились.  Неужели ты в самом деле не понимаешь,  что это не я, а что это
буква так называется: "я"?
     - Нет, - говорит, - почему не понимаю? Я понимаю.
     - Что ты понимаешь?
     - Это не ты, а это буква так называется: "ты".
     Фу!  Ну в  самом деле,  ну что ты с ней поделаешь?  Как же,  скажите на
милость,  ей объяснить,  что я -  это не я,  ты -  не ты, она - не она и что
вообще "я" - это только буква.
     - Ну,  вот что,  -  сказал я наконец,  - ну, давай, скажи как будто про
себя: я! Понимаешь? Про себя. Как ты про себя говоришь.
     Она поняла как будто. Кивнула. Потом спрашивает:
     - Говорить?
     - Ну, ну... Конечно.
     Вижу - молчит. Опустила голову. Губами шевелит.
     Я говорю:
     - Ну, что же ты?
     - Я сказала.
     - А я не слышал, что ты сказала.
     - Ты же мне велел про себя говорить. Вот я потихоньку и говорю.
     - Что же ты говоришь?
     Она оглянулась и шепотом - на ухо мне:
     - Ты!..
     Я не выдержал, вскочил, схватился за голову и забегал по комнате.
     Внутри у  меня уже все кипело,  как вода в  чайнике.  А бедная Иринушка
сидела,  склонившись над  букварем,  искоса посматривала на  меня и  жалобно
сопела.  Ей,  наверно, было стыдно, что она такая бестолковая. Но и мне тоже
было стыдно,  что я -  большой человек - не могу научить маленького человека
правильно читать такую простую букву, как буква "я".
     Наконец я  придумал все-таки.  Я  быстро подошел к  девочке,  ткнул  ее
пальцем в нос и спрашиваю:
     - Это кто?
     Она говорит:
     - Это я.
     - Ну вот... Понимаешь? А это буква "я"!
     Она говорит:
     - Понимаю...
     А у самой уж, вижу, и губы дрожат и носик сморщился - вот-вот заплачет.
     - Что же ты, - я спрашиваю, - понимаешь?
     - Понимаю, - говорит, - что это я.
     - Правильно! Молодец! А это вот буква "я". Ясно?
     - Ясно, - говорит. - Это буква ты.
     - Да не ты, а я!
     - Не я, а ты.
     - Не я, а буква "я"!
     - Не ты, а буква "ты".
     - Не буква "ты", господи боже мой, а буква "я"!
     - Не буква "я", господи боже мой, а буква "ты"!
     Я опять вскочил и опять забегал по комнате.
     - Нет такой буквы!  - закричал я. - Пойми ты, бестолковая девчонка! Нет
и не может быть такой буквы! Есть буква "я". Понимаешь? Я! Буква "я"! Изволь
повторять за мной: я! я! я!..
     - Ты,  ты,  ты,  -  пролепетала она,  едва разжимая губы. Потом уронила
голову на стол и заплакала.  Да так громко и так жалобно,  что весь мой гнев
сразу остыл. Мне стало жалко ее.
     - Хорошо,  -  сказал я.  - Как видно, мы с тобой и в самом деле немного
заработались.  Возьми свои книги и тетрадки и можешь идти гулять. На сегодня
- хватит.
     Она  кое-как  запихала в  сумочку свое барахлишко и,  ни  слова мне  не
сказав, спотыкаясь и всхлипывая вышла из комнаты.
     А я, оставшись один, задумался: что же делать? Как же мы в конце концов
перешагнем через эту проклятую букву "я"?
     "Ладно,  - решил я. - Забудем о ней. Ну ее. Начнем следующий урок прямо
с чтения. Может быть, так лучше будет".
     И на другой день, когда Иринушка, веселая и раскрасневшаяся после игры,
пришла на урок,  я не стал ей напоминать о вчерашнем, а просто посадил ее за
букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
     - А ну, сударыня, давайте-ка, почитайте мне что-нибудь.
     Она,  как всегда перед чтением, поерзала на стуле, вздохнула, уткнулась
и  пальцем и  носиком в  страницу и,  пошевелив губами,  бегло и не переводя
дыхания, прочла:
     - Тыкову дали тыблоко.
     От удивления я даже на стуле подскочил:
     - Что такое? Какому Тыкову? Какое тыблоко? Что еще за тыблоко?
     Посмотрел в букварь, а там черным по белому написано:
     "Якову дали яблоко".
     Вам смешно? Я тоже, конечно, посмеялся. А потом говорю:
     - Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко!
     Она удивилась и говорит:
     - Яблоко? Так значит, это буква "я"?
     Я  уже хотел сказать:  "Ну конечно,  "я"!  А потом спохватился и думаю:
"Нет,  голубушка!  Знаем  мы  вас.  Если  я  скажу  "я"  -  значит  -  опять
пошло-поехало? Нет, уж сейчас мы на эту удочку не попадемся".
     И я сказал:
     - Да, правильно. Это буква "ты".
     Конечно,  не  очень-то  хорошо говорить неправду.  Даже  очень нехорошо
говорить неправду. Но что же поделаешь! Если бы я сказал "я", а не "ты", кто
знает,  чем бы  все это кончилось.  И,  может быть,  бедная Иринушка так всю
жизнь  и  говорила  бы  -  вместо  "яблоко" -  тыблоко,  вместо  "ярмарка" -
тырмарка, вместо "якорь" - тыкорь и вместо "язык" - тызык. А Иринушка, слава
богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается,
и пишет мне письма без одной ошибки.

           1945