рез минуту
явилась заспанная рыженькая девушка в светлой застиранной гимнастерке.
     - Будьте любезны отпечатать приказ, - сказал ей генерал.
     Девушка села  за  пишущую машинку,  подышала на  руки  и  приготовилась
печатать.
     - Приказ по дивизии.
     Пальцы девушки забегали по клавишам.
     - Ефрейтору  сто   двадцать   седьмого   гвардейского  Краснознаменного
Ворошиловградского  стрелкового  полка   Метелкину...   оставьте  место  для
имени-отчества... объявляю благодарность за добрую службу и верное понятие о
воинском долге.  Двадцать девятого сентября сего года, находясь в сторожевом
охранении своей части, ефрейтор Метелкин... имя-отчество...
     Машинка неторопливо стрекотала.  Генерал ходил по  комнате,  поглаживая
свою  седеющую голову,  и  продолжал не  спеша  диктовать слова  приказа.  А
московский  писатель,   стоя  в  углу,  раскуривал  трубку  и  с  удивлением
поглядывал то на генерала, то на его фуражку, брошенную на подоконник.
     "Ну,  нет,  - думал он, - где уж тут, в самом деле, невоенному человеку
понять, что значит настоящая воинская дисциплина!"

        1945


        ПРИМЕЧАНИЯ

        РАССКАЗЫ О ПОДВИГЕ

     Героическая  тема  привлекала  Л.Пантелеева  на  протяжении  всего  его
творчества.  Неслучайно  К.Чуковский  называл  пантелеевских  героев  людьми
величайшей  отваги  и   видел  заслуги  писателя  в  прославлении  человека.
Пантелеева интересует не только сам героический поступок, а истоки характера
героя,  тот  путь  воспитания  и  самовоспитания,  который  делает  человека
способным на проявление мужества и бесстрашия.

        ПРИКАЗ ПО ДИВИЗИИ

     Впервые рассказ опубликован одновременно в  книгах "Рассказы о подвиге"
(М.-Л., "Молодая гвардия", 1948) и "Рассказы" (Лениздат, 1948).

                                                      Г.Антонова, Е.Путилова



        Алексей Иванович Пантелеев. Раскидай


     ---------------------------------------------------------------------
     Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 1.
     Л.: Дет. лит., 1983.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 20 февраля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Жил-был  раскидай Куда-хочешь-туда-кидай:  хочешь -  направо,  хочешь -
налево, хочешь - вниз, хочешь - вверх, а хочешь - так куда хочешь.
     На столик его положишь - он на столе будет лежать. На стулик посадишь -
он на стуле будет сидеть.  А  если на пол бросишь -  он и на полу устроится.
Вот он какой раскидай - покладистый...
     Одно только не любил раскидай - не любил, когда его в воду кидали.
     Он воды боялся.
     А все-таки, бедняга, попался.
     Купили его  одной  девочке.  Девочку звали  Мила.  Она  с  мамой гулять
ходила. А в это время продавал продавец раскидай.
     - А вот,  - говорит, - кому? Продается раскидай Куда-хочешь-туда-кидай:
хочешь - направо, хочешь - налево, хочешь - вверх, хочешь - вниз, а хочешь -
так куда хочешь!
     Девочка услыхала и говорит:
     - Ой, ай, какой раскидайчик! Прыгает, как зайчик!
     А продавец говорит:
     - Нет,  гражданочка,  берите повыше.  Он прыгает у меня через крыши.  А
зайчик этого не умеет.
     Вот девочка попросила, мама ей раскидайчика и купила.
     Девочка его домой принесла, пошла во двор играть.
     Бросит  направо -  раскидай прыгнет направо,  бросит налево -  раскидай
прыгнет налево,  кинет вниз - он вниз летит, а кверху подкинет - так он чуть
не до самого синего неба скачет.
     Вот он какой раскидай - летчик-молодчик.
     Девочка бегала-бегала, играла-играла, - ей наконец раскидай надоел, она
взяла его, глупая, да и бросила.
     Раскидай покатился и прямо в грязную лужу свалился.
     А девочка и не видит. Она домой пошла.
     Вечером прибегает:
     - Ай, ай, где же раскидайчик Куда-хочешь-туда-кидайчик?
     Видит -  нет  раскидайчика Куда-хочешь-туда-кидайчика.  Плавают в  луже
бумажки цветные, да веревочки завитые, да мокрые опилки, которыми раскидаево
брюхо было набито.
     Вот и все, что от раскидая осталось.
     Заплакала девочка и говорит:
     - Ой,  раскидай-раскидаюшко Куда-хочешь-туда-кидаюшко! Что я наделала?!
Прыгал ты у меня и направо,  и налево,  и вверх,  и вниз...  А теперь - куда
тебя кинешь такого? В помойку только...

        1939



        Алексей Иванович Пантелеев. Гвардии рядовой

                         Цикл "Рассказы о подвиге"


     ---------------------------------------------------------------------
     Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырех томах. Том 2.
     Л.: Дет. лит., 1984.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 23 февраля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Каждый  вечер,  когда  часы  на  Кремлевской  башне  вызванивают первую
четверть десятого часа,  когда на всех других часах -  маленьких и  больших,
ручных и  карманных,  домашних,  уличных и железнодорожных -  черная стрелка
показывает 21  час  15  минут,  по  всей нашей армии,  во  всех ее  частях и
подразделениях подается команда:
     - Выходи строиться на вечернюю поверку!
     Если на дворе лето,  в Москве уже темно в этот час,  на севере -  белая
ночь,  на юге -  ночь черная и небо от края до края усыпано яркими звездами.
Но и  под светлым и под темным небом,  и на севере и на юге,  на западе и на
востоке  одинаково звонко,  четко  и  торжественно звучат  слова  старинного
воинского церемониала.  И  где бы ни застала бойца эта вечерняя команда -  в
казарме ли, на привале в лесу или в лагере на учебном сборе, через минуту он
уже стоит в строю, подтянутый, подобранный, на своем обычном месте: тот, что
повыше, - на правом фланге, тот, что пониже, - на левом. Появляются офицеры,
старшина подает команду "смирно",  и строй застывает,  вытянутый в линеечку.
"Приступите к поверке", - негромко говорит старший офицер; и, ответив: "Есть
приступить к  поверке",  старшина роты делает шаг вперед,  раскрывает ротную
послужную книгу и начинает перекличку:
     - Абдулаев!
     - Я-а-а!
     - Аверин!
     - Я!
     - Василевский!
     - Я-а-а!
     Множество  голосов  -   громких  и   приглушенных,   грубых  и  нежных,
мужественных и  по-мальчишески звонких -  откликаются в  эту минуту по  всей
нашей огромной стране,  от  Кавказских гор до Баренцева моря:  на исходе дня
русская армия подсчитывает и пересчитывает грозные свои ряды.


        x x x

     ...Вот  и  в  той роте,  где служил Саша Матросов,  тоже происходит эта
вечерняя поверка.
     Оправляя  на  ходу  выцветшую полевую  гимнастерку,  вышел  из  палатки
командир роты старший лейтенант Хрусталев.  Рота уже построена.  Две шеренги
ровной покатой лесенкой вытянулись на опушке леса.
     - Смир-рно!  -  командует старшина,  хотя  люди  и  без  того  стоят не
шелохнувшись.
     В руках у старшины толстая прошнурованная книга.
     - Приступите к поверке, - говорит офицер.
     - Есть приступить к поверке.
     Старшина раскрывает книгу. Раскрывает медленно и торжественно. И так же
торжественно и неторопливо выкликает первую по списку фамилию:
     - Герой Советского Союза гвардии красноармеец Матросов!
     Но  где же  Матросов?  Нет его ни  на правом,  ни на левом фланге.  Все
знают,  что его нет,  никто не  думает,  что он  откликнется,  отзовется,  и
все-таки старшина вызывает его и ждет ответа.
     - Герой   Советского  Союза  гвардии  красноармеец  Матросов  Александр
Матвеевич погиб смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками, -
отвечает правофланговый Бардабаев.
     Изо дня в  день,  из  вечера в  вечер откликается он  за  Матросова,  и
все-таки каждый раз  не  может этот высокий,  статный и  широкоплечий парень
превозмочь волнение в голосе своем.
     Тишина.  Люди  молчат.  Губы  у  всех  плотно  сжаты.  И  не  только  у
Бардабаева,   у   многих  других  влажно  поблескивают  глаза   под   сурово
насупленными бровями.
     Старшина перевернул страницу.
     - Андронников!
     - Я-а!
     - Глузик!
     - Я!..
     - Демешко!..
     - Я!
     - Иллиевский!..
     - Я!
     - Копылов!
     - Я!
     - Князев!..
     Перекличка окончена. Старшина закрыл книгу, одернул привычным движением
гимнастерку,  повернулся на каблуке -  и  четким,  печатающим строевым шагом
почти подбегает к командиру роты.
     - Товарищ гвардии старший лейтенант!  -  говорит он, прикладывая руку к
пилотке и  тотчас  опуская ее.  -  Во  вверенной вам  роте  вечерняя поверка
произведена.  По  списку числится в  роте сто два человека.  Шесть человек в
санчасти, восемь в нарядах, незаконно отсутствующих нет, в строю восемьдесят
семь  человек.  Герой  Советского Союза  гвардии красноармеец Матросов погиб
смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими оккупантами.
     И опять тишина. Слышно, как пролетает птица. Или как дождь барабанит по
оконному карнизу. Или - зимний ветер шумит в вершинах деревьев.
     Офицер подносит руку к козырьку фуражки.
     - Вольно! Распустить роту, - говорит он.
     Старшина делает  шаг  назад,  поворачивается лицом  к  строю  и  звонко
повторяет команду:
     - Вольно! Разойдись!
     Люди  расходятся.  У  каждого свое  дело,  свои заботы в  этот поздний,
послеповерочный час. Нужно успеть перед сном почистить винтовку или автомат,
написать письмо, пришить пуговицу к шинели, покурить...
     Но,  занимаясь каждый своим делом,  люди думают о Матросове. Его нет, и
все-таки он  с  ними;  он  мертв,  и  трава на его могиле успела не один раз
вырасти и завянуть, а думают и говорят о нем, как о живом.
     Имя Матросова навеки записано в  послужной книге гвардейской роты.  Это
значит, что дух героя и в самом деле бессмертен.
     Но  какой же  подвиг совершил Александр Матросов?  За  что  такая честь
имени его и памяти?
     Послушайте краткую повесть о доблести молодого русского солдата.


        1

     В густом сосновом лесу, который на картах и на планах именуется Большим
Ломоватым бором,  перед  самым  рассветом батальон получил приказ  стать  на
привал.
     Это был очень удачный и  своевременный приказ.  Люди не  спали два дня.
Два  дня шли они через этот Ломоватый бор,  в  обход неприятельских позиций,
проваливаясь по  колено в  снег,  шли ночью и  днем,  с  такими коротенькими
передышками,  что не  только поспать,  а,  случалось,  и  папироску докурить
некогда было.
     И вот, наконец, привал.
     Никто не  подумал о  том,  чтобы поесть или  напиться чаю,  многие даже
курить не стали:  кто где был,  тот там и повалился в снег и заснул-захрапел
богатырским фронтовым сном.
     И Саша Матросов тоже собирался поспать. Этой минуты он просто дождаться
не мог - до того его шатало и клонило ко сну.
     Он вытоптал себе под деревом небольшую ямку,  положил в изголовье ранец
и  уже  лег,  уже пристроился поудобнее,  уже втянул руки поглубже в  рукава
шинели,  и  уже  веки его  сладко смыкались,  когда он  услышал над  головой
знакомый, слегка приглушенный голос:
     - Комсомольцы!..
     "Зовут  комсомольцев",  -  сквозь  полудрему подумал Саша.  И  на  одно
мгновение он крепко,  по-настоящему заснул. Но что-то как будто толкнуло его
- он тут же проснулся и открыл глаза: "Фу, черт! Ведь это же меня зовут!"
     Три  месяца на  войне -  очень много.  За  это  время Саша из  мальчика
превратился в  мужчину:  он  научился  бриться,  успел  побывать в  пехотном
училище, стал отличным стрелком-автоматчиком, прошел со своим подразделением
десятки  и  сотни  километров,  участвовал в  нескольких боях  и  сражениях,
потерял немало друзей и  еще больше врагов уложил из  своего ППШ.  Он  много
чего испытал и,  казалось,  ко всему привык.  Но вот уже три месяца прошло с
тех пор, как носит он на груди, в секретном карманчике гимнастерки маленькую
светло-серую книжечку с  силуэтом Ленина на обложке,  а  все как-то не может
привыкнуть к  тому,  что он  уже не просто Саша,  не просто курсант или боец
гвардейского подразделения, а комсомолец Саша Матросов.
     - Комсомольцы!  Эй!  -  стараясь кричать не  слишком громко,  чтобы  не
разбудить спящих, повторил тот же голос.
     - Ну что? - с трудом приподняв голову, ответил Саша. - Я - комсомолец.
     Было еще очень рано,  и  в  предрассветной полумгле он  не  сразу узнал
ротного комсорга лейтенанта Брякина.
     - Это ты, Матросов?
     - Я!
     - Давай, старик, поднимайся, буди ребят. Собрание созываем.
     - Есть, товарищ лейтенант, - пробормотал Саша и, сделав усилие, оторвал
голову от ранца и сел. Голова у него кружилась.
     - Давай живенько,  -  повторил лейтенант.  - Через три минуты чтобы все
были у штаба.
     - Есть, - повторил Саша, сделал еще усилие, вскочил и почувствовал, как
все у него внутри заныло и захрустело.
     Лейтенант скрылся за деревьями.  Саша потянулся и громко,  на весь лес,
зевнул.
     - А, черт! - сказал он.
     Ему не понравилось,  что его разбудили.  А  кроме того,  он не очень-то
любил всякие собрания и  заседания.  Может быть,  потому,  что  он  не  умел
говорить, не умел выступать. Сказать речь - ничего страшнее не было для него
на свете.  А  собрания для того и созывались,  чтобы на них говорили.  И он,
который никогда ни  в  чем  ни  от  кого  не  отставал,  чувствовал себя  на
собраниях,  как рыба на песке, потому что не мог как следует, как нужно было
и как хотелось высказать все,  что было у него на душе и на языке. Он всегда
со стыдом и с обидой вспоминал о том,  как на комсомольском собрании,  перед
тем  как  ему  выдали светло-серую книжечку,  он  рассказывал товарищам свою
биографию.  Собственно,  сказал он  то,  что  и  нужно было сказать:  что он
сирота,  бывший  беспризорный,  что  воспитывался он  в  детских домах  и  в
уфимской трудовой колонии,  что лет ему восемнадцать, что учился он там-то и
там-то...  И  хотя никто над ним не смеялся и  приняли его единогласно,  без
единого возражения,  он чувствовал, что сказал совсем не то, что он какую-то
ерунду рассказал, потому что главное вовсе не в том, что он где-то работал и
где-то учился...  А в чем это главное,  об этом он, пожалуй, даже и близкому
другу не мог бы рассказать.
     Разбудить ребят было не так-то просто.  Однако через две минуты человек
тридцать комсомольцев,  поеживаясь и поскрипывая подмерзшими валенками,  уже
подходили к расположению штаба.


        2

     На  небольшой прогалинке у  наспех  раскинутой палатки бледно мигал  на
голубом утреннем снегу фонарь "летучая мышь".  У  фонаря сидел на  корточках
Брякин  и,  положив на  колено  полевую сумку,  торопливо писал  в  блокноте
огрызком  карандаша,   который  с   трудом  удерживала  его  рука  в   серой
грубошерстной перчатке.
     Комсомольцы откозыряли.
     - Здравствуйте,  товарищи,  -  сказал  Брякин;  придерживая  сумку,  он
привстал,   ответил  на   приветствие  и   снова  присел  на   корточки.   -
Присаживайтесь. Сейчас старший лейтенант выйдет - откроем.
     - А в чем дело, товарищ лейтенант?
     - По какому такому поводу собрание ни свет ни заря?
     Лейтенант не ответил, продолжая писать.
     - Мать честная!  -  хлопнул себя по лбу Миша Бардабаев, Сашин дружок. -
Ведь мы  же,  ребятки,  сегодня именинники!  Я  спросонок и  забыл совсем...
Сегодня же двадцать третье февраля - день Красной Армии!
     - Точно, - сказал лейтенант.
     Он кончил писать,  спрятал карандашный огрызок в сумку,  застегнул ее и
поднялся.
     - Да, дорогие товарищи, - сказал он, - Бардабаев хоть и спросонок, а не
ошибся:  сегодня действительно день рождения нашей матери - Красной Армии! И
по этому случаю нам с вами предстоит, между прочим, сделать ей нынче хороший
подарочек.
     Из  палатки  вышел  командир роты  Артюхов и  с  ним  несколько молодых
офицеров. Артюхов курил и держал в руке какую-то бумагу.
     - Сидите,  сидите, товарищи! - обратился он к тем комсомольцам, которые
уже успели присесть.
     Брякин подошел к  нему и что-то сказал.  Артюхов кивнул,  несколько раз
глубоко затянулся, бросил окурок и мельком взглянул на часы.
     - Так  вот,  товарищи комсомольцы,  -  сказал он,  как  будто продолжая
прерванный разговор.  -  Получен боевой приказ:  через  двадцать минут  рота
выступает для выполнения важной оперативной задачи...
     Он  еще  раз  посмотрел на  часы.  Комсомольцы молчали.  Саша  Матросов
нагнулся и щепкой счищал с валенка снег.  Лейтенант Брякин, широко расставив
ноги, стоял за спиной командира, поглядывал на ребят и медленно закручивал в
трубочку свой блокнот.
     - Предстоит горячее дело,  -  продолжал Артюхов.  -  И вот, как всегда,
прежде чем дать приказ к выступлению,  мы собрали вас, передовых людей роты,
чтобы познакомить с характером предстоящей операции.
     Артюхов предложил бойцам  и  офицерам подойти ближе,  расстегнул сумку,
вытащил оттуда карту и объяснил,  в чем состоит боевая задача,  поставленная
перед ротой. Предстоит пройти Ломоватый бор, выйти на открытую местность и с
боем занять деревню Чернушку.  Вот  она!  Вот  Ломоватый бор,  вот здесь его
западная граница,  здесь небольшая гривка, за ней овраг, за оврагом деревня.
Деревня эта на данном участке является опорным пунктом немецкой обороны.  По
донесениям разведки,  в Чернушке не очень большой гарнизон. Если действовать
быстро и решительно,  можно обеспечить успех с малым количеством жертв.  Все
дело  в  быстроте,  в  молниеносном развитии боевых действий.  Это  основное
условие задачи и нужно довести до каждого бойца.
     - Дело  за  вами,  товарищи комсомольцы!  -  Артюхов отошел в  сторону,
присел на пенек и полез в карман за папиросами.
     - Разрешите, товарищ старший лейтенант? - обратился к нему Брякин.
     Артюхов кивнул.
     - Товарищи,  - сказал Брякин, немного волнуясь и продолжая крутить свой
блокнот,  -  не  в  первый раз мы собираемся с  вами вот так,  как собрались
сейчас  вокруг  нашего командира,  чтобы  выслушать его  приказ,  который по
существу является приказом нашей Родины. Нужно ли нам с вами напоминать, что
мы,  комсомольцы,  вместе  с  нашими старшими братьями коммунистами являемся
передовой частью,  авангардом нашей армии и что для нас приказ Родины -  это
священный приказ. Э, да, впрочем, что говорить...
     Брякин улыбнулся и сунул свой блокнот за пазуху полушубка.
     - Товарищи,   времени  мало,   уже  занимается  заря.   Скоро  в   бой.
Разговаривать долго некогда.  Задачу нам товарищ старший лейтенант объяснил:
через  час,  самое  большее через  полтора мы  должны будем овладеть опорным
пунктом противника,  деревней Чернушка.  Что мы овладеем ею, никто из нас не
сомневается.  Эта  маленькая  деревня  с  таким  безобидным и  даже  смешным
названием -  русская деревня,  и в этом все дело.  Как бы она ни была мала и
ничтожна,  она стоит на русской земле, и немцам на этой земле делать нечего.
Им здесь нет места!  Это наша земля.  Была, есть и будет. И через час мы это
докажем им. Не правда ли, орлы?
     Брякин еще раз широко улыбнулся.
     - Правильно!  Правда!  Докажем по  всем  правилам!  -  ответили ему  из
темноты  взволнованные голоса.  Кое-кто,  по  старой  гражданской  привычке,
захлопал в ладоши.
     Командир роты поднялся со своего пенька, подождал минуту и спросил:
     - Ну, кто еще хочет сказать?
     - Матросов! - крикнул кто-то.
     Саша сердито оглянулся.  Ну да, конечно! Матросов! Всегда Матросов. Как
будто у него другого дела нет, как выступать на собраниях.
     Артюхов поискал глазами Матросова и приветливо кивнул ему:
     - А ну, Сашук, давай скажи нам, что ты думаешь.
     Что он думает?  Как будто это так просто и  легко рассказать,  о чем он
сейчас думает!
     Он  думает сейчас...  Но  нет,  он  даже не  думает,  потому что думают
словами, а у него и слов под рукой подходящих нет.
     Он чувствует всем сердцем и  всем существом своим,  что больше всего на
свете,  больше собственной жизни он любит свою