ойск на три лье, дабы иметь в своем  распоряжении
больше времени для принятия  соответствующего  решения,  если  они  на  него
устремятся. Простояв  некоторое  время  здесь  на  квартирах  невдалеке  без
каких-либо существенных происшествий и видя, что не только не может добиться
успеха в том краю, где находится, но даже не в состоянии  оставаться  в  нем
дольше лицом к лицу с графом Аркуром, Принц обратил свои мысли на то,  чтобы
сохранить за собой Гиень и укрепить державшие его сторону города.  Итак,  он
решил повести туда свою армию, сочтя, что сможет  вместе  с  тем  удерживать
некоторое время Сентонж, оставив, с одной стороны,  графа  Дюдоньона  в  его
крепостях и испанцев в Тальмоне, а с другой - принца Тарентского в  Сенте  и
Тайбуре,  чтобы  он  снабжал  их  необходимым  и  тем  самым  было  ускорено
строительство укреплений. Отдав  надлежащие  распоряжения,  он  двинул  свою
пехоту и обозы в Тальмон, чтобы оттуда переправить  их  морем  в  Бордо,  и,
проделав и первый день со всей  своей  кавалерией  весьма  большой  переход,
остановился на второй в Сент-Андра, в четырех лье от Бордо, считая себя  вне
пределов  досягаемости  врага.  Но  граф  Аркур,  с   крайней   поспешностью
следовавший  за  ним  по  пятам,  подошел  к  его  квартирам  на  расстояние
видимости, когда Принц меньше всего  помышлял  об  атом,  и,  без  сомнения,
овладел бы ими, если бы его передовые части вторглись в них  не  раздумывая.
Но они построились в боевой порядок против Сент-Андра, тогда как другие  его
отряды напали на квартиры Балтазара, {38} который,  дав  им  сильный  отпор,
отогнал их прочь и  присоединился  к  Принцу,  севшему  на  коня  по  первой
тревоге.  Некоторое  время  противники  простояли  друг   против   друга   в
бездействии, но ночь была темной, битки не состоялась, и  Принц,  не  понеся
потерь, отступил, обязанный своим спасением скорее  чрезмерной  осторожности
неприятеля, чем своей собственной.
     Граф Аркур далее за ним не последовал, и  Принц,  оставаясь  при  своем
прежнем намерении пройти в Бержерак и принять меры к его укреплению, вступил
в  Либурн,  комендантом  которого  был  граф  Мор;   последнему   он   отдал
распоряжение продолжить работы по строительству нескольких  внешних  верков.
Одновременно с Принцем прибыл в Бержерак и  маршал  Лафорс  со  своим  сыном
маркизом Кастельно; {40} туда же явился и герцог Ларошфуко, возвратившийся с
принцем Конти из верхней Гиени.
     Это произошло в то самое время, когда в  Бордо  начали  проявлять  себя
группировки и пристрастия, развалившие партию Принца  и  Гиени,  разобщившие
его фамилию, оторвавшие от поддержки его дела самых близких ему  людей  и  в
конце концов вынудившие его искать у испанцев убежища, за которое он и ныне,
что ни день, отплачивает им множеством  великих  деяний,  {41}  уже  не  раз
сохранивших за  ними  Фландрию.  О  причинах  столь  разительных  перемен  я
воздержусь говорить до тех пор, пока не поведу  речи  об  их  следствиях,  а
сейчас перейду к рассказу о том, что именно выполнил Принц в  течение  этого
промежутка времени.
     Его главной заботой было срочное  восстановление  крепостей  Гиени,  но
усерднее   всего   занимался   он   приведением   Бержерака   в    состояние
обороноспособности. Этому он с большим прилежанием отдал несколько дней и  в
эти самые дни узнал об ухудшении  его  дел  в  Сентонже,  о  том,  что  граф
Дюдоньон заперся в своих крепостях, не решаясь выйти из них из-за  привычной
для него мнительности, что принца  Тарентского  постигла  неудача  в  битве,
происшедшей близ  Пона,  что  Сент,  благодаря  проведенным  там  работам  и
составленному  из  его   лучших   войск   гарнизону   способный,   как   ему
представлялось, выдержать длительную осаду, сдался, не оказав сколько-нибудь
значительного сопротивления,  и  что  осажденный  Тайбур  готов  последовать
примеру Сента. Принц узнал и о том, что маркиз Сен-Люк {42}  собирает  силы,
чтобы  противодействовать  войскам  принца  Конти,  захватившего  Кодекот  и
некоторые  другие  маловажные  городки.   Это   последнее   сообщение   было
единственным, допускавшим с его стороны какие-то ответные действия,  но  так
как маркиз Сен-Люк был еще далеко от принца  Конти,  Принц  не  счел  нужным
проследовать  в  верхнюю  Гиень,  не  получив  более  подробных  известий  о
положении дел в Бордо, и, желая располагать ими, пригласил Принцессу и  г-жу
де Лонгвиль приехать в Либурн, куда прибыл одновременно  с  ними.  Здесь  он
провел всего один день и здесь же дал, какие только мог,  указания,  имевшие
целью помешать распространению зла, которое из-за раздоров начинало  пускать
ростки в его партии и семействе.
     Вслед за тем он выступил вместе с герцогом Ларошфуко  на  соединение  с
принцем Конти, который со своими войсками стоял в городе, именуемом  Стаффор
и расположенном  на  четыре  лье  выше  Ажена,  и,  узнав  близ  Либурна  от
нарочного, что маркиз Сен-Люк идет на Стаффор, решил, что своим присутствием
там окажет большую помощь, и со всею возможной поспешностью  продолжил  свое
движение, дабы соединиться с принцем Конти прежде, чем тот или другой успеют
что-либо предпринять. И действительно, прибыв в Стаффор, он  обнаружил,  что
принц  Конти  снимает  свои  отряды  с  квартир  и  собирает  их  вместе   в
уверенности, что маркиз Сен-Люк вступит с ним в  битву.  Принц  узнал  кроме
того, что тот находится в Мираду с полками Шампанским и Лотарингским  и  что
его кавалерия размещена отдельно на фермах и в ближних деревнях.  Принц  тут
же составил план действий и решил идти всю ночь  напролет,  чтобы  захватить
квартиры кавалерии маркиза Сен-Люка. Он взял с собой кавалерию, какую  нашел
в Стаффоре, где оставил своего брата с  приказом  последовать  за  ним,  как
только прибудут остальные его войска. Итак, он тотчас  выступил  с  герцогом
Ларошфуко и,  хотя  дорога  была  дальней  и  очень  плохой,  подошел  перед
рассветом к  мосту,  где  врагами  был  оставлен  дозор  из  двенадцати  или
пятнадцати  всадников.  Принц  сразу  же  опрокинул  их;  те,  кому  удалось
спастись, подняли во всех своих отрядах  треногу  и  побудили  их  сесть  на
коней.   Несколько   эскадронов   близ   Мираду   оказали   Принцу   стойкое
сопротивление, но, устремившись на них, он  без  особого  труда  их  сломил.
Поражение понесли шесть полков. Захвачено было много снаряжения  и  пленных,
тогда как остальные укрылись в Мираду. Этот городок  расположен  на  вершине
горы, занимая не более ее половины. Все его укрепления состояли  из  жалкого
рва и немудреной стены, к которой лепились  дома  горожан.  Когда  рассвело,
маркие Сен-Люк расставил все свои силы в боевом порядке на  эспланаде  перед
городскими воротами. Принц у подножия горы поджидал войска,  которые  вел  к
нему принц Конти. Вскоре они  подошли,  но,  так  как  подъем  на  гору  был
достаточно крут и очень долог и так как зимою почва там вязкам  и  земельные
участки отделяются друг от друга плетнями и канавами, Принц ясно увидел, что
не может двинуться в боевом строю на противника, не нарушил порядка и  своих
поисках  и  не  измотан  их  прежде,  чем  до  него  доберется.   Итак,   он
удовольствовался тем, что выдвинул вперед свою  пехоту  и  сильным  ружейным
огнем прогнал врага из  нескольких  занятых  им  постов.  Два  или  три  его
эскадрона вступили в схватку; к; весь день прошел в непрерывной перестрелке,
причем маркиз Сен-Люк ни разу не покинул своей вершины, а Принц  не  решился
напасть на него, занимавшего столь выгодную позицию, так как не имел пушек и
получить их мог только на следующий день. Он распорядился,  чтобы  доставили
два орудия, и, рассудив, что слух об их прибытии устрашит врагов не в пример
больше, чем одержанный над ними успех, отпустил нескольких пленных, дабы  те
сообщили  об  этом  маркизу  Сен-Люку:  Принесенное  ими  известие  возымело
желательное для Принца действие, ибо оно испугало  солдат  и  посеяло  такую
растерянность в офицерах, что  они  едва  дождались  ночной  темноты,  чтобы
утаить свое отступление и  укрыться  в  Лектуре.  Принц,  предвидевший  это,
выставил дозоры так близко к врагам, что получил донесение об их уходе, едва
они выступили, и можно сказать, что его чрезмерная торопливость помешала ему
разбить их наголову. Ибо, не дождавшись, пока пехота растянется  на  дороге,
где ничто не могло бы спасти ее от разгрома, он бросился на  нее,  едва  она
показалась на краю защитного рва Мираду, и, ворвавшись со шпагой  в  руке  в
гущу батальонов Шампанского и Лотарингского  полков,  опрокинул  их  в  ров,
моливших о пощаде и бросавших оружие. Но,  так  как  добраться  до  них  его
конница не могла, им легко удалось возвратиться, в Мираду, не столько  чтобы
защищать это место, сколько чтобы спастись от неминуемой гибели. Принц Конти
все время бился бок о бок с братом, который преследовал маркиза  Сен-Люка  и
остатки его беглецов вплоть до Лектура, после  чего  возвратился  к  Мираду,
чтобы осадить этот городу где укрылись генерал-майор Марен,  {43}  полковник
Лотарингского полка Кувонж {44} и еще несколько офицеров.  Принц  потребовал
от  них  капитуляции,  сочтя,  что   разбитые,   без   боевых   припасов   и
продовольствия,  они  не  станут  защищать  столь   жалкое   укрепление.   И
действительно, они готовы были сдать его Принцу при условии,  что  им  будет
позволено уйти к маркизу Сен-Люку, но Принц, не желавший сохранения  за  ним
столь отменной пехоты и  почитавший  за  ничто  овладение  лишенным  всякого
значения местом,  упорствовал  в  своем  желании  захватить  их  в  качестве
военнопленных или, по меньшей мере, связать их словом  не  поднимать  против
него  оружия  в  течение  полугода.  Эти  условия  показались  им  настолько
тяжелыми, что они предпочли защищаться и тем самым  хоть  в  некоторой  мере
снять с себя позор предыдущего дня, вместо того чтобы усугубить его подобной
капитуляцией. Они обнаружили, что у тамошних жителей есть продовольствие, и,
справедливо  полагая,  что  Принц  не  в  состоянии  окружить  их  сплошными
траншеями, сочли, что им смогут беспрепятственно доставлять  порох,  трут  и
свинец. И действительно, маркиз Сен-Люк прислал их уже  следующей  ночью  и,
пока длилась осада, продолжал доставлять им все,  в  чем  они  имели  нужду,
невзирая на усилия осаждающих воспрепятствовать этому.  Тем  временем  Принц
отправил своего брата в Бордо и вскоре хорошо понял, что поступил бы гораздо
правильнее, если бы овладел Мираду на условиях, которые были ему предложены,
и не увяз в осаде при недостатке в самом необходимом и даже без  уверенности
в том,  что  удастся  раздобыть  пушки.  Тем  не  менее,  поскольку  нередко
приходится хладнокровно продолжать то, что было начато сгоряча,  он  пожелал
осуществить свой замысел до конца, рассчитывая устрашить врагов и  преподать
им  урок  на  будущее.  Итак,  он  доставил  из  Ажена  два  орудия  -  одно
восемнадцатифунтовое, другое - двенадцатифунтовое - с небольшим  количеством
ядер соответствующих калибров. Он  решил,  что  их  достанет  на  то,  чтобы
пробить брешь в стене  и  взять  приступом  укрепление,  прежде  чем  успеет
прибыть подходивший к нему  граф  Аркур.  И  действительно,  заняв  дома  на
достаточно близком расстоянии от крепостных ворот,  он  установил  там  свою
двухорудийную  батарею.  Она  сразу  же  нанесла  крепостной  стене  немалые
повреждения, но вскоре запас ядер иссяк, и  пришлось  дать  денег  солдатам,
чтобы те подобрали во рву  выпущенные  ранее  их  же  орудиями.  Осажденные,
принимая во внимание скудость у них  боевых  припасов,  защищались  в  общем
неплохо и произвели две чрезвычайно упорные вылазки. Наконец,  брешь  начала
становиться внушительной, и в стене, рухнувшей вместе с примыкавшими  к  ней
вплотную  домами,  образовался  очень  большой  пролом.  Но  эти   развалины
осажденные использовали как новое укрепление,  ибо  после  того  как  кровля
дома, в стене которого была проделана брешь, рухнула в находившийся под  ним
погреб, они подожгли ее и укрепились по ту сторону от  него,  так  что  этот
объятый пламенем погреб стал совершенно непроходимой рытвиной. Эта  преграда
остановила Принца, который не захотел отважиться на приступ,  предвидя,  что
он окажется безуспешным и что войска будут  подавлены  неудачей,  тогда  как
противник воспрянет духом, и решил пробить брешь в  другом  месте,  где  при
домах не было погребов. И вот как-то раз, когда уже начали палить  по  этому
участку стены, Принц получил известие, что граф Аркур  идет  на  него  и  на
следующий день подойдет к Мираду. Их  силы  были  слишком  неравными,  чтобы
можно было отважиться на битву. Итак, Принц решил снять  осаду  и  отойти  в
Стаффор, куда и прибыл, не подвергшись преследованию со стороны неприятеля.
     Этот город нисколько не больше и не лучше Мираду, но так как граф Аркур
находился на том берегу Гаронны и мог через нее переправиться лишь в  месте,
именуемом Овиллар, Принц, свободно распоряжаясь другой  частью  этого  края,
расквартировал свои войска не кучно, а порознь. При этом он исходил из того,
что совершенно достаточно расположить кое-какие части близ Овиллара и отдать
приказ о постоянном отряжении дозоров в  его  направлении,  дабы  знать  обо
всем, что намерены предпринять враги. Но вновь набранные войска и  нерадивые
офицеры обычно выполняют отданные им приказы совсем не так, как  это  делают
надежные и привычные  к  войне  люди.  Так  и  этот  приказ,  которого  было
совершенно достаточно, чтобы оградить от опасности  лагерь,  был  так  дурно
исполнен, что Принц  оказался  под  угрозою  позорно  попасться  врасплох  и
потерпеть поражение, ибо из всех отряженных дозоров ни один не выполнил, как
должно, отданного ему приказания, и вместо того чтобы  собирать  сведения  о
графе Аркуре, все они занялись грабежом окрестных деревень. Итак, граф Аркур
переправился через реку, прошел в боевых порядках между квартирами Принца  и
приблизился к нему на расстояние четверти лье, и притом таким  образом,  что
никто не поднял тревоги  и  ни  о  чем  его  не  оповестил.  Наконец,  когда
отброшенные врагом солдаты принесли ему эту весть с обычной в таких  случаях
сбивчивостью, он вскочил  на  коня  и,  сопровождаемый  герцогом  Ларошфуко,
графом  Марсеном  и  маркизом  Монтеспаном,  двинулся   выяснить   намерения
неприятеля,  но,  не  сделав  и  пятисот  шагов,   увидел   его   эскадроны,
отделявшиеся от основных сил для нападения на его квартиры и уже пришедшие в
движение, чтобы кинуться на него. В этом отчаянном положении  ему  только  и
оставалось, что направить гонцов с распоряжением кавалеристам, размещенным в
самых дальних квартирах, без промедления  сесть  на  коней  и  выступить  на
соединение с его стоявшей лагерем у Стаффора пехотою,  которой  он  приказал
выступить к Буе, чтобы оттуда переправиться на судах через Гаронну  и  затем
отступить в Ажен. Все свои обозы он отослал в порт Сент-Мари, а  в  Стаффоре
оставил капитана с шестьюдесятью мушкетерами и  двенадцатифунтовым  орудием,
которое не мог увезти. Этим столь  благоприятным  для  него  обстоятельством
граф Аркур воспользовался не лучше, чем теми, что могли доставить ему  успех
у Тонне-Шаранта и Сент-Андра. Ибо, вместо того чтобы преследовать  Принца  и
напасть на него в сумятице отступления без прикрывающей кавалерии и  к  тому
же во время вынужденной переправы через Гаронну, предпринятой,  чтобы  выйти
из-под удара, граф задержался для окружения и  захвата  наиболее  близкой  к
Стаффору войсковой квартиры противника в месте, именуемом Перген, где стояло
триста или  четыреста  конных  гвардейцев  Принца  и  его  генералов.  Таким
образом,  граф  Аркур  подарил  Принцу  двенадцать  или  тринадцать   часов,
б_о_льшую часть которых тот провел в Буе, переправляя свои войска через реку
в полнейшем беспорядке и с невероятными трудностями и все время под  угрозою
быть разбитым наголову в случае нападения неприятеля.
     Немного спустя после прибытия Принца со всею его  пехотой  в  Ажен,  на
другом  берегу  реки  было   замечено   несколько   кавалерийских   отрядов,
выскочивших вперед с целью захвата обозов, подготовленных к переправе  через
реку, но они встретили сильный отпор от  шестидесяти  всадников  Монтеспана,
которые своим  сопротивлением  дали  время  подойти  лодкам  с  мушкетерами,
вынудившими врагов отступить. В тот же день Принцу стало известно,  что  его
кавалерия прибыла в Сент-Мари, ни разу не вступив в бой и не растеряв своего
снаряжения, а также что его гвардейцы все еще обороняются в Пергене и прийти
им на выручку, по-видимому, нет ни малейшей возможности. И действительно, на
следующий день они сдались в плен, и это все, что граф Аркур извлек для себя
из обстоятельств, в которых его счастливая звезда и небрежность войск Принца
едва не дали ему возможности одержать сокрушительную победу.

VI
                            (март-октябрь 1652)

     Эти неудачи заставили Принца удалиться в  Ажен,  происки  и  раздоры  в
котором вскоре показали ему, что удержать этот город в верности может только
его присутствие или  сильный  гарнизон  {1}.  Чтобы  обеспечить  это  второе
условие, он и решил ввести в Ажен полк пехоты Конти и  поручить  ему  охрану
одних из ворот города. Но горожане сразу же  взялись  за  оружие  и  возвели
баррикады. Извещенный об этом, Принц сел на коня, чтобы  своим  присутствием
воспрепятствовать мятежу и удержать за  собою  Гравские  ворота,  пока  полк
Конти не возьмет их в свои  руки.  Но  прибытие  войск,  вместо  того  чтобы
положить конец беспорядкам, повело только к  их  усилению.  Вошедшие  войска
устроили привал на первой же улице, и, хотя Принц, принц Конти и  их  высшие
офицеры всячески старались успокоить народ, они  не  смогли  помешать  тому,
чтобы все улицы мгновенно не оказались  перегорожены  баррикадами.  Горожане
все же сохранили почтительность к Принцу и его высшим офицерам, но где их не
было, там повсюду нарастало всеобщее возбуждение.  Терпеть  такое  положение
дел было более невозможно. Войска, как я сказал, удерживали Гравские  ворота
и  половину  ведущей  к  ним  улицы;  народ  вооружился;  все   улицы   были
перегорожены баррикадами и повсюду расставлены  дозоры.  Близилась  ночь,  с
наступлением которой нужно было ждать усиления беспорядков. Принц понял, что
ему придется либо с позором выйти из города, либо отдать его на разграбление
или поджечь. И то и другое решение было бы одинаково пагубным для его  дела,
так как, если бы он покинул Ажен, туда были бы впущены войска короля, а если
бы предал его огню, такая расправа подняла бы  против  него  нею  провинцию,
важнейшие города которой еще держали его сторону. Эти соображения  заставили
его стремиться к какому-нибудь умиротворению, которое с соблюдением  внешней
благопристойности спасло бы его достоинство и вместе с тем доставило бы  ему
предлог простить народу его вину. Герцог Ларошфуко  поговорил  с  виднейшими
горожанами и склонил; их отправиться в  магистрат,  дабы  послать  к  Принцу
кого-нибудь из них  своим  представителем  с  поручением  попросить  у  него
прощения и молить о том, чтобы он явился на их собрание указать способы, как
им сохранить Ажен в повиновении и преданности, в которых они ему  поклялись.
Принц явился туда и сказал, что его намерение неизменно состояло лишь в том,
чтобы оставить им ничем не ограниченную свободу, и что войска вошли в  город
не для чего иного, как для того, чтобы облегчить горожанам его  охрану,  но,
поскольку они этого не хотят, он готов их увести, однако  же  с  тем,  чтобы
город своим иждивением набрал полк пехоты,  офицеров  которого  назначит  он
сам. Эти условия были  с  готовностью  приняты.  Баррикады  были  разобраны,
войска вышли, и город стал спокоен и послушен, как до восстания. Хотя  Принц
и не мог доверять столь сомнительной покорности, все же он пробыл  некоторое
время в Ажене, дабы вернуть город к его обычному состоянию.
     Тогда  ж