й бровью. Однажды он пренебрег своим сном, в джунглях, в аду
однодневной битвы за выживание.  В этом сне ему показали алое небо,  на-
полненное пламенеющими осами.  Утром была атака снарядами из мортир.  Он
находился на открытом воздухе,  и шрапнель пронзила его левый бок,  один
кусок  вонзился опасно близко к сердцу.  Запомнить это было трудно:  это
была путаница из шумов,  лиц, запахов крови и вопящих людей. Как удалось
врачу,  молодому человеку по имени Доуэс, спасти его от смерти, он так и
не понял.  Он помнил,  смутно,  вращающиеся лопасти вертолета и кричащих
людей.  Затем была темнота. Пока ослепительный белый свет не упал на его
лицо в полевом госпитале.  Он услышал стоны, и, неделями позже, осознал,
что это,  должно быть, был он сам. Сейчас, стоя перед зеркалом, он пони-
мал,  что тонкие линии шрамом через его грудь и ребра  выглядят,  словно
дорожная карта.  До войны он спал с Кэй обнаженным. Теперь нет, хотя Кэй
сказала,  что не имеет ничего против,  и он знал,  что это на самом деле
так,  но  этот  участок  изрезанного тела оживлял в его сознании образы,
словно пламенеющие капли крови.

        Четыре года назад,  когда он все еще находился внутри кокона хо-
лодного  ужаса из колючей проволоки,  в который заключила его война,  он
попытался отрастить бороду.  Он хотел спрятаться: ему больше не особенно
нравился Эван Рейд; он не знал этого человека и он не узнал бы его, если
бы встретил на улицах Ла-Грейнджа. Во время войны он убивал людей снача-
ла с болезненным ужасом и отвращением,  позже - с чувством пустоты,  как
будто он был сам М-16,  горячий и дымящийся.  И в конце, после того, что
было  сделано с ним во вьетконговском лагере для военнопленных,  он даже
обнаружил,  что охотится за ними,  и каждый его нерв и импульс вибрирует
инстинктом убийцы. Ожесточенные люди с прищуренными глазами, не выносив-
шие, когда люди стоят сзади них, говорили, что если ты приобрел инстинкт
убийцы,  ты никогда не потеряешь его. Он молился Богу, чтобы суметь сде-
лать это;  и,  может быть,  именно поэтому решил игнорировать свой сон и
остаться недвижимым в своем окопе, когда услышал, как завывают разрывные
снаряды. Потому что пора было остановиться. Или быть остановленным.

        Борода исчезла через неделю после того,  как он отпустил ее, по-
тому что волосы вокруг шрама на челюсти росли неровно.  Это клеймо напо-
минало о его прошлом.

        Он выпил воду,  налил еще полстакана и тоже  выпил.  Через  край
стекла  в зеркале он столкнулся с отражением своих глаз.  Затем выключил
свет и прошел в спальню,  где спящее тело Кэй  лежало  неподвижно  между
простынями. Когда он пересекал комнату, на него упал луч лунного света.

        Внезапно вдалеке залаяла собака.  Возможно, подумал Эван, это на
заднем дворе в дальнем конце Мак-Клейн-террас.

        Он помедлил, подошел к окну, откинул шторы в сторону одной рукой
и заглянул через стекло.  Усеянные листьями ветки вяза разорвали жемчуж-
ное свечение луны на зазубренные осколки льда.  Собака снова начала  ла-
ять. Что-то промелькнуло мимо окна, проблеск призрачного фантома, исчез-
нувшего в удалении улицы.  Эван выгнул шею, но не будучи способным разг-
лядеть что-либо из-за деревьев, получил на долю секунды ощущение чего-то
черного. И огромного. На минуту его плоть сжалась, а волосы на шее сзади
встали дыбом.  Он слушал бешеный стук своего сердца и напрягался,  чтобы
разглядеть это в ночи,  его органы чувств выискивали самое малейшее дви-
жение.

        Но не было ничего.

        Если вообще что-либо было.

        Тени? Он быстро взглянул на небо.  Облако,  быстро набежавшее на
луну?  Возможно,  но‡ если не это,  то что?  По всей Мак-Клейн дома были
темны,  ничто не двигалось, ни одного окна не светилось, ничего, ничего,
ничего‡ Ему стало ужасно холодно, он внезапно задрожал и отошел от окна,
отпустив шторы,  чтобы они упали на место.  Он скользнул под простыни, и
Кэй зашептала,  прижимаясь к нему ближе.  В течение долгого  времени  он
чувствовал свой пульс во всем теле,  бренчащий словно расстроенная гита-
ра. Что это было? - спросил он себя на границе сна. Что было там, на ос-
вещенных ночным светом улицах Вифаниина Греха?

        И почему  он был так уверен,  что ни за что на свете не вышел бы
наружу, чтобы посмотреть?

        Падая в черный кратер сна, он услышал, как собака залаяла снова.

        Снова. И снова.






6. Маленькие страхи


        Птичьи трели наполнили утренний воздух  на  Мак-Клейн-террас,  и
пальцы  лучей  солнечного  света задвигались в лесу за окнами кухни Кэй,
когда она начала готовить завтрак.  Лори еще не проснулась,  но это было
нормально,  потому  что  лишь  начиная со следующей недели ей предстояло
вставать около семи тридцати, чтобы отправляться в воспитательный центр,
пока Кэй будет ездить в младший колледж Джорджа Росса,  что в нескольких
милях к северу от Эбенсбурга.  Эван принимал наверху душ,  и  когда  Кэй
ставила воду,  чтобы сварить кофе, она услышала, что шум воды прекратил-
ся.

        Когда она доставала чашки из буфета, ее руки неожиданно задрожа-
ли,  и она уронила одну из них - белую с темно-синим ободком - на покры-
тый линолеумом пол.  Кэй обозвала себя глупой ослицей и  убрала  осколки
разбитой чашки в корзину для мусора.

        Но правда была в том, что внутри нее как бы начала сворачиваться
пружина.

        Она вспомнила внутренности карманных часов,  которые ей  однажды
показал ее дедушка Эмори: крохотные детальки пощелкивают и поворачивают-
ся;  главная пружина сворачивается все туже и туже,  пока он заводит  ее
своей отмеченной возрастом рукой. "Она не сломается, деда?" - спрашивала
она его.- "И тогда она уже больше не будет хорошей"?  Но он только  улы-
бался и заводил ее так туго,  как только было можно, и затем он позволял
ей держать ее и смотреть, как вертятся детальки, пощелкивая в ритме, ко-
торый  казался ей механическим безумием.  "Может быть сейчас,"- подумала
она,- "та главная пружина,  которая контролировала ее нервы и  сердечный
пульс, и даже работу ее мозга, заводилась невидимой рукой? Невидимым де-
душкой?  Заводилась,  заводилась и заводилась до тех пор, пока она могла
почувствовать,  как грохающие болевые удары колотятся в ее висках".  Она
открыла буфет,  нашла в нем пузырек "Буфферина",  который положила  туда
накануне, приняла две таблетки и запила их стаканом воды. Ей немного по-
легчало. Но при этой головной боли от перенапряжения, болезненной и про-
должительной,  очень  часто  "Буфферин" не помогал.  Она пожала плечами,
чтобы ослабить тугую ленту на спине сзади.  Вода на плите начала кипеть.
Для нее свисток чайника прозвучал как вскрик.  Она дотянулась до чайника
и приподняла его с горящей конфорки.  В этот момент она  сконцентрирова-
лась, чтобы избавиться от терзающего страха, который, казалось, затаился
вокруг нее.  Его нагнетали призрачные твари, которые, возможно, пересту-
пили  через  деревянные  стены.  Твари,  которые  последовали за ними из
Ла-Грейнджа и сейчас сидели,  наблюдая за ней,  улыбаясь и  хихикая,  на
верхушке буфета. В битве нервов они всегда побеждали.

        В следующие  несколько  минут она услышала,  как Эван спускается
вниз по лестнице.  Он вошел в комнату, одетый в бледно-голубую рубашку с
коротким рукавом и серые брюки, и поцеловал ее в щеку, пока она поджари-
вала бекон. От него пахло мылом, его волосы были все еще влажными.- Доб-
рое утро,- сказал он.

        - Доброе  утро.- Она мысленно провела по кухне рукой,  и все эти
маленькие страхи забились обратно в норы и трещины,  чтобы там выжидать.
Она улыбнулась и возвратила ему поцелуй.- Завтрак почти готов.

        - Великолепно,- сказал он и поглядел из окна на лес с перемежаю-
щимися тенями и солнечным светом.- Будет хороший день. Лори еще не вста-
ла?

        - Нет,- ответила Кэй.- Пока у нее нет повода вставать рано.

        Эван кивнул.  Он поглядел на небо,  ожидая увидеть торчащие фаб-
ричные трубы и красноватую дымку промышленного дыма,  но на чистом голу-
бом небосводе были только далекие облака. Как много вечеров, подумал он,
ему случалось стоять у единственного кухонного окна в доме в Ла-Грейндже
и  видеть это пятно крови на небе.  Эти убогие комнаты с низким потолком
напоминали клетку, только перекладины были из дерева, а не из бамбука. И
в  том  мрачном кирпичном доме далеко за автостоянкой компании "Джентль-
мен",  только теперь у Джентльмена было имя, и это имя было Харлин. Соз-
нание Эвана отбросило все это прочь, и он позволил солнечному свету, от-
ражающемуся от деревьев,  обогреть свое лицо,  но, удаляясь от этих мыс-
лей, вспомнил свой кошмар, связанный с дорожным указателем деревни Вифа-
ниин Грех и сумрачной прозрачной тенью,  возникающей из пылевого облака.
Что-то  резко  напряглось  у основания его позвоночника.  Что могло быть
этой тварью из сна?  - недоумевал он? - Что за злобная, искаженная тварь
тянется к нему?  Только Тень знает это,- сказал он себе. Но даже она мо-
жет ошибаться.

        - Вот и готово,- сказала Кэй,  расставляя тарелки с завтраком на
маленьком круглом столике кухни.

        Эван уселся за стол, и Кэй присоединилась к нему. В течение нес-
кольких минут они ели молча; на вязе во дворе затарахтела сизая сойка, а
затем взмыла в небо. Через некоторое время Эван кашлянул и, оторвав свой
взгляд от тарелки, посмотрел на Кэй. Он поймал ее взгляд и задержал его.

        - Я хотел бы рассказать тебе, что за сон я видел прошлой ночью‡

        Она покачала головой.

        - Пожалуйста, я не хочу это слышать‡

        - Кэй,- тихо сказал он.- Я хочу поговорить об этом.  Я хочу  вы-
вести  это  на чистую воду,  чтобы ясно увидеть и попытаться понять.- Он
положил свою вилку и тихо сидел с минуту.- Я знаю,  что мои  сны  пугают
тебя.  Я знаю,  что они причиняют тебе беспокойство.  Но они еще сильнее
пугают меня,  намного сильнее,  потому что я должен с ними жить.  Во имя
Господа,  я не желаю этого; я хотел бы повернуться к ним спиной или убе-
жать от них,  или что-то в этом роде, но не могу. Все, чего я прошу, это
то, чтобы ты помогла мне понять происходящее.

        - Я  не хочу об этом слышать,- твердо заявила Кэй.- Нет смысла в
том, чтобы ты обсуждал со мной свои сны, потому что я отказываюсь видеть
их так,  как ты их видишь.  Эван,  ради Христа, ты замучаешь себя ими! -
Она слегка перегнулась через стол по направлению к  нему,  игнорируя  то
затравленное умоляющее выражение в его глазах, которое она так часто ви-
дела.- А ты настаиваешь и пытаешься мучить ими также Лори и меня! Каждый
видит сны,  но не каждый верит, что их сны будут каким-то образом влиять
на судьбу. Когда начинаешь в них верить,- она осторожно подыскивала пра-
вильные слова,- сам поступаешь так, чтобы они сбывались!

        Эван допил свой кофе и поставил чашечку обратно на блюдце, глядя
на ободок с крошечной выемкой.- Я не вижу сновидений так, как любой нор-
мальный человек,- сказал он.- Тебе пора уже это понять.  Я сплю месяцами
и не вижу снов, и когда они наконец приходят, они‡ очень странные. И ре-
альные.  Ужасные и пугающие;  отличающиеся от обычных снов. И они всегда
пытаются мне что-то сказать.

        - Эван!  - резко сказала Кэй, резче, чем хотела. Уязвленный Эван
поглядел  на нее и заморгал,  и она уронила свою вилку на стол.- Мне все
равно,  что ты говоришь или думаешь,- сказала она ему, отчаянно стараясь
сохранить контроль над собой.  Ее виски пульсировали.  Ох,  нет, сказала
она себе.  Будь все проклято, начинаются эти головные боли! - Это не ви-
дения будущего. Нет таких вещей, как видения будущего.- Она удержала его
взгляд,  не позволяя ему посмотреть в сторону.- Ты заставляешь эти  вещи
сбываться своими собственными действиями, разве ты не видишь этого? Раз-
ве ты не можешь понять,  что это ты? - Горечь подступила к ее горлу, она
имела вкус смеси соленой воды, желчи и крови.- Или ты слишком слеп, что-
бы видеть это?

        Он продолжал смотреть на нее,  на его лице закоченела та  маска,
которая  была на нем,  когда она ударила его.  В заднем дворе продолжала
щебетать малиновка.

        Кэй поднялась и отнесла свою тарелку в раковину.  Говорить с ним
об этом было бесполезно; из всех крошечных ежедневных шипов, которые ко-
лоли их семейную жизнь,  это был самый большой и самый острый. Он проли-
вал кровь и слезы.  И самым ужасным было то,  подумала Кэй, что это была
безнадежная ситуация:  Эван никогда не перестанет рассматривать свои сны
как окно в какой-то другой мир, а она никогда не согласится с его другим
миром и с его зачастую нелепыми предчувствиями.  Те вещи, которые сбыва-
лись с прошлом,  сбывались только благодаря ему,  а не чему-то сверхъес-
тественному.  Не благодаря Року или Злу, а только благодаря Эвану Рейду.
И  простая правда существа дела для нее самая болезненная:  он позволил,
чтобы эти сны придавали форму его собственной жизни, и еще хуже, их сов-
местной жизни. Цыгане из среднего класса, сказала она себе, почти с юмо-
ром.  Несем с собой хрустальный шар.  Живем в страхе,  ожидая, когда сны
расскажут Эвану,  что в жилом доме будет пожар: однажды утром он оставил
электронагреватель,  обтрепанный провод заискрился,  но повреждений было
не много.  Опять его вина.  Жить в страхе перед Эдди Харлином - не думай
об этом! И столько много было еще похожих ситуаций!

        И сейчас это началось снова,  рассуждала она.  Только один  день
провели в местечке, где всех нас ждут хорошие перспективы, и это уже на-
чалось.  И почему? Да потому что он боится. Не так ли сказал психолог из
администрации  Ветеранов  доктор  Геллерт несколько лет назад?  "У Эвана
проблема с доверием людям,- сказал ей доктор в одну из этих ужасных сес-
сий.- Внутри Эвана, миссис Рейд, очень много стрессовых явлений, это ре-
зультат войны,  его ощущения, что он лично несет ответственность за мно-
гое  из того,  что случилось.  Это сложная проблема.  Своими корнями она
уходит в прошлое,  к его взаимоотношениям с родителями,  и,  особенно, с
его старшим братом Эриком".

        Эван закончил свой кофе и положил тарелки в раковину.

        - Ладно,-  сказал он.- Я знаю,  что они беспокоят тебя.  Я знаю,
что они пугают тебя. Поэтому больше мы не будем говорить о них.- Он ожи-
дал ее ответа, и наконец она повернулась к нему.

        - Да,  они пугают меня,- сказала Кэй.- И ты пугаешь меня,  когда
так сильно в них веришь.  Я сожалею,  что расстроилась, Эван, я сожалею,
что не понимаю, но‡ нам обоим нужно оставить все эти неприятные вещи по-
зади.- Она остановилась на секунду, наблюдая за его глазами.- Хорошо?

        - Да,- сказал Эван, кивнув.- Хорошо.

        Кэй потянулась,  взяла его за руку и подвела к  окну.-  Посмотри
сюда,- сказала она.- Целый лес,  чтобы бродить там по утрам. И это ясное
голубое небо.  Ты когда-нибудь представлял себе,  на что похожи  облака,
когда был ребенком? Вон то, большое, чем тебе кажется?

        Эван посмотрел на небо.

        - Я не знаю,- сказал он.- А ты что думаешь?

        - Лицо,- сказала Кэй.- Кто-то улыбается. Видишь глаза и рот?

        Эвану это  облако  напоминало  стрелка из лука,  но он ничего не
сказал.

        - Я хотела бы знать,  на что похож дождь,  если глядеть из  этих
окон? Или снег?

        Эван улыбнулся и обнял ее.

        - Сомневаюсь, что мы очень много снега увидим этим летом.

        - Он, должно быть, совершенно белый,- сказала Кэй.- А ветви гус-
то увешаны сосульками.  И весна, и осень,- все это будет совершенно раз-
лично.- Она повернулась к нему и заглянула в глаза; он оттолкнул от себя
выражение этой затравленной темноты, по меньшей мере ненадолго, и за это
она была благодарна. Она обвила его руками:

        - Все будет хорошо,- сказала она.- Как раз так,  как мы мечтали.
Я получила место преподавателя,  ты будешь писать.  Лори встретит  новых
друзей и будет иметь настоящий дом; для нее сейчас это очень важно.

        - Да, я знаю это,- продолжая обнимать ее, Эван посмотрел на лес.
Он будет красив под покровом снега. И затем весной, когда первые зеленые
почки  появляются на тысячах оголенных коричневых ветвей и в поле зрения
не будет ничего, кроме свежей зелени и медленного и уверенного роста но-
вых  побегов.  И осенью,  когда будет становиться холоднее день ото дня,
деревья станут похожи на пламя.  Листья,  опаленные золотым,  красным  и
желтым,  медленно начнут превращаться в коричневые, закручиваться и опа-
дать на землю.  За этими окнами Природа будет постоянно менять свои цве-
та,  словно  красивая женщина со многими платьями.  Эвану доставило удо-
вольствие,  что впереди можно было ожидать столько красоты,  поскольку в
последние несколько лет ее было болезненно немного.

        Из входного холла послушалось неожиданное: бинг-бонг. Эван сооб-
разил, что это дверной звонок.

        - Я посмотрю,  кто это,- сказала Кэй;  она быстро стряхнула руку
своего мужа, отвернулась от окон кухни и прошла через кабинет и соедини-
тельный коридор в прихожую. Через вставленные в дверь панели из матового
стекла была видна чья-то голова с другой стороны. Она открыла дверь.

        Это была женщина, возможно лет около сорока, в канареечно-желтом
костюме для тенниса. С ее шеи свисал медальон с инициалами "Дж. Д." Тело
у  нее было загорелое,  но удивительно бесформенное;  она выглядела так,
словно все время жила на улице. Взгляд ее был спокоен и устойчив, а лицо
-  с квадратными челюстями,  довольно-таки привлекательное.  Она держала
корзинку с помидорами.

        - Миссис Рейд? - спросила она.

        - Да, это я.

        - Я так рада вас видеть.  Мое  имя  Джанет  Демарджон.-  Женщина
слегка наклонила голову.- Ваша ближайшая соседка.

        - Да, да,- сказала Кэй.- Конечно. Пожалуйста, входите, входите.-
Она отступила,  и женщина вошла в прихожую.  Аромат свежескошенной травы
ворвался  в  открытую дверь,  напомнив Кэй о просторных роскошно-зеленых
пастбищах.

        - Я вижу, вы все перевезли,- сказала миссис Демарджон, посмотрев
в сторону жилой комнаты.- Как очаровательно!

        - Не  совсем  все,-  сказала ей Кэй.- Еще нужно купить кое-какую
мебель.

        - Ну,  что ж,  все отлично подходит.- Женщина опять улыбнулась и
предложила Кэй корзинку.- Из моего сада.  Я думала, что, может быть, вам
захочется этим утром немного свежих помидоров.

        - О,  как они чудесны,- сказала Кэй,  взяв  корзинку.  Они  были
действительны чудесны:  большие,  красные,  без единого пятнышка. Миссис
Демарджон прошла мимо нее в жилую комнату и осмотрелась.- Это просто мое
хобби,-  сказала она.- У каждого должно быть свое хобби,  а ухаживать за
садом - это мое хобби.

        Кэй знаком пригласила ее присесть, и она села в кресло около ок-
на.-  Здесь так красиво и прохладно,- сказала миссис Демарджон,- обмахи-
вая свое лицо,  словно веером, рукой с крашенными красными ногтями.- Мой
воздушный кондиционер сломался первого июня,  а отсюда очень трудно выз-
вать из Молла служащего "Сирса".

        - Могу ли я вам что-нибудь предложить? Чашечку кофе?

        - Немного охлажденного чая,  если можно.  С большим  количеством
льда.

        Эван, услышав голоса, прошел через холл в гостиную. Кэй предста-
вила их и показала ему помидоры. Эван взял протянутую руку женщины и по-
жал  ее:  она показалась ему такой же твердой и сухой,  как мужская.  Ее
глаза были очень привлекательны, хотя и светло-коричневого цвета с зеле-
новатой паутинкой прожилок. Темно-коричневые волосы были зачесаны назад.
В них просматривались проблески более светлых волос. Кэй понесла помидо-
ры на кухню, оставив их вдвоем.

        - Мистер  Рейд,  откуда приехали вы и ваша жена?  - спросила его
миссис Демарджон, когда он устроился на софе.

        - Мы жили в Ла-Грейндже - это небольшой фабричный городок  около
Бетлема.

        Миссис Демарджон кивнула.

        - Я слышала о нем. Вы были связаны с