го Джона ночь была другом. Может быть, ночь была те-
перь  его  единственным другом,  после того как старый Мак Такер и Солти
Риз умерли.  По меньшей мере,  он считал, что Мак Такер был мертв. Такер
не явился на их встречу в лагере у железнодорожной развилки в трех милях
к югу от Лэтроуб,  и, порасспросив о нем, Мускатный Джон узнал от болез-
ненно-желтого бродяги по имени Винтцелл,  что Мак упал с товарняка, нап-
равляющегося на север,  в окрестностях Чарльстона в  Западной  Виргинии,
всего неделю назад.

        - Да,-  сказал  Винтцелл,  перекатывая сигарету между коричневых
пальцев.- Я видел,  как это случилось.  Он был хилым старикашкой  и  все
равно не перенес бы дальнюю дорогу.- Свет от костра,  на котором готови-
лась пища, осветил его лицо. Оно было похоже на кожаный мешочек, в кото-
ром он хранил свой табак.- Знаешь ли,  он подпрыгивал и пританцовывал на
ходу.  Вроде как от счастья. Сказал, что едет туда, где родился, и соби-
рался  повидать  старых  друзей.  Так или иначе,  он выскользнул прямо в
дверь, а мы гоняем по железной дороге со скоростью пятьдесят пять миль в
час.  И еще,  конечно, острое покрытие из гравия. Мы выпрыгнули наружу и
попытались его найти,  но к тому времени он был уже за изгибом дороги, и
в темноте невозможно было ничего разглядеть.

        В течение  долгого времени Мускатный Джон ничего не говорил;  он
сидел,  глядя в огонь,  скрестив ноги прямо перед собой,  и гладил  свою
длинную  серебристую  бороду.  В укрытом листвой лагере бродяги играли в
карты или тихо разговаривали, пересказывая занятные истории.

        - Ты уверен,  что его звали Такер?  - спросил наконец  Мускатный
Джон.

        - Такер? - Винтцелл задумчиво сощурил глаза, затем поскреб пере-
носицу,  которая некогда была сильно сломана и с тех пор так правильно и
не срослась.- Подожди минутку.  Подожди-ка минутку. Такер, говоришь? Что
ж,  думаю,  что имя того парня было Такей.  А может быть, Такер, как мне
сейчас кажется.

        Было бессмысленно попытаться проверить описание внешности, пото-
му что Мак Такер выглядел по-разному каждый раз,  когда пути его и  Мус-
катного Джона пересекались.  Однажды старик щеголял густой седой шевелю-
рой и моржовыми усами; в следующий раз, когда Джон увидел его, Мак наго-
ло обрил голову и отрастил козлиную бородку. Поэтому невозможно было уз-
нать его действительную судьбу - смерть на путях?  тюрьма в каком-нибудь
маленьком городишке? работа на ферме за бродяжничество? - судьбу старого
Мака Такера.  Мускатному Джону было точно известно лишь одно: он не поя-
вился в этой конкретной точке связи впервые за последние семь лет.

        Это опечалило  его,  потому  что  он знал,  что друзей мало и их
трудно найти, и, вероятно, в его жизни больше не будет настоящих друзей.

        Он поговорил о дороге с другими бродягами,  собравшимися у кост-
ра;  он сказал им, что направляется в Новую Англию, а затем, вероятно, в
сторону Озер.

        - Идешь отсюда на северо-восток?- спросил тощий человек с высту-
пающими скулами по имени Дэн.

        - Да. На север через Пенсильванию.

        - Угу.- Дэн жевал травинку и,  казалось,  изучал его; похоже, он
был заинтригован потрепанным оливково-зеленым армейским рюкзаком,  кото-
рый Джон носил с собой, и Джон решил улечься спать на другой стороне ла-
геря от этого человека.- Лучше последи за собой,- тихо сказал Дэн.

        - Что это должно означать?

        - Я не хотел тебя обидеть. Просто подумал кое о чем, что однажды
слышал.  Твое намерение отправиться в этот штат мне кое-что напоминает.-
Он взглянул на кольцо мужчин с ввалившимися глазами.- Кто-нибудь из  вас
знает Майка Хукера? Томми Джессопа?

        - Слышал о Джессопе,- ответил один их них.- Его звали Четырехпа-
лый.

        - Да,  это он,- сказал Дэн,  кивая.- Их пути пересеклись  именно
здесь, два или три года назад. Они направлялись вверх, в Мэн. Составляли
большие планы. Хукер собирался начать торговлю лесом вместе со своим шу-
рином.  Я сидел, разговаривал с ними и желал им удачи, а потом они ушли.
И, Боже мой, это последний раз, когда о них слышали.

        - Закон? - спросил Мускатный Джон.

        Дэн пожал плечами.

        - Никто не знает.  Я имею в виду,  черт,  как это было  забавно.
Раньше  или  позже  ты слышишь рассказы на дорогах почти обо всех,  кого
знаешь.  Ты слушаешь и передаешь их дальше. Но за все это время никто не
узнал ничего о том, что случилось с Хукером и Джессопом. Они просто‡ ис-
чезли.

        - То же самое с Перкинсом Кэйси,- сказал молодой человек с длин-
ными коричневыми волосами, скручивая самокрутку, сминая и облизывая ее.-
Тоже славный старик.  В последний раз, когда я его встретил, он двигался
поперек через Пенсильванию,  может быть, восемь месяцев назад. Я спраши-
вал о нем в округе‡ но‡ да‡- Он пожал плечами и замолчал.

        Отсвет огня играл на лицах слушающих людей.  Кто-то кашлянул,  а
кто-то откинул прочь бутылку, отсвечивающую оранжевым.

        - Да,- сказал Дэн,- расскажу вам мужики,  что я слышал. А слышал
я это более чем от одного или двух человек,  от людей,  которые закона и
властей не боятся.  От крепких продувных парней. К северо-востоку отсюда
есть местечко,  которое заглатывает ребят. Вот что они говорят, и можете
смеяться над этим, если хотите, но я знаю это, слышал, маленький городок
под названием‡ я не помню,  Вифанни или что-то вроде этого. Проглатывает
всех ребят напрочь. Ты идешь туда и не возвращаешься.

        - Не Вифанни,- подал голос другой человек,  сидевший на пеньке.-
Это забавное название. Вифаниин. Вифаниин Грех.

        - Грех? - Джон приподнял свои мохнатые брови.- Кажется, раньше я
где-то слышал об этом месте.

        - Что ж,  прими во внимание,  что ты услышишь,- сказал ему Дэн.-
Будь я на твоем месте и направляйся в ту сторону, я бы держался как мож-
но дальше от этого городка.  Пускай какие-нибудь путники с дурными осли-
ными головами околачиваются в тех краях.

        - Эй,- сказал кто-то еще,- у нас  тут  покер  горит.  Вы  будете
рассказывать байки или сядете играть?

        Эти воспоминания пришли в голову Мускатному Джону одновременно с
нежными мыслями ночи.  Она была его другом. Она защищала и укрывала его,
и он предпочитал странствовать, когда было прохладнее, когда ночные пти-
цы пели колыбельные для бродяг.  Полуночные ветры проносились мимо него,
а вес рюкзака - заполненного разношерстным ассортиментом из тряпок,  ру-
башек,  носков,  дополнительной пары обуви,  красной шапочки для гольфа,
подобранной на обочине дороги, пары пустых бутылок из-под мускатного ви-
на - был хорошо знаком и скорее придавал  уверенности,  нежели  отягощал
его.  На  нем  была дорожная форма:  черные полотняные брюки,  ботинки с
грязными шнурками,  футболка "Спец по пиву",  выигранная на конкурсе  по
питью пива в баре в Калифорнии,- одна из вещей, которыми он больше всего
гордился.  Его серебряные волосы, еще густые на висках, почти вылезли на
макушке.  Он очень старался содержать свою длинную бороду в хорошем сос-
тоянии.  Он расчесывал ее и мыл,  когда это было возможно, и поэтому она
всегда становилась предметом обсуждения,  где бы он ни путешествовал,  а
путешествовал он множество раз через все Соединенные Штаты и дважды  за-
ходил в Мексику.

        Шагая на северо-восток по узкой дороге округа Сомерсет,  Мускат-
ный Джон глядел в лицо темноты и гадал,  где же он находится. За послед-
ние  три часа он видел только несколько машин,  направляющихся на юг,  и
вовсе не видел дорожных указателей.  Где-то в его рюкзаке была карта, но
ему не хотелось тратить время на ее поиски. Дорога разворачивалась перед
ним со своей собственной скоростью;  он знал это по опыту.  Над  головой
раскинулось  полотно  из  звезд,  одни были яркими,  другие отдаленными,
словно воспоминания. Луна лежала за его правым плечом, словно бы защища-
ла его, и он мог видеть неясные очертания своей лунной тени, шедшей впе-
реди него по бетону дороги.  По бокам лежало толстое черное одеяло леса,
и  Мускатный  Джон мог слышать десяток разнообразных шумов,  доносящихся
оттуда:  пронзительные птичьи крики,  стрекотание сверчка, шум маленьких
ночных животных,  пробирающихся по лесу сквозь заросли.  Его собственные
шаги были почти бесшумны,  и пока он шел,  он ощущал себя и в самом деле
частью ночного мира; возможно, проходящей мимо тенью; возможно, шелестом
ветра в листве;  возможно,  стрекотанием насекомых, прячущихся в высокой
придорожной траве.  Через час или два он отыщет место в лесу, чтобы пос-
пать,  и потом,  утром,  быть может, сможет найти какого-нибудь хорошего
попутчика,  который расстанется с пятьюдесятью центами или,  может быть,
укажет направление к ближайшей кухне, где варят бесплатный суп.

        Он сделал еще три шага и застыл на месте.  Его сердце подпрыгну-
ло, яростно колотясь, а глаза непроизвольно раскрылись.

        Ярдах в двадцати впереди на обочине дороги стояла фигура,  выри-
совывающаяся на фоне распростертых рук-ветвей деревьев.  Мускатный  Джон
стоял неподвижно,  прищурив глаза, чтобы лучше разглядеть видения в тем-
ноте. Фигура не шевельнулась.

        Он сделал пробный шаг в перед. Затем еще один.

        - Господи Иисусе,- пробормотал он в следующее мгновение.-  Прок-
лятые  глаза никуда не годятся.- Он потер их и снова посмотрел на дорож-
ный указатель.  На первый взгляд он казался высоким и тощим человеком, и
от  его  вида по спине Джона побежали мурашки.  Он мысленно выругал свою
глупость и приблизился к указателю.  Затем порылся в кармане  в  поисках
коробка спичек и зажег одну;  она погасла, и он зажег другую, чтобы про-
честь белые буквы:  КОЛВЕР - 2,  ЭЛЬМОРА - 7, ВИФАНИИН ГРЕХ - 9. Никогда
не был в Колвере,  подумал он;  он может оказаться дружелюбным маленьким
городком.  Надо посмотреть. Затем его взгляд упал на последнее название.
Вифаниин Грех.  Я где-то слышал о нем,  не так ли?  Да, где-то слышал. И
затем это пришло к нему,  словно прилив крови к лицу  после  трехдневной
пьянки. В лагере бродяг. Это сказал Дэн: "Место проглатывает ребят. Дер-
жись от него подальше.  Плохое место".  Он провел тыльной стороной  руки
поперек рта,  все еще уставившись на название. Спичка погасла. Он отбро-
сил ее на обочину и пошел, теперь немного побыстрее, не зная, почему, но
помня,  что  сказал  Дэн  и каким странным и мрачным казался его взгляд,
когда он говорил это.  Может быть,  пришло время располагаться на  ночь,
чтобы потом отправляться в путь вместе с птицами.

        Он прошел,  быть может, еще одну милю, а затем решил разбить ла-
герь.  Для этого он пролез в лабиринт зарослей деревьев и острых колючек
в  поисках  укромной лужайки.  Ни к чему,  чтобы дорожная полиция видела
костер,  на котором он варит кофе.  Пока он шел, он думал о Маке Такере.
Он надеялся,  что тот не погиб,  что они снова где-нибудь встретятся, но
если все-таки он мертв,  Джон желал ему всего хорошего в лучшем мире. Но
это  плохой способ отправляться туда;  голова расколота камнями,  из нее
вытекают мозги,  а товарняк тем временем выстукивает  свой  погребальный
плач на трупом.  Его сознание ушло от этой мысли. Ни один способ умереть
не был хорошим.

        Мускатный Джон поглядел назад. Дорога исчезла, спрятанная в гус-
той листве.  Он ощущал сладостный запах зеленого леса,  грубой древесной
коры, угольно-черного неба со сверкающими алмазами, рассеянными по нему.
Он  продолжал дальше углубляться в лес,  колючки и шипы приставали к его
рубашке и брюкам.

        Потом он остановился,  повернул голову в сторону, прислушиваясь.
Его глаза заблестели.

        Он услышал что-то странное. Что-то отдаленное. Эхо какого-то шу-
ма. Но он не понял, с какой стороны оно донеслось.

        Высокий, пронзительный крик‡ да,  точно,  ему  был  знаком  этот
звук. Орел. Охотится.

        Занятно, подумал Мускатный Джон,  потому что в этой части страны
орлы были редкостью. И они не охотятся в темноте.

        Он прислушался,  уши его горели,  но звук не повторялся. Он дви-
нулся дальше, смутно ощущая, что его ладони стали влажными.

        В следующие  несколько минут ему показалось,  что он услышал это
снова, но он не мог быть уверен, что это не игра воображения. Тогда звук
послышался несколько ближе, справа от него. Он повернул налево, отводя в
сторону заросли. По его руке царапнула колючка, оставляя за собой струй-
ку крови. "Дерьмо",- сказал он.

        Еще один крик орла.  Был ли он?  К черту все,  подумал Джон; я в
этом не уверен. Я слышу его, но не могу сказать, откуда он доносится. Он
посмотрел на луну; это белое око высвечивало его так, словно бы он изви-
вался в луче прожектора. Взглянул еще раз на него, он вдруг осознал, что
этой ночью пятна на луне напоминают скорее фигуру женщины, а не мужчины,
как обычно.  Плохая новость о Старине Маке, слишком плохая. Лес чересчур
густой. Может, мне лучше унести свою задницу обратно на дорогу? Что ска-
жешь,  старина?  Крик, принесенный порывом ночного ветра, теперь казался
ближе,  намного ближе.  Он пронесся над его головой и исчез. По коже по-
ползли мурашки, и он резко остановился и перестал продираться сквозь за-
росли.  Да.  Возвращайся обратно на дорогу, черт с ними, с дорожниками и
иди туда,  прямо сейчас.  Он повернулся, стараясь очистить свою майку от
колючек,  и стал пробираться обратно той же дорогой,  какой пришел;  ему
казалось,  он может чувствовать прикосновение луны, жаркое и горячее, на
шее сзади. Он попытался стряхнуть его с себя.

        К черту эти леса,  подумал он. Я попытаю счастья на дороге. Этот
парень,  Дэн,  вероятно,  сумасшедший. Вифаниин Грех. Что это за имя для
населенного пункта.  Что,  к дьяволу, было известно этому парню Дэну? Он
изогнул шею, высматривая знакомую ленту асфальта. Прямо перед ним стояла
группа деревьев, темная и бесформенная.

        Он шагнул вперед.

        И слишком поздно понял, что это было.

        Это была не листва, нет. Не листва, но‡

        В следующее  мгновение что-то проревело таким вызывающим криком,
от которого едва не лопнули его барабанные перепонки, и заставило отшат-
нуться  назад,  его  сердце  сжималось  от холодного абсолютного страха.
Тварь прыгнула вперед,  поднимаясь,  выпрямляясь на своих задних  ногах,
перевитых мускулами, как бечевками. Ее передние лапы колотили по небу, и
лунный свет высвечивал похожие на поршни  копыта,  отражаясь  в  красных
раздувшихся глазах,  расположенных по обе стороны от массивной треуголь-
ной головы.

        Нервы Мускатного Джона натянулись до предела.  Лошадь.  Ужасная,
как божество, огромная угольно-черная лошадь.

        И нечто еще более ужасное верхом на ней.

        Человеческая фигура,  одна рука которой погружена в коротко ост-
риженную гриву. Глаза, неподвижно уставившиеся на него с призрачного ли-
ца  и  горящие синим электрическим светом,  словно бы высвободили страх,
кипевший в горле Джона,  выдавили вопль,  который разрывал его голосовые
связки. Он крутился на месте, его кожу покалывало. Еще одна темная тень.
И еще одна.  И еще. Они окружали его. Их глаза теперь горели словно рас-
каленные печки,  излучая ультрафиолетовый свет, полный страшной, ужасаю-
щей ненависти.  Тончайшие одеяния облегали их тела, раскрашенные луной в
серебряный цвет, и в этот момент Джон осознал, что ступил туда, где вре-
мя остановилось, и если бы ему удалось каким-нибудь образом вырваться из
этого  кольца  и добежать до дороги,  то ее могло там не оказаться,  как
могло бы не оказаться на месте Колвера или  Эльморы.  На  этих  огромных
черных лошадях сидели верхом фигуры, казавшиеся человеческими, но они не
были людьми.  Нет, они больше не были людьми. Они были тварями из ночных
кошмаров с жуткими намерениями.

        Нога Джона зацепилась за древесный корень; он пошатнулся и упал,
окончательно придавленный тяжестью своего рюкзака. Пустые бутылки позвя-
кивали. Он вытянул вперед руки, прося милосердия, поднялся на колени, на
его лице выступили капельки пота. Все капельки до единой отражали лунный
свет,  скатываясь и поблескивая на его бороде. Сердце бешено колотилось.
Всадники вокруг него безмолвствовали, но лошади громыхали, словно грозо-
вой гром за сотни миль отсюда. Их немигающие глаза жгли его душу.

        Он попытался обрести голос и нашел его запрятанным в глубочайшей
пещере внутри себя.

        - Кто вы? - прошептал он.- Кто вы?

        Они ничего не ответили. Он слышал их дыхание.

        - Пожалуйста,- сказал он ломающимся тихим голосом.- Я всего лишь
старик.  Я не‡ не хочу никому вредить.- Его распростертые руки дрожали.-
Я не хочу никаких неприятностей,- сказал он.

        И именно тогда фигура, стоявшая за Мускатным Джоном, слегка нак-
лонилась вперед и протянула руку,  оставляя за собой яркий колючий синий
след необузданной первозданной силы.

        Джон ощутил горячий ожог боли, и дрожь заставила его тело покач-
нуться. Он заскрипел зубами, слезы закапали из его глаз. Он услышал, как
потекла вода.  Обоссался,  подумал он.  Засранец, обоссался. Но нет. Это
было не так. Это была кровь, стекающая из обрубка его правой руки. Боле-
вой шок еще не успел дойти до его мозга.

        Еще одна фигура подняла свой топор,  лунный свет  пылал  на  его
смертоносном лезвии,  которое обрушилось со свистящим металлическим зву-
ком.

        Рука Мускатного Джона отвалилась по локоть.  Он уставился на во-
локна мяса и призрачно-белый блеск кости. Его рука сжимала воздух в нес-
кольких футах от него.  И когда жар от боли  поджег  его  вены  и  нервы
вплоть до мозга костей,  когда его рот раскрылся,  а глаза выкатились из
глазниц, его вопль раздался в ночи, как вой раненого и умирающего живот-
ного.

        Топор упал.

        Из обрубка  его  правой  руки  хлынула  шустрая тускло блестящая
красная кровь.  Красный дождь забрызгал деревья.  Тело Мускатного  Джона
дергалось,  словно под током.  Увидев устремленные на него глаза, он по-
нял, что должен встать на ноги и бежать, бежать, бежать по направлению к
шоссе.  Крича от ужаса и боли,  он, шатаясь, поднялся на ноги и, качнув-
шись вперед, потерял равновесие и упал сбоку от одной из лошадей на кучу
шипов и колючек.  Твари повернулись к нему,  подняв топоры.  Он побежал,
спасая свою жизнь,  спотыкаясь, крича, ковыляя от дерева к дереву; звуки
их  шагов  замедлялись в густой листве,  но недостаточно.  Кровотечение.
Слишком сильное кровотечение.  О,  Господи! О, Господи Иисусе Всеблагий,
слишком сильное кровотечение,  засунь руку в эту впадину, придержи вену.
О,  Господи,  слишком сильное кровотечение, ГОСПОДИ, ПОМОГИ МНЕ, СЛИШКОМ
СИЛЬНОЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ!..

        Хорошо ориентируясь,  они направляли своих лошадей мимо деревьев
и зарослей кустарника;  их лица были расщеплены между  лунным  светом  и
тенью, а пальцы, как тиски - вокруг рукояток своих блестящих топоров.

        Он опять споткнулся,  чуть не упал,  но удержался на ногах.  Его
ноги подкашивались,  в голове гудело,  и с каждым шагом тело все  больше
немело.  С одной стороны волочился рюкзак, потому что у него не было ру-
ки,  чтобы поддержать лямку. Горячий пот заливал его лицо. Он обернулся,
чтобы разглядеть их.

        И именно тогда тварь, как раз позади него, нагнулась и почти без
усилия одним ударом отсекла голову от окровавленного  тела  спасавшегося
бегством старика.

        Она отлетела в ночь,  переворачиваясь;  серебряная борода свети-
лась в лунном свете,  глаза уставились на мир и не видели  ничего.  Тело
зашаталось,  безумно дернувшись,  и в следующее мгновение рухнуло грудой
тряпок, покрытую запекшейся кровью.

        Со зловещими орлиными криками ненависти и мести твари пришпорили
своих лошадей, понукая их вперед. Копыта истоптали тело вместе с костями
в желе. Одно из них натолкнулось на голову, и она разлетелась вдребезги,
словно фарфоровая ваза, в которой содержалась пропитанная вином губка. В
те