,  усаженный вязами и
дубами,  покрытый травой и утыканный надгробиями. Это было кладбище Шей-
ди-Гроув-хилл,  отделенное  от Ашевей-роуд низкой каменной стеной.  Эван
развернул машину в проезде до слияния с 219 магистралью и повернул, пока
еще не уверенно,  по направлению к Мак-Клейн.  На углу улиц Блейр и Сти-
венсон он случайно слегка повернул голову направо,  чтобы  взглянуть  на
встречный транспорт,  которого здесь всегда оказывалось удивительно нем-
ного,  и в этот момент увидел обрамленную сияющим белым  облачным  фоном
островерхую  крышу  - ту,  что видел утром.  Сейчас она находилась всего
лишь за одну улицу от него.  Какую улицу? - спросил он себя. Каулингтон?
Под  самой крышей он мог разглядеть окна,  блестящие от отражений других
стен и окон, домов и улиц и, возможно, самого Круга. Словно глаза, кото-
рые  видят все,  расположенные на лице из темного,  изъеденного временем
камня.

        Сзади него водитель белого "Форда"  засигналил;  Эван  заморгал,
отводя взгляд от того дома, и повернул по направлению к дому.

        Теперь он  лежал  в  кровати  рядом с Кэй и ощущал тяжелую уста-
лость.  Ее глаза были закрыты,  а ее теплое тело прижато к нему. Он пока
еще не хотел плыть по течению. Он относился с недоверием к этому времени
отдыха,  поскольку часто для него это был не отдых,  а словно сидение  в
темноте в кинотеатре перед сеансом,  боясь начала картины. Он припомнил,
как ребенком, в Нью-Конкорде, штат Огайо, он пошел в Театр лирики на Га-
новер-стрит  в  субботу после обеда.  С ним был Эрик,  который постоянно
держал руку в красно-белом полосатом пакете с попкорном. Вокруг щебетали
дети, оторванные на пару часов от реального мира, получившие возможность
затеряться в тенях,  выползающих,  подкрадывающихся или проскальзывающих
на выцветший от времени экран.  И когда появление чудовища, испускающего
отвратительные жидкости или обнажающего вампирские клыки, сопровождалось
градом попкорна,  в ответ на это служитель в красной куртке ходил по ря-
дам вверх и вниз со своим фонариком, угрожая исключением из школы сереб-
ряных мечтаний. Некоторые из этих монстров были поддельными и забавными:
люди в резиновых костюмах, облучающие убегающих землян из странных луче-
вых ружей;  японские сороконожки, проползающие сквозь подземные туннели;
горбуны с неправдоподобно выступающими глазами,  похожими на  вздувшиеся
на  солнце яйца.  Все могли смеяться над этим и верить,  что все будет в
порядке,  стоит только повернуться к ним спиной,  променяв их на горячие
сосиски или шоколадных солдатиков.

        Но был один фильм, который Эван до сих пор помнил и который все-
лял в него ужас - один из тех  старых  мерцающих  черно-белых  сериалов,
части которого заканчивались в момент наивысшей опасности.  Он заставлял
его приходить в кинотеатр снова и снова, чтобы разглядеть каждый эпизод,
и  ни один человек в здравом уме не мог отвернуться от твари,  ползающей
на экране. Каждую субботу он уверял себя, что она будет все еще там, что
она не исчезла,  не выползла из этого фильма,  чтобы скользить,  подобно
ночному холоду, по Нью-Конкорду. Рука Зла, никогда полностью не различи-
мого  и всегда ощущаемого слишком поздно.  Это нечто могло быть мужчиной
или женщиной,  или даже не быть человеком, а лишь замершим и загустевшим
дыханием демона. Оно наносило удар без предупреждения, и ни один человек
не знал и не хотел знать,  что это.  Но некоторые осмеливались предполо-
жить, что оно приближается мелкими шагами.

        Словно паук.

        И никогда нельзя поворачиваться к нему спиной или позволять быть
сзади вас.  Потому что в этом случае оно,  неспособное пока еще  вонзить
свои клыки в вашу глотку,  поглощало все,  что было под рукой, и дожида-
лось своего часа.  В конце серии Рука Зла ускользала, просачиваясь через
коробку,  в которую герой - Джон Хилл? Ричард Арлен? - посадил ее и выб-
росил в реку.  Таким было содержание кошмаров,  которые позже всплывут в
жизни и вцепятся в глотки и позвоночники. Потому что даже ребенком, сидя
в этом кинотеатре, Эван Рейд знал, что такая вещь, как Рука Зла, сущест-
вовала в действительности.  Она могла называться по-другому,  но она су-
ществовала в некой черной,  ужасной,  безумной форме и набрасывалась  на
свои жертвы в полном молчании.

        Рядом с ним Кэй слегка шевельнулась на подушке. Он только смутно
осознавал,  что уплывает в полную темноту, где его поджидает нечто, вну-
шающее ужас.

        Место, в котором он очутился во сне,  было неким аналогом Театра
лирики,  но там было очень холодно, так холодно, что он мог видеть дыха-
ние,  парящее перед его лицом.  Там была абсолютная, ломящая уши тишина.
Первая мысль,  которая пришла ему в голову: где же другие дети? Ведь это
субботний день, не так ли? Представление вот-вот начнется. Где они? Сна-
чала он подумал,  что он один,  но очень медленно что-то принимало форму
рядом  с  ним.  Форму,  имеющую много тонов и цветов,  создающую иллюзию
твердости.  Холодно.  Очень холодно.  На короткий миг черты  лица  Эрика
проскользнули по лицу этой фигуры, затем исчезли. Потом другие лица, но-
сы, челюсти, скулы, выплывали из этого лица и уносились прочь; некоторые
Эван  узнавал,  некоторые нет.  Это можно было сравнить с наблюдением за
фотографиями мертвецов,  перелистывая их на высокой скорости.  Некоторые
из этих глаз и лиц выражали ужас.

        Возможно, призрачные  служители уже оторвали контроль на билетах
в этот кинотеатр.  Возможно,  это было все целиком внутри сознания Эвана
Рейда  или  стояло где-то на демаркационной линии между снами и действи-
тельностью,  между фактами и предрассудками. Где бы оно ни существовало,
сейчас он ожидал его начала.

        Потому что знал: было нечто, что они хотели ему показать.

        Это началось внутри него,  дрожание красного в его сознании, ко-
торое начало расти,  вытягивать щупальца,  касаясь нервов там и тут. Оно
превратилось  в  нечто  паукообразное,  оскалившееся своей пастью в виде
красной чашечки,  а он был неспособен вскрикнуть  или  отпрянуть.  Тварь
ползла  по  нему,  причиняя булавочные уколы боли своими покрытыми мехом
когтями.  В водовороте перед ним картины вспыхивали, на мгновение ослеп-
ляя вспышками белого цвета.  Он видел оголившееся, задушенное тростником
поле в лесу и слышал внезапный пугающий звук треснувшей древесины. Полет
ворон, взмывающих в синее небо, напоминал черную пентаграмму. Послушался
короткий вскрик, затем демонический вопль, который вызвал желание закри-
чать от ужаса.  Он видел взрывающуюся землю, разбрасывающую гейзеры гря-
зи, древесных лиан и веток деревьев. Разрывные снаряды. Лица, затененные
перекладинами бамбуковых клеток,  наблюдающие,  как он сражается с двумя
охранниками в черном.  Лицо американца,  глядящее вниз на него и говоря-
щее:  "Друг,  принимай все легко, с тобой все в порядке, все в порядке".
Быстрый взгляд на Кэй и Лори,  обе моложе, Лори-малютка на руках матери.
Грохот труб отопления. Сердитые голоса, кто-то плачет. Измятые груды бу-
маги, бросаемой в мусорное ведро, и обжигающая лужа желтого цвета.

        И затем, в конце концов, наиболее тревожащее: дорожный указатель
с надписью: "ВИФАНИИН ГРЕХ".

        А за ним полнейшая тьма.

        Он покачал головой,  желая скрыться, убежать, с криком вырваться
из этого места, но в следующее мгновение осознал, что они не покончили с
ним. Нет, еще не вполне. Потому что, в конце концов, его доставили, что-
бы он увидел следующий эпизод.

        Темнота очень медленно начала  таять,  пока  не  превратилась  в
обычный солнечный свет.  Стали различимы улицы и дома деревни,  располо-
женные красиво и удобно.  Он мог различить оттенок цветов на Круге и все
магазины, окольцевавшие его, однако казалось, что улицы покинуты, а дома
пусты,  потому что ничто не двигалось.  Он шел в одиночку, следуя за ма-
нившей его тенью, окруженный молчанием.

        И вот  он уже стоял перед тем огромным островерхим домом из тем-
ного камня.

        Войти за кованный железный забор,  увенчанный острыми наконечни-
ками?  Пройти по бетонной дорожке по направлению к внушительной двери из
твердого дуба? Он ощутил вкус иссушающего страха в своем горле, но нель-
зя было вернуться назад, нельзя было убежать. Его рука медленно протяну-
лась вперед,  ухватилась за латунную ручку и толкнула.  Дверь  открылась
бесшумно, и он оказался на пороге.

        Внутри темнота,  холод, запах прошедших веков и кости, рассыпав-
шиеся в прах.  Солнце жгло его спину,  а затененность впереди обморозила
его лицо.  Он смотрел,  не в силах шевельнуться.  Пыль клубилась столбом
перед ним в коридоре длинною в вечность. Наконец пыль повисла в виде за-
навеса,  и через этот занавес Эван увидел медленно движущуюся призрачную
фигуру.  Бесформенная,  древняя,  ужасная,  она подходила ближе. Ближе и
ближе.  Одна рука ее взметнулась вверх, пальцами пробивая круговерть пы-
ли,  клочьями откидывая ее назад, как тончайшую материю или плотную пау-
тину  огромного и кровожадного паука.  Пальцы вытянулись к нему,  и Эван
закрыл лицо руками, но не смог отступить назад, не смог найти в себе си-
лы,  чтобы  шевельнуться,  не  смог захлопнуть эту массивную дверь перед
тем, что приближалось к нему по коридору, какой бы злобной тварью это ни
было.  Рука  начала пробиваться сквозь пыль к нему,  а за ней показались
очертания головы без лица, запеленатые в темноту.

        Он простер руки перед собой,  чтобы удержать ее,  открыв  рот  в
крике ужаса.  Он схватил ее, ощутив запястья этой нечисти. Он почувство-
вал,  как кто-то трясет его.  Свет зажегся, ужалив ему глаза. Послышался
чей-то голос‡

        - Эван!  -  Кэй.  Она трясла его за плечи,  а он обхватил ее за-
пястья.- Эван!  Приди в себя, проснись! Проснись! Что с тобой? - Ее гла-
за, затуманенные сном, выражали испуг. Она трясла его все сильнее, пыта-
ясь разбудить.

        Он выпутался из паутины сна и сел  в  постели.  Бисеринки  пота,
выступившие на его щеках и на лбу, начали испарятся. Он моргнул, пытаясь
понять, где находится. В том доме. Нет. В нашем доме. Кэй рядом со мной.
Деревня снаружи спит.  Все в этом мире хорошо.  То, другое место, где он
все это видел, померкло и исчезло. Он немного подождал, стараясь восста-
новить спокойствие, его дыхание было прерывистым.

        - Я  в порядке,- наконец сказал Эван.- Я в порядке.- Он взглянул
в глаза Кэй, и она кивнула.

        - Плохой сон, да? - спросила она.

        Из спальни,  расположенной по другую сторону от  холла,  донесся
испуганный голос Лори:

        - Мама? Папа?

        - Ничего,- отозвался Эван.- Просто плохой сон. Спи опять.

        Молчание.

        - Тебе принести стакан воды или еще чего-нибудь?  - спросила его
Кэй.

        Он отрицательно покачал головой.

        - Все закончилось. Господи, ничего себе первая ночка в нашем но-
вом доме!

        - Пожалуйста‡- Кэй дотронулась пальцем до его губ.- Не говори об
этом. Все в порядке. Ты можешь опять заснуть?

        - Нет-нет, я так не думаю. По крайней мере пока.- Он выждал дол-
гое время,  осознавая, что она следит за ним, и потом повернулся к ней.-
Я ничего не хочу ломать,- сказал он.

        - Ты и не будешь. Ты никогда этого не делаешь. Даже не думай ни-
чего об этом.

        - Эй,- сказал он,  заглядывая в ее глаза.- Я твой муж,  помнишь?
Тебя не нужно дурачить, и, конечно же, тебе не следует дурачить меня. Мы
оба знаем.

        - Ты слишком много клянешь себя.  В этом нет необходимости.- Она
чувствовала себя неловко.  Говоря это, она как будто полностью осознала,
что это ложь.  Она видела его глаза,  далекие и испуганные, как будто он
увидел что-то ужасное, что не смог полностью распознать.

        - Я хочу,  чтобы все было хорошо,- сказал Эван.- Я  хочу,  чтобы
все сработало.

        - Так и будет,- сказала она.- Пожалуйста‡

        - Но раньше так не было,  не так ли? - спросил он, и ее молчание
его ужалило.- Всегда эти сны. Я не могу никуда скрыться от них. Я не мо-
гу заставить их прекратиться!  Господи, когда же они прекратятся? Сейчас
они поймали меня, я вижу кошмары о Вифаниином Грехе.

        - Вифаниином Грехе?  - глаза Кэй заледенели и сузились.-  Что  о
нем?

        - Я  не вижу в этом никакого смысла.  Я никогда не смогу‡ Но это
казалось‡ хуже, чем все, что я видел раньше.

        Кэй уставилась на него,  ни слова не говоря,  потому что она  не
знала,  что  ему сказать,  поскольку что сказать было нечего.  Его глаза
сказали все.  Мука. Боль. Вина. Она неожиданно ощутила внезапную уверен-
ность, что в другой комнате Лори вовсе не спит, но прислушивается, может
быть, со страхом. Лори слишком часто слышала, как ее отец вскрикивает по
ночам, и это ее пугало.

        Эван сделал попытку проконтролировать свое дыхание.  Детали кош-
мара быстро тускнели:  лишь холодный ужас,  словно колючка, укоренился в
его желудке.

        - Я  не  могу  сладить с этим,- сказал он наконец.- Я никогда не
мог.  Всю свою жизнь я вскрикивал во сне:  я  прошел  через  бессонницу,
снотворные  таблетки  и таблетки для бодрствования.  Но я просто не могу
стряхнуть с себя эти проклятые сны! - Он отбросил простыни и сел на край
кровати.

        Кэй обнаружила,  что  всматривается в маленький полукруглый шрам
на мускулистом изгибе в нижней части его спины,  где был задран  верхний
край его пижамы.  Шрапнель из другого мира. Это было то, что вернуло его
домой с войны и дало Багровое Сердце.  Она слегка дотронулась  до  него,
словно боясь, что он может вновь открыться и пролить яркие красные капли
на голубые простыни.  Он казался ей все еще незнакомым,  как и множество
других вещей, даже после всего этого времени.

        - Я даже не знаю, что, к черту, они означают,- сказал он.- Когда
я пытаюсь рассматривать их как фрагменты и кусочки, мой мозг превращает-
ся в кашу. Детали ускользают от меня тогда, когда я пытаюсь их ухватить.
И в этот раз‡ в этот раз это было в Вифаниином Грехе.  Бог знает почему.
Но было именно так.

        - Это всего лишь сны,- сказала Кэй,  стараясь сохранить свой го-
лос спокойным.  Сколько раз говорила она ему в точности то же самое пос-
реди ночи?  Всего лишь сны.  Не настоящие. Они не могут поранить.- В них
ничего нет;  я не могу понять, почему ты позволяешь им так сильно беспо-
коить себя.- Осторожно, осторожно, подумала она, это опасно, нужно выби-
рать слова,  искать,  их, словно цветы в зарослях крапивы. Она поглядела
на его затылок,  где непослушные волосы встали торчком. Он провел по ним
одной рукой,  и она увидела,  что его плечи чуть-чуть ссутулились.-  Они
ничего не означают,  Эван,- тихо и спокойно сказала она.- Просто,  может
быть,  ты положил слишком много горчицы и маринада на свой мясной  сэнд-
вич.  Давай,  ложись опять. Кстати который час? - Она повернулась, чтобы
взглянуть на часы на ночном столике.- Боже мой!  Почти пять.- Она зевну-
ла, все еще моргая от беловатого свечения лампы.

        - Они  кое-что означают,- сказал он скучным пустым голосом.- Тот
сон о грузовике кое-что значил, не так ли? И другие до него.

        - Эван,- сказала Кэй.- Пожалуйста‡- сказала она утомленно и нес-
колько раздраженно,  может быть,  также немного испуганно.  Да.  Признай
это, сказала она себе. Холодный скептицизм все эти годы служил ей как бы
защитой от вещей, которые она не могла понять. Приступ неловкости, бесп-
ричинного страха так часто преследовал ее.  В этот раз она поддалась ему
только на мгновение, вскоре она снова обрела контроль над своими эмоция-
ми и сказала:  нет, нет, нет, это всего лишь совпадение, здесь нет такой
вещи как‡

        - Сожалею, что испугал тебя,- сказал Эван.- Господи, я собираюсь
теперь ложится спать с полоской ленты поперек рта, чтобы Лори и ты могли
хоть немного хорошо отдохнуть для разнообразия.

        - Как они называли это‡

        - Я  думал,  что  оставил их позади,- сказал он ей,  не глядя на
нее.- Я думал,  что они все еще в Ла-Грейндже.  Может быть, прячутся под
кроватью,  или что-то вроде этого. Последний был о Гарлине, и спустя ме-
сяц я потерял свою работу в журнале. Второе зрение?

        - Я помню,- сказала Кэй,  на этот раз без горечи,  потому что, в
конце концов,  дела повернулись хорошо.  Совпадение, конечно же это было
совпадение.- Я хочу выключить свет,- сказала она.- Хорошо?

        - Хорошо,- ответил он.- Конечно.

        Она потянулась и выключила свет.  Темнота снова вернулась в ком-
нату,  только  единственное  пятнышко ясного лунного света просачивалось
сквозь занавески.  Она лежала на спине,  сомкнув уставшие  веки,  но  не
смогла сразу заснуть.  Вместо этого она вслушивалась в его дыхание.  Оно
странным образом напомнило ей дыхание испуганного животного,  за которым
она наблюдала в клетке зоопарка, когда была маленькой девочкой. Она под-
няла свою руку и дотронулась до его плеча.

        - Ты не собираешься попробовать уснуть?

        - Через несколько минут,- ответил ей Эван.  Он еще не был готов.
Старые страхи снова выплыли на поверхность, натягивая нервы, словно шра-
мы на здоровую плоть.  Все это было нереально,  словно сон внутри сна по
Эдгару По.  Почему они не оставят меня в покое?  - спросил он себя.  Это
начало новой жизни.  Я хочу, чтобы все было по-старому. Я больше не хочу
снов!  С  дистанции  времени до него донесся голос Джернигана:  "Старина
Рейд может предвидеть!  Этот ублюдок может видеть!  Сказал, что он видел
во сне ту проволоку, протянутую поперек дороги, видел, как она светится,
словно в огне,  или еще что-то.  И Букман на месте нашел  эту  проклятую
штуку, крепко натянутую, испачканную грязью, поджидающую нас, только по-
тому,  что старина Рейд велел ему искать ее!  И Букман  прослеживает  ее
среди деревьев,  и там оказывается этот вонючий Клеймор.  После того как
все угомонились,  мы перерезаем эту проволоку,  и  тут  она  взрывается,
словно шутиха:  бум! Когда вьетконговцы приходят, чтобы ограбить мертве-
цов, они получают свинцовый заряд в зубы".

        Разумеется. Эван поглядел на голую стену,  ощущая темноту и без-
молвие дома, словно инородный костный мозг в своих костях. Этот сон, ко-
торый он сегодня видел,  очень отличается от тех, что были раньше. Сдви-
гающиеся  контуры,  бесформенные вещи,  затаившиеся в темном водовороте:
что это было? Что это означало? Означало ли это что-нибудь вообще? Как и
другие, он тоже видел сны, состоящие из бессмысленных фрагментов, иногда
комедийных,  иногда пугающих.  Сны,  как сказала Кэй,  навеянные слишком
большим количеством горчицы или острым соусом,  или тем, что запомнилось
из полуночных телевизионных киношек. Но по своему опыту Эван научился их
различать.  Если они рисовали в его воображении кинокартины, которые от-
печатывались в памяти,  то в этом была цель. Чертовски серьезная цель. И
он научился запоминать те образы,  которые они позволяли ему видеть. Эти
видения раньше уже несколько раз спасали их жизни. Конечно, он знал, что
Кэй поворачивалась к этому спиной; она рассматривала эти случаи как сов-
падения, потому что не могла их понять и боялась их. Он не говорил ей об
этом до того, как они поженились, потому что все еще пытался противосто-
ять этому,  понять,  почему отягощен странным полупросветлением-полунес-
частьем.  Голос его матери говорил ему:  "Это дар".  Более жесткий голос
отца утверждал: "Это проклятие". Да, это и то, и другое.

        Он решил, что ему нужен стакан холодной воды, поэтому поднялся с
кровати, включил свет в ванной, отделанной голубым кафелем, и набрал во-
ды из-под крана в пластиковую чашечку.  В зеркале ванной его лицо выгля-
дело словно одержимое теми вещами, которые жили внутри него: под серова-
то-зелеными глазами темные круги;  на лбу и вокруг рта углубились линии;
на висках поблескивали преждевременные пятнышки седины. На его левой ще-
ке, прямо над скулой, выделялся небольшой искривленный шрам, другой шрам
был над лево