ы заметить.
   Дом стоял в мрачной изоляции, одинокий и тихий.  Лунный  свет  пробивался
сквозь ветви деревьев, раскидывавших повсюду беспорядочные тени.  Окна  были
меньше, чем показалось Питеру в первый раз,  крыша  ниже.  Элисон  вышла  из
машины и медленно прошла по узкой дорожке  к  дому.  Ченселор  с  покупками,
сделанными в Рэндолф Хилс, последовал за ней. Она отперла дверь.
   Они сразу почувствовали какой-то запах. Несильный  и  даже  нерезкий,  он
наполнял весь дом. Элисон прищурилась от лунного света  и  склонила  голову.
Питер внимательно смотрел на нее. В какой-то момент ему показалось, что  она
дрожит.
   - Это запах любимых духов мамы.
   - Запах духов?
   - Да. Но вот уже месяц, как ее нет... Ченселор вспомнил слова,  сказанные
Элисон в машине:
   - Вы говорили, что были здесь прошлым летом. Разве вы не приезжали...
   - На похороны?
   - Да.
   - Нет, не приезжала. Я не знала, что она умерла. Отец позвонил мне, когда
все уже было кончено. Он не давал  объявления  о  ее  смерти,  не  устраивал
пышной панихиды. На похоронах присутствовали только отец и женщина,  которую
он любил и помнил совершенно иной.  -  Элисон  вошла  в  темную  прихожую  и
включила свет. - Несите все покупки на кухню.
   Через небольшую столовую, они прошли к двустворчатой двери, которая  вела
в кухню. Элисон включила свет, и взору Питера открылись старомодные полки  и
буфеты  тридцатых  годов,  с  которыми  резко   контрастировал   холодильник
современной марки. Питер был ошеломлен. Если не считать  кабинета  генерала,
все в доме казалось старомодным, и  создавалось  впечатление,  будто  хозяин
задался целью вернуть сюда другую эпоху.
   Элисон, видимо, уловила ход его мыслей:
   - Отец попытался воссоздать все в духе того времени, с которым связано ее
детство.
   - Необыкновенная любовь! - только и смог сказать Питер.
   - Необыкновенная жертвенность, - поправила Элисон.
   - Вы недолюбливали мать?
   Она не стала уклоняться от ответа:
   - Недолюбливала Он был исключительный челочек. Он мой  отец,  но  это  не
меняет дела. Он был человеком идеи, Я когда-то читала, что  убеждения  имеют
большую движущую силу, чем вера, и согласна с этим. Но его вера  так  ни  во
что и не воплотилась. Его идеи  никогда  не  были  реализованы.  У  него  не
хватало времени, чтобы  добиваться  их  осуществления.  Все  было  подчинено
служению ей моей матери.
   Ченселор не позволил Элисон отвести злой взгляд.
   - Вы говорили, что окружающие сочувствовали ему, помогали, чем могли.
   - Конечно, помогали. Он был  не  единственный,  чья  жена  свихнулась.  В
Вест-Пойнте, говорят, это довольно распространенное явление.  И  все  же  он
отличался от других. Его суждения всегда были оригинальны. И  если  люди  не
хотели  его  слушать,  они  отталкивали  его  своим  сочувствием:  "Бедняга!
Посмотрите, с кем ему приходится жить!"
   - Но ведь вы были его дочерью.
   - Я была для него всем. Конечно, я не  имею  в  виду  постель.  Я  иногда
задумывалась, не в этом ли... В общем, это не имеет значения. Простите, я не
настолько хорошо вас знаю. Впрочем, я никого не знаю настолько  хорошо...  -
Она облокотилась о край буфета.
   Питер подавил в себе естественное желание поддержать ее.
   - Вы думаете, что Являетесь  единственной  женщиной  в  мире,  испытавшей
подобные чувства? По-моему, это не так, Элисон.
   - Мне холодно! - Она попыталась выпрямиться. - Печь, видимо, не работает.
- Она наконец выпрямилась и вытерла  слезы.  -  Вы  что-нибудь  понимаете  в
печах?
   - В газовых или масляных?
   - Не знаю.
   - Сейчас выясню. Эта дверь ведет в подвал? - Он указал на дверь справа.
   - Да.
   Ченселор отыскал выключатель и стал  спускаться  по  узкой  лестнице.  На
последней ступеньке он остановился и осмотрелся. Печь  находилась  в  центре
подвала. Слева стоял топливный бак. Печь действительно совсем остыла. Воздух
в подвале был таким прохладным и сырым, будто открыли наружную дверь.
   Но дверь оказалась запертой на засов. Питер посмотрел на указатель уровня
топлива: бак был заполнен наполовину, но эти показания могли быть неверными.
   Почему же все-таки не работает печь? Макэндрю  был  не  таким  человеком,
чтобы оставить загородный дом зимой без отопления. Питер постучал по баку  -
верхняя часть его действительно была пустой, а нижняя полной.
   Он поднял щиток пускового механизма - и все  понял.  Погасла  горелка.  В
нормальных условиях потребовался бы сильный порыв ветра, чтобы загасить  ее.
А может, нарушилась подача топлива? Но печь  совсем  недавно  проверяли:  на
небольшом кусочке клейкой ленты была  указана  дата  осмотра.  Прошло  всего
шесть недель.
   Питер стал читать инструкцию о пользовании печью. Она была примерно такой
же, как и для печи в доме его родителей. "Нажать красную кнопку и держать ее
в течение минуты. Поднести зажженную спичку..."
   Внезапно он услышал резкий  стук.  От  этого  звука  у  него  перехватило
дыхание, а мышцы живота напряглись. Он весь как-то  сразу  сжался  и  словно
окаменел - стук раздавался где-то за его  спиной.  Стук  прекратился,  потом
снова возобновился. Питер резко повернулся и двинулся к лестнице.  Посмотрел
вверх.
   Там, на уровне земли, в стене подвала имелось окно. Оно было  открыто,  и
ветер стучал по нему снаружи.
   Теперь все стало понятно. Горелку погасил ветер. Ченселор двинулся было к
стене, но его снова охватил страх. Стекло в окне было  разбито,  под  ногами
хрустели многочисленные  осколки.  Значит,  кто-то  тайком  побывал  в  доме
Макэндрю!
   Все произошло  настолько  быстро,  что  на  какой-то  момент  он  утратил
способность контролировать свои действия.
   Сверху донесся крик. Потом еще  и  еще.  Эдисон!  По  узкой  лестнице  он
бросился наверх, в кухню. Элисон там не оказалось, но крики ее, напоминающие
крики раненого животного, полные ужаса, не прекращались.
   - Элисон! Элисон! Он вбежал в столовую.
   - Элисон!
   Крики резко  оборвались,  сменились  глухими  стонами  и  рыданиями.  Они
доносились то ли из прихожей, то ли из гостиной. Нет, из кабинета Макэндрю!
   Питер пробежал через комнаты, по пути оттолкнув один стул, потом  другой,
и ворвался в кабинет.
   Элисон стояла на коленях и держала в руках вылинявший, с  пятнами  крови,
пеньюар.  Вокруг  валялись  разбитые  флаконы  духов,  наполнявшие   комнату
тошнотворным запахом. На стене алела надпись: "Макнайф, убийца из Часона".

Глава 18

   Надпись на стене уже подсохла, но следы крови  на  разорванном  в  клочья
пеньюаре   оказались   свежими.   Кабинет   генерала,   похоже,   обыскивали
профессионалы.  Крышка  письменного  стола  была  сдвинута,  кожаная  обивка
аккуратно подрезана, коробчатые наружные подоконники и шнуры подъемной  рамы
разделены и оголены, все книги из книжного  шкафа  вынуты,  а  переплеты  их
срезаны.
   Питер отвел Элисон на кухню и налил два бокала виски. Потом он вернулся в
подвал,  зажег  печь  и  заткнул  разбитое  окно  тряпьем.  Возвратившись  в
гостиную, он  обнаружил,  что  камин  исправен.  Рядом  с  ним,  в  плетеной
корзинке, лежало более дюжины поленьев. Питер развел огонь, позвал Элисон  и
сел рядом с ней на диван перед камином. Кошмар  постепенно  рассеивался,  но
многое оставалось неясным.
   - Что такое Часон? - спросил он.
   - Не знаю. Кажется, название какого-то местечка в Корее.
   - Когда мы это узнаем точно, то поймем, что же произошло, что  они  здесь
искали.
   - Произойти могло что угодно. Была война и... -  Она  умолкла,  глядя  на
огонь в камине.
   - А он был солдатом, посылавшим в бой других солдат. Могло случиться  вот
что: кто-то потерял сына или брата и решил мстить. Я слышал о  таких  вещах.
Почему же ему? Таких, как он, были сотни. И потом, насколько  мне  известно,
он всегда шел во главе солдат, не отсиживался в тылу. До сих  пор  никто  не
ставил под сомнение  справедливость  его  приказов.  Нет,  этот  вариант  не
подходит. - И все-таки кто-то мстит, - возразил Питер. -Может, кто-то совсем
свихнувшийся?
   Несколько мгновений она смотрела на него молча, затем спросила:
   - Что же такое он мог сделать?
   - Это, видимо, связано с вашей матерью.
   - Не может быть.
   - Разве? Я видел этот пеньюар в тот вечер, когда был здесь.  Пеньюар  был
на твоей матери. Она упала, а пол вокруг нее был усыпан осколками стекла.
   - Она всегда что-то разбивала. Часто намеренно портила  вещи.  Пеньюар  -
это последняя  жестокая  шутка.  Мне  кажется,  таким  способом  они  хотели
напомнить, что отец импотент. Это ни для кого не было тайной.
   - А где находилась ваша мать во время войны в Корее?
   - В Токио. Я тоже жила там.
   - Это было в пятидесятом или в пятьдесят первом?
   - Примерно в это время. Я была тогда совсем ребенком.
   - Вам было около шести?
   - Да.
   Питер отхлебнул виски.
   - Ваш отец рассказывал про какой-то несчастный случай.  Не  помните,  что
произошло?
   - Помню. Мать утонула, утонула самым  настоящим  образом.  Ее  вернули  к
жизни с помощью электрошока, но легкие не работали слишком долго, И мозг  не
выдержал.
   - Как же это случилось?
   - У пляжа Фунабаси она попала в подводное течение, и ее вынесло далеко  в
море. Спасатели подоспели с опозданием.
   Они немного помолчали. Ченселор допил виски, поднялся с дивана и поправил
кочергой поленья в камине.
   - Может, приготовить что-нибудь поесть? Потом мы..
   - Я туда больше не пойду! - прервала его Эдисон, устремив взгляд на огонь
в камине. Затем она посмотрела на Питера:
   - Простите, на вас-то я не должна была кричать.
   - Но, кроме меня, здесь никого нет, - ответил он, - и  если  вам  хочется
кричать...
   - Знаю, - снова прервала его Элисон. -  Это  не  запрещается  -  Мне  так
кажется. - Ваше терпение, наверное, беспредельно? - Она задала  этот  вопрос
мягко, с легким юмором.
   Он опять почувствовал ее душевную теплоту и незащищенность.
   - Не думаю, чтобы я был особенно терпелив. Во всяком случае, мне этого не
говорили.
   - Я могу проверить правильность моей гипотезы. - Элисон встала с  дивана,
подошла к Питеру и положила руки ему на плечи. Потом она нежно погладила его
по щеке, коснулась его глаз и губ:
   - Я не писатель, я рисую картины, и они заменяют мне слова. Но  сейчас  я
не могу изобразить то, о чем думаю, то, что чувствую, поэтому прошу вас быть
ко мне снисходительным. Согласны? - Она прижалась к нему,  псе  еще  касаясь
пальцами его губ, а затем убрала их и горячо его поцеловала.
   Он почувствовал, как напряглось ее тело, когда  она  теснее  прижалась  к
нему.  Ее  нежность  Питер  объяснял  нервным  переутомлением   и   внезапно
нахлынувшим чувством одиночества. Она отчаянно  хотела  любви,  ведь  у  нее
отобрали именно любовь. И что-то должно было заменить  ей  любовь,  хотя  бы
ненадолго, хотя бы на мгновение.
   Он понимал ее, а потому не колеблясь откликнулся на этот неожиданный  зов
любви. И потом, его, как и Элисон, измучили моральные переживания,  сознание
собственной вины и одиночество.  Только  теперь  он  постиг,  насколько  был
одинок в эти последние месяцы.
   - Я не хочу идти наверх, - прошептала она, прерывисто дыша.
   - Мы и не пойдем, - ответил он мягко и стал расстегивать ей блузку.
   Она слегка отстранилась от него и, вскинув правую руку,  одним  движением
сорвала с себя блузку. Другой рукой, она расстегнула ему рубашку...

***

   Такого наслаждения он не испытывал давно. Со времен Кэти...
   Элисон заснула так крепко, что Питер решил; глупо даже  пытаться  отнести
ее в спальню. Поэтому он притащил одеяла  и  подушки  в  гостиную.  Огонь  в
камине угасал. Питер приподнял голову Элисон  и  подложил  ей  самую  мягкую
подушку, потом накрыл ее одеялом - она не пошевелилась.
   Он расстелил два одеяла на полу перед камином, рядом с диваном, и лег. За
последние несколько  часов  он  Многое  понял,  но  только  сейчас  осознал,
насколько устал. Через мгновение он уже спал.
   Проснулся  он  внезапно  и  вначале  никак  не  мог  сообразить,  где  же
находится.
   Разбудил его стук упавшего в камине обгоревшего полена. Из небольших окон
струился свет. Было раннее утро. Питер посмотрел  на  диван:  Элисон  спала,
по-прежнему глубоко дыша. Взглянув на часы, он увидел, что уже без  двадцати
шесть.
   Он проспал почти семь часов.
   Питер поднялся, натянул брюки и направился в кухню.  Пакеты  с  покупками
так и лежали нераскрытыми, и он занялся ими.  Осмотрев  старомодные  буфеты,
Питер нашел старинную кофеварку, которая полностью соответствовала интерьеру
кухни.
   Кофеварке было, по-видимому, лет сорок. Он разыскал кофе, потом  долго  и
мучительно вспоминал, как следует обращаться со столь древним  агрегатом  и,
уяснив наконец, что нужно делать, поставил кофеварку на небольшой огонь.
   Он вернулся в гостиную и, потихоньку одевшись, направился в прихожую.
   Потом  вышел  на  улицу:  не  мешало  бы  убрать  чемоданы  и   портфель,
оставленные в машине.
   Было холодно и сыро. Зима все еще раздумывала, засыпать ли штат  Мэриленд
снегом или ограничиться гололедом. Поэтому-то  такой  пронизывающей  и  была
сырость.
   Ченселор открыл дверцу  машины,  потянулся  было  на  заднее  сиденье  за
багажом и вдруг замер в удивлении. Он не сумел сдержать крика,  вырвавшегося
из его горла. Зрелище было потрясающим, поистине фантастическим.
   То, что открылось его взору, объясняло происхождение и надписи на  стенах
кабинета Макэндрю, и пятен крови на пеньюаре.  На  своем  чемодане,  который
лежал на  заднем  сиденье,  Питер  увидел  отрезанные  конечности  какого-то
животного.
   Уродливые сухожилия торчали из окровавленной шерсти. На чемодане  кто-то,
обмакнув палец в крови, написал: "Часон".
   Потрясение у Питера сменилось страхом и отвращением. Он попятился  назад,
бросив быстрый взгляд на густой кустарник и дорогу за ним.  Потом  осторожно
обошел вокруг машины, нагнулся и поднял камень, не  отдавая  себе  отчета  в
том, зачем это делает, но все же, как ни странно,  чувствуя  себя  несколько
спокойнее с этим примитивным орудием защиты, И вот колыхнулась  одна  ветка,
треснула другая. Там или там? Послышались шаги. Кто-то побежал.  Побежал  по
гравию.
   Питер не знал, отчего вдруг у него пропал страх То ли из-за этих  звуков,
то ли потому, что шаги удалялись.
   Он стремглав бросился вдогонку. Звук неожиданно изменился: теперь  кто-то
бежал уже не по гравию, а по твердой поверхности - по дороге.
   Питер продирался сквозь кусты, ветки хлестали его по лицу, корни деревьев
затрудняли движение. Он выбрался на дорогу. Ярдах в пятидесяти в сером свете
утра он едва разглядел фигуру человека, бежавшего к машине.  Вонь  выхлопных
газов отравила свежий  утренний  воздух.  Кто-то  изнутри  распахнул  правую
дверцу, бежавший на ходу вскочил в машину, и она быстро исчезла.
   Ченселор стоял на дороге, по лбу у него струился пот. Он выпустил из  рук
камень, вытер лицо. Ему вспомнились гневные слова собеседницы, сказанные  ею
при мерцающем свете свечей в вашингтонском отеле "Хей-Адамс". Вот он,  ужас,
насаждаемый какой-то злобной силой! Именно этому он был  теперь  свидетелем.
Кто-то хотел запугать Элисон Макэндрю и таким образом свести ее  с  ума.  Но
зачем? Ее отец мертв. Зачем нужно запугивать дочь?
   Питер решил постараться хотя бы частично оградить Элисон от этого ужаса.
   Их отношения развивались удивительно быстро,  но  он  чувствовал,  как  с
появлением Элисон его жизнь наполняется новым смыслом.
   Тут он задумался над тем, как долго это продлится. Этот вопрос  стал  для
него очень важным. Он повернулся и пошел назад к  машине,  вытащил  чемодан,
бросил в кусты окровавленные конечности животного. Потом отнес оба  чемодана
и портфель в дом. Эдисон, слава богу, все еще спала.
   Ее чемодан Питер оставил в прихожей, а свой вместе с  портфелем  отнес  в
кухню. Вспомнив, что холодная вода удаляет следы крови лучше,  чем  горячая,
он открыл кран, отыскал бумажное полотенце и минут пятнадцать стирал кровь и
чемодана. Остатки кровавых потеков он скреб кухонным ножом,  пока  очертания
букв не исчезли совсем.
   Затем неизвестно почему  он  открыл  портфель,  вынул  оттуда  блокнот  и
положил его на стол. В это время, в кофеварке забулькало. Питер  налил  себе
чашку изготовленной жидкости, вернулся к столу, открыл блокнот  и  остановил
свой взгляд на наполовину исписанном желтоватом листке.  Начать  работу  его
побуждало не только раннее утро.  После  всего,  что  произошло,  он  считал
вполне естественным попытаться разобраться в собственных мыслях, приписав их
другому человеку. Ведь он только что пережил то же самое,  что  и  созданный
его воображением персонаж.

***

   Проходит какое-то время.  Мередит  возвращается  домой.  Он  рассказывает
жене, что попал в аварию на Мемориал-парквэй. Машину отбуксировали в ремонт.
Жена не верит ему. "Правду здесь больше не говорят! - выкрикивает она.  -  Я
больше не в силах это терпеть. Что с нами происходит?"
   Мередит знает, что с ними происходит, Гуверовская стратегия страха  очень
эффективна. Даже их прочный  брачный  союз  оказался  под  угрозой.  Сам  он
сломлен.
   Мередит принимает ультиматум жены: они уедут из  Вашингтона,  он  оставит
работу в министерстве юстиции и  вернется  к  частной  практике.  Все  равно
карьера его загублена. Гувер одержал победу.
   Следующая сцена. Уже за полночь. Члены, семьи Мередита спят. Он  сидит  в
гостиной. Горит только настольная лампа, отбрасывая тени вокруг. Он  изрядно
выпил. К чувству страха примешивается сознание того,  что  все,  во  что  он
верил, потеряло смысл.
   Пошатываясь,  Алекс  подходит  к  окну,  в  страхе  раздвигает  шторы   и
выглядывает наружу. Он видит, что неподалеку стоит машина ФБР. За его  домом
ведется наблюдение.
   Мысли Мередита путаются. Алкоголь и страх приводят его к перевозбуждению,
к настоящей истерике. Он бросается к двери и выбегает из дома. Он не кричит.
   Напротив, хранит молчание с видом заговорщика. Он  стремится  встретиться
со своими мучителями, сдаться им, и пусть они делают, что хотят.  И  вообще,
пропади все пропадом...
   В темноте Мередит слышит лишь голоса, но никого не видит. Он  мечется  по
улицам вслед за голосами. С одной стороны, он задает себе вопрос,  не  сошел
ли сума. а с другой - жаждет любым способом поскорее покончить со всем  этим
кошмаром.
   Он не помнит, как долго блуждал, но свежий воздух и  физическая  нагрузка
ослабляют действие алкоголя. Мередит начинает приходить в себя. Поворачивает
назад, однако не знает, в правильном ли направлении идет.  Должно  быть,  он
пробежал несколько миль.
   По пути он замечает машину ФБР. Она стоит за углом, в тени. В ней  никого
нет. Агенты, следившие за ним, тоже разгуливают по безлюдным ночным  улицам.
Он слышит их шаги в темноте. Позади себя, впереди, справа, слева.  Их  звуки
синхронны с ударами его сердца.  Они  звучат  так  же  оглушающе,  как  звон
литавр, преследуют, угрожают. Охватившая Алекса паника напоминает то нервное
потрясение, которое он пережил в годы войны. Он бежит вдоль квартала. Машина
ФБР куда-то исчезла.
   Мередит видит табличку с названием улицы. Теперь он знает, где находится.
   Он снова бежит, но звуки чужих шагов преследуют его, и он снова впадает в
панику. Он бежит не разбирая дороги.
   Наконец он видит свой дом. Вдруг его охватывает тревога: он оставил дверь
открытой, а у тротуара стоит незнакомая машина. Он подбегает к ней,  готовый
на все.
   Но человек, сидящий в машине, подъехал к дому всего лишь несколько  минут
назад. Он ждал Мередита, полагая, что тот пошел прогулять собаку и не закрыл
дверь по небрежности.
   - Завтра вечером, в пять тридцать, в отделе "Картерет".
   Номер 2001. Поднимитесь на лифте до верхнего этажа, потом  спуститесь  по
лестнице на двенадцатый.
   Мы присмотрим за вами. Если будет слежка, избавим вас от нее.
   - Что все это значит? Кто вы?
   - Один человек хочет встретиться с вами. Он - сенатор. - Питер, где ты?
   Это