обнаружил  в  журнале
учета посетителей дежурного внутренней охраны.  Согласно  записи,  сделанной
поздно вечером 1 мая, то есть непосредственно накануне смерти  Гувера,  трое
старших агентов - Сэлтер, Крепс и Лонгворт - в 11.57 были допущены в  здание
ФБР. Самое что ни на есть заурядное событие. Но одно обстоятельство поразило
Куина: ни на кого из троих не выписывался пропуск, проход ни одного  из  них
не оформлялся так, как это было принято в  ФБР.  Всех  троих  пропустили  по
указанию, переданному Гувером по специальному телефону. Разрешение поступило
из дома директора. Все это было совершенно необъяснимо.
   Чтобы как-то прояснить для себя ситуацию, Куин вышел  на  Лестера  Парка,
старшего агента, пропустившего троицу. Сделать это было нелегко. Через месяц
после смерти Гувера  Парк  вышел  в  отставку.  Хотя  пенсию  ему  назначили
минимальную, у него оказалось достаточно  денег,  чтобы  на  равных  паях  с
кем-то купить довольно крупное земельное владение в местечке Форт-Лодердейл.
Чертовски странная история!
   Встреча с Парком ничего не прояснила, Как заявил  старший  агент,  в  тот
вечер он сам разговаривал с Гувером и директор лично приказал ему пропустить
трех сотрудников, сказав, что те сами знают, что и как им надо делать.
   Тогда Куин попытался разыскать агентов по имени Сэлтер, Крепс и Лонгворт.
   Оказалось, что Сэлтер и Крепс  -  лица  вымышленные.  Этими  псевдонимами
пользовались агенты ФБР на время выполнения ими особо секретных заданий.
   Однако, как выяснилось, в мае никто из сотрудников данным  прикрытием  не
пользовался, а если и пользовался, то это было  настолько  засекречено,  что
Куину об этом ничего узнать не удалось.
   Лишь немногим более часа  дожидался  Куин  запрошенной  им  информации  о
Лонгворте. Поступившие сведения настолько поразили  его,  что  он  сразу  же
позвонил жене и предупредил ее: обедать не приедет.
   Оказалось, что Лонгворт еще за  два  месяца  до  смерти  Гувера  вышел  в
отставку и  с  тех  пор  проживал  на  Гавайях!  Поскольку  информация  была
абсолютно достоверной, возникал вопрос: что же он делал 1 мая в  Вашингтоне,
у западного входа в ФБР?
   О'Брайен понимал,  что  серьезное  и  совершенно  необъяснимое  нарушение
правил допуска в здание бюро, обнаруженное им в  журнале  учета  посетителей
дежурного внутренней охраны, имеет какое-то отношение к таинственным  досье,
о которых никто не хотел говорить вслух. "Решено, - подумал он, -  завтра  с
утра отправлюсь к главному прокурору".
   Внезапный телефонный звонок заставил его вздрогнуть.
   - О'Брайен слушает, - сказал он удивленным голосом: после пяти часов  ему
обычно никто не звонил.
   - Хан Чоу! - послышался чей-то шепот. - Помнишь погибших в Хан Чоу?
   У Кэррола Кунинлена О'Брайена перехватило дыхание, вокруг все померкло.
   Вместо знакомых очертаний окружающих предметов  перед  глазами  запрыгали
какие-то темные и светлые пятна.
   - О чем вы? Кто говорит?
   - Вы помните, как они умоляли вас не делать этого? - Нет! Я  не  знаю,  о
чем вы говорите. Кто вы такой?
   - Все знаете, все прекрасно знаете, - холодно  продолжал  шепотом  чей-то
голос. - Вьетконговец предупредил вас, американских военнопленных, что, если
кто-нибудь попытается сбежать,  остальных  просто  расстреляют.  Большинство
ваших товарищей были в таком состоянии, что даже не думали о побеге.  А  те,
кто могли бы рискнуть, договорились не делать  этого,  чтобы  не  подвергать
опасности жизнь остальных. Но не вы, майор О'Брайен. Вы поступили иначе.
   - Это ложь! Никто ни о чем не договаривался!
   - Нет, договаривались, и вы об этом прекрасно знали. Другое дело, что вам
было наплевать на всех. Вас было девять человек, и физически  самый  крепкий
среди них - вы. Товарищи по несчастью умоляли вас  не  совершать  побег.  На
следующее утро после вашего исчезновения все они были расстреляны.
   О господи! Пресвятая дева Мария! Он и не думал, что  так  выйдет.  Совсем
близко раздавалась артиллерийская канонада. Другой такой возможности никогда
бы не представилось. От него  требовалось  только  одно  -  идти  на  грохот
орудий.
   Американских орудий! Он надеялся, что, как только выйдет к  своим,  сразу
же покажет на карте местонахождение лагеря и всех  -  а  среди  них  были  и
умирающие освободят. Но проливной дождь,  непроглядная  темень  и,  наконец,
болезнь сыграли с ним злую шутку; он не вышел к своим, и  все  военнопленные
погибли.
   - Так вы припоминаете? - спросил неизвестный вкрадчивым шепотом. - Восемь
человек были расстреляны, и все ради того, чтобы один  майор,  герой  войны,
мог браво  маршировать  на  параде  в  Сакраменто.  А  знаете,  Хан  Чоу  бы
освобожден, но случилось это только через две недели.
   "Мы просим тебя, О'Брайен, не делать этого. Если наши  действительно  так
близко, вьетконговцы удерут, бросив нас здесь, ведь с  нами  они  не  смогут
быстро передвигаться. Но и убивать нас они не будут, только не  надо  давать
им повода.
   Твой побег может стать таким поводом. Останься. Воздержись,  хотя  бы  на
время. В конце концов, это приказ, майор".
   Они сидели в полной темноте. Истощенный подполковник, единственный, кроме
О'Брайена, среди них офицер, тщетно пытался его убедить.
   - Вы не поняли, что произошло, - проговорил наконец в трубку О'Брайен.  -
Вы все извращаете. Все было совсем не так!
   - Нет, майор, именно так, - медленно  прошептали  в  ответ.  -  Несколько
месяцев спустя у убитого  вьетконговца  обнаружили  документ  с  показаниями
подполковника. Тот знал, что ждет узников Хан Чоу. Так оно и  вышло:  восемь
человек были расстреляны, потому что вы не подчинились приказу  старшего  по
званию офицера...
   - Никто ничего мне не приказывал. Откуда вы это взяли?
   - ...А потом был парад героев. Среди них маршировали и вы.
   Куин О'Брайен закрыл рукой глаза. В груди была какая-то пустота.
   - Зачем вы мне все это говорите?
   - Затем, что вы лезете не в свои дела. Не суйте нос, куда не следует...

Глава 10

   Войдя в кабинет, Ченселор  увидел  Даниела  Сазерленда,  стоявшего  перед
книжными полками с толстой книгой в руках. Это был крупный мужчина с большой
головой. Он носил  очки  в  массивной  черепаховой  оправе.  Повернувшись  к
входящему Ченселору, судья сказал низким, звучным и в то же  время  приятным
голосом;
   - Ищу прецедент, мистер  Ченселор.  Суды  слишком  часто  руководствуются
прецедентами, а этого порой совершенно недостаточно. - Сазерленд  улыбнулся,
закрыл книгу и, аккуратно поставив ее на полку, шагнул навстречу Питеру.
   Несмотря на солидный возраст, держался он бодро и с достоинством.  -  Мой
сын и внучка - ваши горячие поклонники. Они пришли в восторг, узнав, что  вы
будете у меня. Я, видимо, много потерял от того, что  до  сих  пор  не  имел
возможности прочесть ваши книги.
   - Это я должен быть в восторге,  что  мне  удалось  встретиться  с  таким
человеком, как вы! - искренно  воскликнул  Питер,  чувствуя,  как  его  рука
буквально утонула в огромной ладони судьи. - Я вам очень признателен за  то,
что вы согласились побеседовать  со  мной.  Постараюсь  не  отнимать  у  вас
слишком много времени.
   Сазерленд с улыбкой выпустил руку Питера, отчего тот  сразу  почувствовал
некоторое облегчение. Указав  на  одно  из  кресел,  стоявших  вокруг  стола
заседаний. судья пригласил его сесть.
   Поблагодарив, Ченселор подождал, пока хозяин кабинета опустился в  третье
от края кресло, и только после этого сел сам.
   - Чем могу быть полезен? - не без  иронии,  но  с  дружеской  улыбкой  на
темном лице спросил  Сазерленд,  откидываясь  на  спинку  кресла.  -  Честно
говоря, я озадачен. Вы сказали секретарю, что хотите  говорить  со  мной  по
личному вопросу, однако мы с вами раньше никогда не встречались.
   - Мне трудно решить, с чего начать.
   - Несмотря  на  вашу  профессиональную  неприязнь  к  штампам,  я  рискну
предложить вам начать с начала.
   - В том-то все и дело, что я сам не знаю. где  начало.  Даже  не  уверен,
есть ли оно вообще. А если и есть, то вы, возможно, сочтете, что я не вправе
знать что-либо о нем.
   - Ну, в этом случае я вам прямо об этом скажу. Договорились?
   Питер кивнул в знак согласия.
   - Видите ли, я встретил одного человека. Кто он и  где  я  его  встретил,
сообщить вам не могу. Он назвал мне  ваше  имя,  сказав,  что  вы  являетесь
членом небольшой, но очень влиятельной  здесь,  в  Вашингтоне,  группы  лиц,
образовавшейся  несколько  лет  назад   для   того,   чтобы   контролировать
деятельность  Джона  Эдгара  Гувера.  По  его  мнению,  вы  были  одним   из
инициаторов создания этой группы. Это правда?
   Сазерленд не  шелохнулся.  Большие  темные  глаза,  увеличенные  толстыми
стеклами очков, ничем не выдали его чувств.
   - Этот человек назвал вам какие-нибудь другие имена?
   - Нет, сэр. Никаких  других  людей,  связанных  с  этой  группой,  он  не
упоминал. По его словам, больше он никого не знает.
   - Не могли бы вы сказать, в связи с чем всплыло мое имя?
   - Могу ли я считать ваши слова признанием, что такая группа действительно
существует?
   - Был бы вам признателен, если бы сначала вы ответили на мой вопрос.
   Подумав мгновение, Питер решил, что если не называть имени Лонгворта,  то
на вопрос судьи можно ответить.
   - Он видел ваше имя в одном документе, который назвал  запросом.  Видимо,
имеется в виду какая-то доверительная информация.
   - О чем?
   - Я понял, что о нем самом, а также о тех людях, которые  находились  под
особым наблюдением агентов Гувера, собиравших компрометирующие их сведения.
   Судья глубоко вздохнул:
   - Человека, с которым вы  встречались,  зовут  Лонгворт.  Алан  Лонгворт,
бывший агент ФБР, в настоящее время служащий госдепартамента.
   Ченселор с трудом сдержал возглас удивления.
   - Мне нечего сказать на это, - брякнул он невпопад.
   - Вам и не надо ничего говорить, - успокоил его Сазерленд. - А не сообщил
ли вам мистер Лонгворт о том, что он сам был специалистом, ответственным  за
так называемое особое наблюдение?
   - Человек, с которым я имел встречу, намекал на это, но не больше.
   - Хорошо, давайте проясним  ситуацию,  -  проговорил  судья,  устраиваясь
поудобнее в кресле. - Сначала отвечу на ваш первый вопрос. Да, такая  группа
лиц,  обеспокоенных  создавшимся  положением,  существовала.  Я  подчеркиваю
существовала. Что касается моего участия в  ее  деятельности,  то  оно  было
минимальным и сводилось к консультациям по чисто юридическим вопросам.
   - Я не вполне понимаю вас.
   - Мистер Гувер был одержим прискорбной страстью  выдвигать  против  людей
беспочвенные обвинения. И что еще хуже, нередко делал эти обвинения в  форме
намеков  и  инсинуаций,  употребляя  общие,  ничего  не  значащие  слова   и
выражения.
   Обвинения  эти  зачастую  были  необоснованны,  но  бороться  против  них
юридическими средствами оказывалось крайне трудно. Принимая во  внимание  то
положение,  которое  занимал  Гувер,  он  совершал  непростительную  ошибку,
используя подобные методы.
   - Итак, эта группа деятелей, обеспокоенных создавшимся положением...
   - В нее входили и женщины, мистер Ченселор, - прервал Питера Сазерленд.
   - ...И деятельниц, -  продолжал  Ченселор,  -  была  создана  для  защиты
граждан от необоснованных нападок Гувера.
   - По сути дела, так. В последние годы он  стал  невероятно  злобным.  Ему
повсюду мерещились  враги.  Зачастую  выгоняли  хороших  людей,  не  называя
подлинной причины их  увольнения.  Позднее,  иногда  много  месяцев  спустя,
выяснялось, что к делу приложил руку сам директор ФБР. Мы видели свою задачу
в том, чтобы остановить эту волну злоупотреблений.
   - Не могли бы вы мне сказать, Кто еще входил в вашу группу?
   - Разумеется, нет. - Сняв очки,  Сазерленд  осторожно  сжал  их  большими
сильными пальцами. - Достаточно заметить, что это  люди,  способные  активно
выступать  против  злоупотреблений,  люди,  с  мнением  которых  нельзя   не
считаться.
   - Человек,  который,  по  вашим  словам,  ушел  в  отставку  с  должности
агента... - Я не сказал, что он ушел в отставку, - прервал Питера судья. - Я
назвал его бывшим агентом.
   После  некоторого  колебания  Ченселор  решил  согласиться  с  замечанием
Сазерленда:
   - Правильно ли я вас понял, что бывший агент Лонгворт был  ответствен  за
это особое наблюдение?
   - Гувер высоко ценил Лонгворта. Когда было решено организовать наблюдение
такого рода, ему поручили координировать сбор информации о тех, кто  проявил
или мог проявить антипатию к ФБР либо лично  к  Гуверу.  Число  таких  людей
оказалось весьма значительным.
   - Но на каком-то этапе Лонгворт, наверное, перестал работать на Гувера...
   -  осторожно  предположил  вслух  Питер  и  замолчал.  Он  не  знал,  как
сформулировать свой вопрос. - Вы  сказали,  что  сейчас  Лонгворт  сотрудник
госдепартамента. Если это так, то надо признать, что его перевод из ФБР  был
осуществлен весьма необычным способом.
   Надев очки, Сазерленд потер рукой подбородок и произнес:
   - Кажется, я понимаю, что  вы  имеете  в  виду.  Скажите,  для  чего  вам
понадобилась наша встреча?
   - Я пытаюсь решить, стоит ли писать книгу о последнем годе жизни Гувера.
   Откровенно говоря, не столько о жизни, сколько о его смерти.
   Судья сидел неподвижно, положив руки на колени и  глядя  Питеру  прямо  в
глаза.
   - Я не понимаю, почему вы обратились именно ко мне?
   На этот раз пришлось улыбнуться Ченселору.
   - Все дело в том, что события, которые я описываю В своих книгах,  должны
быть в  какой-то  мере  достоверными.  Конечно,  это  не  документальные,  а
художественные произведения, но я стараюсь  использовать  как  можно  больше
таких фактов, которые бы делали  эти  события  правдоподобными.  Прежде  чем
начать новый роман, я встречаюсь со многими людьми, стараюсь  прочувствовать
события, которые мне предстоит описать.
   - Ваш метод, безусловно, себя оправдывает. Во всяком случае, мой сын  его
одобряет. Вчера вечером он  настойчиво  старался  доказать  мне,  что  такой
подход вполне правомерен. - Подавшись  вперед,  Сазерленд  положил  на  стол
ладони, и в глазах его снова промелькнула улыбка. -  А  я  одобряю  суждения
моего сына. Он прекрасный юрист, хотя в зале суда бывает чересчур резким. Вы
ведь умеете хранить в тайне то, о чем вам доверительно сообщают, не так  ли,
мистер Ченселор?
   - Разумеется.
   - И не раскрываете ваших источников информации? Конечно,  нет.  И  вы  не
подтвердите, что вашим собеседником был Алан Лонгворт?
   - Я никогда не употребляю настоящее имя человека, если не получу  на  это
его согласия.
   - Я так и предполагал, - улыбнулся Сазерленд. - Чувствую себя так,  будто
я, по крайней мере частично, плод вашей фантазии.
   - Претендовать на это я не посмел бы.
   - Ну, хорошо. - Судья снова откинулся на спинку кресла. - Все это  теперь
в прошлом. Да и ничего особенного в этой истории нет. Ежедневно в Вашингтоне
происходит нечто подобное. Иногда я думаю,  что  это  -  неотъемлемая  часть
политической  жизни,  в  которой  кто-то  кого-то  все  время  контролирует,
стремясь  восстановить  нарушаемое  равновесие.  -  И,   немного   помолчав,
Сазерленд мягко добавил:
   - Если вы решите использовать сведения,  которые  я  вам  сейчас  сообщу,
прошу  вас  соблюдать  осмотрительность.  Помните,  что  в   данном   случае
преследовались самые достойные цели.
   - Я согласен.
   - Так вот. В марте Алану Лонгворту было предложено уйти в отставку раньше
положенного срока, с тем чтобы без  лишнего  шума  перевести  его  в  другое
правительственное ведомство. Цель  перемещения  состояла  в  том,  чтобы  он
полностью исчез из поля зрения ФБР. Причина подобных  действий  ясна.  Когда
нам стало известно, что Лонгворт является координатором особого  наблюдения,
мы разъяснили ему, чем чревата такого рода  деятельность,  и  он  согласился
сотрудничать с нами. В течение двух месяцев Лонгворт напряженно работал  над
списками людей, на которых составлялись специальные досье, вспоминал,  какая
компрометирующая информация собрана на каждого из них. Таких людей оказалось
несколько сот.
   Лонгворту пришлось много  ездить,  предостерегая  тех,  кого  мы  считали
необходимым предостеречь. Вплоть до самой смерти Гувера он был нашим оружием
сдерживания. И, надо сказать, весьма эффективным оружием.
   Теперь  Питер  начинал  понимать   причину   странного   поведения   того
светловолосого мужчины, с которым  он  встретился  в  Малибу.  Этот  человек
переживал нечто похожее на раздвоение личности. Как бывшего агента  ФБР  его
мучило  сознание  вины  перед  этой  организацией,  которой  раньше  он  был
абсолютно предан. Только так можно  объяснить  непоследовательное  поведение
Лонгворта, его неожиданное самобичевание, внезапный уход.
   - Когда Гувер умер, нужда в этом человеке отпала, не правда ли?
   - Да, с внезапной и, я  бы  сказал,  неожиданной  смертью  Гувера  отпала
необходимость в подобного рода операциях сдерживания. Они прекратились с его
похоронами.
   - Что же случилось с Лонгвортом потом?
   - Насколько мне  известно,  он  был  щедро  вознагражден,  Госдепартамент
предоставил ему, как я считаю, легкую и в то же время выгодную должность.
   Исполняя  свои  не  слишком  обременительные  обязанности,  он  живет   в
прекрасном месте... Питер внимательно следил за выражением лица  Сазерленда.
Он должен был задать ему еще один вопрос. Теперь он  уже  не  видел  причин,
чтобы воздержаться.
   - Мой  осведомитель  выражал  сомнения  по  поводу  обстоятельств  смерти
Гувера.
   Что вы думаете об этом?
   - Смерть есть смерть. Какие тут могут быть сомнения?
   - Я имею в виду причину смерти. Была ли она естественной?
   - Гувер был очень старым и больным человеком. Мне  кажется,  все  дело  в
том, что Лонгворт... Вы предпочитаете не упоминать это имя, но  я  его  буду
называть именно так. Так вот, Лонгворт перенес большие психические нагрузки,
его мучили угрызения совести, чувство вины и так далее. И это неудивительно.
Ведь он был связан  с  Гувером  личными  отношениями.  Наверное,  сейчас  он
чувствует себя предателем.
   - Я тоже так думаю.
   - Тогда что же вас беспокоит?
   - А вот что. По словам Лонгворта, досье Гувера так и не были найдены.
   Сразу же после его смерти они исчезли.
   Что-то промелькнуло в глазах Сазерленда. Ченселор  не  уловил  отчетливо,
что именно. Вероятно, гнев.
   - Досье были уничтожены. Вообще, как  нас  заверили,  все  личные  бумаги
директора ФБР уничтожены.
   - Кто дал вам подобную информацию?
   - Этого я, видимо, не смогу сообщить. Поверьте, что полученные  заверения
нас вполне удовлетворили.
   - А если бы оказалось, что на самом деле досье не уничтожены? Что тогда?
   - Это могло бы  иметь  чрезвычайные  последствия,  -  ответил  Сазерленд,
выдержав испытующий взгляд Ченселора. - Такие, что я  просто  воздержусь  от
комментариев на эту тему, - добавил судья и уже  с  прежней  мягкой  улыбкой
закончил:
   - Но вряд ли это возможно.
   - Почему же?
   - Да потому что мы бы об  этом  знали,  не  так  ли?  Питер  почувствовал
какое-то беспокойство: впервые за весь вечер слова Сазерленда не  показались
ему убедительными. "Следует быть  осторожным,  -  настойчиво  повторяя  себе
Питер, спускаясь по ступенькам здания  суда.  -  В  конце  концов,  я  занят
поисками не столько конкретных фактов, проливающих свет на то, как это  было
на  самом  деле,  сколько  материала,  на  основе  которого  можно  было  бы
воссоздать реальные события и сделать таким  образом  книгу  правдоподобной.
Мне нужны факты, которые могли бы связать воедино реальность и вымысел..."
   Ченселор чувствовал, что теперь сумеет написать роман.  Даниел  Сазерленд
помог ему решить основную загадку - понять Алана Лонгворта. Судья  предельно
просто объяснил состояние агента, определив его двумя  словами  -  угрызения
совести. Лонгворт выступил против директора, который б