зацепился Гувер. В один  из
запоев, когда она не  помнила  себя,  он  приказал  сфотографировать  ее.  И
сейчас, когда эти фотоснимки у Гувера, их проще  всего  квалифицировать  как
совершение ею противоестественных  актов  со  всякого  рода  подонками.  Так
расправились с ней за ее оппозиционные настроения.
   Прибывает третий член "Ядра". Это бывший министр. Его порок заключается в
том, что он гомосексуалист.
   Он приносит тревожную весть.  Гувер  достиг  временной  договоренности  с
Белым домом, и теперь любой влиятельный кандидат  от  оппозиции  может  быть
устранен.
   Если отсутствуют компрометирующие факты. ФБР даст разрешение прибегнуть к
инсинуациям. Одного  названия  этого  учреждения  достаточно,  чтобы  внести
панику  в  ряды  политических  деятелей.  К  тому  времени,   когда   правда
восторжествует, ущерб репутации будет уже нанесен.
   Оппозиция  выставляет  своего   слабейшего   кандидата,   ведь   избрание
кандидата, угодного властям, обеспечено. Эта договоренность основана на том,
что Гувер  располагает  не  менее  опасными  средствами,  которые  он  может
использовать и против Белого дома. По существу,  директор  ФБР  в  ближайшем
будущем сосредоточит в своих руках все рычаги  давления  в  стране  и  будет
править ей.
   - Он зашел слишком далеко. Горы трупов, именно трупов, растут на глазах.
   Его нужно убрать, и мне безразлично как. Я согласен даже на  убийство,  -
заявляет министр.
   Сенатор потрясен его словами. Ему известно, что  значит  чувствовать  нож
Cувера у своего горла, но есть законные средства борьбы. Сенатор вынимает из
портфеля доклад Мередита.
   Принимается решение  войти  в  контакт  с  посланцем  Гувера,  человеком,
который имеет доступ к досье. Делается все, чтобы завербовать его. На данном
этапе основная цель "Ядра" - завладеть досье.
   - Самое главное для нас - досье,  -  говорит  министр,  -  Если  окажется
невозможным использовать.
   Досье так, как это делает Гувер, то мы употребим их на  благо.  Но  потом
придется выполнить наше решение. Другого пути нет. - Далее министр заявляет,
что теперь, ничто не остановит его.
   Сенатор  отказывается  поддержать  министра  и  удаляется,  пообещав  ему
все-таки устроить встречу с Мередитом.

   Питер отложил план-проспект в сторону. Для начала вполне достаточно.
   Теперь можно приступать к работе Над рукописью. Он снова взялся за перо и
стал писать.
   Целиком углубившись в работу, Питер  потерял  счет  времени.  Наконец  он
откинулся на спинку кресла и взглянул в окно. Заметив падающие хлопья снега,
он страшно удивился. Но потом припомнил, что уже конец декабря.  Как  быстро
летит время!
   Час назад миссис Элкот принесла газету, и Ченселор решил, что  необходимо
сделать перерыв. Было половина одиннадцатого.
   Он работал над романом уже более пяти часов. Питер  протянул  руку,  взял
газету с кофейного столика и развернул ее.
   Заголовки самые обычные. Переговоры в Париже зашли в тупик. Ну и  что  из
этого? Умирали люди. Вот это его волновало.
   Вдруг внимание Питера привлек  заголовок  в  нижнем  правом  углу  Первой
полосы. Острая боль пронзила  виски.  "Генерал  Брюс  Макэндрю  -  вероятная
жертва убийства. Труп выброшен волной на пляже Уайкики".  Уайкики!  О  боже,
это же Гавайи!
   История оказалась жуткой. На теле Макэндрю было  обнаружено  два  пулевых
ранения: одна пуля прошла через горло, другая попала в голову,  ниже  левого
глаза. Смерть  наступила  мгновенно,  и  произошло  это,  по-видимому,  дней
десять-двенадцать назад.
   Вероятно, никто не знал, что генерал находится на Гавайях. В отелях и  на
авиалиниях  регистрационных  записей  о  нем  не  было.  Опрос   в   военных
учреждениях на островах тоже не дал никакой информации - генерал ни с кем не
встречался.
   Продолжая  читать,  Питер  снова  удивился,  наткнувшись  на   заголовок,
помещенный в конце страницы:
   "Жена умерла пять недель назад".
   Сообщение было коротким. Говорилось  только,  что  жена  генерала  умерла
"после продолжительной болезни, которая в  последние  годы  ограничивала  ее
жизнедеятельность". Если репортер и располагал  какой-либо  информацией,  то
великодушно опустил ее в своей заметке.
   Однако далее рассказ приобрел несколько иную окраску. Если  репортер  был
великодушен по отношению к миссис Макэндрю, то о причинах  смерти  генерала,
он высказал  версию  в  духе  романа  о  Гувере:  "Как  сообщается,  полиция
Гавайских   островов   изучает    слухи    о    наличии    связей    бывшего
высокопоставленного офицера американской  армии  с  преступными  элементами,
действующими через Гонолулу с Малайского полуострова. На Гавайских  островах
проживает много  семей  американских  военнослужащих,  ушедших  в  отставку.
Имеется ли какая-либо связь между этими слухами и убийством,  установить  не
удалось".
   "Зачем же тогда давать такую информацию?" - раздраженно подумал Питер. На
память ему пришла трогательная картина - генерал, убаюкивающий свою жену.
   Перелистав  страницы  газеты,  Питер  нашел  продолжение   заметки.   Там
приводилась краткая биография Макэндрю,  описывалась  его  военная  карьера,
причем упоминалось о внезапной отставке генерала  и  о  его  разногласиях  с
комитетом  начальников   штабов.   Высказывались   также   предположения   о
последствиях, которые повлекла за собой болезнь жены,  и  содержался  тонкий
намек на то, что на долю крамольного  генерала  выпали  сильнейшие  душевные
переживания. Читателю самому предоставлялась  возможность  установить  связь
между этими переживаниями и ранее приводившимися слухами. Разумеется,  никто
не смог удержаться, чтобы не воспользоваться ею.
   Но конец заметки показался Питеру еще более странным. Сообщалось,  что  у
Макэндрю есть взрослая дочь, что это весьма раздражительная,  независимая  в
суждениях особа.
   "Дочь  генерала  Элисон  Макэндрю,  31  года,  работающая  художником   в
рекламной фирме "Уэлтон Грин эйдженси"  на  3-й  авеню,  950,  в  Нью-Йорке,
сердито реагировала на предположения, высказываемые в связи  со  смертью  ее
отца: "Они изгнали его со службы и теперь пытаются опорочить.  За  последние
двенадцать часов я не раз разговаривала с властями на Гавайях. Они  считают,
что отец был убит в схватке с вооруженными бандитами.
   Украдены бумажник, часы, кольцо а печаткой и деньги".
   На вопрос, как она объясняет  отсутствие  регистрационных  записей,  мисс
Макэндрю ответила: "Ничего необычного в этом нет. Отец и мать, как  правило,
путешествовали под вымышленными именами. Если бы армейские чины  на  Гавайях
узнали, что он там, они затравили бы его".
   Питер понимал, что имела в виду дочь генерала. Если бы  с  Макэндрю  была
его психически ненормальная жена, то ради нее он, конечно  же,  назвался  бы
вымышленным именем.  Но  жена  Макэндрю  умерла.  И  генерал.  о  чем  сразу
догадался Ченселор, отправился на Гавайи не отдыхать, а разыскивать человека
по фамилии Лонгворт. Вот Лонгворт и убил его.
   Питер выронил газету из рук. Его  охватило  отвращение  к  себе,  отчасти
проявившееся в злости, отчасти в остром осознании вины. Что он наделал?  Как
он мог допустить такое? Убит честный человек. И из-за чего?  Из-за  какой-то
книги.
   Стремясь во что бы  то  ни  стало  искупить  свою  вину,  Лонгворт  снова
совершил убийство. Снова! Ведь именно он  ответствен  за  смерть  Ролинза  в
Клойстерсе... И вот теперь где-то на краю земли совершено еще одно убийство.
   Ченселор поднялся с дивана и стал  бесцельно  ходить  по  комнате,  этому
надежному убежищу, где родился его роман, в котором жизнь и смерть были лишь
плодом воображения. Но  за  пределами  этой  комнаты  жизнь  и  смерть  были
реальностью и оказывали на него, Питера, свое  влияние,  поскольку  являлись
частью его романа. Перипетии  романа  вырастали  из  обстоятельств,  которые
предопределяли жизнь и  смерть  других  людей.  Реальную  жизнь  и  реальную
смерть.
   Что  происходит?  Действительность,  которая   являлась   фоном   романа,
оказалась более гротескной и страшной, чем самый жуткий сон. Она-то  и  была
безумным сном.
   Он остановился у телефона, будто по чьему-то приказу.  Мысли  о  Макэндрю
вызвали  в  его  мозгу  образ  серебристого  "континенталя"  и  человека   с
лицом-маской за рулем. Питер вдруг вспомнил,  что  намеревался  сделать  еще
несколько месяцев назад, до телефонного звонка Уолтера Ролинза. Он собирался
позвонить по телефону в  полицию  Роквилла,  штат  Мэриленд,  но  так  и  не
позвонил.  Теперь  он  вспомнил  об  этом,  вспомнил   даже   фамилию   того
полицейского. Его звали Доннели.
   С  помощью  справочного  бюро  Ченселор  быстро  узнал   номер   телефона
полицейского участка  в  Роквилле.  Минуту  спустя  он  уже  разговаривал  с
дежурным сержантом по фамилии Манеро.
   Сержант не сразу ответил на вопрос Питера  о  Доннели,  а  потом  в  свою
очередь спросил:
   - Вы уверены, что вам нужен полицейский участок в Роквилле?
   - Конечно.
   - Какою цвета была патрульная машина, сэр?
   - Какого цвета? Не помню. Черно-белая или бело-синяя. Какая разница?
   - В Роквилле нет полицейского по фамилии  Доннели,  сэр.  А  наши  машины
зеленые, с белыми полосами.
   - Значит, она была зеленой. Полицейский сказал, что его фамилия Доннели.
   Он еще отвез меня в Вашингтон.
   - Отвез вас?.. Минутку, сэр.
   Щелкнул прерыватель. Ченселор уставился  в  окно,  за  которым  кружились
хлопья снега, и подумал: "А, не схожу ли я с ума?".
   Сержант Манеро подключился снова:
   - Сэр,  я  просмотрел  полицейский  журнал.  О  дорожном  происшествии  с
участием "шевроле" и "континенталя" в нем даже не упоминается.
   - Это был "континенталь" серебристого цвета. Доннели сказал,  что  машину
задержали. Водитель - женщина в темных очках. Она потом врезалась в почтовый
фургон.
   - Повторяю, сэр, полицейского по фамилии Доннели у нас нет.
   - Да есть же, черт возьми! - не сдержавшись крикнул Питер. На лбу у  него
выступили капли пота, боль в висках усилилась. Он напряг память:
   - Я вспомнил.
   Он сказал, что она была пьяна, что уже не раз  допускала  нарушения.  Это
жена  владельца  фирмы"   торгующей   автомобилями   модели   "линкольн"   в
Пайкс-вилле.
   - Минутку, прервал его дежурный, повысив голос.  -  Вы  шутите?  Родители
моей. жены живут в Пайксвилле. Там нет такого магазина,  да  и  никто  не  в
состоянии купить такую машину. Я повторяю, у нас Нет полицейского по фамилии
Доннели. Повесьте трубку, вы мешаете нам работать.
   Телефон умолк. Ченселор  стоял  неподвижно.  Не  веря  собственным  ушам.
Кто-то опять пытался  доказать  ему,  что  все  случившееся  с  ним  -  игра
воображения.
   Бюро проката автомашин в далласском аэропорту! Он ведь звонил по телефону
из отеля "Хэй-Адамс" и говорил с управляющим. Тот заверил его, что все будет
в порядке и бюро просто пришлет ему счет. Теперь  Ченселор  решил  снова  им
позвонить.
   -  Да,  конечно.  Я  помню  наш  разговор,  мистер  Ченселор.  Мне  очень
понравилась паша последняя книга.
   - Вам вернули машину?
   - Да.
   - Значит, кто-то нанял буксир, чтобы отвезти ее в Роквилл,  Не  видел  ли
этот человек полицейского по фамилии Доннели? Выясните это, пожалуйста,  для
меня.
   - Нет необходимости что-либо выяснять. Машина была доставлена в наш гараж
на следующее  утро.  Вы  говорите,  что  она  была  повреждена,  но  никаких
повреждений не  обнаружено.  Я  помню,  диспетчер  даже  сказал,  что  редко
возвращают машину такой чистенькой.
   Питер попытался взять себя в руки. -А тот, кто доставил машину  в  гараж,
должен был где-то расписаться?
   - Конечно.
   - Кто же расписался?
   - Подождите минутку, я выясню.
   - Подожду. - Питер до боли в предплечье сжал телефонную трубку, в  глазах
у него потемнело. А за окном по-прежнему падал снег.
   - Мистер Ченселор?
   - Да.
   - Боюсь, что произошла ошибка. В гараже утверждают, что подпись на  счете
ваша. Очевидно, тут  какое-то  недоразумение.  Поскольку  машину  брали  вы,
человек, возвращавший ее, вероятно, думал...
   - Никакой ошибки нет, - прервал его рассуждения Питер.
   - Прошу прощения...
   - Благодарю вас, - сказал Ченселор, вешая трубку.
   Вдруг  ему  все  стало  ясно,  все.   Ужасное   лицо-маска,   серебристый
"континенталь", чистый, отремонтированный "шевроле" в вашингтонском  гараже,
вымытый до блеска "мерседес" перед его домом в Нью-Йорке, записка  на  двери
все это Лонгворт. Лонгворт! По-клоунски  напудренное  лицо,  длинные  темные
волосы, темные очки... и напоминание о той страшной штормовой ночи, что была
год назад. Лонгворт пытался свести его с ума. Но зачем?
   Ченселор вернулся к креслу, сел, ожидая, когда пройдет боль в висках. Его
взгляд упал на газету, и он  вдруг  понял,  что  ему  нужно  делать.  Элисон
Макэндрю!

Глава 16

   Он нашел ее фамилию в телефонном справочнике по Нью-Йорку, который хранил
у  себя.  Однако  номер  оказался  отключенным.  Значит,  она   пользовалась
телефоном, номер которого не был внесен в справочник.
   Тогда он позвонил в фирму "Уэлтон  Грин  эйдженси".  Секретарша  ответила
ему, что мисс Макэндрю несколько дней не будет на работе. Никаких объяснений
она не дала, да он и не просил.
   И все же у него был адрес Элисон Макэндрю.  Она  жила  в  многоквартирном
доме на 54-й улице. Этот дом был  ему  знаком,  он  выходил  на  набережную.
Ничего не поделаешь, ему необходимо было повидать эту женщину и поговорить с
ней.
   Он  отнес  кое-какую  одежду  в  "мерседес",  потом  положил  в  портфель
рукопись, сел в машину и отправился в Нью-Йорк.
   Элисон Макэндрю сама открыла дверь. Ее большие карие глаза излучали ум  и
любопытство. Возможно, к  любопытству  примешивалась  и  злость,  хотя  лицо
казалось печальным. Это была высокая женщина, унаследовавшая,  очевидно,  от
отца сдержанность, но внешне очень похожая  на  мать.  У  нее  были  тонкие,
словно высеченные резцом скульптора, черты  лица.  Светло-каштановые  волосы
она уложила довольно небрежно. На Элисон были бежевые брюки и желтая  блузка
с вырезом по шее. Под глазами у нее темнели  круги  -  явные  следы  скорби,
которые она старалась скрыть.
   - Мистер Ченселор? - спросила она в упор, но руки не подала.
   - Да, - ответил он с поклоном. - Благодарю вас  за  то,  что  согласились
встретиться со мной.
   - Вы были очень настойчивы, когда  звонили  мне  из  вестибюля.  Входите,
пожалуйста.
   Он вошел в небольшую квартиру. Гостиная  была  обставлена  в  современном
стиле, отличающемся стремительностью линий, обилием стекла  и  металла.  Это
была комната  дизайнера,  отдававшая  бездушием,  но  благодаря  присутствию
хозяйки достаточно уютная. Несмотря на  всю  прямоту  и  непосредственность,
Элисон Макэндрю излучала какое-то непонятное тепло и не могла с этим  ничего
поделать.
   Она жестом  указала  Питеру  на  кресло,  а  сама  устроилась  на  диване
напротив.
   - Я бы предложила вам выпить,  однако  не  уверена,  хочу  ли,  чтобы  вы
задержались у меня надолго.
   - Понимаю.
   - И все же я потрясена, даже немного напугана...
   - Но чем же?
   - В этом повинен мой отец. Я открыла ваши книги несколько лет назад.
   Именно тогда у вас появился почитатель, мистер Ченселор.
   - Памятуя о благополучии моего издателя, я надеюсь, что у  меня  найдутся
еще два-три почитателя. Однако  это  неважно.  Я  здесь  вовсе  не  по  этой
причине.
   - Мой отец тоже был одним из ваших почитателей, - сообщила  Элисон.  -  У
него было  три  ваших  книги,  и  он  считал,  что  все  они  очень  хороши.
"Контрудар!" он читал дважды. Он  говорил,  что  в  книге  рассказывается  о
страшных вещах, но, возможно, все именно так и было.
   Ченселор был удивлен. Генерал не высказывал ему таких чувств, и  никакого
восхищения Питер в его словах не уловил.
   - Я этого не знал. Он мне об этом не говорил.
   - Отец не любил делать комплименты.
   - Мы разговаривали о других вещах, более важных для него.
   - Вы об этом уже сказали по телефону. Человек дал вам адрес  и  намекнул,
что моего отца вынудили уйти  из  армии.  Почему?  Каким  образом?  Мне  это
кажется невероятным. Правда, у отца  были  недоброжелатели,  которые  хотели
убрать его, но им это не удалось.
   - А ваша мать?
   - Что моя мать?
   - Она ведь была больна.
   - Да, была, - согласилась Элисон.
   - Армейские руководители хотели,  чтобы  он  поместил  ее  в  специальное
заведение. Он же не сделал этого?
   -  Он  сам   так   решил.   Сомнительно,   чтобы   она   получила   более
квалифицированную врачебную помощь, если бы он последовал  их  советам.  Бог
свидетель, он выбрал самый трудный для себя путь. Но он любил  мать,  и  это
было для него важнее всего.
   Ченселор внимательно наблюдал за Элисон. За внешней жесткостью,  резкими,
порой колючими словами Питер почувствовал ее душевную  незащищенность,  хотя
Элисон изо всех сил старалась это скрыть. И  он  не  смог  побороть  в  себе
искушение выяснить, в чем же все-таки дело, -  Вы  говорите  так,  будто  не
очень любили ее.... Вспышка гнева промелькнула " ее глазах.
   - Моя мать заболела, когда мне было шесть лет. Я практически не знала ее.
   Я не знала ту женщину, на которой женился отец, ту женщину, о которой  он
сохранил столь живые воспоминания. Это что-нибудь объясняет вам?
   Питер ответил не сразу:
   - Простите, я просто дурак. Конечно, объясняет.
   - Вы - не дурак, вы - писатель. Я жила с одним писателем почти три года.
   Вы играете людьми, и это становится пашей привычкой.
   - Я не хотел этого, - запротестовал он.
   - Я же сказала: это становится вашей привычкой. - А может  быть,  я  знаю
вашего друга?
   - Может быть. Он пишет для телевидения. Сейчас он живет в  Калифорнии.  -
Фамилии она не назвала. Потом она взяла пачку сигарет и зажигалку,  лежавшие
на столике неподалеку от нее.  -  Почему  вы  считаете,  что  мой  отец  был
вынужден уйти из армии?
   Ченселор смутился:
   - Я только что сказал: из-за вашей матери. Она положила зажигалку на стол
и посмотрела ему в глаза:
   - Что?! - Его начальники хотели, чтобы он отправил  ее  в  лечебницу.  Он
отказался.
   - И вы считаете, что причина в этом?
   - Да.
   - В таком случае вы ошибаетесь. Как вы уже, вероятно, поняли, мне  многое
в армии не нравилось, но не  то,  как  там  относились  к  моей  матери.  На
протяжении более двадцати лет люди, окружавшие моего отца, проявляли к  нему
искреннее сочувствие - я имею в  виду  и  начальников,  и  подчиненных.  Они
всегда помогали ему, если могли. Вы удивлены?
   Питер действительно был удивлен.  Генерал  довольно  точно  выразил  свою
мысль: "Теперь вы знаете, что это за происшествие... Доктора говорят, что ее
нельзя держать дома, а надо поместить в специальное заведение. Но я  никогда
не сделаю этого..." Это же были его слова.
   - Наверное, да, - проговорил наконец Питер и подался вперед:
   - Тогда почему же ваш отец подал в отставку? Вы знаете?
   Она затянулась сигаретой. Ее взгляд блуждал, будто она видела то, что  не
мог рассмотреть Питер.
   - Он сказал, что все кончено, что теперь ему  все  безразлично.  Когда  я
услышала это, то поняла: что-то в нем надломилось. Я чувствовала, что  скоро
он уйдет из этого мира. Конечно, не таким путем, как это  случилось.  И  вот
его застрелили во время грабежа. Я  много  думала.  Все  совпадает  с  моими
предположениями. Это был своеобразный протест. Отец пытался что-то  доказать
себе в последний момент, когда, безоружный, оказал сопротивление грабителям.
- Элисон снова посмотрела на Питера:
   - Попросту говоря, мой отец потерял волю к борьбе. Когда  он  говорил  со
мной, то казался самым печальным человеком на свете.
   Питер не сразу решился заговорить - так он был взволнован.
   - Что он сказал вам? Что теперь ему вес безразлично?
   - Примерно так. Ему все надоело. Борьба в Пентагоне жестока. Она не  дает
передышки. Больше Оружия, еще больше оружия! Отец говорил, что это  как  раз
объяснимо. Люди, зан