лжна
была в него идти, не зная, куда ведет эта дорога, куда ей нужно, зачем
она  идет.  В  этом мертвом,  темном и бесконечном мире не было Яниса.
Куда же ей идти, когда нигде, нигде нет Яниса?..
     Магда подняла  голову и огляделась.  Озеро направо,  и деревья на
его берегу,  и небо над головой,  одинокий глазок огонька вдали -  все
показалось ей донельзя знакомым. Где же она все это видела?.. Разве не
такое же озеро, серебряное и безбрежное, простирается у нее на родине,
в  далекой  Латвии?  Разве  не  на  такое озеро брал ее отец,  выезжая
рыбачить?  Разве не такие же бесконечно высокие сосны стояли вокруг их
хутора   и   не   так   же   они   упирались  в  небо:  темное-темное,
высокое-высокое...
     Разве это   не   ее   родное   небо   -  далекое,  далекое  небо,
раскинувшееся над хутором, над озером и соснами, над всею Латвией, над
всем миром?
     И тот вон далекий огонек,  разве он светится не в окошке  родного
дома, где отец согнулся над работой?
     Конечно же, он ждет, когда вернется Магда!..
     Так, все это так: ее озеро, ее небо, ее дом, ее мир!..
     Скорей же домой,  подальше отсюда - от ужаса и позора, от мысли о
том,  что нет больше на свете Яниса...  Нет Яниса?! Неправда, не может
этого быть... Скорей, скорей!..
     Магда побежала, спотыкаясь на гладком асфальте.

     - Эй, кто там?! Стой!
     Кричали где-то впереди. Неподалеку. Там, куда двигалась Магда.
     А она?..  Разве  она  не  слышала  этого окрика?  Или ей и впрямь
казалось, будто кричат где-то далеко, очень далеко. Так далеко, что ей
еще  нужно бежать,  долго бежать,  чтобы увидеть того,  кто кричал.  И
откуда ей почудилось в этом окрике ее  собственное  имя,  кто  же  мог
здесь кричать:  "Магда,  эй Магда,  стой!"?  Уж не был ли это голос ее
отца?  Будто она не знала,  что старый рыбак давно утонул  в  холодной
быстрине Гауйи...  А может быть, кричал ее Янис?.. Янис! Уж не налгало
ли то письмо из Африки,  будто Янис нашел вечный покой  в  раскаленной
африканской земле?.. Кто же позвал ее, кто?!
     Магде сдавалось,  что она бежит, что ее непослушные ноги движутся
быстро-быстро.  И  она стремилась все вперед и вперед.  Только вперед,
туда, где светился далекий огонек. Это же огонек ее родного дома!
     А кто-то сердито повторил:
     - Эй, остановись же, тебе говорят! Ищем целый день!
     Она не могла не слышать.  Так не мог кричать отец. Не мог кричать
Янис.  Не мог кричать друг.  Так почему  же  она  не  останавливалась,
почему  не  поворачивала  обратно,  не  бежала  прочь от этого чужого,
такого неприветливого, строгого голоса?
     А тому,  там впереди,  кто кричал,  как и самой Магде,  казалось,
будто она движется.  Хотя на самом деле ее  непослушные  ноги  сделали
всего два - три маленьких,  совсем маленьких шага.  Ее ноги были такие
слабые,  совсем-совсем ватные.  Они даже не могли  больше  держать  ее
большое, всегда такое крепкое тело.
     Магда медленно осела прямо на повлажневший от тумана асфальт.
     Навстречу ей  из туманной темноты выбежали двое.  Они надвинулись
на нее вплотную, схватили под руки и подняли с земли.
     Магда молчала.  Молчала  и  все  глядела вперед.  Там по-прежнему
сквозь набегавшие волны тумана светился далекий огонек.  Ну, ну, разве
же это не был манивший ее огонек родного дома?!
     - Эх,  и тяжела  же  девка,  -  сказал  один  из  подбежавших  и,
помолчав, спросил: - Куда же теперь?
     Было непонятно, кого он спрашивал: Магду или своего спутника. Тот
неопределенно промычал:
     - Э?
     И тоже  неизвестно,  к кому это относилось:  к Магде,  беспомощно
висевшей на их руках,  или к спутнику.  Помолчав, он ткнул Магду в бок
большим пальцем и повторил:
     - Э!
     Она не ответила. Все смотрела вперед. Только вперед. Туда, где за
волнами туманной мглы все реже и реже мелькал огонек.
     - Эй же,  девка,  - повторил первый,  - теперь поедем в восточную
зону, а?
     Второй засмеялся.  Он снова ткнул Магду в бок.  Немного придержал
палец у ее теплого упругого тела и хрипло пробормотал:
     - Ишь ты!
     - Но, но! - строго бросил первый.
     А Магда молчала.
     И тогда второй сказал:
     - Сам-то ты не видишь: она же бежала на восток, значит, ей туда и
нужно.
     Он говорил громко, словно непременно хотел, чтобы его слова дошли
до Магды.  А голос его при этом делался все более хриплым,  и  большая
рука его,  лежавшая в горячей подмышке Магды,  вздрагивала и сжималась
все крепче.
     - Ну  что же,  на восток,  так на восток,  - сказал первый.  - Ты
слышишь, девка?
     Магда молчала. А они засмеялись.
     Магда старалась не потерять из вида все более и более  тускневший
огонек.  В ушах ее стоял голос отца, собиравшегося на рыбалку: "Магда,
эй,  Магда,  я - на восток".  И тут же был голос ее Яниса: "Магда, моя
Магда - на восток,  на восток!.." Значит,  все это неправда: и то, что
умер отец,  и то,  что умер Янис,  и то,  что нет больше огня в родном
доме,  и то... Все, все это ложь!.. Она смотрела на огонек, мучительно
напрягая зрение:  почему он делается все  более  тусклым,  почему  она
вот-вот потеряет его?!
     Из-за поворота дороги, оттуда, где сквозь туман далекими светлыми
точками рассыпался Тегерн, выплеснулся свет автомобильных фар. Один из
двоих, что держали Магду, выставил руку, и автомобиль остановился. Они
с усилием подняли Магду и неловко втолкнули в кузов.
     - Тяжела, - со смаком повторил один из них.
     А Магда  молчала.  Теперь исчез огонек далекого дома,  ее родного
дома в далекой родной земле.  Магда опустила веки.  Так,  с  закрытыми
глазами, и спросила:
     - Куда же?..
     А может  быть,  ей  только  показалось,  что она это сказала.  Во
всяком случае никто ей не ответил.
     Автомобиль тряхнуло на повороте.  Магда приоткрыла глаза,  но тут
же снова,  как в испуге, закрыла их, так и не посмотрев на тех, кто ее
вез, словно боялась увидеть их лица.
     А может быть,  она уже знала,  что это не лица друзей. Но как она
могла  это  знать  -  она,  простая  крестьянка  из  далекой латышской
земли!..  Или она уже не была забитой крестьянской девкой - батрачкой,
дочерью  батраков,  внучкой и правнучкой батраков;  рабой и наложницей
Квэпа, рабой и прислужницей Маргариты - темной, забитой крестьянкой?
     Так кто же она была? Знала ли это она сама? Знали ли это те двое,
что везли ее назад к Тегерну?  Знали ли те,  по чьему приказу и к кому
ее везли, - знал ли преподобный отец Язеп Ланцанс?
     Да и куда же ее везли:  обратно в пансион? Нет, конечно, не туда.
Ведь  там Магда знала каждый гвоздь.  Туда нельзя было ее везти.  Так,
может быть,  ее действительно везли к друзьям,  в Восточную  Германию,
чтобы спасти от рук полиции убийцу матери Маргариты? Разве же оба эти,
что подняли ее на дороге, не повторили даже тут, в темноте завешенного
шторками кузова:
     - Ну вот,  девка,  ты и едешь теперь  к  своим.  Уж  они-то  тебя
пригреют, как следует.
     Правда, почему-то оба они при этом опять рассмеялись,  но мало ли
почему смеются люди.
     Магда молчала.  Она лежала с закрытыми глазами и не  смотрела  на
своих спутников.
     Ох, Магда,  Магда!  Пока не поздно открой глаза,  посмотри на  их
лица!  Похожи ли они на лица друзей?  Ведь ты уже не раба, не раба, не
раба! Открой же глаза, посмотри, куда тебя везут!
     Или ты думаешь, что все человеческие лица одинаковы и похожи одна
на другую все дороги, - те, что ведут на восток, и те, по которым едут
на запад?
     Магда, ты же не думаешь так - ведь ты больше не раба!
     Но Магда  неподвижно  лежала  в  тряском  кузове.  Глаза  ее были
закрыты плотнее, чем прежде. Она была без сознания.
     А один  из тех закурил.  Прежде чем погасить спичку,  посветил на
лицо Магды и, подмигнув спутнику, хрипло проворчал:
     - Эх, пропадает...
     - Но, но, - сумрачно ответил тот, отводя взгляд от места, где под
красноватым  пламенем  спички,  в  расстегнувшийся  разрез блузки была
видна глубокая впадина между высокими, крепкими грудями девушки. - Но,
но!  -  с деланной строгостью повторил он и носком сапога выбил спичку
из пальцев спутника.

58. КИДНАПИНГ

     Оседлав магнитные волны шифром точек и тире,  сообщение о  побеге
Вилмы   понеслось   в   эфир.   Опережая   беглянку,   оно   пришло  в
западно-берлинскую резидентуру "организации  Гелена".  Здесь  точки  и
тире  превратились  в  радиограмму  -  приказание  секретной  агентуре
перехватить беглянку.
     Для агентуры  "организации Гелена" мимикрия в ГДР не представляла
трудностей. Агенты вращались среди населения со свободой, не доступной
иностранцам.  Знание  языка,  обычаев  и  географии  страны  облегчали
конспирацию.  План  операции,  разработанный  в  резидентуре   Гелена,
заключался  в том,  чтобы перехватить беглянку,  доставить в указанное
место и  преподать  хороший  урок  послушания.  Если  она  после  того
останется  жива  (урок  должен был быть серьезным),  то перебросить ее
обратно,  чтобы присоединить к Магде,  в качестве наглядного пособия к
проповеди Ланцанса.
     Но приказы   и   предложения   геленовской   службы    одно,    а
действительность  -  другое.  На  деле,  машина,  в  которой ехали обе
девушки,  была  задержана  пограничниками  ГДР,  и  их   доставили   в
комендатуру.  Там,  в  обществе офицеров пограничной стражи Германской
Демократической   Республики    и    сотрудников    Статс-секретариата
Государственной   безопасности,   беглянок   уже  ждал  Кручинин.  При
появлении  Вилмы  Клинт  в  дверях  комендатуры   Кручинин   несколько
мгновений  с  волнением  глядел на девушку:  перед ним была живая Эрна
Клинт.  Да,  да,  Эрна Клинт,  которую он когда-то  увидел  в  воротах
гитлеровского концлагеря "702",  - худая,  усталая, с торчащими во все
стороны  вихрами  рыже-золотых  волос.  Не  хватало  только  полосатой
арестантской  блузы.  Кручинин  пошел навстречу девушке с гостеприимно
протянутыми руками.
     Вилма полуобернулась к своей спутнице и отрекомендовала:
     - Инга Селга... Моя подруга...
     Инга опустила  глаза  и  протянула руку подошедшему к ней офицеру
пограничной стражи ГДР.
     - Если  это  еще  и не ваша родина,  - сказал он с улыбкой,  - то
здесь - родные вам люди.  Позвольте приветствовать вас,  как  пионеров
движения  за  возвращение на родину так называемых "перемещенных" лиц,
тех,  кого  вихрь  войны  забросил  на  неприветливую  чужбину.   Всех
возвращающихся  с  честными намерениями мы готовы встретить на границе
нашей республики, как друзей.

     Три дня Инга  и  Вилма  отдыхали  в  уединенном  домике  в  тихой
местности,  неподалеку  от  границы.  Оставалось еще несколько дней до
поездки  в  Берлин,  на  пресс-конференцию,  организуемую   "Комитетом
возвращения на Родину". Оттуда - на Родину, в Латвию. Но, по-видимому,
в этом расписании произошла какая-то перемена:  с наступлением темноты
третьего дня за ними уже приехал уполномоченный народной полиции. Инга
знала этого молодого человека по имени Хеннеке - он был в  числе  тех,
кто встречал девушек при переходе границы.
     На сборы понадобилось немного времени.  Через пять минут они  уже
сидели  в  автомобиле.  Через  полчаса  быстрой езды автомобиль сделал
короткую остановку, и в него еще кто-то сел. Первый же вопрос, который
один из новых пассажиров задал тоном начальника, был:
     - Почему у них открыты лица?
     - Все сошло так просто, - ответил Хеннеке.
     - Все равно, - продолжал новый. - Сейчас же завязать им глаза.
     - Извините, - сказал Хеннеке, нагибаясь к Инге. - Я должен...
     - Ты кокетничаешь так,  словно везешь их на любовное свидание,  -
рассердился  новый.  С  этими словами он ловким и,  видимо,  привычным
движением сложил платок и набросил Инге на лицо.
     Она сидела  неподвижно,  понимая,  что сопротивление бесполезно и
силилась сообразить,  что все это означает.  Все происходившее  дальше
меньше всего походило на дружеский прием и скоро она догадалась,  что,
по-видимому,  они с Вилмой все же стали  жертвами  того  самого  плана
геленовской  разведки,  о  котором ей рассказывал Кручинин.  И значит,
этот добродушный Хеннеке - тоже не кто  иной,  как  агент  организации
Гелена?!  Это  было  невероятно!..  Но  ее столько времени приучали не
удивляться человеческой подлости, что она готова была допустить и это.
К  сожалению,  спутники обменивались лишь незначащими фразами.  Из них
Инга не могла получить представления о том,  куда ее везут,  каковы их
намерения. Один только раз кто-то из прежних спутников спросил:
     - А господин Макс знает, где нас искать?
     - Да, - коротко ответил тот, что был, по-видимому, старшим.
     После этого надолго воцарилось молчание.  Слышались только  гудки
встречных машин, да иногда сквозь повязку на глазах Инги проникал свет
фар встречной машины.  Из этого Инга сделала вывод, что они едут не по
главной  автостраде:  дорога  узка,  и  свет встречных машин ослепляет
едущих.  Об этом говорили и сердитые реплики шофера:  "Вот свинья,  не
переключает  света!"  Еще  одним свидетельством тому,  что они едут не
дорогой   первого   класса,   служили   остановки   перед    закрытыми
железнодорожными  переездами.  Дважды  пришлось  ждать,  пока  пройдет
поезд.  Один  из  этих  поездов  был  электрический.  Это  Инга   ясно
определила по гулу электромоторов. И, наконец, третьим доказательством
тому,  что они ехали не по автомобильной  магистрали,  служили  частые
повороты  -  Ингу  попеременно  прижимало  то  к правому,  то к левому
соседу.  Поначалу она принялась было отмечать в уме  повороты,  но  их
оказалось  невозможно  запомнить.  Она решила отмечать только главное.
Прошло довольно много времени,  Инга приблизительно определила  его  в
два часа. Именно в это время она услышала, как шофер сказал:
     - Придется заправиться у  какой-нибудь  колонки...  До  места  не
хватит.
     - О чем вы думали раньше?  - недовольно произнес новый,  которого
Инга про себя назвала предводителем.
     - Вы же сами знаете,  какого крюка мы дали, едучи сюда объездными
путями.
     - Хорошо, но поскорее...
     - Только бы попалась колонка. На этих дорогах их не так-то много.
     После этого разговора по подсчетам Инги прошло еще с полчаса.
     - Если  кому  нужно,  пользуйтесь остановкой,  - сказал шофер.  -
Сейчас будем заправляться. - Машина уменьшила ход, остановилась, пошла
задним ходом. По-видимому, шофер подруливал к колонке. - Сорок литров,
- послышался за машиной его голос. Заработал насос колонки.
     Тут Инга  получила  первый  ориентир  для  определения  пути,  по
которому они двигались:
     - Слышали о пожаре? - спросил колонщик, продолжая качать.
     - Что за пожар? - спросил шофер.
     - Да у нас, в Цвикау. Злоумышленники подожгли фабрику.
     Предводитель сердито крикнул:
     - Будет болтать, кончайте с бензином. Нужно ехать.
     Колонщик насмешливо проговорил:
     - С чего он у тебя такой свирепый?
     Шофер не ответил.  Инге казалось,  что она ощущает каждым нервом,
как шофер завинчивает пробку бака. Через минуту машина тронулась. Если
бы знать,  в каком направлении от Цвикау они  едут?  Впрочем...  нужно
подумать:  совершенно ясно,  что до сих пор они ехали на северо-восток
от пограничного пункта. По-видимому основное направление - Берлин. Как
бы  это  проверить?..  Скоро по гудкам встречных машин,  которые стали
глуше и чаще раздавались,  Инга  поняла,  что  они  выехали  на  более
широкое  шоссе,  может  быть,  даже на автостраду.  Недалеко от дороги
полыхало что-то вроде зарева.  Был ли это отблеск  пожара,  о  котором
говорил колонщик?  Едва ли.  Они уже далеко отъехали от Цвикау, к тому
же колонщик сказал,  что пожар удалось потушить.  Значит,  это  что-то
другое.  Инга напрягла память,  чтобы представить себе карту,  которую
столько времени  штудировала  в  школе.  Вероятнее  всего,  это  домны
Карл-Марксштадта... Ну, что же, прекрасно: еще один ориентир. Если она
угадала - значит,  они еще круче повернули на восток.  И тут ей пришла
неожиданная  мысль:  что  если замысел Шилде забросить Ингу в СССР под
видом "возвращенки" раскрыт восточногерманской полицией, и ее схватили
вовсе  не  геленовцы,  а  власти  ГДР?..  Трудненько  будет  ей  тогда
доказать,  что в ее намерениях нет зла,  что она друг,  а не враг... А
может  быть,  случившееся  ошибка  службы безопасности ГДР?  Тогда все
скоро разъяснится и окончится извинением.  Впрочем, сомнительно, чтобы
даже  в условиях борьбы с многочисленными видами иностранных разведок,
оперирующих в Восточной  Германии,  Статс-секретариат  Государственной
безопасности  прибегал  к  похищению  людей:  киднапинг  - заокеанский
способ действия.  Да,  скорее всего Инга и Вилма имеют дело со службой
почтенного  господина Гелена.  Тогда остается гадать не столько о том,
куда их везут,  сколько о том, когда наступит конец путешествию, может
быть, последнему в жизни.
     Слабый свет, начинавший проникать сквозь повязку, указывал на то,
что  ночь  подходила  к концу.  Значит,  они были близки к цели - ведь
шофер обещал быть там до рассвета.  Следовательно,  целью пути не  был
Берлин  -  до  него  оставалось еще очень далеко.  В машине продолжало
царить молчание.  Быстрое движение автомобиля  действовало  усыпляюще.
Несмотря  на  возбуждение,  Ингу  клонило ко сну.  Не снижая скорости,
автомобиль  совершил  несколько  плавных  поворотов:  у  Инги  немного
засосало  под ложечкой,  как на крутом вираже самолета.  В ее сознании
ясно отложился путь,  проделанный машиной в этой замысловатой  кривой:
съезд с автострады.  И действительно, дорога сразу утратила гладкость.
Под шинами чувствовались неровности дорожного покрытия.  А  еще  через
несколько  времени  попался  и  совсем  плохой  участок,  по-видимому,
неликвидированное наследие войны.  Едущих сильно  тряхнуло,  и  тотчас
раздался явно спросонок испуганный возглас предводителя:
     - Что такое?
     - Разумеется,  Бергхейде,  -  со  смехом  ответил  шофер,  и Инга
поняла, что этот ухаб - привычное место встряски автомобилистов.
     - Дурак! - огрызнулся предводитель. Инга с удовольствием отметила
его раздражение:  еще один ориентир  был  теперь  известен  пленникам.
Шофер,   раздосадованный   своей   оплошностью   или   грубым  окриком
предводителя,  поддал газ. Однако скоро ему пришлось снизить скорость,
так  как,  сделав  поворот вправо,  они запетляли по совсем плохонькой
провинциальной дороге.  В приспущенное окно пахнуло ароматом  влажного
леса.  Еще  несколько  поворотов,  и  машина остановилась.  Возле Инги
остался только один провожатый.  Было похоже на то,  что другие чем-то
недовольны:  они  негромко бранились.  Скоро Инга догадалась,  что они
пришли в раздражение от неподатливости замка.  Стукнули створки ворот,
машина прокатилась еще несколько метров,  ворота захлопнулись.  Второй
провожатый покинул автомобиль.
     Инге велели сходить. Она с трудом расправила затекшие ноги и едва
не упала, сходя на землю. Сделав два шага, она споткнулась.
     - Да  развяжи ты ей глаза,  - раздраженно сказал предводитель.  -
Она перемнет все цветы.
     С Инги  сняли  повязку,  и  она  увидела,  что  стоит в небольшом
садике,  огороженном высоким забором. Прямо напротив Инги была круглая
клумба,  словно  колпаком  укрытая плотной шапкой ярко-красных цветов.
Усыпанная песком дорожка  огибала  клумбу  с  двух  сторон  и  вела  к
подъезду  небольшого дома,  облицованного светло-розовыми плитами.  На
крыше дома поскрипывал флюгер в виде человечка с флажком.
     Все это совершенно автоматически отложилось в сознании Инги, хотя
она вовсе не думала,  что это ей когда-нибудь еще понадобится.  Ей  не
дали   осмотреться  и  быстро  ввели  в  дом.  На  пороге  она  успела
оглянуться: следом в сопровождении шофера шла Вилма. Но тут провожатый
втолкнул Ингу в дом и захлопнул дверь. Прошли одну комнату, вторую.
     - Осторожно,   -   сказал   провожатый   и    приостановился    в
нереши