ок  будущих  покупателей
одним из первых. Я чувствовал, что благополучие ее дома в какой-то малой
мере зиждется и на мне. "Право же, - думал я,  пробираясь  по  зловонной
улочке, - солдату Империи совсем не худо иметь в эти дни в  Париже  хотя
бы такое прибежище".
   Мадам Жюпиль вмиг меня признала, и мы (разумеется, не в прямом смысле
слова) кинулись друг другу на шею. В лавке не было ни души, жители  всем
кварталом отправились смотреть парад. После того как мы (опятьтаки в пе-
реносном смысле) пролили слезу о прискорбном  непостоянстве  французской
столицы, я спросил, нет ли для меня писем.
   - Увы, нет, camarade.
   - Ни одного? - воскликнул я, и, верно, лицо у меня сильно вытянулось.
   - Ни единого. - Мадам Жюпиль лукаво взглянула на меня и смягчилась. -
Мадемуазель, видать, больно опаслива.
   Я вздохнул с облегчением.
   - Ах вы, коварная женщина! Объясните же!
   - Да вот, дней десять назад приходит ко мне какой-то незнакомый чело-
век и спрашивает, нет ли у меня каких вестей от капрала, который  хвалил
мое белое вино. А я говорю: "Какие уж известия от иголки в  стоге  сена?
Мое вино все как есть хвалят". (Ах, мадам Жюпиль, мадам  Жюпиль!)  А  он
мне и говорит: "Я про того капрала, которого зовут или звали  Шандивер".
Тут я как закричу: "Как так звали! Да неужто он помер?" - И, честно  вам
скажу, даже слеза меня прошибла. А он отвечает: "Нет, мол, не  помер,  и
вот вам лучшее тому доказательство, скоро он самолично  явится  сюда,  к
вам, и будет спрашивать, нет ли ему писем. Тогда вы должны  ему  сказать
что, ежели он ждет письма от... - Постойте-ка, я записала имя на бумажке
и сунула ее в бокал... вот она... - от мисс Флоры Гилкрист,  так  пускай
ждет в Париже, покуда его доброжелатель не сумеет передать ему письмо  в
собственные руки. А ежели он станет вас про меня расспрашивать, скажите,
мол, я приходил от... - Постойте-ка, я и это  имя  записала...  да,  вот
оно... - от мистера Роумена".
   - Черт побери все эти предосторожности! - вскричал я. - А какой с ви-
ду этот человек?
   - Степенный такой мужчина, волосы темные, и обхождение вежливое.  По-
хоже, управляющий либо дворецкий, а то и помощник нотариуса;  одет  эдак
просто, весь в черном.
   - И хорошо он говорил по-французски?
   - Куда уж лучше!
   - А больше он не приходил?
   - Как же, приходил, всего только позавчера и,  видать,  разогорчился,
что вы еще не приезжали. Я спросила, может, он хочет еще что  вам  пере-
дать, а он сперва сказал - нет, а потом говорит: передайте, мол, на  се-
вере все идет хорошо, только пускай из Парижа никуда не уезжает,  покуда
мы с ним не свидимся.
   Вы, верно, догадываетесь, как я клял мистера Роумена за его  чрезмер-
ную осторожность. Если на севере все идет хорошо, с какой же стати он не
передает мне письмо Флоры? Да и вообще, раз я в Париже, как оно мне  мо-
жет повредить? Я уж готов был махнуть рукою на всякое благоразумие и не-
медля ринуться в Кале. Однако же распоряжение адвоката было ясно и  нед-
вусмысленно, и на то, без сомнения, имелась своя причина, хотя и  изъяс-
нялся он, по своему излюбленному обычаю, загадками. Да и  посланный  его
мог воротиться в любой час.
   Вот почему, хоть это было мне сильно не по душе, я почел за благо ос-
тановиться у мадам Жюпиль и запастись терпением. Вы, верно, скажете, что
не так уж трудно было убить время в Париже в те  дни  -  между  тридцать
первым марта и пятым апреля тысяча восемьсот четырнадцатого года. Вступ-
ление в столицу союзников, неслыханное предательство Мармонта, отречение
императора; на улицах повсюду казаки, редакции газет под  началом  новых
редакторов гудят, как ульи, и с утра до ночи  сообщают  парижанам  самые
противоречивые сенсации; в каждом кафе новые слухи, на каждом углу драки
или скандалы; нескончаемый поток манифестов, плакатов, афиш,  карикатур,
листовок с оскорбительными стишками... Все это доносилось до меня  будто
сквозь сон, и долгими часами я бродил по улицам, поглощенный лишь своими
чаяниями и недоумениями. Пожалуй, то было не  просто  себялюбие,  скорее
глубокое отвращение заставляло меня в те дни чувствовать  себя  чужим  в
своей стране. Если этот Париж - действительность, тогда сам я лишь приз-
рак, пришелец из другого мира, тогда и Франция - та Франция, за  которую
я сражался, а родители мои взошли на  эшафот,  -  тоже  только  призрак,
страна, что никогда и не существовала, а  патриотизм  наш  -  лишь  тень
бесплотной тени. Не судите меня слишком сурово, если за пять дней беспо-
койных, бесцельных скитаний я перешел мост, ведущий из страны, где у ме-
ня не осталось ни родных, ни друзей, а одно лишь бесплодное  прошлое,  в
страну, где, по крайности, одна живая душа нуждалась в моей любви и пре-
данности.
   На шестой день - то было пятое апреля - терпение мое лопнуло. В  рес-
торане за бутылкой "Божоле" и завтраком я наконец решился, прямиком отп-
равился к себе на квартиру, попросил у мадам Жюпиль чернила, перо, бума-
гу и уселся за стол, чтобы известить мистера Роумена, что к худу  ли,  к
добру ли, но через сутки после получения сего письма я  буду  у  него  в
Лондоне.
   Не успел я дописать первую фразу, как в дверь постучали, и мадам  Жю-
пиль объявила, что меня желают видеть два господина.
   Сердце мое заколотилось.
   - Пусть войдут, - отвечал я, откладывая в сторону перо. И через мгно-
вение в дверях появился... мой кузен Ален!
   Он был один. Взгляд его скользнул по моему лицу, перешел на письмо, и
он понимающе усмехнулся, подошел ближе,  положил  шляпу  на  стол  подле
письма, снял перчатки, подул в них и тоже положил на стол.
   - Кузен, - начал он, - время от времени вы проявляете редкостное про-
ворство, а впрочем, охотиться за вами проще простого.
   Я поднялся.
   - Сколько я понимаю, у вас ко мне неотложное  дело,  ежели  в  разгар
бурной политической деятельности вы не пожалели трудов, разыскивая меня.
Но соблаговолите изъясниться кратко.
   - Никакого труда это не составило, - любезно возразил Ален. - Я с са-
мого начала знал, что вы здесь. По правде сказать, я ожидал вас сюда еще
ранее, чем вы прибыли, и посылал своего слугу Поля с известием для вас.
   - С известием?
   - Да, разумеется, - касательно письма от la belle Flora [73]. Вы  его
получили? Я имею в виду известие.
   - Так это был не...
   - Нет, натурально, то был не мистер Роумен, которому вы... - он вновь
кинул взгляд на письмо, - ...от которого вы, как я вижу, письменно  тре-
буете объяснений. И поскольку вы уже готовы спросить,  как  мне  удалось
проследить ваш путь сюда, в эту мерзкую дыру,  позвольте  вам  сообщить,
что дважды два четыре и что, когда полиция идет  по  следу  преступника,
она не преминет вскрывать его корреспонденцию.
   Я стиснул спинку стула внезапно задрожавшей рукой, но сумел совладать
с собою настолько, что голос мой был тверд, когда я ответил:
   - Два слова, мсье виконт, прежде, нежели я доставлю себе удовольствие
вышвырнуть вас в окно. Вы на пять дней задержали меня в Париже  и  доби-
лись этого, по вашему собственному признанию, при помощи  самой  обыкно-
венной лжи. Превосходно. Быть может, вы будете столь любезны и завершите
сие любопытное саморазоблачение, объяснивши мне, для чего вам это  пона-
добилось?
   - С превеликим удовольствием. Пять дней назад мои планы были  еще  не
совсем ясны, недоставало одной мелочи, только и всего. Теперь и эта  ме-
лочь у меня в руках.
   Он придвинул себе стул, подсел к столу и вынул из нагрудного  кармана
сложенный лист бумаги.
   - Возможно, вы еще не знаете, что наш дядюшка - наш горько оплакивае-
мый дядюшка, если угодно, - вот уже три недели как скончался.
   - Упокой, господи, его душу!
   - С вашего разрешения, я не присоединюсь к этой благочестивой  надеж-
де.
   На миг Ален запнулся, потом злоба все же одержала в нем  верх,  и  он
оскорбил память дядюшки непристойной бранью, лишний раз  обнажив  ничто-
жество своей души. Затем, спохватившись, продолжал:
   - Мне нет нужды напоминать вам некую сцену (на мой вкус, чересчур те-
атральную), которую его поверенный разыграл у его  смертного  одра;  нет
нужды также повторять суть его завещания. Но, быть может, вы забыли, что
я тогда же честно предупредил Роумена о своих намерениях. Я обещал  воз-
будить дело о незаконном давлении на умирающего и предупредил, что у ме-
ня есть тому свидетели. С тех пор у меня их даже прибавилось, но,  приз-
наюсь, доказательства мои станут еще весомей после того, как вы  любезно
подпишете бумагу, которую я имею честь вам предъявить. -  И  он  швырнул
мне ее через стол.
   Я взял бумагу и развернул ее. Она гласила:
   "Я, виконт Энн де Керуаль де Сент-Ив, прежде служивший в армии  Бона-
парта под именем Шандивер и позднее под тем же именем заключенный в  ка-
честве военнопленного в Эдинбургский замок, настоящим удостоверяю, что я
не был знаком с моим дядюшкой графом де Керуалем де Сент-Ивом, ничего от
него не ожидал и не был им признан как племянник до той поры, пока  меня
не разыскал в Эдинбургском замке мистер Дэниел Роумен,  который  снабдил
меня деньгами, чтобы устроить мой побег из замка, потом тайно меня отту-
да похитил ночью и увез в Эмершем. Далее, я никогда  в  глаза  не  видал
своего дядюшки как до того вечера, так и после; а когда я его видел,  он
был прикован к постели и, по всей видимости, уже  в  состоянии  крайнего
старческого слабоумия. У меня есть основания полагать, что мистер Роумен
не полностью ознакомил его с обстоятельствами моего побега и  в  особен-
ности утаил от него, что я причастен к смерти моего сотоварища по заклю-
чению, некоего Гогла, бывшего кавалерийского унтер-офицера двадцать вто-
рого стрелкового полка..."
   Полагаю, этого довольно, чтобы дать понятие об этом несравненном  до-
кументе. То было с начала и до конца сплетение лжи, искаженных фактов  и
порочащих меня намеков. Я прочитал все до последнего слова и бросил  бу-
магу на стол.
   - Прошу прощения, - сказал я. - Но что, по-вашему, должен  я  с  этим
сделать?
   - Подписать, - отвечал Ален.
   Я рассмеялся.
   - Еще раз прошу прощения, но, хоть вы и разряжены  под  стать,  здесь
все же не комическая опера.
   - И тем не менее вы это подпишете.
   - Вот докука. - Я уселся в кресло и закинул ногу  на  подлокотник.  -
Ну, а ежели я не подпишу? Ведь вы, как я разумею,  предлагаете  мне  ка-
кой-то выбор?
   - Без сомнения, - весело отвечал он. - Внизу ждет мой спутник,  некто
Клозель, а несколько далее по этой улице, у "Золотой  головы",  -  наряд
полиции.
   Приятное положение, нечего сказать! Но если вначале Ален еще мог  на-
деяться запугать меня, застав врасплох (я-то отнюдь этого не  признаю!),
то он быстро испортил дело тем, что отчаянно меня бесил.
   Я смотрел на него в упор,  мысль  моя  лихорадочно  работала,  и  чем
дальше я размышлял, тем более уверялся, что в  игре  его  есть  какое-то
уязвимое место, которое мне и надобно отыскать.
   - Вы напомнили мне, что предупредили тогда мистера Роумена.  Конечно,
предмет сей слишком гадок, чтобы двум  отпрыскам  нашего  рода  его  ка-
саться, однако же не угодно ли вам вспомнить, чем пригрозил в ответ мис-
тер Роумен?
   - Он просто пытался взять меня на испуг, молодой человек. И в ту  ми-
нуту, признаться, он кое-чего достиг. Я и вправду растерялся. Эта  гнус-
ная, оскорбительная, ни на чем не основанная угроза на миг меня ошеломи-
ла.
   - Так, стало быть, она ни на чем не основана?
   - Вот вам лучшее тому доказательство: Роумен мне угрожал, а я открыто
презрел его угрозу, и, однако же, он до сей поры палец о палец  не  уда-
рил, чтобы привести ее в исполнение.
   - Вы хотите сказать, что дядюшка уничтожил все доказательства?
   - Ничего подобного я сказать не хочу, - горячо возразил Ален. - Таких
доказательств попросту никогда и не существовало!
   Я не сводил с него глаз.
   - Ален, - сказал я спокойно, - вы лжец.
   Лицо его под слоем румян и белил густо покраснело. Он грубо выбранил-
ся и, запустив два пальца в жилетный карман, вытащил оттуда свисток.
   - Еще одно оскорбление - и я свистну полицию.
   - Ну-ну, продолжим нашу беседу. Так вы говорите, этот ваш Клозель до-
нес на меня?
   Ален кивнул.
   - Да, дешевы сейчас в Париже солдаты Империи.
   - Столь дешевы, что публика будет только рада, если все Шандиверы пе-
ребьют всех Гогла и угодят за это под расстрел или на виселицу - не пом-
ню уж, что вам полагается по закону, да и публике, как я подозреваю, это
все равно.
   - И все же, - сказал я задумчиво, - такие дела делаются не вдруг. На-
верно, сначала будет какой-то суд, допрос  свидетелей  и  прочее.  Может
случиться даже, что меня оправдают.
   - Я предвидел и такой маловероятный случай  и  решил  им  пренебречь.
Откровенно говоря, трудно себе представить, чтобы  английские  присяжные
отдали поместья графа де Керуаля де Сент-Ива беглому арестанту,  бывшему
солдату Бонапарта, которого судили  за  убийство  товарища  и  оправдали
только за недостатком улик.
   - Позвольте мне приоткрыть окно, - сказал я. -
   Нет, уберите свисток. Я не собираюсь выкинуть вас в окно -  по  край-
ности, еще не сейчас - и удирать  тоже  не  стану.  Попросту,  когда  вы
здесь, мне не хватает свежего воздуха. Итак, мсье, вы  уверяете,  что  у
вас на руках козырной туз. Что ж, ходите с него. Прежде чем порвать  эту
дурацкую бумажонку, я хочу взглянуть на вашего сообщника.
   Я шагнул к двери и крикнул вниз:
   - Мадам Жюпиль, будьте добры, попросите моего второго посетителя под-
няться сюда!
   Потом подошел опять к окну и стал смотреть на  зловонную  канаву,  по
которой стекали в Сену отходы какой-то красильни. И тут на лестнице пос-
лышались шаги.
   - Прошу извинить за вторжение, мсье...
   - Как?! - Я оборотился на этот голос так стремительно, точно в  спину
мне выпалили картечью. - Мистер Роумен!
   Ибо в  дверях  стоял  вовсе  не  Клозель,  а  именно  этот  достойный
джентльмен. И поныне я не знаю, кто из нас более изумился - я или  Ален,
хотя изумление наше, конечно же, было совершенно разного свойства.
   - Мсье виконт недавно устроил некую подмену, - продолжал Роумен, под-
ходя ко мне. - Я взял на себя смелость сделать то же самое, и мсье  Кло-
зель сейчас выслушивает внизу кое-какие доводы моего доверенного  секре-
таря мистера Даджена. Пожалуй, я могу вам обещать, - он хмыкнул,  -  что
Клозель найдет их вполне убедительными. По вашим лицам,  джентльмены,  я
вижу, что мое появление кажется вам едва ли не чудом. А ведь мсье -  ви-
конт уж, во всяком случае, должен был бы догадаться, что ничего не может
быть проще и естественнее. Я дал вам слово, сэр, что буду за  вами  сле-
дить. Не нужно быть ясновидцем, чтобы предусмотреть, что, когда мы узна-
ем про ваши переговоры об обмене заключенного Клозеля, мы станем пригля-
дывать и за ним. Мы последовали за ним в Дувр и, хоть, к  сожалению,  не
попали на тот же корабль, но добрались до Парижа как раз вовремя,  чтобы
увидеть, как вы оба нынче утром выходили  из  вашей  квартиры...  Ну,  а
зная, куда вы направляетесь, мы и на улицу Фуар  тоже  поспели  как  раз
вовремя, чтобы увидеть, как вы расставляете свои силы.  Но  я,  кажется,
слишком забегаю вперед. Мистер Энн, мне поручено  передать  вам  письмо.
Когда вы его прочтете, мы с разрешения мистера Алена еще немного побесе-
дуем.
   Он подал мне письмо, отошел к камину и засунул в нос внушительную по-
нюшку табаку, Ален же злобно уставился на него, точно  бульдог,  готовый
вцепиться ему в горло.
   Я распечатал письмо, наклонился и поднял выпавший  из  него  еще  ка-
кой-то листок.
   "Любезный мой Энн, когда я получила твое письмо и впервые вздохнула с
облегчением, я тут же села и написала на радостях ответ, которого никог-
да не покажу тебе. Я даже удивляюсь на себя, неужто я такое написала. Но
потом я отнесла его мистеру Робби,  и  он  попросил  показать  ему  твое
письмо и, когда увидел обертку, тот же час объявил,  что  письмо  кто-то
вскрывал раньше и, если я напишу тебе, что мы для  тебя  делаем,  -  это
окажется только на руку твоим врагам. А кое-что мы уже сделали, и имей в
виду, этим письмом (чисто деловым!) я хочу сказать тебе, что не вся зас-
луга тут принадлежит мистеру Робби и твоему  мистеру  Роумену  (судя  по
описанию мистера Робби, это, кажется, довольно нудный  старикашка,  хоть
он, без сомнения, желает тебе добра). Но во вторник после твоего отъезда
у меня был разговор с майором Шевениксом и, когда я сказала ему, что мне
его очень жаль, но надеяться ему не на что, он заговорил совсем  по-дру-
гому, и я поневоле стала уважать его еще больше: он  сказал,  что  хочет
единственно моего счастья и докажет это. Он сказал,  что  все  обвинения
против тебя может разбирать один только военный суд, - и он уверен  -  у
него есть на то веские причины, - что ты вынужден был драться на  дуэли,
значит, это было дело чести, а совсем не то, что они там говорят,  и  он
готов не только сам дать об этом письменные показания под присягой, но и
этого Клозеля отлично знает и заставит рассказать все начистоту. И майор
все это исполнил на другой же день и заставил Клозеля тоже подписать по-
казания, и у мистера Робби есть копия этого признания, и он ее  посылает
вместе с моим письмом в Лондон мистеру Роумену, и поэтому  теперь  Роули
(что за милый мальчик!) пришел ко мне и ждет в кухне, покуда  я  закончу
эти торопливые строки. Он также говорит, что  майор  Шевеникс  едва-едва
успел все это сделать, потому что покровители  Клозеля  исхлопотали  для
него обмен на военнопленного англичанина и он уезжает обратно  во  Фран-
цию. А теперь я спешу кончить, и остаюсь твой преданный друг
   Флора.
   Р. S. Тетушка здорова. Рональд ждет офицерского патента.
   Ты просил меня написать это, и я повинуюсь: "Я люблю тебя, Энн".
   Выпавшая из письма записка была написана крупным  неровным  почерком.
Она гласила:
   "Дорогой мистер Энн, глубокоуважаемый сэр. Надеюсь, вы в добром здра-
вии, как и я, и все хорошо, и мисс Флора,  должно,  пишет  вам,  подлюга
Клозель сознался. Еще сообщаю Вам: мисс Макр, жива-здорова,  одна  беда:
на уме у ней все церковь да Библия, но как она вдова, уж я-то ее  судить
не стану. Мисс Флора говорит - она положит мою записку в свое письмо,  и
есть еще кой-что, только это страшный секрет, и больше я ничего не  ска-
жу, сэр, и остаюсь, с почтением ваш Дж. Роули".
   Я прочел оба письма, положил их в нагрудный карман,  потом  шагнул  к
столу и с серьезным видом подал Алену его бумагу,  затем  поворотился  к
мистеру Роумену, и тот с треском захлопнул свою табакерку.
   - Теперь, я полагаю, остается лишь обсудить условия, которые - исклю-
чительно по нашему великодушию или, скажем, для поддержания чести рода -
мы можем предложить вашему... мистеру Алену, - сказал поверенный.
   - А я полагаю, вы забываете о Клозеле, - огрызнулся мой кузен.
   - Ваша правда, я совсем забыл о Клозеле. -  Мистер  Роумен  вышел  на
лестницу и крикнул вниз: - Даджен!
   Появился мистер Даджен и отвесил столь холодный  и  чопорный  поклон,
словно желал меня уверить, будто это вовсе и не он вальсировал со мною в
лунном свете.
   - А где же этот Клозель?
   - Право, затрудняюсь вам ответить, сэр, ибо не знаю,  в  каком  конце
улицы находится винный погребок "Золотая голова". Но полагаю, что в том,
ибо сточная канава ведет в противоположную сторону. Именно в том направ-
лении минуты две назад исчез и мистер Клозель.
   Ален вскочил и поднес к губам свисток.
   - Положите ваш свисток, - посоветовал мистер Роумен. -  Мошенник  вас
просто надул. Можно лишь надеяться, - добавил он с  кислой  усмешкой,  -
что вы заплатили ему не наличными, а только распиской.
   Но, припертый к стене, Ален все не сдавался.
   - Видно, от вас ускользнуло одно пустячное обстоятельство,  почтенный
адвокат, или вы храбрее, чем я думал. Англичане сейчас у  парижан  не  в
чести, да и квартал этот не отличается деликатностью. Стоит разок свист-
нуть, крикнуть: "Английские шпионы!" - и двое англич