бие квакера. Однако глядел уверенно и независимо, как человек преуспева-
ющий. Вероятно, стоя поодаль, он рассматривал меня уже  изрядное  время,
так как между нами на казенной части орудия преспокойно  сидел  воробей.
Едва взгляды наши встретились, незнакомец подошел ближе и  обратился  ко
мне по-французски; говорил он бегло, но с чудовищным акцентом.
   - Я имею  честь  говорить  с  мсье  виконтом  Энном  де  Керуалем  де
Сент-Ивом? - спросил он.
   - Видите ли, сам я так себя не называю, - отвечал я, - но если  поже-
лаю, имею на это, право. В настоящее время я именуюсь просто Шандивер. К
вашим услугам, сэр. Это фамилия моей матери, и она вполне подводит  сол-
дату.
   - По-моему, это не совсем так, - возразил  незнакомец.  -  Сколько  я
помню, у вашей матушки тоже был титул. Она звалась Флоримонда де  Шанди-
вер.
   - Опять ваша правда! - сказал я. - И мне чрезвычайно приятно повстре-
чать человека, столь хорошо осведомленного о  моей  родословной.  А  вы,
сер, тоже знатного рода?
   Я задал этот вопрос крайне высокомерным тоном, отчасти, чтобы  скрыть
безмерное любопытство, которое пробудил во мне странный посетитель,  от-
части же потому, что в устах рядового солдата в арестантской одежде это,
разумеется, звучало смешно и ни с чем не сообразно.
   Он, видно, тоже так подумал и засмеялся.
   - Нет, сэр, - возразил он, на сей раз по-английски. - Я  не  знатного
рода, как вы изволили выразиться, а всего  лишь  обыкновенный  смертный,
что, впрочем, равняет меня с любыми самыми родовитыми господами. Я прос-
то мистер Роумен, Дэниел Роумен, лондонский стряпчий, к  вашим  услугам,
сэр, и, что, вероятно, заинтересует вас куда больше, приехал я  сюда  по
поручению графа - вашего двоюродного деда.
   - Как! - воскликнул я. - Неужто мсье де Керуаль де Сент-Ив  помнит  о
существовании столь незначительной персоны, как я, и неужто он  снизошел
до того, чтобы считать родней наполеоновского солдата?
   - Вы отлично говорите по-английски, - заметил мой гость.
   - Это мой второй язык с детства, - сказал я. - Няня моя  была  англи-
чанка, отец говорил со мною поанглийски, а завершил мое образование  ваш
соотечественник, мой дорогой друг мистер Вайкери.
   На лице законника выразился живейший интерес.
   - Как! - воскликнул он. - Вы знали несчастного Вайкери?
   - Больше года, - сказал я, - и долгие месяцы делил с ним его убежище.
   - А я служил у него в конторе и стал его преемником. Превосходный был
человек! Он поехал в эту проклятую страну по делам мсье  де  Керуаля,  и
ему так и не суждено было воротиться. Вы, часом, не знаете,  сэр,  каков
был его конец?
   - Увы, знаю, - отвечал я. - По несчастью, он повал в руки шайки  раз-
бойников, мы их называем chauffeurs [10]. Скажу коротко: его  пытали,  и
он умер в тяжких мучениях. Вот смотрите, - прибавил я, сбрасывая  башмак
(чулок у меня не было), - я был тогда еще ребенком, и смотрите, как  они
со мною обошлись.
   Он поглядел на след старого ожога, и лицо его исказилось.
   - Ужасный народ! - пробормотал он негромко, но я все же услышал.
   - О, да, англичанин может позволить себе такое  суждение,  -  вежливо
отозвался я.
   Вот так квитался я с этой легковерной нацией. Девять из десяти  наших
посетителей приняли бы мои слова за чистую монету, за свидетельство мое-
го здравомыслия, "о, видно, лондонский законник был поумней их.
   - А - вы, я вижу, не так-то глупы, - сказал он.
   - Да, - отвечал я, - не вовсе дурак.
   - И, однако, лучше не давать воли иронии, - продолжал  он.  -  Это  -
опасное оружие. Ваш двоюродный дед, сколько я понимаю, всегда был к нему
привержен, и теперь почти уже невозможно понять, шутит ли он или говорит
серьезно.
   - Кстати, позвольте задать вам несколько вопросов, которые,  я  пола-
гаю, вы сочтете вполне естественными, - сказал я. - Чему я  обязан  удо-
вольствием видеть вас в этой моей обители? Как вы меня узнали? И  откуда
вам стало известно, что я нахожусь здесь?
   Аккуратно откинув полы сюртука, стряпчий подсел ко мне на край камен-
ной плиты.
   - Это довольно странная история, - сказал он, - и, с вашего  позволе-
ния, я отвечу прежде на ваш второй вопрос. Вы несколько походите на сво-
его двоюродного брата, господина виконта Алена де Сент-Ива.
   - Смею надеяться, сэр, что в сходстве этом вы не усматриваете  ничего
дурного?
   - Спешу вас в этом уверить, - был ответ. - На мой взгляд,  наружность
виконта едва ли можно назвать приятной. И, однако, когда я узнал, что вы
находитесь здесь, и начал вас разыскивать, сходство это мне  помогло.  А
откуда я узнал, где вас найти, - этим по странной  случайности  мы  тоже
обязаны мсье Алену. Должен вам сказать, что одно время виконт взял  себе
за правило сообщать графу де Керуалю о вашей карьере, а с  какою  целью,
об этом предоставляю вам судить самому. Когда он впервые сообщил  о  ва-
шем... о том, что вы пошли на службу ж Буонапарте, старый  господин  был
столь возмущен, что известие это чуть не стоило ему жизни. Но мало-пома-
лу положение несколько изменилось. Нет, я бы даже сказал, порядком изме-
нилось. Нам стало известно, что вы получили приказ отправиться на  Пире-
нейский полуостров сражаться с англичанами; потом - что за храбрость  вы
были произведены в офицеры, а затем снова разжалованы в солдаты. И,  как
я уже сказал, мало-помалу граф де Керуаль стал осваиваться с мыслью, что
его родич служит Буонапарте, а заодно начал задумываться над тем, отчего
другой его родич так прекрасно осведомлен о мельчайших событиях во Фран-
ции. И ему пришлось задать себе пренеприятный вопрос: уж не шпион ли сей
молодой человек? Короче говоря, сэр, стремясь навредить вам,  кузен  ваш
возбудил весьма тяжкие подозрения противу себя самого.
   На этом посетитель мой умолк, взял понюшку табаку и поглядел на  меня
весьма благосклонно.
   - Боже милостивый! - воскликнул я. - Какая странная история, сэр!
   - Погодите, то ли еще будет, - сказал мистер Роумен. - Я расскажу вам
еще о двух событиях. Первое - это столкновение графа де Керуаля  с  мсье
де Мозеаном.
   - Этот, на мою беду, мне знаком, - сказал я. - По его-то милости меня
и разжаловали.
   - Да неужто? - воскликнул Роумен. - Вот так новость!
   - Но мне не приходится на него пенять, - сказал я. - Я сам был  вино-
ват. Я шел на это с открытыми глазами. Если тебе поручают охранять плен-
ного, а ты его отпускаешь на волю, надо приготовиться к тому,  что  тебя
уж по меньшей мере разжалуют.
   - Вам воздается за это, - сказал Роумен. - Вы исполнили свой долг пе-
ред самим собою и главное - перед своим монархом.
   - Если бы я думал, что действую во вред своему императору,  поверьте,
я скорее дал бы мсье де Мозеану сгореть в аду, чем отпустил  бы  его!  Я
видел в нем лишь частное лицо, попавшее в беду; я отпустил его из одного
только милосердия и желаю, чтобы меня поняли правильно,  даже  если  это
мне повредит.
   - Ладно, ладно, - сказал стряпчий. - Сейчас это  не  имеет  значения.
Поверьте мне, вы напрасно горячитесь... ваш пыл совсем неуместен. Дело в
том, что мсье де Мозеан говорил о вас с благодарностью и отозвался о вас
так, чтобы как можно верней расположить к вам вашего дядю.  А  вслед  за
тем явился ваш покорный слуга и  выложил  перед  графом  прямое  доказа-
тельство того, о чем мы давно уже подозревали. Сомнений более не остава-
лось! Жизнь на широкую ногу, дорогостоящее франтовство, любовницы,  игра
в кости, скаковые лошади - все объяснилось: мсье Ален состоял на  службе
у Буонапарте, затем наемником, попросту шпионом, в его  руках  сходились
нити, я бы сказал, весьма сомнительной деятельности. Надо  отдать  спра-
ведливость графу де Керуалю, он принял это как нельзя достойнее: уничто-
жил доказательства бесчестья одного своего внучатого племянника, а затем
все свое внимание перенес на другого.
   - Как прикажете вас понимать? - спросил я.
   - А вот как, - отвечал он. - Человеческая натура на удивление  непос-
тоянна, и по роду моих занятий мне  представлялось  немало  возможностей
это наблюдать. Натуры себялюбивые могут прекрасно весь свой век  прожить
без чад и домочадцев, им вообще никто не нужен, кроме разве  парикмахера
да лекаря; однако же, когда близится смертный час, они просто не в силах
умереть, не оставив наследника. Вывод можете сделать сами.  Хотя  виконт
Ален едва ли об этом догадывается, он уже сброшен  со  счетов.  Остается
виконт Энн.
   - Понимаю, - оказал я. - По вашему рассказу у меня создалось не слиш-
ком лестное представление о графе, моем дядюшке.
   - Я этого не хотел, - возразил Роумен. - Граф вел рассеянную жизнь...
чрезвычайно рассеянную... Но, узнав его, нельзя им не  восхищаться;  его
обходительность не имеет себе равных.
   - И вы в самом деле полагаете, что я могу надеяться?
   - Поймите, - ответил мистер Роумен, - я и  так  оказал  вам  чересчур
много, я превысил свои полномочия. Мне отнюдь не поручали говорить ни  о
завещании, ни о наследстве, ни о вашем кузене. Меня послали сюда для то-
го лишь, чтобы сообщить вам, что мсье де Керуаль желает познакомиться со
своим внучатым племянником.
   - Что ж, - сказал я, оглядывая крепостные стены,  окружавшие  нас  со
всех сторон, - это как раз тот случай, когда Магомет должен сам прийти к
горе.
   - Прошу прощения, - возразил мистер Роумен, - вы уже знаете, что дядя
ваш - человек в летах, - но я еще не - сказал вам, что он тяжело болен и
дни его сочтены. Нет-нет, здесь не может быть никаких  сомнений:  именно
гора должна прийти к Магомету.
   - В устах англичанина такие слова весьма знаменательны, - сказал я. -
Разумеется, вы по самому роду своих занятий призваны  хранить  тайны  и,
как я вяжу, не выдаете моего кузена Алена; но ведь  это,  мягко  говоря,
отнюдь не свидетельствует о вашем рьяном патриотизме.
   - Прежде всего я - поверенный вашего семейства! - сказал он.
   - Что ж, коли так, - сказал я, - тогда, пожалуй, я  и  сам  выскажусь
яснее... Скала эта очень высокая и очень крутая.  Откуда  бы  ни  начать
спуск, почти наверняка сорвешься и костей не соберешь, и, однако,  будем
считать, что у меня есть крылья и я окажусь у подножия.  Ну,  а  дальше?
Где "искать помощи?
   - Вот тут-то, пожалуй, могу вмешаться я, - возразил поверенный. - До-
пустим, некая случайность - не берусь угадывать, какая именно, и не ста-
ну высказывать о ней свое мнение - позволит вам спуститься...
   Я не дал ему договорить.
   - Одну минуту, - сказал я. - Хочу вас предупредить: я не  давал  анг-
лийскому командованию обещания не участвовать более в военных действиях.
   - Я так и думал, - отвечал он, - хотя  кое-кто  из  вас,  французских
дворян, не считает для себя обязательным держать слово.
   - Я не из их числа, сэр.
   - Должен отдать вам справедливость, я и не причислял  вас  к  ним,  -
сказал он. - Итак, допустим, что вы свободны и оказались у подножия ска-
лы. Хотя возможности мои невелики, кое-чем я все же могу  облегчить  вам
дальнейший путь. Прежде всего на вашем месте я унес бы с собою во  внут-
реннем кармане или в башмаке вот это.
   И он протянул мне пачку ассигнаций.
   - Это мне не повредит, - сказал я и поскорее их спрятал.
   - Во-вторых, - продолжал он, - отсюда до Эмершема, где живет ваш  дя-
дюшка, путь не близкий, - это возле Данстейбла; вам  предстоит  пересечь
чуть ли не всю Англию. На первых порах я ничем не могу вам помочь и  вы-
нужден предоставить вас вашей собственной удаче  и  ловкости.  Здесь,  в
Шотландии, у меня нет знакомых, или, во всяком случае (тут он  поморщил-
ся), нет знакомых мошенников. Но дальше к югу, близ Уэйкфилда,  обитает,
как мне говорили, некий Берчел Фенн, - он не слишком щепетилен и, навер-
но, с готовностью поможет вам добраться до нужного места. Не стану скры-
вать, сэр, сколько мне известно, он этим и промышляет, хотя говорить  об
этом мне крайне неприятно, мсье де Сент-Ив. Да что поделаешь, раз обсто-
ятельства вынуждают якшаться с жуликами; но, пожалуй, в наши  дни  самый
большой жулик на свете - это ваш кузен мсье Ален.
   - Если этот Фенн служит моему кузену, - заметил я, - не лучше ли  мне
держаться от него подальше?
   - Нас навели на его след кое-какие бумаги вашего  кузена,  -  отвечал
поверенный. - Но если в этой скверной истории вообще можно  на  что-либо
полагаться, думаю, вы спокойно можете обратиться к упомянутому Фенну. Вы
даже могли бы сослаться на самого виконта, ваше фамильное сходство,  по-
жалуй, окажется вам на руку. Что, если вам назваться его братом?
   - Можно, - отвечал я. - Но послушайте! Вы предлагаете мне вступить  в
весьма нелегкую игру, я получаю опаснейшего противника в лице моего  ку-
зена, а при том, что я военнопленный, козыри уж, наверно, не у меня. Ка-
ковы же ставки, стоит ли мне ввязываться в эту затею?
   - Ставки очень крупные, - сказал поверенный.  -  Ваш  двоюродный  дед
безмерно богат... безмерно. В свое  время  он  поступил  мудро:  задолго
предчувствуя приближение революции, продал все что возможно и всю движи-
мость переправил через нашу фирму в Англию. Он владеет в Англии обширны-
ми землями. Эмершем, где он сейчас живет, - великолепное поместье; кроме
того, у него много денег, и все они помещены весьма благоразумно. Он ок-
ружен поистине царственной роскошью. А для чего ему это? Он потерял все,
ради чего стоит жить, - семью, отчизну; он видел гибель своего короля  и
королевы, видел невзгоды и бесчестье... - Поверенный говорил все громче,
горячее, и даже покраснел, и вдруг оборвал свою речь "а полуслове. - Ко-
роче говоря, сэр, он видел ее прелести  нового  правительства,  которому
служит его племянник, и, на беду, они пришлись ему не по нраву, - закон-
чил он.
   - В ваших словах слышится горечь, которую я, вероятно,  должен  изви-
нить, - сказал я. - И все же у кого из нас больше оснований для  горечи?
Этот человек, мой дядя мсье де Керуаль, бежал из Франции. Мои же родите-
ли, которым, быть может, не хватило мудрости, остались. Вначале они даже
стали республиканцами и до самого конца не поддавались никаким  уговорам
и не изверились в своем народе. То было великолепное безумство - и я, их
сын, могу лишь глубоко чтить это. И вот отец мой погиб, а затем  погибла
и матушка. Быть может, во мне еще сохранились черты джентльмена, но все,
кому я этим обязан, погибли на эшафоте, и последние уроки благородства я
получил в Аббатстве [11]. Неужто вы думаете, что человеку с моим прошлым
незнакома горечь?
   - У меня этого и в мыслях не было, - отвечал он, - но одного не  могу
понять: как случилось, что человек вашего происхождения и  вашей  судьбы
стал служить корсиканцу. Не понимаю. Мне кажется, все, что  в  вас  есть
благородного, должно было бы восстать против этого... этого самовластья.
   - А быть может, - возразил я, - если бы вы провели детство среди вол-
ков, вы бы с радостью приветствовали корсиканского пастуха.
   - Хорошо, хорошо, - сказал мистер Роумен, - все может быть. Есть  ве-
щи, о которых - не стоит спорить.
   И, махнув мне рукой, он резко поворотился, почти сбежал по ступеням и
растаял в тени тяжеловесной арки.
 
 
   ГЛАВА V
   СЕНТ-ИВУ ПОКАЗЫВАЮТ НЕКИЙ ДОМ
 
   Едва поверенный дядюшки ушел, как я понял, сколько допустил оплошнос-
тей, и, самое главное, не потрудился спросить адрес Берчела  Фенна.  Это
было очень серьезное упущение, и я кинулся к лестнице, но слишком  позд-
но. Поверенного уже не было видно; в сводчатом  проходе  перед  воротами
замка краснели мундиры и поблескивали ружья часовых,  и  мне  оставалось
только вернуться на свое место у крепостного вала.
   Не уверен, что я имел право там находиться. Но в крепости ко мне бла-
говолили, и никто из офицеров да, пожалуй, и солдаты тоже  не  стали  бы
гнать меня оттуда, разве что под горячую руку, и всякий раз, как мне хо-
телось побыть одному, они не мешали мне укрыться здесь за пушкой, и ник-
то меня не тревожил. У ног моих скала обрывалась почти отвесно,  но  вся
поросла цепким кустарником, на дне долины вздымалась башня внешнего бас-
тиона, а за долиною, на широком уступе горы, тянулась  Принцесс-стрит  -
обычное место прогулок здешней аристократии. Подумать только,  чтобы  из
военной тюрьмы открывался вид на самую оживленную улицу города!
   Не стану утруждать вас подробным изложением  всех  мыслей,  вызванных
только что описанным разговором, и надежд, которые он во  мне  пробудил.
Гораздо важнее, что даже поглощенный своими мыслями я невольно следил за
оживленным движением на Принцесс-стрит: прохожие сновали взад и  вперед,
встречали знакомых, здоровались, раскланивались, заходили в лавки, кото-
рые на этой улице на редкость хороши для британской провинции. Мысли мои
были заняты совсем не тем, что происходило на улице, и я не сразу  заме-
тил, что вот уже несколько времени слежу взглядом за рыжеволосым молодым
человеком в белом пальто; в тот час мне до этого человека не было  ника-
кого дела, и вполне вероятно, что до, самой смерти я о нем так ничего  и
не узнаю. Казалось, ему знаком весь город: поминутно  раскланиваясь,  он
не успевал надевать шляпу; смею сказать, что у меня на глазах он уже ус-
пел обменяться поклонами с полдюжиной прохожих и наконец остановился пе-
ред молодым человеком и девушкой, статные фигуры и величавая осанка  ко-
торых показались мне знакомыми.
   Разумеется, на таком расстоянии я не мог быть уверен, что не  ошибся,
но и одного предположения было довольно: я высунулся из амбразуры и про-
вожал их взглядом, пока они не скрылись из виду. Неужто я мог так взвол-
новаться, неужто сердце мое могло так бешено забиться всего лишь от слу-
чайного сходства, неужто меня привела бы в такой трепет женщина вовсе не
знакомая! При виде Флоры или девушки, - издали столь па нее похожей, ход
моих мыслей мгновенно изменился. Новости мистера Роумена весьма приятны,
и, разумеется, совершенно необходимо повидаться с  дядей;  однако  дядя,
вернее, двоюродный дед, которого я никогда прежде  не  видел,  не  может
взволновать мое воображение; а ведь если я покину Эдинбургскую крепость,
мне, вероятно, уже никогда более не представится случай  вновь  повстре-
чать Флору. Даже если предположить, что я произвел на нее хоть  какое-то
впечатление, как же скоро оно поблекнет! Как скоро я превращусь в  приз-
рачное воспоминание, которым она когда-нибудь, пожалуй,  станет  развле-
кать мужа и детей! Нет, прежде чем я покину Эдинбург,  надобно  оставить
неизгладимый след, надобно покрепче запечатлеть себя в ее памяти. И  тут
два желания, что боролись в моей груди, слились и превратились в одно. Я
хотел снова увидеть Флору и нуждался в ком-нибудь, кто посодействовал бы
моему побегу и раздобыл мне партикулярное платье. Выход напрашивался сам
собой. Кроме крепостной стражи, для которой было делом чести и воинского
долга держать меня в плену, я во всей Шотландии знал только двоих.  Если
побег вообще возможен, то лишь с их помощью. Открыться им, пока я  нахо-
жусь в замке, значило бы поставить их перед труднейшим выбором. И мог ли
я быть уверен в том, как они поступят? Ведь окажись я на их месте,  пра-
во, не знаю, как бы я поступил! Итак, прежде всего  надо  бежать.  Когда
дело будет сделано, когда я предстану пред ними несчастным  беглецом,  я
меньше оскорблю их чувства просьбой о помощи, и это будет не столь опас-
но. Значит, первым делом надо было узнать, где они живут и как туда доб-
раться. И совершенно уверенный, что они вскорости вновь меня навестят, я
приготовил разные приманки, с помощью которых  надеялся  выудить  нужные
мне сведения. Как вы увидите. Флора с братом клюнули на первую же.
   Дня два спустя появился Рональд - один. Я еще не нашел с юношей обще-
го языка и отложил исполнение своего плана до той поры,  пока  не  сумею
завоевать его расположение и пробудить в нем интерес. Он отчаянно конфу-
зился, ибо прежде совсем не заговаривал со мною, а лишь кланялся да сму-
щенно краснел, и теперь подошел ко мне с видом человека, упрямо выполня-
ющего свой долг, подобно необстрелянному солдату под  огнем.  Я  отложи