и мне понадобятся все ресурсы. Три голубых треугольника  выдохнутся
до начала переговоров с Абдуллой и Хасаном; скорее всего, к тому  времени  у
меня  начнется  наихудший  период  -   депрессия,   полное   изнеможение   и
неспособность защищать интересы Никки. Что делать? Ответ тривиален:  принять
еще несколько треугольничков. Снова подстегнуть себя. Я стану действовать со
сверхчеловеческой быстротой, с точностью компьютера, согреваемый безмятежной
уверенностью в мировой гармонии и порядке. Космическая взаимосвязь, ребята!
   Общность  бытия,  пронизывающая  каждый  миг,  каждое  мгновение,  каждое
"сейчас"; конвергенция времени, пространства и жизни;  всякие  шекспировские
"приливы и отливы в человеческих делах", чтоб их черт побрал,  и  какие  там
есть еще умные  цитаты...  Ладно,  по  крайней  мере,  такое  у  меня  будет
настроение, и, по-моему,  если  смогу  держать  себя  достойно  и  произведу
соответствующее впечатление на Абдуллу  за  столом  переговоров,  так  какая
разница, от пилюлек это или я  такой  способный  от  рождения.  Я  приобрету
бодрость мысли и моральную чистоту, и  проклятый  сукин  сын  Абдулла  сразу
почувствует,  что  Марид  Одран  притащился  не  для  того,  чтобы  он   мог
безнаказанно  наплевать  ему  в   физиономию!   Вот   какими   убийственными
аргументами я соблазнял себя, подбираясь к коробочке с пилюлями.
   Еще два треугольничка? Или лучше, чтобы уж наверняка, три? А вдруг  такое
количество слишком взвинтит меня? Я ведь не  хочу,  чтобы  меня  бросало  от
стены к стене, как лопнувшую гитарную струну. Я проглотил  две  таблетки,  а
третью засунул в карман, на всякий случай.
   Ох, не хочется даже думать, что меня ожидает завтра! "Курс  на  химизацию
всей жизни" может прибавить своим верным последователям немного энергии, но,
как любит говорить Чири, "страшное  дело  -  платить  по  счетам!".  Если  я
ухитрюсь выжить, когда  на  меня  обрушится  похмелье,  впору  отметить  это
всеобщим ликованием у трона Аллаха.
   Примерно через полчаса наркотики  заработали.  Я  принял  душ,  тщательно
вымыл волосы, подровнял бороду, сбрил  на  щеках  и  шее  щетину,  чтобы  не
портила общий вид,  почистил  зубы,  привел  в  порядок  ванну  и  раковину,
прошелся голым по всей комнате в  поисках  других  объектов,  нуждающихся  в
чистке, мытье или перестановке... и наконец сообразил, что  внезапный  взрыв
энергии - результат того, что я все-таки пересолил с пилюльками.
   - Не дергайся, парень, - пробормотал я сам себе. Слава Богу,  что  я  так
рано принял два треугольника, - когда надо будет выходить  из  дому,  обрету
норму.
   Время мучительно тянулось. Может, позвонить Никки, напомнить  о  встрече;
нет, незачем. Связаться с Ясмин или Чири? Но они сейчас на работе... Я  сел,
прислонился к стене и едва не завыл: Господи, у меня и вправду  нет  друзей!
Была  бы  хоть  топографическая  система,  как  у   Тамико,   все   какое-то
развлечение. Мне приходилось видеть голопорнуху такого качества, что секс  в
натуре по сравнению с ней казался отвратительным барахтаньем в грязной луже.
   В семь  тридцать  я  стал  одеваться:  выбрал  старую  выцветшую  голубую
рубашку, джинсы, ботинки. Старайся не старайся, Хасану я все равно не угожу,
так что наряжаться нет смысла. Выходя за порог дома, услышал шипение и треск
ожившего радио, потом раздался многократно усиленный голос муэдзина: "Ла-а-а
иллаха иллал-ла-а-а-ху". Красивая штука этот призыв  к  молитве,  неотразимо
мелодичный, берущий за душу даже неверующего пса-отступника, вроде  меня.  Я
торопливо зашагал по пустынным улицам. Шлюхи  перестали  шнырять  в  поисках
клиентов, клиенты перестали шнырять в поисках подходящих шлюх: весь  Будайин
погрузился  в  молитву.  Мои  шаги  по  древним  камням  мостовой,   одиноко
отдающиеся эхом в царящем безмолвии, уличали меня в кощунстве.  Но  когда  я
дошел до магазина Шиита, город уже вернулся к прежней  суматошной  жизни.  И
пока не прозвучит призыв к очередной молитве, шлюхи и  клиенты  снова  будут
отплясывать  свой  сумасшедший  рок-н-ролл  мелкой  коммерции   и   взаимной
эксплуатации.
   За прилавком в магазине стоял молоденький, хрупкий американский  мальчик,
которого все называли Абдул-Хасан. "Абдул" означает "раб  такого-то",  затем
обычно следует одно  из  девяноста  девяти  имен  Аллаха  -  Господь  миров,
Милосердный и так далее. В случае с американцем ирония  заключалась  в  том,
что он действительно принадлежал Хасану,  был  связан  с  ним  всем,  кроме,
конечно, генетического родства. Поговаривали,  что  Абдул-Хасан  не  родился
мальчиком, точно так же как, скажем, Ясмин - девочкой, но  никто,  насколько
мне известно, еще не потрудился вникнуть в эти глубины.
   Абдул-Хасан о чем-то спросил меня. Я  не  говорил  по-английски,  поэтому
просто сделал жест большим пальцем в сторону грязного набивного занавеса.
   Мальчик кивнул и снова погрузился в блаженное самосозерцание, от которого
я оторвал его. Для любителей поглазеть на товар и  поторговаться,  время  от
времени  забредавших  сюда,  магазин  Хасана  представлял  собой   настоящую
загадку, потому  что  товар  в  нем  попросту  отсутствовал:  Шиит  торговал
практически всем на свете, стало быть, и демонстрировать образцы покупателям
незачем.
   Я прошел за занавес,  пересек  склад,  вышел  в  проулок.  Приблизился  к
стальной двери, и она почти бесшумно распахнулась.
   - Сезам, откройся! - не удержавшись, шепнул я.
   Потом шагнул внутрь скудно освещенной  комнаты  и  осмотрелся.  Наркотики
заставили  меня  забыть  страх.  А  также,  к  сожалению,   осторожность   и
осмотрительность; но мое главное богатство  и  основное  оружие  -  инстинкт
исправно служило мне днем и ночью, одурманен я  пилюльками  или  нет.  Хасан
возлежал  на  миниатюрной  горе  из  подушек  и  не  спеша   курил   кальян.
Единственным звуком, нарушавшим тишину,  было  бульканье  его  кальяна  -  я
уловил острый запах гашиша. На краю ковра в неудобной  позе,  с  прямой  как
палка спиной, застыла до смерти  перепуганная  Никки.  Абдулла  покоился  на
подушках рядом  с  Хасаном  и  шептал  ему  что-то  на  ухо.  Шиит  сохранял
абсолютное бесстрастие:  его  лицо  казалось  таким  же  пустым,  как  рука,
поймавшая ветер. Сегодняшним приемом ведает он; я  стоял  и  терпеливо  ждал
слов хозяина.
   - Ахлан ва сахлан! - произнес наконец  Хасан,  коротко  улыбнувшись.  Это
формальное приветствие, что-то вроде "добро пожаловать",  а  буквально:  "ты
пришел к своей родне и нашел ровное место", - должно было  задать  тон  всей
нашей встрече. Я ответил такой же формальной фразой, меня пригласили  сесть.
Я устроился рядом с Никки. В ее платиновых  волосах,  на  самой  макушке,  я
заметил одну-единственную училку. Наверняка языковая приставка: я знал,  что
без нее она ни слова не понимает  по-арабски.  Я  принял  маленькую  чашечку
кофе, щедро сдобренного кардамоном, поднял ее, приветствуя  Хасана,  сказав:
"Да будет вечно изобильным ваш стол", - и поднес к губам.
   Воздев руки, Хасан в ответ произнес:
   - Да продлит Аллах вашу жизнь.
   Мне вручили следующую чашечку. Я украдкой толкнул Никки, которая  до  сих
пор не выпила своего чая. Нельзя  деловой  разговор  начинать  сразу,  нужно
отведать по крайней  мере  три  порции  угощения.  Отказываться  от  добавки
недопустимо - рискуешь обидеть хозяина. Смакуя маленькими глотками дымящийся
напиток, мы с Хасаном обменивались  вопросами  о  здоровье  наших  родных  и
друзей, периодически  взывали  к  Аллаху,  прося  благословить  такого-то  и
такого-то, а также охранить нас и весь мусульманский мир от козней неверных.
   Я тихонько пробормотал Никки на ухо, чтобы она  обязательно  выпила  свой
чай, обладавший каким-то странным запахом, понимая,  что  присутствие  Никки
неприятно Хасану по двум причинам: во-первых, она проститутка, во-вторых, не
настоящая женщина. Мусульмане так и не смогли понять статуса обрезков.
   Обращаясь со  своими  женщинами  как  с  существами  второго  сорта,  они
вставали в тупик, не зная, какого отношения заслуживают мужчины, добровольно
изменившие свой благородный пол на более  "низкий".  Естественно,  Коран  не
содержит никаких указаний по этому поводу. То, что полномочный представитель
Никки,  Марид  Одран,  известен  своим,  мягко  говоря,   непостоянством   в
соблюдении  заветов  Несомненного  Писания  (Один  из   синонимов   Корана),
усугубляло положение.
   Итак, мы с Хасаном пили чашку за чашкой, приветливо кивая  друг  другу  и
приятно улыбаясь, восхваляли Аллаха  и  обменивались  комплиментами,  словно
мячиками на теннисном корте. Самое  употребительное  выражение  у  мусульман
иншалла,  "если  Аллах  пожелает".  С  людей  снимается   всякая   вина   за
случившееся, за все отвечает Аллах. Вас застали в  постели  с  женой  вашего
брата - так пожелал Аллах. Высыхает оазис и его заносит песком -  тоже  воля
Аллаха. Отрубили руку, голову или член в наказание за несоблюдение Его  воли
- что ж, так Он пожелал...
   Что бы ни случилось  в  Будайине,  все  сопровождается  рассуждениями  об
отношении к этому событию Всемогущего и Всеведущего.
   Прошел почти час, и было заметно, что  обе  стороны  начинают  испытывать
нетерпение. У меня дела шли прекрасно, а улыбка Хасана становилась все  шире
и шире: с каждой могучей затяжкой он получал рекордное количество гашиша.
   Наконец Абдулла решил, что его терпение  истощилось.  Он  пожелал,  чтобы
разговор наконец затронул денежную проблему. То есть  сколько  должна  будет
заплатить Никки за свою свободу.
   Хасану явно пришлась не по  душе  такая  торопливость.  Он  воздел  руки,
удрученно оглядел потолок и продекламировал арабскую поговорку:
   - "Жадность умаляет  накопленное".  Слышать  подобное  заявление  из  уст
Шиита, принимая во внимание его собственные повадки, было  по  меньшей  мере
удивительно.
   Он посмотрел на Абдуллу и произнес:
   - Эта молодая женщина находилась под вашей охраной и покровительством?
   В моем древнем языке существует множество выражений, обозначающих понятие
"молодая женщина", и каждое отличается своим оттенком и смыслом. Хасан мудро
выбрал словосочетание "ил-махруса" - "ваша дочь", а  в  буквальном  переводе
"находящаяся  под  охраной,  покровительством",  -  так  что  оно  прекрасно
подходило к нашей ситуации. Вот каким образом Шиит стал  одной  из  козырных
карт Папы, безошибочно находя выход из конфликта между требованиями обычая и
необходимостью, возникающей при решении конкретной проблемы.
   - Да, о мудрейший, - ответил Абдулла. - Уже более двух лет.
   - И вы недовольны ею? Абдулла сморщил лоб:
   - Нет, о мудрейший.
   - И она не причиняла вам когда-либо неприятностей и ущерба?
   - Нет.
   Хасан повернулся ко мне: такая, как Никки, не заслуживала его внимания.
   Хотя у арабов принято обращаться друг к другу  на  "ты",  в  определенных
ситуациях можно употребить формы, соответствующие русскому "вы"
   - Находящаяся под покровительством желает жить в  мире?  Она  не  затаила
обиду и не замышляет злое по отношению к Абдулле абу-Зайду?
   - Клянусь, что нет. Хасан прищурился:
   - Твои клятвы ничего не значат здесь, неверный. Нам придется  оставить  в
стороне честь достойных мужей и скрепить договор словами и серебром.
   - Те, кто слышал твои слова, да живут в мире, - сказал я.
   Хасан кивнул, довольный тем, что я по крайней мере умею себя вести.
   - Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, - возгласил Шиит, воздев руки
ладонями вперед, - я объявляю свое  решение.  Те,  что  присутствуют  здесь,
пусть слушают и повинуются. Находящаяся под покровительством  возвратит  все
драгоценности и иные украшения, полученные ею от  Абдуллы.  Она  вернет  все
дары, имеющие ценность. Она вернет все дорогие одеяния,  оставив  себе  лишь
такую  одежду,  которая  подходит  для  ежедневного  пользования.  Со  своей
стороны, Абдулла абу-Зайд должен дать обещание, что позволит находящейся под
покровительством беспрепятственно заниматься  своим  делом.  Если  возникнет
какой-либо спор, я рассужу его. - Нахмурившись, он  посверлил  взглядом  обе
стороны, убеждаясь, что никакого спора не возникает. Абдулла  кивнул,  Никки
выглядела  подавленной.  Кроме  этого,  находящаяся   под   покровительством
заплатит Абдулле абу-Зайду завтра до полуденной молитвы три  тысячи  киамов.
Таково мое слово. Аллах велик.
   Абдулла ухмыльнулся.
   - Пусть не покидает тебя здоровье  и  счастье!  -  воскликнул  он.  Хасан
вздохнул.
   - Иншалла, - пробормотал он, снова сжимая в зубах кальян.
   По обычаю я тоже должен был поблагодарить Шиита, несмотря на то,  что  он
здорово пощипал Никки.
   - Я твой должник, - произнес я, встав, заставляя Никки  подняться  вместе
со мной. Хасан рассеянно-брезгливо помахал рукой, словно отгоняя  назойливую
муху.
   Когда мы уже проходили через стальную дверь,  Никки  вдруг  обернулась  и
плюнула себе под ноги.
   Она выкрикнула все  худшие  ругательства,  которые  могла  ей  подсказать
арабская училка:
   - Химмар у ибн-химмар! Ибн-вушка! Йилан абук! - Я крепче сжал ее руку, мы
бросились бегать.  За  спиной  раздался  смех  Абдуллы  и  Хасана.  Охотники
получили  свою  добычу,  были  удовлетворены  вечерним  промыслом  и  решили
проявить снисходительность, позволив Никки избежать наказания за ее  длинный
язык.
   Когда мы выбрались на  улицу,  я  немного  притормозил,  чтобы  перевести
дыхание.  -  Мне  срочно  надо  выпить,  -  объявил  я,  увлекая  ее  внутрь
"Серебряной ладони". - Ублюдки, - прорычала Никки. - У тебя  что,  нет  трех
тысяч?
   - Есть. Просто не хочется отдавать деньги им. Я думала  потратить  их  на
другое. Я пожал плечами:
   - Если очень хочешь выбраться из-под туши Абдуллы...
   - Ага, я знаю. - Но Никки все еще переживала потерю трех кусков.
   - Все будет  в  порядке,  -  пообещал  я  ей,  пробираясь  по  темному  и
прохладному помещению бара.
   Никки вытаращила глаза и подняла руки, издеваясь над дешевой помпезностью
Хасана.
   - Все будет в порядке, - вскрикнула она, смеясь. -  Иншалла!  -  Насмешка
показалась мне какой-то вымученной и невеселой. Никки сорвала с себя  училку
арабского языка. Вот последнее, что сохранилось у меня  в  памяти  от  этого
вечера.

Глава 4

   Вы  наверняка  знаете,  что   такое   похмелье.   Голова   раскалывается,
беспрестанно ноет желудок, ужасно хочется потерять сознание и не приходить в
себя до тех пор, пока все это не пройдет. Знакомо? Но известно ли  вам,  что
испытывает человек после солидной порции гипнонаркотиков? Вы словно попали в
чужой сон: не чувствуете себя  настоящим,  реально  существующим;  убеждаете
себя:
   "Сейчас ничего не  происходит,  я  просто  вспоминаю  то,  что  случилось
когда-то давно".  Но  время  от  времени  сознаете,  что  вы  -  это  вы,  в
определенном месте в определенное время, и  диссонанс  в  ощущениях  рождает
новый  цикл  мучительного  беспокойства  и   усиливает   чувство   полнейшей
нереальности происходящего. Иногда трудно отыскать собственные руки и  ноги;
кажется, кто-то выстругал вас из куска дерева, и,  если  будете  вести  себя
хорошо, когда-нибудь станете настоящим.
   "Мысль"  и  "движение"  -  чуждые  вам  понятия,  атрибуты  живых  людей.
Соедините все это с вышеперечисленными симптомами обыкновенного алкогольного
похмелья, прибавьте фантастическую депрессию, сокрушительное изнеможение, не
забудьте озноб, тошноту, спазмы - остаточные  явления  после  треугольников,
проглоченных позавчера. Гамма этих ощущений расскажет  вам,  как  чувствовал
себя я, когда был насильственно разбужен на рассвете. Рассвет...  Все  живое
радостно приветствует первые лучи солнца. Но, увы, я не чувствую себя живым.
   Оглушительный стук в дверь вырвал меня из забытья как раз в  тот  момент,
когда раздался призыв муэдзина: "Спешите на молитву! Спешите на молитву!
   Молитва лучше сна! Аллах велик!" Если бы я сейчас  мог  соображать,  меня
наверняка  рассмешила  бы  фраза  насчет  сна.  Я  перекатился  на  матрасе,
уставился на покрытую трещинами зеленую стену и сразу же пожалел о том,  что
вообще пошевелился; это было похоже  на  замедленную  съемку,  причем  часть
кадров куда-то исчезла. Вселенная как бы запульсировала вокруг меня...
   В дверь продолжали колотить. Через несколько секунд до меня дошло, что ее
пытаются проломить сразу несколько могучих кулаков.
   - Сейчас, подождите минуту, - откликнулся я и сполз с  постели,  стараясь
не потревожить те части организма, которые еще сохраняли чувствительность.
   Благополучно опустился на пол и очень осторожно, очень медленно  поднялся
на ноги.
   Постоял,  немного  покачиваясь,  стараясь  убедить  себя  в  том,  что  я
настоящий,  но  потерпел  неудачу  и  решил  все-таки  двинуться  к   двери.
Проковыляв  добрую  половину  пути,  сообразил,  что  я  совершенно   голый.
Остановился. Черт, как же трудно постоянно принимать исторические решения  в
таком состоянии...
   Возвратиться назад и накинуть что-нибудь на  себя?  К  грохочущим  ударам
прибавились негодующие вопли. Тут не до одежды, решил я.
   Открыл дверь и остолбенело воззрился на самую ужасную картину:  мне,  как
некоему герою, пришлось столкнуться лицом к лицу с Медузой и двумя Горгонами
в придачу. С тремя жуткими чудовищами, сектой Сестер Черной Вдовы  в  полном
составе: Тамико, Деви и  Селимой.  Гигантские  груди  оттягивали  одинаковые
черные пуловеры; под ними - узкие черные юбки и черные  туфли  на  шпильках.
Это их рабочая одежда. Зачем наряжаться, словно идешь на дело, в такую рань,
мелькнула в моей одурманенной голове нелепая мысль.  Рассвет...  Никогда  не
вижу рассветов, разве что время от времени встречаю  их  "наоборот":  ложусь
спать после восхода солнца. Ну, надеюсь Сестры не...
   Деви, беженка из Калькутты, втолкнула меня в комнату. Сестры  последовали
за ней, захлопнув дверь. Селима, чье имя по-арабски  означает  "спокойствие,
мир", повернулась, вскинула правую руку и,  рыча,  воткнула  твердый  локоть
прямо мне под дых. Удар вышиб весь воздух из легких; задыхаясь, как рыба  на
суше, я рухнул на колени. Чья-то нога жестоко врезала мне по  челюсти,  и  я
повалился навзничь. Одна из Сестер подхватила меня, а две другие неторопливо
и  методично  били,  не  оставляя  без  внимания   ни   одной   незащищенной
чувствительной точки тела.
   Я с трудом соображал и до начала избиения, а  после  первых  безжалостных
ударов утратил всякое представление о реальности. Висел  мешком  на  чьих-то
цепких руках и в своем бреду почти радовался, что на самом  деле  ничего  не
происходит  и  все  это  -   кошмарный   сон,   воссоздавший   пережитое   в
далеком-далеком прошлом, который я сейчас безмятежно наблюдаю...
   Не знаю, долго ли они меня били. Когда пришел  в  себя,  часы  показывали
одиннадцать утра. Я лежал на полу и  старательно  дышал.  Наверняка  сломаны
ребра, потому что каждый  вздох  вызывал  немыслимую  боль.  Сделал  попытку
собраться с мыслями: по крайней мере, наркотическое похмелье немного прошло.
Коробочка с пилюлями! Я должен найти заветную коробочку! Ну почему никак  не
удается отыскать проклятую коробочку?  Со  скоростью  черепахи  я  пополз  к
кровати. Сестры поработали надо  мной  на  совесть:  с  каждым  движением  я
проникался все большим почтением к их профессиональному мастерству.  На  мне
буквально не осталось живого места, но не пролито ни капли  крови.  Если  бы
Сестры хотели меня убить, довольно было бы одного игривого  укуса.  То,  что
они со мной сделали, предупреждение или наказание.  За  что?  Не  забыть  бы
спросить у милых девочек, когда снова увидимся.
   Я свалился на постель и потянулся через матрас за одеждой.  Коробка  -  в
кармане джинсов, я всегда ее ношу там. Слава Аллаху! Я открыл ее  в  твердой
уверенности, что найду парочку болеутолителей  быстрого  действия.  Но  весь
запас  "красоток",  таблеток  бутаквалида  аш-си-ай,  бесследно  исчез.  Они
строжайше запрещены, так же как, например, порнуха, а стало