-ППК". Он выстрелил всего один раз; в  маленьком  помещении  ночного
клуба словно разорвался артиллерийский снаряд.  Я  метнулся  через  островок
между столиками и баром, но сразу сообразил, что Бонда мне  не  достать.  Он
уже повернулся и прокладывал путь к выходу. Позади него  визжали  девочки  и
клиенты, отталкивали и пихали друг  друга,  стараясь  выбраться  из  опасной
зоны.  Мне  не  прорваться  сквозь  толпу  этих  охваченных  паникой  людей.
Проклятый модик сегодня ночью вошел в свою роль до конца, исполнил  заветное
желание в ничтожной игре: выстрелил из настоящего пистолета в  переполненном
баре. Теперь, наверное, будет проигрывать эту сцену в памяти до конца жизни.
Придется ему довольствоваться таким стимулятором, ибо, если  его  физиономию
заметят на улице хоть раз, его так отметелят, что у парня  останется  только
одно заветное желание - чтобы когда-нибудь люди смогли узнать в нем  собрата
по расе.
   Возбуждение понемногу спадало. Будет о чем поговорить нынешней ночью.
   Девочкам потребуется немало добавочных порций выпивки,  а  также  сильное
мужское плечо, чтобы успокоить расстроенные  нервы.  Они  будут  хныкать  на
груди намеченных жертв, а бедные жертвы обогатят хозяйку заведения.
   Я поймал взгляд Чири.
   - Бвана Марид, - негромко посоветовала мне она, - положи деньги в  карман
и возвращайся к своему столику.
   Оказывается, я размахивал  купюрами,  как  маленькими  флажками.  Засунув
деньги в  карман  джинсов,  я  подошел  к  Богатыреву.  Пока  вокруг  царила
немыслимая паника, он и не пошевельнулся. Дурак с  заряженным  пистолетом  -
недостаточный повод для того, чтобы заставить подобных  типов  со  стальными
нервами выйти из себя.
   Я опустился на стул:
   - Извините, что вынужден был прервать наш разговор.
   Подвинул к себе стакан с выпивкой и взглянул на Богатырева. Он молчал. На
груди его, на шелковой  белой  традиционной  крестьянской  рубахе,  медленно
расползалось темное пятно. Целую вечность я сидел и просто смотрел на  него,
машинально  потягивая  напиток,  понимая,  что  следующие   несколько   дней
превратятся в кошмар. Наконец поднялся и повернулся  к  бару.  Но  Чири  уже
стояла рядом с  телефоном  в  руке.  Не  говоря  ни  слова,  я  взял  его  и
пробормотал код лейтенанта Оккинга.

Глава 2

   На рассвете меня разбудил звонок. Я едва разлепил веки, чувствуя, что  за
ночь состарился лет на сто. Лежал и слушал,  надеясь,  что  телефон  наконец
заткнется, но тот  все  звонил  и  звонил.  Тогда  я  повернулся  на  бок  и
постарался  забыть  о  его   существовании.   Дзинь-дзинь-дзинь...   десять,
двадцать, тридцать раз! Я шепотом выругался, перегнулся через крепко  спящую
Ясмин и стал шарить в груде нашей одежды, разбросанной по полу.
   - Да кто там еще? - прошипел я в трубку, выудив наконец телефон.  Кто  бы
это ни был, я его уже не любил.
   - Мне пришлось встать еще раньше,  Одран,  -  раздался  голос  лейтенанта
Оккинга. - Я у себя в кабинете.
   - Мы все будем спать безмятежно, зная, что ты бережешь наш покой,  о  меч
справедливости!
   Я все еще не мог забыть, что он устроил мне этой ночью. После допроса  по
всем правилам мне пришлось  выложить  пакет,  переданный  Богатыревым  перед
смертью. Я не успел даже заглянуть в него.
   - Когда будешь острить в  следующий  раз,  напомни,  чтобы  я  рассмеялся
дважды, сейчас мне не до смеха, - сказал Оккинг. - Слушай, я в  долгу  перед
тобой за твое хорошее поведение...
   Одной рукой я прижал трубку к уху, другой потянулся к заветной  коробочке
с  пилюльками.  На  ощупь  открыл  ее  и  вытащил  два   маленьких   голубых
треугольничка.
   Они меня живо разбудят! Проглотил без воды и стал терпеливо ждать,  когда
Оккинг кинет мне кусочек информации за верную службу.
   - Ну?
   - Твоему другу Богатыреву следовало  просто-напросто  прийти  к  нам.  Мы
довольно быстро сопоставили  его  сведения  с  нашими  старыми  делами.  Его
пропавший сын погиб в результате несчастного случая почти  три  года  назад.
Тело так и не было опознано.
   Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное.
   - Значит, наша встреча с самого начала была  напрасной  затеей.  Если  бы
бедняга не пошел в клуб, не лежал бы сейчас с дыркой в рубахе.
   - Как странно иногда складывается судьба, да, Одран?
   - Угу. Когда состришь в следующий раз, напомни, чтобы я посмеялся дважды,
- расквитался с ним я. - Расскажи, что ты знаешь о нем.
   - О ком? О Богатыреве или о его отпрыске?
   - Да все равно, можешь о  том  и  о  другом.  Мне  известно  только,  что
какой-то коротышка попросил найти его сына. Сегодня просыпаюсь, а он  сам  и
объект поисков - мертвы.
   - Ему надо было обратиться к нам.
   - Там, откуда он родом, есть вековая традиция - не ходить  в  полицию.  Я
имею в виду - добровольно.
   Оккинг подумал над этим и решил не комментировать.
   - Сочувствую: потерял возможность  заработать,  -  сказал  он,  симулируя
соболезнование.  -  Богатырев,  похоже,  был   политическим   представителем
Вячеслава, царя Украины и Белоруссии. Его сынок ставил в неловкое  положение
белорусскую дипломатию. Все эти суетливые русы  из  кожи  вон  лезут,  чтобы
убедить мир в своей надежности, а сын Богатырева вечно попадал в скандальные
истории. Папе следовало оставить его дома,  и  тогда  оба  были  бы  живы  и
здоровы.
   - Возможно. Как умер парень? Оккинг замешкался; наверное, выводил  данные
на дисплей, чтобы ничего не пропустить.
   -  Тут  только  отмечено,  что  погиб  в   автокатастрофе.   Повернул   в
неположенном месте, столкнулся с грузовиком, водителю которого обвинения  не
предъявлялось. У сынка не было удостоверения личности, и он сидел  за  рулем
угнанной машины. Тело год продержали в нашем  морге,  но  за  ним  Никто  не
пришел. Потом... - ...потом его потроха продали за гроши.
   - Я вижу, ты хочешь поучаствовать в расследовании, Марид. Напрасно. Найти
этого маньяка Бонда - дело полиции.
   - Ясно. - Я поморщился: во рту пахло паленой шерстью.
   -  Буду  иметь  тебя  в  виду,  -  пообещал  Оккинг.  -  Может,  найдется
какое-нибудь дельце.
   - Если увижу того модика, упакую его  как  следует  и  подкину  к  дверям
твоего кабинета.
   - Ну, конечно, крошка. - Резкий щелчок. Оккинг повесил трубку.
   - Мы все - большая дружная семья, это ты верно сказал,  -  пробормотал  я
тихо. Потом осторожно опустил голову на подушку, хотя знал, что заснуть  уже
не смогу. Просто лежал и созерцал отслоившуюся краску на  потолке.  Надеюсь,
хотя бы на этой неделе она не свалится мне на голову.
   - Кто звонил? Оккинг? - прошептала Ясмин. Она все еще  лежала  спиной  ко
мне, свернувшись калачиком, зажав руки между колен.
   - Ага. Спи.
   Но она и так уже спала. Я раскинулся на кровати, время от времени скреб в
затылке, лелея надежду, что мои треугольные пилюльки подействуют раньше, чем
я окончательно поддамся чувству, естественному после  вчерашних  событий.  Я
скатился с кровати и встал. В висках здорово стучало, несколько минут  назад
этого не было. После сеанса дружеской вивисекции, устроенного  мне  Оккингом
прошедшей  ночью,  я  принялся  странствовать  по  улице,  опустошая  запасы
спиртного во всех заведениях на своем пути. В процессе этого  бродяжничества
я, очевидно, натолкнулся на Ясмин, если она сегодня  лежит  рядом  со  мной.
Убийственный факт.
   Я направил свое исстрадавшееся тело в ванную. Стоял под  душем,  пока  не
иссякла горячая вода. Пилюльки еще  не  начали  действовать.  Потом  наскоро
вытерся, ломая голову, как  лучше  поступить:  то  ли  проглотить  еще  один
треугольничек, то ли смириться с потерянным днем, плюнуть на все и залечь  в
постель. Взглянул на свое отражение  в  зеркале:  ужасный  вид,  но  зеркало
всегда  иcкажает,  ничего  особенного.   Меня   поддерживала   лишь   тайная
уверенность, что  на  самом  деле  моя  физиономия  гораздо  симпатичнее.  Я
почистил зубы, и это избавило  меня  от  отвратительного  привкуса  во  рту.
Ободренный, я начал было даже причесываться, но на это сил уже не хватило. В
конце концов отправился в свою  комнату,  натянул  джинсы  и  выбрал  свежую
рубашку.
   На розыски ботинок ушло минут десять. Они почему-то валялись под одежками
Ясмин. Так, теперь я экипирован. Если бы начали отрабатывать затраченные  на
них деньги проклятые треугольники, я готов был бы выйти  в  мир.  Только  не
думать о еде, Я уже наелся досыта. Накануне.
   Я оставил Ясмин записку, прося запереть дверь, когда будет уходить. Ясмин
- одна из немногих, кому я доверял  свое  жилище.  Нам  всегда  было  хорошо
вместе, и, по-моему, с самого начала нас соединила какая-то  хрупкая,  почти
незримая ниточка, невысказанная потребность друг в друге. Мы  оба  старались
не испытывать на прочность это чувство, зная,  что  оно  существует.  Думаю,
причина в том, что Ясмин родилась не  девочкой.  Возможно,  будучи  полжизни
существом  одного  пола,  полжизни  -  другого,  человек  воспринимает   все
по-иному, приобретает особую чуткость. Правда, я знаю множество  обрезков  и
первов, с которыми просто невозможно поладить. Что ж, когда принимаешься  за
обобщения, всегда так получается.
   Ясмин модифицировала себя с ног до головы, и плоть, и мозг.  У  нее  было
одно из тех идеальных тел, которые заказывают по каталогу. Садишься рядом  с
дядей из клиники, и  он  начинает  показывать  тебе  картинки.  Спрашиваешь,
скажем:
   "А вот эти сиськи - во что обойдутся?" - и он говорит тебе,  сколько  они
стоят; интересуешься: "А такая талия?"  -  и  он  подсчитывает,  во  сколько
станет сначала сломать,  а  потом  переконструировать  тазовые  кости.  Тебе
состругивают адамово яблоко; ты выбираешь новые черты лица,  задницу,  ноги.
Иногда можно даже поменять цвет глаз.  В  клинике  помогут  с  шевелюрой,  а
проблема бороды решается с помощью таблеток  и  одного-единственного  сеанса
медицинской магии. В результате получаешь себя  в  обновленном  виде,  вроде
восстановленного газолинового авто.
   Я посмотрел на Ясмин, раскинувшуюся на кровати на другом конце комнаты.
   Длинные, прямые, роскошные черные волосы - вот что мне  нравилось  в  ней
больше  всего,  и  они  принадлежали  ей  от  рождения.  Органическая  часть
подлинной Ясмин.
   Больше, наверное, ничего не сохранилось, даже характер и манера поведения
становились иными, когда она подключала модик, но зато  функционировало  все
очень, очень здорово, да и выглядело не хуже. И все же у  тех,  кто  изменил
свой пол, всегда было что-то, что выдавало их.  Например,  руки  и  ноги:  в
клинике избегали их оперировать, слишком много разных костей. Бывшие мужчины
- обрезки - всегда отличались не по-женски большими ногами. И еще, почему-то
они говорили слегка в нос. По этому признаку я всегда могу отличить  обрезка
от фемы, даже если все остальное - как на подбор.
   Я мнил себя знатоком человеческих душ. А на самом деле...  Вот  почему  я
всегда выбирал самую ненадежную ветку, усаживался на нее и протягивал  топор
каждому, кто желал рубануть по этой ветке.
   Когда я уже спускался в  вестибюль,  пилюльки  вдруг  взорвались  во  мне
фейерверком волшебных ощущений.  Окружающий  мир  сделал  глубокий  вдох  и,
словно воздушный шарик, раздулся, стал огромным  и  ярким.  Я  ухватился  за
перила и только так смог  сохранить  равновесие;  потом,  переведя  дыхание,
подошел к двери.
   Не знаю, куда бы сейчас отправиться, но одно  могу  сказать  точно:  пора
добывать хрустики. Скоро платить  за  квартиру,  и  мне  очень  не  хотелось
одолжаться у людей Бея. Я засунул руки в карманы и в одном из них  обнаружил
деньги. Ну конечно!
   Русский успел дать мне три куска! Вытащил  пачку  банкнот  и  пересчитал:
осталось примерно две тысячи восемьсот.  На  остальные  двести  мы  с  Ясмин
прошлой ночью, судя по всему, устроили дикий загул. Хотелось бы воскресить в
памяти хоть какие-то детали.
   Снаружи меня едва не ослепило солнце. Плохо  ориентируюсь  днем.  Прикрыв
глаза ладонью, я осмотрелся.  Никого:  Будайин  всегда  прячется  от  яркого
света.
   Неторопливо зашагал вниз по улице, вдохновленный идеей, приобретавшей все
большую четкость: надо нанести визиты кое-каким знакомым. Теперь я могу себе
это позволить. Я  радостно  ухмыльнулся;  наркотики  усердно  поднимали  мое
настроение, а соблазнительно хрустящие денежки помогали воспарить  до  самых
райских врат. Три ближайших месяца, или даже больше, можно не беспокоиться о
квартплате и прочих расходах. Пришло время копить жирок: восстановить запасы
пилюлек в  заветной  коробочке,  сделать  себе  подарок  в  виде  нескольких
таблеток  экстракласса,  вернуть  парочку  долгов,  купить  еды  про  запас.
Остальное  украсит  мой  счет  в  банке.  Деньги   имеют   дурную   привычку
улетучиваться,  оставаясь  в  моем  кармане.  Лучше  убрать   их   подальше,
превратить в крепкий  кредит.  Я  не  ношу  с  собой  электронную  кредитную
карточку, иначе в один прекрасный вечер, в  очередной  раз  нагрузившись  до
полной потери соображения, разорюсь вчистую.
   Я повернул к Восточным воротам. Чем  ближе  к  стене,  тем  больше  людей
вокруг: соседи по кварталу, идущие в город так  же,  как  туристы,  спешащие
насладиться прелестями Будайина в "безопасное время". Они  обманывают  себя,
конечно: у чужака одинаковые шансы попасть в беду как  ночью,  так  и  ясным
днем.
   На углу Четвертой улицы городские службы  воздвигли  небольшую  баррикаду
там что-то чинили. Я прислонился к загородке, стараясь  не  упустить  детали
переговоров уличных шлюх, вышедших на ранний промысел, а  может  быть,  если
ночь оказалась неудачной, все еще рыскающих в поисках подходящей  добычи.  Я
слышал подобные диалоги несчетное число раз, но Джеймс  Бонд  заставил  меня
заново взглянуть на феномен  модиков,  гак  что  сейчас  знакомый  спектакль
приобретал новое значение.
   - Садам, йа бинт, - произнес коротконогий, тощий  мужчина,  потенциальная
"добыча". Он был одет на европейский лад и говорил  по-арабски  так,  словно
выучил язык за три месяца в школе, где ни  ученики,  ни  учитель  никогда  в
жизни и близко не подходили к местности, где произрастают финиковые пальмы.
   "Охотница" превосходила его ростом фута на полтора, учитывая длину острых
каблуков ее черных  сапожек.  Скорее  всего  это  не  фема,  а  обрезок  или
предоперационный гетеросек. Но "добыча" либо ничего  не  заметил,  либо  ему
было все равно. Так  или  иначе,  она  выглядела  впечатляюще.  Все  уличные
охотницы в Будайине просто должны так выглядеть,  чтобы  их  заметили  среди
прочих  достопримечательностей.  Тип  скромненькой,  бесцветной  домохозяйки
здесь не распространен. На шлюхе было короткое  воздушное  черное  платье  с
оборками, с открытой спиной и  откровенным  вырезом  спереди,  без  рукавов,
опоясанное тяжелой  серебряной  цепочкой,  с  которой  свисали  католические
четки. Ее лицо,  раскрашенное  в  пурпурные  и  оранжевые  тона,  выделялось
кричаще-ярким  пятном  на  фоне   прекрасных   золотисто-каштановых   волос,
уложенных так искусно, что меркли все известные науке законы.
   - Хочешь поразвлечься? - Как только она открыла рот, мне стало ясно,  что
в каждой клетке этого тела  еще  полно  мужских  хромосом,  что  бы  там  ни
скрывалось под короткой юбкой.
   - Может быть. - "Добыча" осторожничал.
   - Ищешь что-нибудь особенное? Парень нервно облизнулся.
   - Я надеялся найти Ашлу.
   - Ой, деточка, извини. Что угодно - губки, ножки, ноготочки, но вот  Ашлы
нет. - Она на секунду отвернулась и сплюнула. -  Вот,  иди  к  той  девочке.
По-моему, у нее  есть  Ашла.  -  Фема  указала  на  свою  подругу,  стоявшую
неподалеку. Ту я знал.
   Парень благодарно кивнул  и  направился  к  ней.  Я  случайно  встретился
взглядом с охотницей.
   - Дерьмовые дела, милый, - произнесла шлюха с коротким смешком. Мгновение
спустя она уже озирала окрестности в  поисках  типа,  который  обеспечит  ей
завтрак. Через несколько  минут  подвернулась  очередная  жертва,  состоялся
точно такой же разговор:
   - Ищешь что-нибудь особенное?
   Новый кавалер был выше и плотней первого.
   - Бриджит? - произнес он извинительным тоном.
   Она порылась в черной пластиковой сумочке и вытащила коробку с модиками.
   Модуль немного больше, чем училка.  Ее  обычно  вставляют  в  специальное
гнездо, находящееся в модике, а если ничего больше не можешь  принимать  или
хочешь для разнообразия побыть самим собой, - прямо в  мозг.  Зажав  в  руке
пластмассовый модик розового цвета, охотница сунула коробку обратно.
   - Вот она, женщина твоей мечты. Бриджит постоянно спрашивают, эта девочка
с фантазией. Она стоит дороже. - Я знаю. Сколько?
   - А ты сам как думаешь? - сказала шлюха, смутно  подозревая,  что  парень
легавый и хочет поймать ее на слове. Время от времени это происходило, когда
обнаруживалcя  дефицит   неверных,   и   религиозным   властям   приходилось
переключаться на таких, как она (В  мусульманских  странах  судопроизводство
ведется по законам шариата, и отступление от религиозных  норм  преследуется
как уголовное преступление).
   - Сколько можешь заплатить?
   - Пятьдесят? - За Бриджит, паренек?!
   - Сто?
   - Плюс пятнадцать за помещение. Пошли, мой сладенький.
   И они, рука об руку, зашагали по Четвертой улице. Как прекрасна любовь...
   Я уже имел удовольствие познакомиться с "Ашлой" и  "Бриджит";  интересно,
что представляют собой другие модики в коробке шлюхи? Так или иначе подобное
знание никак не стоит ста киамов (плюс пятнадцать за помещение). Теперь  эта
тициановская красотка приведет к себе своего милого, вставит модик Бриджит и
превратится в нее: обретет сознание Бриджит, ее мысли,  чувства,  манеры;  и
так  всякий  раз  с  любым  -  мужчиной  или  первом,  фемой,  обрезком  или
гетеросеком, кто подключится к данному модику.
   Я миновал Южные ворота. На полпути к банку,  возле  ювелирного  магазина,
вдруг остановился. Что-то  не  давало  мне  покоя,  настойчиво  вертелось  в
голове.
   Очень неприятное чувство, словно тебе щекочут  мозги,  но  избавиться  от
него нельзя. Может, побочное действие пилюлек: когда я  в  таком  состоянии,
как сегодня, на ум приходят  всякие  бессмысленные  идеи.  Но  нет,  это  не
обычное наркотическое "озарение". Что-то, связанное с  убийством  Богатырева
или телефонным разговором с Оккингом... Какая-то мелочь насторожила меня.
   Я прокрутил в памяти все, что мог  вспомнить  о  событиях  прошлой  ночи.
Вроде бы ничего необычного; что касается Оккинга, то он явно решил поставить
меня на место, но это обычные штучки легавых: "Слушай, то, что произошло,  -
дело полиции, и мы не хотим, чтобы ты совал нос  куда  не  следует;  прошлой
ночью у тебя наклевывалась  работа,  но  все  полетело  к  чертям,  так  что
спасибо, в твоих услугах больше не нуждаемся". Я слышал подобное от  Оккинга
сотни раз. Почему же сегодня мне кажется, что дело нечисто?
   Я покачал головой. Если есть какая-нибудь гниль, обязательно докопаюсь. Я
загнал все мысли об этом в самый дальний уголок. Пусть отлежатся немножко, а
потом либо испарятся, либо сконденсируются в ясный, четкий перечень  фактов,
который можно использовать. А сейчас не желаю ни о чем  беспокоиться.  Хочу,
чтобы  ничто  не  мешало  мне  наслаждаться  ощущением   собственной   силы,
уверенности, теплоты, разлившейся по  телу,  -  всем,  что  дают  наркотики.
Позже, когда их действие закончится, придется заплатить  за  это  блаженство
постнаркотическим "похмельем", так что надо взять свое за потраченные на них
денежки.
   Минут через десять, когда я подходил к кредитным автоматам, расположенным
на улице, зазвонил телефон. Я снял его с пояса.
   - Марид? Это Никки.
   Никки -  полоумный  обрезок,  шлюха,  работающая  на  одного  из  шакалов
Фридландер-Бея. Год назад мы с ней довольно близко сошлись,  но  уж  слишком
много хлопот доставляла эта особа. Когда ты с Никки,  приходится  все  время
следить, чтобы она не перебрала  выпивки  или  пилюлек.  Одна  штучка  сверх
нормы, и Ник