Одран.  -  Оккинг  выглядел  невероятно  уставшим,  почти
изможденным. - Я не имею  ни  малейшего  понятия,  кто  работает  на  другую
сторону.
   У меня хватает улик: одинаковые следы - кровоподтеки, отпечатки ладоней и
пальцев нубийцы на истерзанных телах, довольно полные данные о  габаритах  и
весе преступника. В общем, масса мелких деталей. Но я не знаю, кто он, и это
меня пугает.
   - Ах, пугает? Тогда ты просто образец смелости! Все в  квартале  неделями
не  высовывают  носа  из-под  одеяла,  молясь  о  том,  чтобы   нож   убийцы
располосовал кого-то другого, а ты напуган... Чего же ты боишься, Оккинг?
   - Другая сторона выиграла; наследник престола уничтожен. Однако убийцы на
этом не успокоились. Почему? Цель достигнута, операция завершена.  Возможно,
они уничтожают всех, кто может их опознать.
   Я задумчиво прикусил губу:
   - Вернемся немного назад, хорошо? Богатырев работал на посольство  одного
из русских царств. Что связывало его с Деви и Селимой?
   - Я ведь говорил, что не хочу углубляться в  детали.  Это  грязное  дело,
Одран. Может, хватит того, что я уже рассказал?
   Я снова взорвался.
   - Оккинг, твой поганый наемник наметил меня в качестве следующей жертвы!
   Поэтому я имею полное право знать все подробности. Например, почему ты не
прикажешь своему парню немного отдохнуть?
   - Потому что он исчез. Когда принца убила  другая  сторона,  Джеймс  Бонд
словно растворился в воздухе. Я не знаю, где он и как войти с ним в контакт.
   Теперь он работает на самого себя.
   - Или новый хозяин выдал ему другие инструкции.
   Первый, о ком  я  подумал,  был  не  Сейполт  (что  выглядело  бы  вполне
логично), а Фридландер-Бей. И не смог сдержать дрожи. Теперь я понимал,  что
обманывал себя, рассуждая о причинах участия Папы в данном деле -  страх  за
собственную жизнь и похвальное  желание  защитить  свою  паству.  Нет.  Папа
никогда ничего не делал так просто. Каждый его поступок имел как бы  двойное
дно. Что, если он стоял  за  ужасными  событиями  последних  месяцев?  Такую
возможность больше нельзя отвергать...
   Оккинг тоже пребывал в размышлении. В глазах его то и дело мелькал страх,
руки нервно вертели статуэтку.
   - Богатырев не был обычным чиновником из посольства.  На  самом  деле  он
Великий Князь Василий  Петрович  Богатырев,  младший  брат  Вячеслава,  царя
Белоруссии  и  Украины.  Его  племянник,  наследный  принц,  столько   всего
натворил, что его  выслали.  Партия  неофашистов  в  Германии  вознамерилась
вернуть его в Белоруссию, надеясь использовать в своих целях, чтобы сбросить
папашу с трона И заменить монархию "протекторатом" под германским контролем.
Возродившиеся после  краха  Союза  коммунисты  поддержали  их,  тоже  мечтая
разрушить монархию, но, естественно, планируя заменить ее своим  собственным
правительством.
   - Стратегический союз красных и коричневых?
   Оккинг слабо улыбнулся:
   - Это случалось и раньше.
   - И ты работал на немцев?
   - Точно.
   - Через Сейполта?
   Оккинг кивнул. Весь этот разговор ему очень не нравился.
   - Богатырев хотел, чтобы ты нашел принца. Как только тебе бы это удалось,
человек князя убил бы парня.
   Все, что было во мне арабского, возмутилось от мысли о подобном.
   - Богатырев готовил убийство собственного племянника? Сына своего брата?
   - Да, во имя сохранения монархии. Они сочли это печальной необходимостью.
   Я  предупреждал  тебя,  Одран,  это  грязное  дело.  На   высшем   уровне
международных отношений почти всегда натыкаешься на непролазную грязь...
   - Почему Богатыреву понадобился именно я? Оккинг пожал плечами:
   - За последние три года изгнания принц ухитрился изменить облик и  хорошо
замаскировался. Очевидно, в один прекрасный день до  парня  дошло,  что  его
жизнь в опасности.
   - Значит, так называемый сын Богатырева не  погиб  во  время  аварии,  ты
наврал мне, когда объявил, что дело закрыто. Он был еще жив.  Но  ты  только
что сказал, что в конце концов принца убили?
   - Принц - это твоя подружка-обрезок, Никки. До изменения  пола  она  была
наследным принцем Николаем Константиновичем.
   - Никки? - пролепетал я севшим голосом. Груз страшной  правды  и  горьких
сожалений всей тяжестью рухнул на мои плечи. Что ж, сам напросился. Я  вновь
услышал голос смертельно напуганной Никки, три  слова,  которые  она  успела
прокричать в трубку, прежде чем разговор оборвался... Мог ли я спасти ее?
   Почему она не открыла мне правду, не поделилась  своими  подозрениями?  -
Потом убили Деви и остальных Сестер.
   - Они слишком близко знали Никки. Неважно, обладали  Сестры  какой-нибудь
опасной информацией или нет. Оба - немецкий убийца, сейчас ставший Ханом,  и
русский агент - не хотели рисковать. Вот почему ты, Одран,  тоже  занесен  в
черный список. Вот почему... вот почему я получил это.
   Лейтенант выдвинул ящик стола и, вытащив что-то, перебросил через стол.
   Еще одна записка, напечатанная на  компьютере,  по  содержанию  ничем  не
отличавшаяся от моей. Только адресована Оккингу.
   - Я не покину полицейский участок, пока все не  кончится,  -  сказал  он.
Останусь в кабинете, окруженный ста пятьюдесятью верными полицейскими.
   - Надеюсь, среди них нет наемника Богатырева, - съязвил я.
   Оккинг поморщился. Видно, такая мысль уже приходила ему в голову.
   Сколько еще имен в списке намеченных жертв? Кто должен умереть после меня
и Оккинга? Я с ужасом подумал, что Ясмин вполне  может  там  оказаться.  Она
знает не меньше Селимы, даже больше, потому что я делился с  ней  всем,  что
знал и о чем догадывался. А Чирига? И как насчет  Жака,  Сайеда  и  Махмуда?
Сколько еще моих знакомых должны погибнуть? Представив себе  Никки,  сначала
превратившуюся из принца в принцессу, а затем - в труп, представив, что ждет
меня в будущем, я новыми глазами посмотрел на  Оккинга.  Он  тоже  раздавлен
тем, что случилось.
   Причем его положение гораздо хуже моего. С карьерой лейтенанта полиции  в
нашем  городе  придется  распроститься:  он  ведь  признался,  что   работал
иностранным агентом.
   - Мне больше нечего тебе сказать, - заключил Оккинг.
   - Если узнаешь что-нибудь, или мне надо будет с тобой связаться...
   - Я буду здесь, - ответил он безжизненным голосом. - Иншалла.
   Я встал и быстро вышел из убежища Оккинга. Мне казалось, что  я  бегу  из
тюрьмы.
   Отстегнув телефон, позвонил в больницу доктору Еникнани.
   - Здравствуйте, господин Одран, - ответил знакомый низкий голос.
   - Я хотел бы узнать о состоянии пожилой женщины по имени Лайла.
   - Честно говоря, ничего определенного пока сказать нельзя. Она  может  со
временем оправиться, но шансов на это мало. Пациентке  уже  много  лет,  она
слаба.
   Приходится  пичкать  ее  успокаивающими   лекарствами   и   держать   под
наблюдением.
   Боюсь, она может впасть в кому.  Даже  если  этого  не  случится,  велика
вероятность, что мозг нормально функционировать уже не будет. Она теперь  не
сможет жить без присмотра, делать простейшие вещи.
   Я с шумом втянул в себя воздух. Все это натворил я...
   - Такова воля Аллаха, - выдавил я наконец.
   - Да, Аллах велик.
   - Я попрошу Фридландер-Бея оплатить лечение. То,  что  с  ней  случилось,
произошло в результате расследования.
   - Понимаю, - сказал доктор Еникнани. -  Нет  нужды  обращаться  к  вашему
покровителю. Эту женщину лечат бесплатно.
   - У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас за все. Я говорю от себя и  от
имени Фридландер-Бея.
   - Мы исполним священный долг правоверного, - ответил  он  просто.  -  Да,
наши специалисты выяснили, что записано  на  модуле,  который  вы  передали.
Хотите послушать?
   - Да, конечно.
   - Там три слоя. Первый, как вы  уже  догадываетесь,  -  запись  поведения
большого, сильного хищника,  скорее  всего  бенгальского  тигра,  с  которым
скверно обращались, безжалостно дразнили, и мучили, и не кормили.  Второй  -
мозг младенца. Последний слой - самый ужасающий  -  это  запись  затухающего
сознания смертельно раненой женщины.
   - Я знал, что имею дело с чудовищем,  но  все-таки  не  ожидал  подобного
ужаса.
   Меня трясло от отвращения и  ненависти.  Этот  несчастный  преступил  все
границы нравственности!
   -  Разрешите  дать  вам  небольшой  совет,  господин  Одран.  Никогда  не
пользуйтесь такими самодельными, кустарными модулями. Они плохо записаны,  с
большим  уровнем  вредного  "шума".  У   них   отсутствуют   предохранители,
встроенные  в   модули   фирменного   производства.   Частое   использование
нелегальных модулей заканчивается повреждением центральной нервной  системы,
а следовательно - всего организма.
   - Интересно, чем все это кончится?
   - Ну, довольно просто предсказать: убийца добудет второй подобный модуль.
   - Если Оккинг, или я, или кто-нибудь еще не доберется до него раньше.
   - Будьте осторожны, господин Одран. Как вы сами только что  заметили,  он
чудовище.
   Я поблагодарил доктора и прицепил телефон к поясу. Меня терзало  сознание
собственной вины за то жалкое прозябание, на которое я обрек  Лайлу.  Еще  я
думал о неизвестном  противнике,  который  использовал  задание  белорусских
монархов как предлог для удовлетворения своей  тайной  страсти  -  мучить  и
убивать.  Известия  из  больницы  полностью  изменили  почти  готовый   план
действий. Зато теперь я точно знал, что делать и как действовать.
   Шагая по Улице, я наткнулся на беднягу Фуада.
   - Мархаба, - объявил он, скосив  на  меня  глаза,  прикрываясь  рукой  от
солнца, чтобы лучше видеть.
   - Как дела, Фуад? - спросил я.
   Мне не хотелось застрять на час посредине улицы; нет  настроения  слушать
нашего местного дурачка, а кроме того, нужно кое-что приготовить...
   -  Хасан  хочет  тебя  видеть  по   какому-то   делу;   это   связано   с
Фридландер-Беем. Сказал, ты поймешь, что он имеет в виду.
   - Спасибо, Фуад.
   - Так ты понял, да? Ну, понял, что он имеет В виду? - Несчастный, моргая,
смотрел на меня;
   Фуад клянчил свежую порцию сплетен, как собака - кость.
   - Да, все точно. Извини, мне надо бежать. - Я старался избавиться от  его
общества, но Фуад не отставал.
   - Хасан сказал, что это и вправду  очень  важно.  Что  он  имел  в  виду,
Марид?
   Скажи, а? Можешь со мной поделиться. Я умею хранить тайну.
   Я промолчал; очень сомневаюсь, что Фуад умеет вообще что-то хранить,  тем
более тайну. Я по-товарищески похлопал беднягу по плечу и повернулся к  нему
спиной. Прежде чем отправиться домой, заглянул  к  Хасану.  Юный  американец
по-прежнему восседал на стуле в пустом  помещении  магазина  и  одарил  меня
призывной улыбкой. Черт побери, я определенно нравлюсь этому парню! Я  молча
нырнул за занавес, Хасан, как и  всегда,  проверял  накладные,  считал  свои
бесконечные ящики и коробки с товаром. Заменив меня, расплылся в улыбке. Как
я понял, мы с Хасаном теперь - лучшие друзья. Вообще, за  переменами  в  его
отношении к людям так трудно уследить, что  я  перестал  даже  пытаться.  Он
убрал папку, положил руку мне на плечо и, как принято у арабов при  встрече,
поцеловал в щеку. - Добро пожаловать, мой дорогой племянник! - Фуад передал,
у тебя есть сообщение для меня от Папы.
   Лицо Хасана сразу стало серьезным.
   - Я только сказал так Фуаду. Я очень обеспокоен, о мой друг, и даже более
того - ужасно напуган. Не мог сомкнуть глаз целых четыре  ночи  подряд:  эти
ужасные кошмары... Когда я наткнулся на убитого Абдуллу, то думал, что  хуже
нет ничего... Да, когда я нашел его...  -  Его  голос  задрожал.  -  Абдуллу
нельзя назвать достойным человеком, мы оба знаем это; и все же я был  с  ним
тесно связан в течение нескольких лет. Ты в курсе, что он работал  на  меня,
как я на Фридландер-Бея. А теперь Папа предупреждает, что... - Голос  Хасана
прервался, несколько секунд он не мог вымолвить ни слова.
   Я испугался, что мне придется быть свидетелем истерического припадка этой
раздувшейся свиньи. Мысль о том, что придется успокаивающе  хлопать  его  по
руке, приговаривая: "Ну, ну, маленький,  успокойся,  все  будет  хорошо",  -
вызвала тошноту. Но Шиит сумел взять себя в руки и продолжил:
   - Фридландер-Бей предупреждает меня, что над его друзьями  нависла  такая
же опасность. Это относится и к тебе, о мой проницательный друг, и ко мне. Я
уверен, ты уже давно понял, на какой идешь риск, но  я,  увы,  не  отличаюсь
храбростью. Фридландер-Бей не выбрал меня для этой работы, потому что  знает
-  у  меня  нет  ни  мужества,  ни  стойкости,  ни  чести.  Приходится  быть
безжалостным к себе, ибо так я лучше сознаю правду. Да, я  бесчестен,  думаю
только о себе, дрожу при мысли об опасности, которая мне  угрожает,  о  том,
что, возможно, придется принять страдания и смерть,  подобно...  -  На  этом
месте Хасан все-таки сорвался и зарыдал. Я терпеливо  ждал,  когда  иссякнет
ливень; тучи постепенно разошлись, но солнышко так и не показалось.
   - Я принял все необходимые меры,  Хасан.  Нам  просто  следует  соблюдать
осторожность. Те, кого  убили,  поплатились  жизнью  за  свою  глупость  или
доверчивость, что, в общем-то, одно и то же.
   - Я не доверяю никому, - объявил Хасан.
   - Знаю. Это поможет тебе сохранить жизнь/ если что-то  вообще  может  нам
помочь.
   - Что ж, наверное, ты прав, - произнес он с сомнением.
   Интересно, чего он  ждал  от  меня  -  письменного  обязательства?  "Дано
настоящее в том, что я, Марид Одран, гарантирую  сохранение  паршивой  жизни
жирного ханжи по прозвищу Шиит"?
   - Но если ты так боишься, почему не попросишь убежища у Папы, пока  убийц
не поймают?
   - Ты думаешь, их двое?
   - Не думаю - знаю!
   - Тогда дело обстоит ровно в два раза хуже. Он несколько  раз  с  размаху
ударил себя кулаком в грудь, умоляя Аллаха о  справедливости:  чем  заслужил
его раб, правоверный и богобоязненный Хасан, такую напасть?
   - Что  ты  собираешься  делать?  -  обратился  ко  мне  этот  разжиревший
торговец.
   - Пока не знаю. Хасан задумчиво кивнул.
   - Пусть тогда Аллах защитит тебя.
   - Мир тебе, Хасан, - попрощался я.
   -  И  с  тобой  да  пребудет  мир.  Прими  этот  небольшой   подарок   от
Фридландер-Бея.
   "Подарком",  естественно,  оказался  еще  один  конверт,   туго   набитый
хрустящими банкнотами.
   Я вышел на  улицу,  по  пути  не  удостоив  Абдул-Хасана  взглядом.  Надо
навестить Чири: предупредить об опасности, дать несколько ценных  советов...
А если честно - просто укрыться в ее баре на полчаса от  реального  мира,  в
котором мне самому грозит смерть.
   Чирига  приветствовала  меня  с  обычным  энтузиазмом.   "Хабари   гани?"
вскричала она ("Как  жизнь?"  -  на  суахили);  затем,  прищурившись,  стала
разглядывать мою обновленную голову.
   - Я слышала, но, пока сама не увидела, не поверила. Неужели и правда  две
розетки?
   - Правда.
   Пожав плечами, она пробормотала:
   - Сколько возможностей...
   Интересно, что  сейчас  пришло  в  голову  Чири?  Она  всегда  безнадежно
опережала меня, если надо было придумать, как обратить себе на пользу  любые
благонамеренные начинания.
   - Как ты? - поинтересовался я. Она пожала плечами.
   - Вроде бы все как обычно. Никаких доходов.  Никаких  событий.  Ни-че-го;
только та же старая нудная работа.
   При этом Чири широко  улыбнулась,  продемонстрировав  свои  замечательные
клыки. Она Давала понять, что, несмотря на хроническое  отсутствие  доходов,
на жизнь она кое-как зарабатывает. И скучать ей на самом деле не приходится.
   - Ох, Чири, - произнес я мрачно, - каждому из нас  придется  потрудиться,
чтобы все действительно осталось как обычно.
   Она нахмурилась.
   - Ты имеешь в виду это дело... - Она описала рукой круг в воздухе.
   - Да, Чири, "это дело". - Я повторил ее жест. - Никто из  вас  не  желает
понять, что  убийства  продолжатся,  и  практически  любой  -  потенциальная
жертва.
   - Ты прав, Марид, - тихо согласилась Чири, - но что ты мне посоветуешь?
   Черт, я сам загнал себя в ловушку.  Для  того,  чтобы  давать  конкретные
рекомендации в таком деле,  надо  по  крайней  мере  понять,  как  действуют
убийцы, на что я уже потратил впустую массу времени. Любого из нас, в  любое
время, по любой причине могли пришить - вот и  все,  что  я  знаю!  Так  что
единственное, что я могу сказать:
   "Будь осторожна". Есть два способа воплотить  в  жизнь  этот  тривиальный
совет: вести себя как обычно, только утроить  бдительность,  или  уехать  на
другой континент. В последнем случае надо убедиться,  правильно  ли  выбрана
новая родина. Иначе есть риск  вляпаться  в  самый  эпицентр  неприятностей.
Кроме того, существует опасность привезти  свои  проблемы  на  новое  место,
словно тараканов в чемодане.
   Поэтому я,  не  ответив  Чири,  пожал  плечами  и  заметил,  что  сегодня
подходящий вечер  для  того,  чтобы  подкрепиться  джином  и  бингарой.  Она
приготовила две порции: мне, двойную, за счет заведения,  и  себе;  какое-то
время мы просто сидели и грустно глядели друг на друга. Ни подшучиваний,  ни
ритуального легкого флирта; она даже не напомнила мне о модике Хони Пилар. Я
даже не обратил внимания на новых девочек.  Мы  с  Чири  казались  настолько
поглощенными созерцанием друг друга, что никто не осмелился  подойти,  чтобы
поздороваться. Прикончив свое пойло, я  попросил  налить  фирменный  напиток
каннибалов. Теперь он казался мне  вполне  терпимым.  Когда  я  отведал  его
впервые,  ощущение  было  такое,  словно  во  рту  оказался  кусок   падали,
пролежавший где-нибудь на свалке не меньше  недели.  Я  поднялся,  собираясь
уйти, но, поддавшись внезапному приступу нежности, ласково  провел  пальцами
по покрытой шрамами щеке, потом погладил руку Чириги. Она ответила мне своей
фирменной улыбкой, мгновенно преобразившись в прежнюю  чернокожую  амазонку.
Еще немного, и мы решим начать новую жизнь  вдвоем  где-нибудь  в  Свободном
Курдистане... Я торопливо вышел из бара.
   Ясмин спала в моей постели; девочка весьма успешно опаздывала на работу в
очередной раз. Сегодня утром она проснулась  пораньше,  дабы  избавиться  от
накопившейся в душе горечи и  боли,  выплеснув  их  на  меня.  Потом,  чтобы
поддержать репутацию и, не дай Бог, не прийти  к  Френчи  вовремя,  бедняжке
пришлось снова лечь и заснуть. Она сонно улыбнулась, пробормотала: "Привет".
   Похоже, Ясмин, вкупе с Полу-Хаджем, была единственной  во  всем  квартале
идиоткой, демонстрирующей непробиваемую смелость, в то время  как  остальные
разумные обитатели Будайина дрожали от  страха.  Мужество  Сайеда  регулярно
подпитывал его суперменский модик, но у Ясмин единственной моральной  опорой
был я. Девочка ни минуты не сомневалась, что Марид  Одран  защитит  ее,  что
делало мою подругу даже большей идиоткой, чем Полу-Хадж.
   - Слушай, Ясмин, у меня миллион всяких  дел...  Тебе  придется  несколько
дней пожить у себя. О'кей?
   Ясмин сразу надулась:
   - Ты не хочешь, чтобы я была с тобой? В переводе это означает:  "Ты  что,
завел себе другую?"
   - Нет, не хочу, потому что сейчас я под прицелом убийц. Оставаться  здесь
опасно, ты можешь угодить под пулю; я этого не переживу, любимая. Понятно?
   Такое объяснение понравилось ей намного больше,  потому  что  показывало,
как я забочусь о ней. Вот  паршивка...  Если  не  повторять  девочке  каждые
десять  минут,  как  она  дорога  тебе,  обязательно  решит,  что  появилась
соперница.
   - О'кей, Марид. Ключи отдать?
   Я немного подумал:
   - Пожалуй. Тогда буду знать, где они, и никто не  сможет  вытащить  их  у
тебя и проникнуть в мою квартиру.
   Она  вытащила  ключи  из  сумочки  и  бросила  мне.  Потом  Ясмин  начала
традиционный спектакль: "я спешу на работу". Я  раз  тридцать  сообщил,  как
люблю ее, заверил, что буду беречь себя (совершенно искренне) и звонить  ей,
по меньшей мере, дважды в день,  просто  чтобы  отметиться.  Она  поцеловала
меня, бросила взгляд  на  часы,  неискренне  охнула  и  поспешила  к  двери.
Придется ей и сегодня заплатить Френчи штраф.
   Как только