ду впору было
выжимать.
   Попрыгали на месте,  размялись, разогрели суставы и, не сговариваясь,
тронулись  вперед,   вдоль   забора,   быстро  увеличивая  темп.   Антон
пристроился последним.  Он  знал,  что  первый круг  вдоль забора лагеря
будет  довольно простым,  но  вот  потом...  Про  "потом" не  хотелось и
думать.
   За две проведенные здесь недели Антон уже со всеми познакомился, хотя
и  немногое про  них узнал.  Лидером в  команде был безусловно Самурай -
высокий жилистый парень лет двадцати пяти.  Прозвище он получил, видимо,
за  свои  глаза  -   колючие,   твердые  и  постоянно  прищуренные.   Он
единственный из  всех умел обращаться с  людьми как старший с  младшими,
независимо от того,  кто был его собеседником. С ним хотелось считаться,
оправдываться,  показывать себя с лучшей стороны.  Самурай редко кого-то
хвалил,  поэтому  его  похвала считалась высшей  наградой.  Антон  узнал
только,  что раньше он  служил то  ли  в  тюрьме,  то ли в  криминальной
милиции. А больше про него ничего известно не было.
   Полной  противоположностью Самураю был  Печеный -  бывший уголовник с
большим опытом.  Как ни  странно,  они с  Самураем жили в  одном домике.
Печеный был здесь старше всех,  но большие прозрачные глаза и бесцветные
брови придавали его лицу детское выражение.  Волосы у  него на голове не
росли,  а  кожа  была дряблой и  морщинистой.  На  фоне детских глаз это
выглядело не очень-то симпатично.
   Печеный провел в  лагерях по  меньшей мере лет десять и  бывал там не
раз и  не два.  Его речь была размеренная и неторопливая,  каждому слову
отводилось свое место. Блатных словечек Печеный не употреблял - то ли не
любил, то ли берег для другого, более привычного общества. Ему нравились
в жизни простые удовольствия - сытно, неторопливо поесть, хорошо поспать
после обеда,  чисто вымыться, полежать на траве под солнышком. На первый
взгляд он  казался спокойным и  безобидным.  Но  в  глубине глаз у  него
что-то  тлело.   И   внешнее  спокойствие  было  лишь  слоем  пепла  над
раскаленной магмой.  Он охотно подчинялся разумной силе,  но лишь до тех
пор, пока эта сила не затрагивала его достоинства.
   Еще здесь был Обжора. Антон завидовал ему черной завистью, потому что
он чуть ли не ежедневно ходил на занятия к Анне.  До того, как попасть в
команду,  он  работал в  какой-то  фирме по  проблемам электроники малой
мощности.
   Обжора  был  высоким,   чуть  толстоватым  парнем  с  вечно  сытым  и
удовлетворенным выражением на лице.  Что бы ни случалось,  он никогда не
жаловался и не хмурился. Казалось, никакие неприятности не могли пробить
его большое тяжелое тело.  Однако при всей своей тяжеловесности он  умел
легко  и  очень  проворно двигаться.  Антон  видел  его  на  занятиях по
рукопашному бою  и  со  страхом  представлял себя  на  месте  противника
Обжоры.  Быстрая, неукротимая и непредсказуемая сила - такое впечатление
он создавал во время спарринга.
   Меньше всех Антону нравился Гоблин.  Он,  как и  Сержант,  раньше был
кадровым  военным,  но  служил  во  Всемирном  миротворческом легионе  и
постоянно бывал то в Африке,  то на Ближнем Востоке. Его посылали всюду,
где начиналось какое-либо шевеление, мало-мальски похожее на вооруженный
конфликт. Гоблин был отличным снайпером-универсалом. Невысокого роста, с
большой  несимметричной  головой,   он  походил  на  какое-то  уродливое
животное или птицу.  Антон легко представлял его где-нибудь на  верхушке
сосны,  замотанного в  маскировочные оболочки,  с длинной автоматической
винтовкой.
   Когда Гоблин начинал говорить,  казалось, его мучает изжога. Антон ни
разу  не  слышал,   чтобы  этот  человек  отзывался  о   чем-то  хорошо.
Складывалось впечатление,  что  всю жизнь ему только гадили -  родители,
учителя, соседи, командование и даже случайные прохожие.
   Но, что и говорить, Гоблин умел мстить миру за свою непонятную обиду.
Когда он изредка рассказывал про свои "миротворческие" приключения,  его
глаза разгорались.  "...Этот лох в прицеле у меня ходит взад-вперед и на
часы поглядывает.  Думает, наверно, сейчас сменят его и пойдет в казарму
гашиш курить. А война кончится - домой, к жене, к детишкам. Телевизор по
вечерам смотреть,  кофе варить... А тут я с дерева пальчиком - щелк! - и
все. Не видать ему ни гашиша, ни жены с детишками..."
   Рассказывая это,  Гоблин  кривился,  улыбался одними губами и  нервно
перебирал своими короткими кривыми пальчиками.  Антон  старался поменьше
общаться с ним.  Но тот и сам не лез с разговорами. Когда другие рядом с
ним болтали,  он обычно сидел с  пустыми глазами,  с вечной своей кривой
ухмылкой, шевеля пальцами, вспоминал что-то свое...
   ...Первый круг,  как и ожидалось,  закончился легко.  Антон бежал, не
отставая от других,  в  приподнятом настроении.  Двигаться по утоптанной
дорожке вдоль забора было приятно,  особенно здесь -  на свежем воздухе,
под  кронами больших деревьев.  Но  впереди было  еще  несколько кругов.
Антон давно понял,  что  эти  пробежки устраиваются не  для того,  чтобы
занять время.  Кросс учил выжимать из себя последние силы.  Уже в начале
третьего круга у Антона начало сбиваться дыхание.  Всему виной был темп,
который  задавал бегущий впереди Самурай.  Он  не  позволял замедлиться,
отдышаться, восстановить силы. И трудно было не только Антону, но и всем
остальным...
   ...С  ребятами он сошелся довольно быстро.  О дружбе,  конечно,  речи
идти  не  могло,  но  его  приняли в  свой круг.  Хотя сначала несколько
удивленно поглядывали,  не  понимая,  что  делает здесь этот  задумчивый
парень  с  неспортивной фигурой  и  спокойными глазами.  Но  вопросов не
задавали. Раз его привезли - значит, так нужно.
   Первое время Антон,  правда,  комплексовал. Было совершенно ясно, что
он здесь случайно - чины ЭКОПОЛа увидели на видеозаписи, как он раскидал
двоих инспекторов на рынке,  и ошибочно решили,  что он хороший боец. На
самом деле Антон понимал:  его ученические навыки - ничто по сравнению с
тем, что умели делать остальные члены команды. Там, на рынке, было легко
отбиться от двух необученных полицейских контролеров,  которые к тому же
не ожидали нападения.  Здесь же ему даже в  шутку не предлагали помахать
ногами. Как партнер он никому не был интересен. Просто пустое место.
   Ближе всех Антон волей-неволей сошелся со  своим соседом по  комнате.
Болтать с  ним  было  довольно легко,  хотя  общих  тем  для  разговоров
находилось немного.  Иногда обсуждали фильмы.  Сержант часто говорил про
службу, вспоминал, как их дивизию вывозили в зону Поволжского конфликта.
Особенно любил рассказывать,  как некоторые взводы отказывались стрелять
в  казаков,  как  казаки  братались  с  частями  регулярной  армии.  Про
трудности и опасности он почему-то говорил очень мало.
   Антон пытался найти собеседника в  лице  Обжоры -  все-таки  тот  был
электронщиком,  -  но  Обжора  был  немногословен,  на  вопросы  отвечал
неохотно и знал по своей профессии довольно мало. Оказалось, он не имеет
даже своего почтового ящика ни в одной из коммерческих сетей...
   ...Третий круг Антон прошел легче, чем обычно - видимо, начали давать
плоды прежние тренировки.  И все же грудь судорожно вздымалась и опадала
- легкие  не  могли  насытиться воздухом.  Казалось,  он  стал  жидким и
разреженным. Ноги пока еще держали темп, но уже двигались как бы сами по
себе,  Антон почти не управлял ими. Он знал, что пройдет несколько минут
- и он начнет отставать.  Это было самое неприятное -  видеть, как спины
твоих товарищей становятся все дальше и  дальше,  а ты остаешься один на
один со своим изнеможением,  хриплым дыханием и  последними каплями сил.
Но пока он держался. Мучился, насиловал себя, но не отставал...
   Несмотря на то, что за последнее время Антон пообвыкся со своим новым
положением,  настроение у  него было все  еще подавленное.  Больше всего
удручала неопределенность - Антон привык знать, зачем живет, видеть свои
цели и не играть по чужим правилам. Тем более втемную. Теперь все было с
точностью  до  наоборот,  и  это  раздражало.  Ежедневные  изнурительные
тренировки не  лишили  его  способности думать,  напротив,  он  научился
острее чувствовать и понимать, что видит. Беда заключалась в том, что он
мало видел. Выводы было делать не из чего.
   Определенно,  его ломали как личность.  Более того, заставляли самого
активно участвовать в  этом.  Инструктору по  рукопашному бою  было  все
равно,  выучит ли  Антон тот или иной удар.  Ему было важно,  чтоб Антон
заставил себя учить этот удар, как бы трудно это ни было.
   Не прибавляло радости и то,  что Антон явно отставал от остальных. Он
не был спортсменом,  он никогда толком не учился стрельбе и  рукопашному
бою,  не считая нерегулярных сомнительных уроков в армии, а на занятия с
"гумми" ходил  только,  чтобы  разнообразить свой  сидячий образ  жизни.
Тренировки  в   спортзале  раньше  были   для   него   лишь  зарядкой  и
развлечением,  так же,  как и домашняя пальба по электронным мишеням.  У
него  действительно красиво получалось махать ногами,  но  когда здесь с
ним  провели первое вводное занятие,  он  решил больше никогда никому не
показывать своих прежних умений.  Это  было  настолько убого,  настолько
беззащитно, что Антон в тот вечер полчаса сидел на стуле и не отвечал на
вопросы - он был потрясен и раздавлен.
   Еще  через  несколько занятий  он  поразился,  насколько терпеливым и
твердым нужно быть,  чтоб продвинуться вперед хотя бы  на шаг.  Человек,
желающий научиться чему-то,  должен ненавидеть свое тело,  не давать ему
никакой пощады и радоваться его боли и измождению.
   Были в его теперешней жизни и приятные моменты. Время от времени всех
собирали в пустующем конференц-зале,  раздавали портативные компьютеры и
учили ориентироваться в сетях -  как любительских, так и специальных. Из
всех  членов  команды,   кроме  Антона,  только  Обжора  имел  некоторое
представление об  этом деле.  Антон удивлялся,  глядя,  как эти сильные,
самоуверенные   парни    становились   совершенно   беспомощными   перед
мониторами.  Обучение шло со скрипом, ребята не понимали, зачем им знать
такие  сложные вещи,  и  занимались неохотно.  Что  же  касается Антона,
инструктор сразу понял, что этого парня уже нечему учить, и предоставлял
ему  право  заниматься  самостоятельно.  Антон  мог  залезть  со  своего
компьютера куда угодно,  единственное,  чего он не мог,  - это отправить
сообщение: операция передачи была надежно заблокирована.
   Трудновато было поначалу привыкнуть к  кличкам,  которые имели все  в
команде.  Точнее не кличкам,  а "позывным" или "псевдонимам",  как любил
выражаться Сергеев.  Сам Антон так и  остался без "псевдонима".  Правда,
однажды в  столовой Анна при  всех шутливо обозвала его  Шпунтиком.  Все
ухмыльнулись и попробовали утвердить это прозвище за Антоном.  Но уже на
второй день Самурай заявил:  у  нас не  должно быть никаких "шпунтиков".
Еще через пару дней на занятиях с компьютерами Антону пришлось объяснять
какой-то  простой вопрос Печеному.  Чрезмерно увлекшись,  он  и  сам  не
заметил,  как залез в такие дебри понятий и терминов, что все оторвались
от занятий и уставились на него,  открыв рты от изумления.  Печеный лишь
сокрушенно покачал головой и пробормотал:  "Ну ты даешь,  кибернетик..."
Ребята попытались было  отныне звать его  Кибернетиком,  но  прозвище не
приживалось.  Пришлось ему оставаться под своим именем. И это было вовсе
не плохо.
   ...На  последнем круге Антон уже не  разбирал дороги.  Трава,  забор,
деревья  -  все  прыгало  перед  глазами,  сливалось в  пеструю мешанину
красок.  Он уже не вспоминал про теоретические правила бега -  один вдох
на два шага,  выдох через рот,  и  так далее.  Его дыхание теперь больше
походило на  стон.  Слипшиеся от  пота  волосы  болтались и  стегали  по
глазам, пульс бил в виски резиновой грушей - тум, тум, тум... Расстояния
перестали существовать, казалось, движение ни на сантиметр не приближает
его к финишу, а ноги просто молотят горячую вязкую пустоту.
   Но  он  различал  впереди  чью-то  голую  спину,   и   нетрудно  было
почувствовать,  что  этому  человеку тоже  неимоверно тяжело -  его  бег
напоминал камнепад:  ноги  тяжело обваливались на  землю,  подгибаясь от
ударов. Уже десять раз Антон собирался плюнуть на все и остановиться, но
всякий раз  не  позволял себе сделать это.  "Вот,  еще десять шагов -  и
остановлюсь...  Нет,  еще двадцать..." -  и так каждый раз. Он учился не
бегать, а только лишь побеждать самого себя.
   Наконец  впереди  показались  долгожданные ворота  лагеря,  служившие
условной точкой отсчета ежедневного кросса.  Но их вид не прибавил новых
сил.  Наоборот,  тело взбунтовалось и не хотело подчиняться,  метры пути
растянулись,  воздух стал тугим и  неподатливым,  отказываясь пропускать
тело вперед...
   Последние  шаги  Антон  пробежал,   уже  падая.  Он  коснулся  ствола
ближайшего дерева и медленно опустился на траву, жадно забирая воздух.
   Полминуты спустя до финиша добрался и  Обжора -  бледный,  взмокший и
хрипящий от напряжения. Антон не помнил, когда успел обогнать его.
   Теперь уже все сидели на  траве возле ворот,  отдувались,  стряхивали
пот и растирали онемевшие ноги.  Все,  кроме Самурая. Он тоже устал, но,
как всегда, гораздо меньше, чем другие. Он единственный не сел отдыхать,
а остался стоять на ногах.
   - Сегодня лучше, - сказал он, подойдя к Антону.
   - Знаю,  - тихо ответил Антон. Еще бы... Сегодня Антон впервые пришел
не последним.
   После кросса оставалось еще около получаса до  обеда.  Все разбрелись
по своим домикам под защиту желанной прохлады.
   Антон,  приняв  душ,  тоже  отправился к  себе.  После  пробежки ноги
казались деревянными.  Он  шел очень медленно,  наслаждаясь тем,  что не
нужно  никуда больше спешить.  Обычно он  обходил домик Анны  слева,  по
тропинке,  но сегодня решил пройти с  другой стороны -  там,  где падала
тень от двух огромных сосен и не пекло солнце.
   Он удивился,  увидев с  обратной стороны домика дополнительную дверь.
Обычная  деревянная  дверь   с   простым  механическим  замком.   Именно
механическим,  который можно  открыть только ключом,  а  не  чип-картой,
комбинацией цифр  или  голосом.  Открыть такой замок Антон не  смог  бы,
несмотря на  свой  большой опыт  борьбы  с  разными средствами защиты от
посторонних.
   Жилые домики были столь маленькими,  что  присутствие дополнительного
помещения  казалось  странным.  Антон  не  мог  представить,  что  можно
уместить в такой каморке. В конце концов он постарался убедить себя, что
ему нет до этого никакого дела,  и  пошел своей дорогой.  И все же решил
теперь почаще обходить домик  Анны  с  правой стороны.  Может,  случайно
удастся узнать секрет этой двери.
   Сержант лежал на кровати, обмахиваясь полотенцем.
   - Что это ты  возле Анкиного дома остановился?  -  насмешливо спросил
он.
   - Да так...  -  пожал плечами Антон. - Ты не знаешь, что это за дверь
там, с обратной стороны?
   - А тебе-то что?  Хочешь Анку туда затащить?  И не мечтай.  Тут у нас
все такие мечтатели,  а ее Сергеев к себе водит.  Только дернись - сразу
вылетишь отсюда, сам знаешь, куда...
   Антон расстроился. Анна ему очень нравилась.
   Он каждое утро видел,  как она занимается со своим роботом,  и всякий
раз она очень приветливо здоровалась с ним. Других членов команды она, в
общем-то, не замечала, и Антону льстило, что только с ним она установила
этот дружеский мостик.  А  теперь оказалось,  что  она принадлежит здесь
кому-то еще. Лучше бы об этом не знать...
   - Да ты не кисни!  -  засмеялся Сержант.  - Поедем в следующий раз на
"фестиваль" -  такую девку тебе найдем,  что вовек не  забудешь,  может,
даже жениться захочешь. Мы ребята простые, у нас с этим делом проблем не
бывает.
   - Куда поедем? - не понял Антон.
   - Увидишь!  - загадочно пообещал Сержант и поднялся, натягивая майку.
- Пойдем-ка пообедаем. У меня сегодня еще теоретическая подготовка, а на
такое дело лучше приходить сытым.

        x x x


   Через два дня в лагерь приехал Брусов.  Антон увидел его, возвращаясь
с тренировки. Они шли вместе с Сергеевым по тропинке и о чем-то спорили.
   Как  ни  странно,  при  виде Брусова Антон почувствовал что-то  вроде
радости.  Оказалось,  после стольких дней заточения с  совершенно чужими
людьми было приятно встретить даже малознакомого человека.
   Антон  подошел поближе,  чтобы  поздороваться,  но  майор  равнодушно
скользнул по нему взглядом и прошел мимо.
   Антона это задело.  Сразу вспомнилось, как Брусов распинался в момент
вербовки и прикидывался чуть ли не другом.
   Он остановился, с глупой обидой и недоумением глядя им вслед, и вдруг
услышал отрывок разговора.
   - У  ребят  только-только  начало получаться!  -  раздраженно говорил
Сергеев.  - А вы хотите взять и все в один момент испортить, "засветить"
команду перед всем городом. А главное - ради чего?!
   - Вот иди и скажи это шефу, - невозмутимо отвечал майор. - Мое дело -
передать распоряжение, поскольку я вроде ваш куратор.
   - Неужели нельзя как-то  договориться,  ну,  других найти  в  крайнем
случае?  -  Сергеев нервно стучал своей бамбуковой палочкой по голени. -
Мало ли головорезов...
   - Если б можно было - тебя бы не побеспокоили...
   Антон заинтересовался -  речь шла о команде,  а значит, и о нем тоже.
Однако больше ничего расслышать не удалось. Заинтригованный, он вернулся
в свой домик и поделился услышанным с Сержантом.  Тот лишь пожал плечами
и предположил, что нашлась какая-то работенка.
   Разгадку все узнали только вечером.  Сергеев пришел в столовую хмурый
и велел после ужина никому не расходиться.
   Никто  сначала  не  удивился.  Сергеев  часто  оставлял команду после
ужина,  чтоб объявить распорядок занятий на следующий день или сообщить,
например, о замене постельного белья.
   На этот раз речь шла не о белье.
   - Завтра будет горячий денек,  -  сказал Сергеев. - Вам нашли работу.
Скажу честно,  она мне не нравится, но придется ее сделать. От того, как
вы справитесь, может многое зависеть.
   - Какая работа? - нетерпеливо спросил Гоблин.
   - Сегодня  утром  торговцы  отметелили двоих  инспекторов ЭКОПОЛа  на
юго-западном рынке. Завтра утром вы должны выехать на рынок и сделать то
же самое с торговцами.  Не со всеми,  а с теми, которых вам покажут. Они
все  стоят  на  одном ряду  и  торгуют телетехникой,  их  немного.  Вот,
смотрите...
   Сергеев  подключил висящий на  стене  плоский экран  и  открыл  карту
рынка.  Антон  плохо его  слушал.  Он  пребывал в  величайшем изумлении:
оказывается,  ЭКОПОЛ занимается такими гнусными вещами,  да еще и создал
для этого...  нет,  не команду,  а просто банду,  иначе не назовешь! Ему
раньше и  в  голову не  могло такое прийти.  А  сейчас он сам должен был
участвовать в этой подлой, преступной акции.
   Сергеев наскоро объяснил, где находится то место, в котором следовало
устроить погром,  обвел  своей тростью предполагаемый маршрут,  показал,
где будет ждать машина, и добавил:
   - Еще раз повторяю, я не хотел бы, чтоб вы этим занимались, но выхода
нет  -   у   меня  распоряжение  начальства.   О   секретности,   думаю,
предупреждать не  нужно.  Детали  обсудите между  собой,  Самурай уже  в
курсе.
   Когда он вышел, воцарилось молчание. Антон украдкой оглядел товарищей
и понял,  что все относятся к предстоящему делу по-разному. Доволен был,
кажется,  только  Гоблин.  По  его  лицу  блуждала  мстительная усмешка.
Впрочем,  это было одно из обычных выражений его лица. Обжора, Сержант и
Печеный выглядели слегка растерянными.  Но  слегка.  Спокойным был  лишь
Самурай.
   - Надо делать, - сказал он.
   - Интересно,  сколько их там человек?  -  задумался Печеный,  почесав
затылок. - Как бы мы там сами не получили...
   - Если все хорошо продумаем -  не получим, - Самурай встал, подошел к
карте. - Длина ряда - около тридцати метров. Обработать мы должны только
во