с  горизонтального на вертикальное,  как в  голове закрутился смерч.  Из
желудка  поднялась  теплая  скользкая волна,  Антон  успел  лишь  слегка
нагнуться и  убрать в стороны ноги -  и его начало мучительно рвать -  с
кашлем, с судорогами, с дрожью во всем теле.
   Он даже не заметил момента, когда вокруг стало немного светлее. Рядом
приоткрылась дверь, и в проеме обрисовался человеческий силуэт.
   - Эй! - услышал Антон уже знакомый простуженный голос. - Ты чего?
   Антон облокотился на стену и вытер рукавом глаза. Отвечать не было ни
сил, ни желания. Да и зачем было отвечать на такой вопрос?
   - Ты хоть живой? Ну, иди сюда, иди.
   Антон сделал первый,  пробный шаг по направлению к  свету.  Испытание
собственных сил удалось -  он  не  свалился,  не  скорчился от  боли или
нового  приступа  тошноты.  Незнакомец отступил в  освещенное помещение,
давая возможность войти.  Антон смог разглядеть его -  это был огромный,
широкий мужчина.  Все в нем было выдающееся -  и рост, и плечи, и черная
борода - и даже лысина! В маленькой каменной комнате, освещенной тусклой
лампочкой, он казался великаном, забравшимся в детский домик.
   Антон оглядел серые стены,  идущие по  ним  чугунные трубы с  каплями
влаги, узкие железные скамейки и наконец заметил второго обитателя этого
замкнутого каменного мира.  Второй,  напротив,  был  похож  на  гномика.
Маленький,  скрюченный, укутанный в грязное одеяло, он смотрел на Антона
весело и вызывающе.
   - Что вы так на меня уставились,  незнакомец? - поинтересовался гном.
- Вспоминаете,  где  могли меня видеть?  Охотно подскажу:  вероятно,  вы
держали в  руках тома моих сочинений.  Мое  имя -  Плутарх,  я  бродячий
философ и поэт.
   - Понятно, - кивнул Антон.
   Перед Плутархом лежала расстеленная газета,  а  на ней -  пластиковая
бутылочка  с  каким-то  синтетическим  спиртным  напитком.  Антон  долго
смотрел на нее,  убеждая себя,  что это не обман зрения,  и  еще не веря
своему счастливому открытию. Оказывается, он не в тюрьме, не в изоляторе
и  не  в  милицейском подвале.  Ни в  одном из этих мест "постояльцы" не
могут так вот открыто запивать светские разговорчики дешевым аперитивом.
   Бородач истолковал его взгляд по-своему.
   - Выпьешь?
   - Ему  нельзя,   -   немедленно  вмешался  гном-философ.  -  Алкоголь
несовместим с сотрясениями мозга. Подождите, я принесу чай.
   Он  подобрал края  своего  одеяла,  соскочил со  скамейки,  став  еще
меньше, и скрылся за дверью.
   Антон сел. Бородач тут же примостился рядом. Было слышно его тяжелое,
свистящее дыхание.
   - Сколько времени? - спросил Антон.
   - Темнеет уже,  -  богатырь вздохнул,  как  будто  очень переживал по
поводу наступающей темноты, и замолчал.
   - Полчаса тебя  через трубу тащил,  -  доверительно сообщил он  через
некоторое время.  Он  сказал  это  не  просто  так.  В  голосе явственно
прозвучала надежда на какую-то благодарность.
   Но Антону пока еще было не до этого.
   - Куда тащили? - испуганно спросил он.
   - Вот сюда, в дом.
   - Это дом?
   - Я здесь живу.  И философ тут при мне,  временно... Умный - страсть!
Каждый вечер с ним спорим.
   - А откуда тащили? Где вы меня нашли?
   - Не  помнишь,  -  вздохнул бородач.  Потом  придвинулся и  заговорил
шепотом:  -  Как на машине гнал помнишь? А как с откоса падал? Вот там я
тебя и  подобрал.  Машина загорелась,  а ты в стороне упал.  Милиционеры
стоят,  ждут,  пока она взорвется -  вот тем временем я  тебя в  трубу и
утянул. Не боись, тут не найдут!
   Антон кивнул.  Ему хотелось спросить, с какой стати этот человек стал
с ним связываться, но вопрос мог прозвучать бестактно.
   Вернулся философ,  неся в обеих руках большую керамическую чашку. Это
действительно был чай,  достаточно крепкий и  даже сладкий.  Антон делал
маленькие глотки,  обжигался и  никак не мог поверить,  что этот простой
напиток может принести столько удовольствия.
   Бородач внимательно смотрел на Антона,  и в его глазах все еще горело
какое-то невысказанное заветное желание. Наконец он не выдержал.
   - Там это...  Деньги у тебя были,  -  робко сказал он.  - Так вот, мы
ничего не  тронули,  все  цело.  Только это...  Чуть-чуть взяли...  Вот,
купили...
   Он кивнул на пластиковую бутылочку.
   - Но это я  для тебя взял.  Думал,  может,  тебе надо будет.  Философ
запретил, пришлось самим.
   Антон  кивнул,   не  отрываясь  от  чашки.   Философ  почему-то  тихо
усмехнулся.
   Бородач открыл рот, сделал несколько неопределенных движений руками и
наконец продолжил:
   - Слушай,  у тебя там много еще... Может, ты нам с философом выделишь
чуток, порадуешь?..
   Антон отставил чашку и  вопросительно посмотрел на него.  Он не сразу
понял, чем может порадовать этих людей.
   - Деньги нужны? - сообразил он наконец.
   - Ну, совсем малость, - бородач как будто извинялся за свою дерзость.
   Антон потрогал карман. Пластиковое удостоверение и конверт с деньгами
были на месте. Он ненадолго задумался.
   - Что это за место?
   - Это... Как его... Водный забор, - серьезно ответил бородач.
   - Что?
   - Водозабор, - поправил философ и снова коротко усмехнулся: - Старый.
Недействующий.
   - Там, у трубы, меня еще ищут?
   - Не знаю,  - бородач беспомощно развел руками. - Я через другой вход
хожу.
   - Другой вход? А дорога здесь рядом есть?
   - Есть и дорога. Шагов, может, сто.
   Антон достал конверт, высыпал деньги на скамейку. Три купюры он сунул
в  свой  карман,  остальное пододвинул бородачу,  который  даже  дыхание
затаил от такой щедрости.
   - Мне нужна машина,  -  сказал Антон.  -  Сейчас вы проводите меня до
дороги и  остановите любую машину -  только не такси.  Скажете,  нужно в
сторону  Кольцова.  Если  будут  проблемы,  покажите деньги.  Я  подожду
где-нибудь в сторонке, мне не стоит торчать на дороге.
   - Так ты и не посидишь с нами? - разочарованно вздохнул бородач.
   Антон лишь развел руками и  решительно встал,  отчего в  голове снова
закружился горячий вихрь.
   Но он быстро справился с собой и шагнул к выходу.

        x x x


   Когда побитый,  много раз перекрашенный пикап добрался до поворота на
Кольцово,  было уже совсем темно. Водитель уважительно хмыкнул, принимая
от Антона три бумажки по десять рублей. Дальше Антон пошел пешком.
   Вокруг стояли огромные темные деревья,  и их тихий шорох был похож на
крадущиеся отовсюду шаги.  Но у Антона не было и тени страха в душе. Все
страшное, как он считал, кончилось.
   Через некоторое время в темноте блеснула цепочка электрических огней.
База была уже недалеко.  Антон ускорил шаг,  хотя это было непросто.  Он
чувствовал себя до крайности разбитым и ни на что не годным. Он хотел то
есть,  то спать,  то окунуться в холодную воду, то, наоборот, посидеть в
теплой ванне...
   Подойдя к  воротам,  он несколько раз ударил по ним ногой.  Навстречу
вышел охранник,  что-то сказал, потом появился Сергеев и еще кто-то, все
непрерывно говорили, бегали вокруг, хватали за локти, куда-то тащили. До
Антона   доносились  только  обрывки  фраз:   "Наконец-то...   Последний
пришел... Предупредите врача... Откройте столовую..."
   Антон не пытался что-то понять, кроме одного - все хорошо. Теперь уже
все хорошо.
   Врач  помог ему  раздеться,  усадил в  кресло-каталку,  ощупал кости,
задал несколько вопросов.  Потом выкатил из кладовой высокий серебристый
шкаф на колесиках и  с блестящей табличкой "НЕЙРОС".  Он надел Антону на
голову широкий мягкий обруч, закрепил электроды, включил питание. Все то
время,  пока работал нейростимулятор,  Антон не  чувствовал ни боли,  ни
усталости.  Он летел далеко за облаками,  где никто не мог его достать и
сделать плохо.  Голова все  раздувалась и  раздувалась,  пока  не  стала
размером с воздушный шар.
   Наконец  она  отделилась от  тела  и  поплыла  сама  по  себе.  Антон
чувствовал,  как сверху ее греет солнце, с боков холодят влажные облака,
а снизу клюют и царапают коготками птицы...
   Но   потом  этот   полет  начал  утомлять.   Голова  стала  тяжелеть,
уменьшаться в размерах и тянуть к земле. Разреженный небесный воздух уже
не давал вволю надышаться...
   Врач  наконец  хлопнул Антона  по  плечу,  вырывая из  искусственного
волшебного мира обратно в кабинет.  Антон первым делом машинально ощупал
голову. С ней все было в порядке.
   - Как теперь? - поинтересовался врач.
   - Голова уже не болит...  -  ответил Антон,  прислушиваясь к себе.  -
Так, качает немного. И в сон клонит.
   - Спать сразу после сеанса ты не сможешь. Советую просто полежать или
посидеть -  как  хочешь.  Старайся только  не  делать  резких  движений,
поменьше трястись или наклоняться.  Завтра повторим сеанс, и все будет в
порядке. Дойдешь сам или проводить?
   - Спасибо, я сам.
   Антон вышел и остановился на крыльце,  ожидая, пока глаза привыкнут к
темноте. Впереди послышался треск веток, кусты раздвинулись, и свет упал
на взлохмаченную голову Сержанта.
   - Живой?  -  поинтересовался  он.  -  Мы  с  обеда  гадаем,  куда  ты
запропастился.
   Антон понял:  Сержанту неловко за  тот разговор,  что состоялся между
ними перед расставанием.  Похоже, все это время он считал, что с Антоном
случилось что-то серьезное, и винил в этом себя.
   - Все нормально, - сказал он.
   - Ну, пойдем к нашим. Расскажешь...
   Сержант повел  Антона вдоль забора,  и  через несколько минут впереди
блеснул небольшой электрический огонек.  Команда расположилась прямо  на
траве среди кустарника,  под висевшим на  ветке фонариком.  Антон увидел
почти  пустую  бутылку  и  несколько пластиковых стаканчиков.  Здесь  же
стояла жестяная банка с нарезанной ветчиной и несколько кусочков хлеба.
   - Присаживайся,  -  пригласил Самурай.  -  "Фестиваля" на этот раз не
будет, поэтому мы тут сами кое-что организовали. Налейте ему...
   Пить Антон не  стал,  вместо этого он сделал себе бутерброд.  Пожевал
без особого аппетита,  потом начал рассказывать. Его выслушали молча, не
перебивая.  Только в самом конце Самурай поинтересовался,  не мог ли тот
парень с  фотоаппаратом запечатлеть его в  момент угона.  Антон ответил,
что ничего такого не заметил.
   - Ну,  не ты один с таким шумом уходил,  - сообщил Обжора. - Нам всем
тоже пришлось попрыгать.
   - Ладно,  давайте стресс снимать.  -  Печеный достал откуда-то  из-за
спины еще одну бутылку.  -  Обжора молодец,  постарался.  Пока мы  сломя
голову драпали, он умудрился выпивки достать.
   - А  что,   зря,   что  ли,   на  свободе  оказался.   Грех  было  не
попользоваться.
   - Сволочи!  -  высказал Гоблин.  -  Такое дело сделали - и сидим, как
туристы,  -  празднуем,  называется.  Да  нам  за  такую операцию должны
"фестиваль" на целую неделю закатить.
   - Нам  за  такую операцию,  -  тихо  сказал Самурай,  -  нужно головы
открутить. Какие уж там "фестивали"... Могу поспорить, у каждого патруля
в городе уже есть наши фотороботы.  Только высунься -  больше трех шагов
не пройдешь.
   - Все равно я не согласен, - продолжал капризничать Гоблин. - Сколько
мы  тут уже паримся безвылазно?  У  меня все надежды были на  этот день,
думал, хоть душу отведем.
   - Сергеев тоже думал,  что мы чисто сработаем.  А мы полгорода на уши
подняли. Так что придется нам потерпеть без "фестивалей".
   - Да успокойтесь вы... - хмуро проговорил Сержант. - Все будет потом.
Дайте шум уляжется, а тогда уж... Давайте пить.
   Ноздрей Антона вдруг коснулся запах спиртного,  и  его  вновь посетил
приступ тошноты.  Он  даже схватился за  ветку куста,  чтобы подняться и
отойти в сторону.
   - Ты чего? - удивился Сержант. - Спать, что ли, пошел?
   - Да нет...  -  Антон глубоко вздохнул и унял позывы желудка. - Мутит
что-то. Врач сказал, сотрясение.
   - Ну так иди поспи.
   - Нет, спать пока не тянет. Посижу еще с вами.
   - Завтра  все  выспимся,  -  пообещал Самурай.  -  Никаких занятий не
будет, можем дрыхнуть хоть до вечера. Гуляем, короче...
   - Тоже мне,  "гулянка", - не унимался Гоблин. - Вон где ребята гулять
умеют,  -  он ткнул пальцем в  забор,  за которым располагалась основная
база оперативного отряда.  -  Чего хотят,  то и делают. Я раз видел, они
даже баб сюда возят.
   - Остынь,  Гоблин,  - с раздражением посоветовал Печеный. - Что-то ты
сегодня очень нервный.  Ну,  сорвали мы операцию.  И что теперь - каждый
будет хныкать и жаловаться?
   - Да  ты  вспомни,   кто  сорвал-то!   -   вскинулся  Гоблин.  -  Чей
пистолетик-то на дорогу упал, а?
   - Кончайте!  - прикрикнул Самурай. - Все хороши. Просто думать надо в
следующий раз.
   Гоблин сразу как-то обмяк и успокоился.
   - Да  ладно...  -  он  сокрушенно покачал головой.  -  Собаку  жалко.
Пришлось пристрелить, там... Знаете, здоровая такая лохматая колли - как
медведь!
   - Да,  собачку жалко,  -  присоединился Обжора.  -  А жалеть ее никак
нельзя было - она нас первая учуяла. Не то, что эти дуболомы из охраны.
   - А человечка вам не жалко? - усмехнулся Печеный.
   - Какого? - удивился Гоблин.
   - Уже забыл? Того, которого ты сегодня грохнул.
   - Никого я сегодня не грохнул,  -  заявил Гоблин,  обведя всех своими
покрасневшими,  уже пьяными глазами.  -  Я просто поразил цель. Понимать
надо разницу.
   - И в чем разница?
   - Убивает тот,  кто принимает решение,  -  тихо сказал Самурай.  -  А
снайпер - просто инструмент.
   - Я -  как кирпич, которым проломили голову, - доверительно признался
Гоблин. - Кирпич ведь не виноват?
   Все усмехнулись, соглашаясь с метким сравнением.
   Антону вдруг  стало  противно слушать,  как  эти  люди  изощряют свою
фантазию в  попытках оправдаться друг  перед  другом.  Ему  не  хотелось
влезать в этот разговор, но он все же не выдержал.
   - А  если мы  все  не  виноваты,  -  сказал он,  -  тогда чего же  мы
прячемся?  Пойдемте за ворота, погуляем по городу. Если поймают, скажем,
не мы решение принимали.
   - Ты чего это? - удивленно проговорил Сержант.
   - А ничего!  Если уж мы сегодня сделали дело, то нечего придумывать и
называть себя инструментами.  Гоблин - убийца, а не инструмент. И мы все
- точно такие же!
   - Похоже,  ты сегодня хорошо головкой стукнулся,  - хмыкнул Обжора. -
Никому так не досталось.
   - Просто противно вас  слушать.  Вы  боитесь вслух  сказать:  да,  мы
сегодня убили человека,  который лично нам ничего плохого не сделал.  Мы
сделали это  для  того,  чтоб избавиться от  своих неприятностей.  Мы  и
дальше будем также делать:  выполнять любую команду, лишь бы решить свои
проблемы.
   Он замолчал, потому что наткнулся на откровенно злой взгляд Самурая.
   - Тебе что-то не нравится?  -  с  угрозой спросил он.  -  Можешь хоть
сейчас завязать с командой.  Можешь опять зажить "честно".  Где-нибудь в
Бурятии  или  Средней  Азии,  на  исправительно-трудовом стройкомбинате.
Какого черта ты здесь делаешь, такой совестливый?
   - Я не буду завязывать с командой,  -  сказал Антон,  отвернувшись. -
Просто я  в  отличие от  вас не  боюсь признаться,  что зарабатываю свою
безопасность за чужой счет.
   - Ну,  насчет безопасности ты преувеличиваешь,  -  заметил Обжора.  -
Безопасностью здесь и не пахнет.
   Неподалеку послышались чьи-то  мягкие шаги.  Все  затихли,  удивленно
переглянувшись.   На   освещенном  пространстве  вдруг  возникла  фигура
Сергеева.
   - А я-то думаю,  куда вы подевались?  Что вы прячетесь, как школьники
от учителя?  Попросили бы -  я  бы вас в столовую пустил.  Я же понимаю,
после такого дела надо разрядиться.
   - "Фестиваль" будет? - незамедлительно поинтересовался Гоблин.
   - Не раньше,  чем через месяц, - ответил Сергеев. Он нагнулся, поднял
с земли пустую бутылку.
   - А это где взяли?
   - В магазине, - ответил Самурай.
   Сергеев хмыкнул, отбросил бутылку в сторону.
   - О чем спорим? Вас за километр слышно.
   - Да все о том же,  -  с досадой ответил Самурай,  злобно взглянув на
Антона.  -  Наш  кибернетик  очередную  воспитательную беседу  проводит.
Воскресная  проповедь  на  тему  "Как  убить  человека  и   не  остаться
виноватым".
   - Совсем не об этом я говорил, - разозлился Антон.
   - А  в  чем,  собственно,  проблема?  -  невозмутимо  поинтересовался
Сергеев,  обернувшись к  Антону.  -  Ты  думаешь,  вы  сегодня совершили
преступление?
   - В этом я и не сомневаюсь, - фыркнул Антон. - Я о другом говорил...
   - Подожди.  Я,  конечно,  не могу сейчас представить тебе оперативные
материалы,  документы,  показания осведомителей.  Могу  только дать тебе
слово:   все,   что  вы  сегодня  сделали,  пойдет  на  пользу  и  нашей
организации,  и  вообще государству.  Если для кого-то  сегодняшний день
оказался неудачным, то он этого заслужил.
   - А кстати,  чем заслужил?  -  спросил Печеный.  -  Мы ведь ничего не
знаем. Или это секрет?
   - Секрет?  - Сергеев пожал плечами. - Да нет, теперь уже, пожалуй, не
секрет.  Человек,  которого мы сегодня...  э-э-э...  который сегодня был
ликвидирован,  -  иностранец,  опытный и известный в определенных кругах
экономист.  Но  его смерть мало кого удивит.  Его коллеги знали,  что он
занимался делами, за которые рано или поздно убивают.
   - А какими делами? Это не секрет?
   - Он специалист по разорению банков.
   - Как это?
   - Разве  непонятно?  Он  вызывал искусственное банкротство российских
финансовых компаний -  по заказу иностранных фирм и даже правительств. И
хочу сразу вам сказать,  что остановить его другим способом мы не могли.
Хотя и очень многое про него знали.  И даже посадили нескольких его, так
сказать, помощников. Так что ваша совесть может взять выходной.
   Он совсем невесело усмехнулся и повернулся, собираясь уходить.
   - Может, все-таки открыть столовую?
   - Не надо, мы уже скоро закончим.
   - Как хотите, - пожал плечами Сергеев и медленно пошел обратно.
   - Ну,  вы поняли? - тихо сказал Самурай через несколько секунд. - Еще
неизвестно,  от кого больше пользы - от ЭКОПОЛа, который ни черта толком
не может,  или от нас. Мы все можем, и бояться нам нечего. Ни одна тварь
нам в лицо не посмеется и адвокатом не закроется. Вы поняли?
   - Послушай, Самурай, - задумчиво сказал Печеный, - а сдается мне, что
ты никакой не разжалованный мент,  а  самый настоящий действующий офицер
ЭКОПОЛа.
   - Это почему? - искренне изумился Самурай.
   - Да так... На экополовскую "шестерку" ты не похож - характер не тот.
Но  уж  больно ты  их  любишь.  Весь  счастьем светишься,  когда рядом с
Сергеевым стоишь. Из тебя на зоне классный активист бы вышел.
   - Да ладно, кончай ты... - прозвучал неуверенный голос Сержанта.
   - Пусть говорит, - пожал плечами Самурай. - Я послушаю.
   - Я уже все сказал.
   - А теперь я скажу,  ладно?  -  с ядом в голосе проговорил Самурай. -
Если ты  считаешь меня "наседкой",  дело твое.  Но  назови мне хоть один
случай, когда я сделал кому-то вред. Назови, а?
   - Ну, пока не назову, а когда-нибудь потом, может, что-то и выплывет.
   - Печеный, не заговаривайся, - деликатно предупредил Обжора.
   - Я чувствую, мы сегодня друг друга поубиваем, наверно, - ухмыльнулся
Гоблин.
   Самурай мог  бы  прекратить этот  дурной разговор одним лишь  крепким
словом,  но  не  стал этого делать.  На  сей раз он был заинтересованной
стороной.
   - А теперь скажу насчет того,  как я их "люблю", - продолжал он. - Да
в  отличие от вас всех я  доволен,  что здесь оказался.  До этого я  всю
жизнь имел дело со всякой сволотой,  и мне иногда хотелось повеситься от
бессилия. Я мог выследить кого угодно, собрать кучу компромата, устроить
красивый захват с мордобоем и стрельбой из автоматов. Но я знал, что вся
моя  работа  -  это  старания маленького мальчика в  песочнице.  Пройдет
большой дядя, наступит тяжелым ботинком - и все превратится в грязь. Так
было много раз -  я еще не успею пристегнуть наручники,  а по городу уже
бегают адвокаты, собирают деньги, суют их кому надо, героиновые мальчики
уже свидетелей обрабатывают... На следующий день эта тварь смеется мне в
лицо -  и  спокойно уезжает домой.  Да  еще  в  суд обещает подать -