акоулках разума.  —
Тогда почему ты так боишься идти домой?
   Нет. Мерфи не боялся идти домой. Мысль о том, что  нужно  уходить  из
кабинета, — вот что беспокоило его. Десятый раз  за  день  он  подумывал
позвонить Донне и попросить, чтобы она приехала в город и подобрала  его
около работы. Возможно, ему удалось бы смягчить положение,  предложи  он
ей поужинать в каком-нибудь  ресторане.  Но  это  означало  бы,  что  ей
придется пробиваться сквозь самое оживленное движение на Окружной, а она
наверняка уже готовит обед, да и Стивен еще не сделал уроки, и...
   Ерунда. Он поедет на общественном транспорте, ведь так?  Вокруг  него
постоянно будет находиться  кто-нибудь  из  десятков  других  пассажиров
метро. Он ни на минуту не останется один. А чего он, собственно  говоря,
ждал? Что за ним придут люди в шинелях? Это походит  на  какой-то  роман
Роберта  Ладлэма.  Псевдо-Бенфорд?  Хорошо,   если   он   снова   увидит
самозванца, то сразу же найдет телефонавтомат и позвонит в полицию. Или,
может быть, все писатели-фантасты Америки...
   Мерфи фыркнул от смеха и погасил свет. Нет, беспокоиться не о чем. Он
просто  запугивает  сам   себя.   Черт,   не   исключено,   что   кто-то
просто-напросто разыгрывает его. Как бы там ни было, в конце  концов  он
во всем разберется...
   Порошило целый день, и к концу дня тротуары покрылись  слоем  свежего
белого снега. Ветер гнал его мимо  фонарей  и  проезжающих  автомобилей,
делая похожим на сказочную пыльцу. Желтый снегоочиститель  гремел  вдоль
Е-стрит, царапая лезвиями заледенелый асфальт  и  отбрасывая  в  сторону
белые сугробы. Кутаясь в шарф, Мерфи слился с толпой других  работников,
устало  бредущих  в  направлении  площади  Инфанты.  У   эскалатора   он
остановился и купил последнее  издание  «Вашингтон  тайме»,  после  чего
спустился в приятную теплоту станции метро.
   Зарезервированное парковочное место в гараже НАСА разбаловало  Мерфи.
За все годы жизни в округе Колумбия Дэвид весьма редко ездил на работу и
обратно на метро, предпочитая пользоваться им в выходные для поездок  со
Стивеном на бейсбольный матч  на  стадион  Кеннеди  или  для  воскресных
рейдов по магазинам восточного рынка.  Поэтому  путешествие  в  пригород
Виргинии заняло  немного  больше  времени,  чем  он  ожидал.  Поезд  был
переполнен, не оставалось ни одного свободного места, и  люди  стояли  в
проходах, хватаясь за перила и потолочные поручни, когда  вагон  качался
из стороны в сторону. Из-за такого скопления народа Мерфи не мог открыть
газету, поэтому, просмотрев  заголовки  —  «Тайме»  со  свойственным  ей
лицемерным негодованием максимально раздула скандал с Полой Джонс, —  он
сунул ее в портфель и уставился перед  собой,  рассматривая  всех  и  не
встречаясь ни с кем глазами:  обычное  поведение  стоящего  пассажира  в
любом виде транспорта.
   Когда поезд выехал из-под Потомака, толпа с каждой остановкой  начала
постепенно редеть. Пентагон, Пентагон-Сити,  Кристал-Сити,  Национальный
Аэропорт, Брэд-док-Роуд, Кинг-стрит...  по  мере  того  как  станции  по
очереди сменяли друг друга, кто-то входил, кто-то выходил,  и  последних
было  больше.   К   тому   времени   как   поезд   прибыл   на   станцию
«Эйзенхауэр-авеню», в вагоне уже никто не стоял, и здесь и там виднелись
пустые сиденья. Когда сошел старик-пенсионер, деливший с  ним  место,  у
Мерфи наконец появилась возможность открыть газету, однако  он  не  стал
этого делать. Следующей остановкой был Хантингтон, где сегодня утром  он
припарковал машину. Зачем возиться с газетой, если скоро выходить?
   Усталый, лелеющий надежду, что Донна приготовила на ужин мясной рулет
и пюре и что Стивену сегодня вечером не понадобится  его  помощь,  Мерфи
рассеянно обвел взглядом полупустой вагон. По другую сторону от  прохода
какой-то бизнесмен читал  триллер  Джона  Гришема.  Немного  дальше  два
латиноамериканских подростка в трикотажных фуфайках с капюшонами болтали
между собой по-испански, время  от  времени  заливаясь  громким  смехом.
Чернокожая женщина средних лет равнодушно уставилась в окно. Симпатичная
девушка с длинными рыжими волосами, струящимися из-под  черного  берета,
встретилась  с  ним  взглядом.  На  девушку  было  приятно  смотреть,  и
неожиданно Мерфи осознал, что разглядывает ее.  Когда  девушка  заметила
это, она смерила его  холодным  и  пристальным  взглядом,  бросая  вызов
вторгшемуся в ее уединение  незнакомцу,  и  Дэвид  быстро  отвел  глаза,
смущенно переключив внимание на соседнее окно.
   Если бы Мерфи в этот момент не поглядел  в  окно,  он  мог  бы  и  не
заметить старика, сидящего в задней  части  вагона.  Высокий,  сухопарый
человек сидел через три ряда позади него, по другую сторону от  прохода.
Длинные каштановые волосы уже тронула седина, белая борода доходила  ему
до груди. На  старике  была  армейская  парка,  вероятно,  купленная  на
распродаже  —  воротник  застегнут  до  самого  подбородка,  —  и  синяя
бейсбольная кепка, низко надвинутая на глаза. Еще один  из  бесчисленных
отщепенцев Вашингтона, на которых не обращаешь  внимания,  пока  они  не
попытаются выпросить у тебя немного мелочи...
   Однако в тот момент, когда  Мерфи  заметил  его,  бродяга  пристально
смотрел в его сторону. Следил за ним.
   Дэвид инстинктивно отвел глаза. Затем еще  раз  тревожно  взглянул  в
окно. Мужчина в конце вагона  все  еще  глядел  на  него,  очевидно,  не
подозревая, что сам оказался объектом тайного наблюдения.
   Нет, это не псевдо-Бенфорд. Этот пониже ростом и не  такого  плотного
телосложения. Совершенно незнакомый  человек...  и  в  то  же  время  по
какой-то непонятной причине  его  лицо  казалось  Мерфи  знакомым.  Если
сбрить бороду и, возможно, немного подстричь его...
   Поезд качнулся и начал замедлять ход.  Показались  уличные  фонари  и
исказили отражение в окне. Они подъезжали к следующей станции.
   — «Хантигтон», —  раздался  из  потолочных  динамиков  записанный  на
пленку голос. — Двери открываются справа.
   Бизнесмен  отложил  книжку  в  бумажной  обложке  и  взял   портфель.
Темнокожая  дама  устало  вздохнула  и  переставила  ноги  так,   словно
готовилась встать.  Латиноамериканские  парнишки  угрюмо  смотрели,  как
Мерфи нервно теребит стоящий на коленях портфель. Когда поезд выехал  на
надземную дорогу, отражение исчезло за желтым светом натриевых  фонарей.
Мерфи выглянул в окно и увидел  около  десятка  ожидающих  на  платформе
людей, но среди них ни одного патрульного.
   Притворившись, что  кашляет,  Дэвид  прикрыл  рот  рукой  и  украдкой
посмотрел назад. Старик торопливо посмотрел  в  другую  сторону,  однако
одной ногой он уже стоял в проходе. Так и есть, планирует сойти на  этой
станции.
   На  мгновение  у  Мерфи  возник  порыв  остаться  в  кресле.  Но   он
припарковал машину именно здесь. И если не  хочешь  ехать  на  метро  до
конца линии, потом покупать еще  один  проездной  билет  и  возвращаться
обратно, то нужно выходить именно здесь.
   Это обыкновенный пьяница, сказал он себе. Бездомный  бедолага.  Может
быть, немного сумасшедший. Ему просто  нравится  рассматривать  людей  в
поезде, вот и все...
   Поезд остановился. Бизнесмен и чернокожая женщина встали и  двинулись
к дверям. Еще какое-то мгновение  Мерфи  колебался,  затем,  как  только
разъехались двери,  быстро  вскочил  с  места  и  бросился  по  проходу.
Темнокожая дама с немым удивлением смерила  Дэвида  взглядом,  когда  он
пробежал мимо нее, а бизнесмен проворчал что-то непристойное ему  вслед,
когда они столкнулись плечами. Оказавшись на  платформе,  Мерфи  зашагал
так быстро, как только мог.
   На самой  верхней  ступеньке  он  на  короткое  время  остановился  и
обернулся. Он не увидел бродягу, но в толпе было так  много  людей,  что
сказать наверняка не представлялось возможным. Держась за перила,  Мерфи
повернулся и запрыгал вниз по лестнице.
   Прямо за турникетом за воротами  из  металлической  сетки  находилась
стоянка автомобилей.
    
   2 мая, 1937 года
   Воскресенье, 21:47
    
   Сначала город и его окрестности были скрыты плотным  слоем  распухших
от дождя туч, но вскоре «Оберон» прорвался сквозь густую  облачность,  и
внезапно, как расплывшееся пятно света, перед  путешественниками  возник
Франкфурт. Свечение городских  огней  делилось  на  две  неравные  части
извивающимся полотном реки Майн. Инфракрасный локатор  нащупал  наиболее
выступающие сооружения: высокий готический шпиль собора Св.  Варфоломея,
здания  банков  и  муниципальных  учреждений  центрального   финансового
района, огромных размеров купол железнодорожного вокзала.
   — Вон там.
   Фрэнк, который стоял рядом в рубке  управления  с  Мецем,  указал  на
маленькое темное пятно неправильной формы к северо-западу от  Ситиринга,
узкой зеленой полосой окружающего самую древнюю часть города.
   — Рядом со «Старой Оперой»... видишь? Это поместье Ротшильда.  Высади
нас там.
   Пилот внимательно посмотрел на экран.
   — Ничего не выйдет. Слишком мало места и слишком близко к  дороге.  —
Он указал на большой парк в нескольких километрах от университета  имени
Гёте. — Лучше я высажу вас там. Меньше вероятность, что нас засекут.
   — Это ботанический сад. Ты понимаешь,  сколько  нам  идти  оттуда  до
«Франкфуртер Хоф»? — Фрэнк покачал головой. —  Не  беспокойся.  Пока  мы
находимся в маскировочном режиме, нас никто не заметит. В это время ночи
улицы практически пусты.
   — Пойдете пешком, — стоял на своем Мец. —  Человеку  твоего  возраста
разминка только на пользу.
   Фрэнк нахмурился. Он все еще не мог  привыкнуть  к  новой  внешности.
Теперь Лу выглядел  как  мужчина  шестидесяти  лет  с  редеющими  седыми
волосами, небольшим брюшком и непривычным рядом морщинок вокруг глаз и в
уголках рта. И хотя новые  лицо  и  тело  из  нанокожи  не  представляли
никаких неудобств, поскольку изготавливались для большей  естественности
из его собственного  эпидермиса,  восстановленного  на  микроскопическом
уровне,  невыносимым  испытанием  оказалась  старинная  одежда:   черный
смокинг из неэластичного материала  поверх  белой  хлопковой  рубашки  с
белым галстуком. Подобного  рода  одежду  выбрал  бы  джентльмен  любого
европейского города для выхода в оперу воскресной ночью. Теперь Фрэнк во
всем походил на Джона Пеннса, американского бизнесмена,  место  которого
он в скором времени намеревался занять на борту «Гинденбурга».
   — Чем дальше нам придется идти, тем  больше  вероятность  влипнуть  в
какую-нибудь историю. Просто высади нас там, хорошо?
   — Да, но... — Мец пожал плечами. — Как скажешь.
   — Отлично.
   Несмотря на тревогу, Лу вдруг понял, что  ему  не  терпится  покинуть
«Оберон». Постоянные стычки с пилотом начинали его утомлять.
   — Дай нам минут десять. Пойду проверю, как там Леа.
   Он  оставил  Василия  в   кабине   и   направился   по   коридору   в
регистрационный отсек. Люк был закрыт; Фрэнк отворил его,  и  в  тот  же
момент раздался гневный вопль:
   — Фрэнк! Ради Бога, тебя не учили стучаться?
   — Entschuldigen, извините, — пробормотал он, улыбнувшись против воли.
Леа, по всей видимости, только что вышла из  репродуктивной  камеры.  Из
открытого вентиляционного отверстия цилиндрической установки валил  пар.
— Я не хотел нарушить твой покой.
   — Прости. Мне просто... просто не нравится мой  внешний  вид,  больше
ничего.
   Неудивительно, что Леа была смущена. Хотя Фрэнк много  раз  видел  ее
обнаженной, но в теле сорокалетней Эммы Пеннс она  выглядела  совершенно
по-иному.  Репродуктивная  камера  добавила  ее   телу   десять   лишних
килограммов искусственной  плоти,  что  увеличило  грудь,  объем  бедер,
немного округлила животик и ягодицы.  Эмму  Пеннс  нельзя  было  назвать
женщиной непривлекательной, но она определенно не имела стройной  фигуры
Леа.
   — Придется привыкнуть. — Фрэнк  галантно  отвернулся.  —  Мы  пожилая
женатая пара из Чикаго, надеюсь, ты помнишь?
   — Пустяки.
   Когда Леа начала одеваться, Фрэнк услышал позади себя шелест материи.
   — Мы установили связь с «Мирандой»?
   — Василий разговаривал с Хансом десять минут назад. — Хотя Фрэнк  все
еще стоял к ней спиной, краем глаза он видел ее полупрозрачное отражение
в экране монитора, похожее на побочное изображение, наложенное на ночной
вид Франкфурта-на-Майне. — Эвакогруппа подобрала Пеннсов около  полутора
часов назад, вскоре после того, как они вышли  из  «Франкфуртер  Хоф»  и
направились в оперу. Они были одни, поэтому никто их  не  видел.  Сейчас
они в безопасном месте в Грисхайме,  а  завтра  утром,  после  того  как
«Гинденбург» отбудет с аэродрома, Ханс вывезет их из города.
   — А наши сумки?
   — В данный момент они на пути в отель. О, и еще кое-что...
   Лу отвернул  высокий  ворот  рубашки  и  двумя  пальцами  надавил  на
гортань, чтобы  активировать  подкожные  имитаторы,  имплантированные  в
голосовых связках. Когда он снова заговорил,  его  голос  был  сиплым  и
низким, с явным американским акцентом.
   — Эвакуационная группа передала нам голосовые модели, — сказал  он  и
увидел, что Леа от неожиданности повернула голову.  —  Я  уже  переписал
свою из бортового ИИ. Не забудь получить свою модель.
   — Не забуду. — Она с облегчением вздохнула.  Если  самой  рискованной
частью операции считалось извлечение из города Джона и Эммы Пеннсов,  то
получение моделей их голосов было одним из самых деликатных  заданий.  —
Итак, где Василий намерен высадить нас?
   — Он хотел сделать это в ботаническом саду, но я настоял на  поместье
Ротшильда.  Члены  семьи  Ротшильда  покинули  страну  в  начале   года;
нацистское правительство заявило претензии на участок земли, на  котором
стоял их дом. И теперь  там  устроили  общественный  парк.  Оно  намного
меньше, но зато у нас не будет проблем.
   — Никаких радаров, к тому же эта  часть  города  не  славится  ночной
жизнью. — Девушка раздраженно  вздохнула.  —  Пожалуйста,  застегни  мне
платье. Я не могу дотянуться.
   На ней было длинное, по щиколотку,  белое  вечернее  платье  в  стиле
конца 1930-х годов. Вещевой отдел  выполнил  свою  обычную  скрупулезную
работу: исследовал направления моды того времени и изготовил  близкие  к
подлинным дубликаты, но Фрэнк надеялся, что фасон этого  платья  походит
на тот, в котором Эмма Пеннс вместе с мужем покинули «Франкфуртер  Хоф».
Когда Лу застегнул пуговицы на спине Леа, она повернулась к нему лицом.
   — И как я выгляжу?
   — Как моя жена. — Он не мог сдержать улыбку.
   — Перестань. — Но при этих словах Леа заулыбалась  сама,  и  щеки  ее
залились легким  румянцем,  что  являлось  свидетельством  эффективности
нанохирургического лечения. —  Если  мы  выберемся,  я  пересмотрю  твое
предложение.
   — Я запомню.
   Леа чмокнула его в щеку.
   — Готова? — спросил Фрэнк, она кивнула  и  взяла  в  руки  пальто.  —
Хорошо, тогда... пошли.
   В пассажирском отсеке они присоединились к Хоффману, который  смотрел
на настенном экране, как  «Обе-рон»  опускается  на  город.  Мец  снизил
хронолет до двух тысяч метров и завис  прямо  над  поместьем  Ротшильда,
чтобы просканировать местность инфракрасным  локатором.  Моросил  дождь.
Как они и ожидали, народу на улице было мало, а парк и вовсе опустел.
   Только легкий шелест  листвы  выдавал  тихое  снижение  «Оберона»  на
широкую поляну в центре парка. Его матовый черный корпус был практически
незаметен для невооруженного глаза. За несколько секунд  до  приземления
раскрылись посадочные опоры. Когда хронолет садился,  энергия  негатрона
сорвала с деревьев засохшие листья, а потом все успокоилось.
   Когда  Хоффман  открыл  диафрагму  входного  шлюза,  Фрэнк   поспешно
выключил внутреннее освещение.
   — Просто на всякий случай, — пробормотал он себе под нос и  спустился
по лестнице на землю. Лу подождал, пока спустится Леа,  и  посмотрел  на
Хоффмана. — Увидимся в Нью-Джерси, — добавил он.
   — Я буду ждать. Удачи вам.
   Хоффман успел пожелать им ни пуха ни  пера,  после  чего  люк  быстро
закрылся.
   Фрэнк взял Леа за руку, и они поспешили прочь от хронолета. Когда они
находились  уже  достаточно  далеко  от  места  посадки,  то  обернулись
посмотреть, как взлетает  «Оберон».  Овальная  тень  хронолета  бесшумно
поднималась в затянутое тучами небо; в течение нескольких минут  до  них
еще доносился приглушенный гул негатрона, затем растаял и он.
   Ночь была  прохладной;  свежий  воздух  пах  сосной  и  дубом,  траву
покрывала  ночная  роса.  Неподалеку,  на  вершине   невысокого   холма,
возвышалась  древняя  каменная  башня,  единственное,  что  осталось  от
крепостной стены, окружавшей город в средние века. За окаймляющими  парк
деревьями мерцали огни в  окнах  соседних  домов.  Все  вокруг  казалось
темным и спокойным.
   — Давай выберемся отсюда. — Леа задрожала и укуталась в пальто. — Мне
не нравится это место.
   Будь у него время, Фрэнк еще ненадолго задержал бы  се  здесь.  Какое
огромное пространство! Как много деревьев! На Луне  растительность  была
роскошью, ее специально выращивали в закрытых  лабораториях.  Здесь,  на
Земле, в этот период природа  встречалась  повсюду,  даже  в  крупнейших
городах. А ночь была так таинственна...
   Однако Леа права. Опера скоро закончится. Как в последнем акте  любой
хорошей пьесы, темп решал все.
   — Хорошо, — ответил он. Его глаза привыкли к темноте,  и  Лу  заметил
неподалеку гравийную дорожку. — Думаю, нам сюда.
   Держась за руки, они побрели к выходу и наконец обнаружили в  высокой
каменной изгороди, которая обступала бывшее поместье, открытую  калитку.
Исследователи вышли на мягкий свет уличных фонарей и очутились на  улице
Бокенхаймер, как раз через дорогу от «Старой Оперы». Из темноты их взору
предстало  массивное  готическое  здание  оперного  театра,  похожее  на
причудливый свадебный пирог из  мрамора  и  белого  гранита.  В  высоких
сводах окон отражался свет, освещая статуи  на  остроконечных  крышах  и
классические барельефы на узорных стенах. Откуда-то  из  глубин  здания,
достигая  крещендо,  доносился  приглушенный  мелодичный  гул  оркестра.
Возможно, исполняли Вагнера.
   — Это... — Завороженная видом «Старой Оперы» Леа  пыталась  подобрать
подходящие слова. — Великолепно и в то же время как-то безобразно.
   — Да, что-то в этом роде.
   Фрэнк шагнул с бордюра и в тот же момент отпрянул, ослепленный фарами
автомобиля. Раздался пронзительный протестующий сигнал клаксона, и  мимо
них пронесся седан. На  сиденье  рядом  с  водителем  промелькнуло  лицо
женщины, которая с презрением посмотрела на них. Фрэнк отвел глаза.
   — Пошли, — проворчал он и снова взял  Леа  за  руку.  —  Мы  начинаем
походить на туристов.
   — Так и есть. Мы  действительно  туристы,  разве  нет?  —  улыбнулась
девушка.
   — Возможно, но быть иностранцем в это время  и  в  этом  месте  очень
опасно.  —  Фрэнк  осторожно  обвел  улицу   взглядом.   Теперь   музыка
прекратилась, и можно было различить  отрывистый  шум  аплодисментов.  —
Пошли... спектакль заканчивается.
   Они пересекли улицу как раз в тот момент,  когда  из  арочного  входа
Оперы появились первые зрители. Хотя среди  них  встречались  и  скромно
одетые люди, основная масса была разодета в нарядные  вечерние  туалеты.
Фрэнк и Леа слились с толпой, повалившей  на  широкую  площадь  напротив
оперного театра. Стараясь сохранять непринужденный темп, они неторопливо
миновали центральный фонтан и, не  обращая  внимания  на  припаркованные
вблизи Опера-плац такси, направились в направлении Ситиринга.
   В средние века Франкфурт был  окружен  крепостным  рвом,  наполненным
отведенными от Майна водами; с внутренней стороны рва находилась  стена,
которая также защищала город от вторжения  неприятеля.  В  восемнадцатом
веке необходимость в таких оборонительных  укреплениях  отпала,  поэтому
стену снесли, а ров засыпали  землей.  Теперь  старый  город  Франкфурта
опоясывала узкая парковая полоса, густо засаженная деревьями,  по  обеим
с