л  и  резко  поднялся.
Так резко, что почувствовал  боль  в  затекших  и  промерзших  ногах,  -
Уй-уй-уй! - протявкал он и принялся осторожно разминать конечности. - Ты
что задумал, Джимми? Мы же все с тобой уже решили.
   - Да как-то неловко бросать этих ребят.
   - Мы и не бросим, Джимми, мы отведем их на место прежнего лагеря.  Мы
позаботимся об этих людях, Джим.
   Кэш присел на заснеженную кочку Он не знал, что ответить.
   - Ну, если хочешь объяснение, его у меня нет Я просто  хочу  еще  раз
подраться с этими...
   - С кем - "с этими"? - язвительно переспросил Эрвиль.
   - Ну... - Джим почувствовал затруднение. - С теми, которые там.  -  И
для подкрепления своего объяснения он махнул рукой в темноту, не  будучи
уверен, что машет именно в нужную сторону
   - "С теми, которые там". - не без  злорадства  повторил  Эрвиль  и  с
кряхтеньем поднялся на ноги. Затем отошел в сторону и принялся  отливать
на свежий снег, при этом не переставая выговаривать Джиму - Ты  даже  не
удосужился выяснить, кто эти люди, с которыми ты так хочешь подраться Ты
превратился в маньяка, мой друг,  и  по  тебе  плачет  квалифицированная
медицинская помощь
   Справив нужду, Лу немного успокоился и стал  перебирать  сваленные  в
кучу вещи.
   - Что ты ищешь? - спросил Джим
   - Свои пистолеты, естественно.
   - Но ты мог бы переждать здесь.
   - А я хотел бы предложить вам, господин герцог, пойти в задницу.
   - Но это будет опасно, Лу. Возможно, никто не вернется.
   - А я ничего не боюсь, - храбро заявил Эрвиль.
   Он наконец отыскал свои  пистолеты  и  теперь  деловито  проверял  их
механику и щелкал всяческими пружинами. - Я ничего не боюсь,  Джимми,  а
знаешь почему?
   - Почему?
   - Потому что я, наивный, все еще думаю, что это сон. А  во  сне,  как
известно, умирают только понарошку.
   Скоро  послышалось  поскрипывание  конских  шарниров  и  в   темноте,
разбавленной светом немногих  костров,  поблескивая  шлемами,  появилась
команда ночных добровольцев.
   Хотя Джим и не видел их лиц, все драгуны казались  ему  собранными  и
готовыми к любым приказам.
   Неожиданно послышался оклик часового, а затем показался всадник Завод
в его лошади закончился прямо на глазах у всех, и, спрыгнув с седла,  он
преодолел последние метры бегом.
   - Это лейтенант Лорке, я посылал его на нашу  пулеметную  позицию,  -
тут же пояснил Пикаш. - Что случилось, лейтенант?
   - Их всех зарезали, господин полковник! По всей видимости,  скалтские
диверсанты. Всех четверых пехотными ножами...
   - А пулеметы? - тут же поинтересовался Кэш.
   - Пулеметы повредили, а затворы утащили с собой, - доложил лейтенант.
   - А чего же они тогда не воспользовались  этой  позицией?  -  спросил
Эрвиль.
   Он  выглядел  совершенно  готовым  для  рейда,  и  оба  его  страшных
пистолета торчали за поясом драгунского полушубка. Саблю он  отцепил  за
ненадобностью.
   - Наверное, считают это лишним, - ответил Джим.
   - Точно, - подтвердил Пикаш. - Нужно торопиться, чую  я,  эти  скалты
уже ползут к нам сюда, чтобы вырезать  всех  остальных.  Эти  твари  под
снегом ползать умеют, как мыши.
   Задерживать выступление больше было незачем, и отряд двинулся в ночь,
в усиливающуюся метель.
 
110 
 
   Чтобы не разминуться со скалтами, двигаться решили по склонам холмов,
тянущихся справа от долины, поскольку это был  самый  короткий  путь  от
позиций северян до лагеря драгун. А чтобы застать противника  наверняка,
пришлось растянуться во фронт, но в  снегу  лошади  буксовали  и  быстро
теряли завод.  Драгуны  проворно  спешивались  и  стрекотали  в  темноте
заводными устройствами, затем движение продолжалось.
   Но как бы хорошо ни видели в темноте кавалеристы, обнаружить  скалтов
им удалось только случайно. Один из коней наступил на  беднягу  стальным
копытом, и тот заверещал каким-то нечеловеческим голосом. И тут же  снег
словно взорвался изнутри, когда из-под него начали  выскакивать  солдаты
невидимой армии. Их было много - не менее двух сотен, но это были  пешие
против кавалеристов.
   Засвистели клинки, и началась привычная для драгун  работа.  Впрочем,
скалты сопротивлялись. Около двух десятков драгун были сброшены на  снег
и заколоты, но это было все, что успели сделать снежные Диверсанты.
   - Это, вообще, люди? - спросил у полковника Джим, когда стали  делать
перекличку и выявлять раненых.
   - Нет, господин герцог, это стопроцентные  орки.  Они  и  есть  самые
настоящие северяне, остальные - народ пришлый. Хотите посмотреть?
   - Да.
   Оба спустились с лошадей, и Пикаш, подойдя к ближайшему трупу скалта,
осветил его лицо небольшим фонариком. Этого диверсанта убил  сам  Пикаш.
Джим это помнил. Во время боя полковник вообще не отдалялся от  адмирала
и прямо на его глазах уложил не меньше пяти врагов.
   - Я тоже хочу посмотреть, - подал голос Эрвиль.  Он  был  не  слишком
доволен, ведь пострелять ему так и не удалось.
   - Ничего не было видно, хоть глаз коли, - признался он тут же.
   - Не переживайте,  господин  граф,  сегодня  вы  еще  постреляете,  -
заверил его Пикаш, продолжая освещать лицо диверсанта.
   - Ну и морда, заросшая, как у обезьяны, - прокомментировал Эрвиль.
   Насмотревшись на скалта, адмиралы забрались на своих коней,  и  отряд
продолжил движение. Раненых отправили обратно, поскольку до лагеря  было
еще недалеко, и это облегчило отряду ход.
   Несмотря на приближение утра, ветер все крепчал. Чтобы разговаривать,
приходилось кричать погромче, а чтобы что-то видеть, Джим часто моргал.
   Впрочем, он давно уже потерял в этой пурге ориентацию и, если  бы  не
Пикаш, давно бы встал на месте.
   - Такая погодка нам на руку! - кричал полковник.  -  Осталось  пройти
один или два холма, и мы в гостях у северян!
   Тем не менее  у  последнего  холма  их  обстреляли  пулеметчики.  Но,
видимо,  стреляли  просто  так,  почуяв  что-то   и   не   видя   ничего
определенного. Но этот слепой обстрел забрал четырех драгун. Трех  сразу
наповал, а один прожил еще несколько минут.
   Скоро в воздухе стал ощущаться запах дыма, и это означало, что пришло
время последнего броска.
   Кавалерия спешилась, и все стали готовиться.
   Подзаводили пружины, подтягивали ремни, взводили  пистолеты.  Наконец
Пикаш попросил у Джима официальное разрешение, и тот дал "добро".
 
111 
 
   Лагерь северного союза очень отличался от разбитого впопыхах  привала
драгун. Здесь все находилось на своих  местах;  палатки  стояли  ровными
рядами, а вместо костров у каждой из них имелась металлическая печка.  И
еще сортиры - их оказалось по одному на пять палаток.
   Весь снег на территории лагеря был выметен или притоптан,  а  дорожки
размечены толченым углем. Одним словом, для  кавалерии  здесь  были  все
удобства, а особенно для кавалерии атакующей.
   Сметая все на своем пути, драгуны двинулись стеной, опрокидывая  все,
что можно опрокинуть, и рубя налево и  направо  запоздавших  с  тревогой
часовых. Джим тоже размахивал саблей, однако пока зацепить ею никого  не
смог. Он больше следил за тем, чтобы его конь оставался  в  строю  и  не
мешал более опытным рубакам делать свое дело. Лишь Лу отчаянно палил  во
все стороны, наводя на противника ужас.
   Через пять минут  все  уже  было  кончено.  Противник  бежал,  будучи
уверенным, что отступает перед многочисленной  армией,  бросая  позиции,
оружие и лагерь. Потеряв не более  пяти  сотен,  северяне  отступили,  и
несколько тысяч их солдат с позором  бежали,  даже  не  пытаясь  оказать
сопротивление.
   Все были уверены,  что  внезапная  атака  -  это  происки  знаменитых
адмиралов, о которых знали не только высшие  начальники  северян,  но  и
простые солдаты.
   Одними из последних  сбежали  офицеры  штаба  -  небольшого  дощатого
домика, состоявшего из нескольких хорошо натопленных помещений.
   И тут же словно по  заказу  стала  налаживаться  погода.  Прекратился
снег, утих ветер, разошлись тяжелые тучи, и начался  полноценный,  очень
красивый в северных краях восход.
   - Хороший знак, господин герцог! - указал на солнце Пикаш.
   - Да, хороший знай нам бы очень пригодился, - согласился Джим.
   Между тем драгуны расставили посты и начали быстро  обживать  лагерь.
Специально выделенная группа пошла разбираться с пушками,  и  скоро  они
открыли огонь по вершинам холмов, где  оставались  вражеские  пулеметные
гнезда. Однако, как оказалось,  и  они  были  оставлены  противником,  и
теперь уже вся долина принадлежала завоевателям.
   - Слушайте, а куда подевался Квардли? - вдруг спросил Лу.
   - Его Высочайшая Категория  еще  раньше  ушел  с  несколькими  своими
людьми на место старого лагеря, - осторожно заметил полковник.  -  Я  бы
доложил, но думал, вы знаете, господин герцог.
   - Все в порядке, полковник, - успокоил его Джим, а затем подошел к Лу
и тихо сказал:
   - Вот видишь, наверное, он ждал нас в старом лагере.
   - Плевать, Джимми, мы уже все решили. Вон там,  за  двумя  последними
холмами, что запирают долину, стоит пятидесятитысячное  войско  северян.
Сейчас самое время делать ноги. Накрутим пружины и вперед.
   - Хорошо, Лу. Сорвемся сегодня вечером. Ближе к ночи построим  войско
и назад - в старый лагерь.
   - Больше сомневаться не будешь?
   - Нет, Лу, все дела здесь мы уже сделали.
 
112 
 
   Всю ночь бушевала вьюга, а раннее утро  принесло  генералу  Хакиннену
плохие новости - имперские драгуны захватили лагерь объединенных  войск,
находившийся на краю долины, и  обратили  в  бегство  двенадцатитысячное
соединение гвардейских частей союза.
   Рензельская пехота, эфтляндская кавалерия, линтвийские  егеря  -  все
это драпало за холмы, под прикрытие основных сил.
   "Отвратительно", - произнес про себя Хакиннен.
   - Что,  простите?  -  Лежавший  на  жестком  диване  генерал  Нильсен
разлепил глаза и посмотрел на коллегу. Затем поднялся и  сладко  зевнул,
широко распахнув рот.
   "Выходит, я уже говорю вслух  то,  что,  мне  кажется,  я  не  говорю
вслух?" - снова подумал Хакиннен, а Нильсен ответил:
   - Да вы не обращайте на это внимания, Йозеф, от  переутомления  такое
бывает. Мне послышалось,  вы  сказали  "отвратительно"?  Значит,  плохие
новости?
   Не дожидаясь ответа, Нильсен налил себе холодного кофе, сделал глоток
и поморщился.
   - Вот дрянь  какая,  -  сказал  он.  -  Когда  начальником  тыла  был
полковник Хралле, кофе офицерам подавали куда лучше.
   - Просто тогда вы были моложе, - съязвил Хакиннен.
   Его задевало, что Нильсен  заметил  его  странную  и  такую  досадную
болезнь. Думание вслух - это же уму непостижимо!
   - Вообще-то дела действительно не очень  хороши,  -  признался  он  в
надежде напугать Нильсена, однако этому истляндцу все было по барабану.
   - Что, императорские драгуны взяли ваш дорогой Биттер?  -  усмехнулся
он.
   -  Нет,  но  они  вышвырнули  нас  из  долины,  и  теперь,   Нильсен,
истляндский Кюссель закрывают только пятьдесят тысяч войск.
   - Но... но у них же оставалось каких-то пять  тысяч...  -  растерялся
Нильсен.
   При упоминании родного города хамская веселость сразу его оставила.
   - Я надеюсь, дорогой Нильсен, что это  действительно  так  и  драгуны
обрушились на лагерь всей своей массой. Отступить перед  пятью  тысячами
атакующих драгун - тут нет ничего зазорного, но что-то говорит мне,  что
их было не больше нескольких сотен...
   Хакиннен вздохнул и, обойдя стол, посмотрел  в  окно.  Снег  перестал
падать, ветер утих, и  в  промежутках  между  ослабевшими  тучами  стало
пробиваться утреннее солнце.
   - А где Петерссен? - поинтересовался Нильсен.
   - Я послал его разобраться в причинах бегства из долины. Скоро он уже
должен вернуться.
   - Как же, ждите его скоро, Йозеф! Это же линтвиец. Знаете, какие  они
тормоза? Есть новый анекдот про то, как эфтляндец, истляндец и  линтвиец
собрались на рыбалку, а в это время...
   Договорить  Нильсен  не  успел.  Хлопнула  дверь  в  коридоре,  и   в
сопровождении двух  секретарей  в  комнату  вошел  министр  политических
рекомендаций. Он сбросил дорогую шубу, и ее  тотчас  подхватил  один  из
секретарей. Второй тут же достал блокнот и приготовился записывать,
   - Этого не нужно, - сухо заметил министр, и секретари,  поклонившись,
вышли за дверь.
   - Я приехал сюда на этих сумасшедших заводных  лошадках  так  быстро,
как только смог, - слегка обиженным тоном проговорил министр.
   - К чему же такая спешка? - холодно поинтересовался Хакиннен.
   - Я опасаюсь, генерал, что вы завалите всю кампанию.
   - Это чушь, господин министр, - в голосе генерала зазвучал металл.  -
У нас здесь шестидесятитысячный заслон. А еще  на  подходе  сорок  тысяч
резерва. Да еще легкая артиллерия...
   - Но я слышал, что вас вышвырнули из долины всего  четыреста  драгун,
генерал!
   - Откуда вы это слышали? - строго поинтересовался Хакиннен.
   В этот момент с улицы донесся  лошадиный  топот  и  скрип  промерзших
шарниров.  Механические  лошади  остановились,  и  на   снег   спешились
несколько  всадников,  однако  только  один  из  них  вошел  в   штабное
помещение. Это был генерал Петерссен. От него пахло водкой, но, учитывая
холодную погоду, это не считалось предосудительным.
   - Ну-у! - громко произнес он, швыряя в одну сторону головной убор,  в
другую - шарф, в третью - шинель. - Как мы и  предполагали,  Йозеф,  эти
сволочи драпанули от четырех сотен драгун, а врали, что по  ним  ударили
чуть ли не десять тысяч...
   -  А   сколько   их   там   сейчас?   -   воспользовавшись   случаем,
поинтересовался министр.
   Петерссен приложил руки к теплой печке, а затем ответил:
   - Разведка докладывает о пяти тысячах. Но теперь у  них  еще  и  наши
пушки. Скорострельные "бати-скаа" - двадцать штук и  куча  снарядов.  Мы
ведь сегодня утром этими пушками с ними покончить хотели... А теперь они
хозяйничают  в  нашем  лагере  и   в   палатках   устраиваются,   свиньи
имперские...
   - Мы вышибем их! - вскричал неожиданно Хакиннен.  -  Мы  заставим  их
кр-ровью умыться!
   - Полно, генерал, митинг здесь устраивать, - осадил  его  министр.  -
Нужно договариваться, пока не поздно. У меня, между прочим, чрезвычайные
полномочия...
   - Но у нас же преимущества, господин министр! - не сдавался Хакеннен,
которому хотелось отомстить за неоднократно испытанный позор.
   - Да, - поддержал его Нильсен. - У нас решительное преимущество, и  я
предлагаю драться.
   - Драться?! - Министр нехорошо усмехнулся и шагнул к Нильсену.  -  Вы
ведь из Кюсселя, генерал? Из долины до него всего  тридцать  километров.
Так?
   -  Кюссель  надежно  прикрыт,  -  не  очень  уверенно  аргументировал
Нильсен.
   - Правда?! А вы знаете, что такое атака тяжелых драгун, генерал?! Это
таран - понимаете? Остановить его просто  невозможно.  Как  сделать  это
теоретически, знает каждый, но на  практике  можно  только  ослабить  их
страшный натиск. И если хотя бы пара сотен этих  почуявших  запах  крови
зверей прорвется в Кюссель, я за этот город не дам и  гроша!  Не  дам  и
гроша! - Министр прервался и, достав из кармана платок, отер со лба пот.
- Девять лет назад, во время Ревельтской кампании, я был лейтенантом,  -
продолжил он, - и тогда мы были просто уверены, что имперцы не  пройдут.
У нас была глубоко эшелонированная оборона. И что же? Они прошли.  Всего
лишь пятьдесят всадников прорвались в небольшой городок Кадзиевиц, а что
они там наделали? Они жгли все, что горело, и убивали, как  взбесившиеся
псы. Они не собирались сдаваться в  плен,  они  желали  досадить  нам  и
показать,  что  они  такое.  И  показали...  Естественно,   позже   всех
перестреляли, но городка больше не было... Вот вам перспективы Кюсселя.
   Министр замолчал, и возникла пауза,  которую  затем  нарушил  генерал
Нильсен.
   - А за что мы воевали в Ревельтской кампании?
   - За клочок пустынных болот.
   - А зачем нам эти болота? Что мы на них делали?
   - Не знаю, - министр пожал плечами и с горечью добавил:
   - Наверное,  морошку  собирали.  Затем  хлопнул  себя  по  коленям  и
объявил:
   - Таким образом, я подвожу итог нашего совместного  совещания.  Будем
договариваться, господа генералы.
   Хакиннен собирался что-то сказать, но его опередил Петерссен:
   - И еще, Йозеф, посланные ночью на задание скалты так и не вернулись.
Ни один. Две сотни диверсантов снегом замело...
   Видимо, это сообщение было последней каплей, и Хакиннен сначала молча
кивнул головой, а затем произнес:
   - Хорошо, я согласен. Будем договариваться...
 
113 
 
   Отход с захваченной позиции произошел спокойно и без проблем. Джим  и
Лу опасались волнений или как минимум всяких неудобных вопросов, но даже
полковник Пикаш не  усомнился  в  необходимости  этого  маневра.  Именно
маневра, по-другому никто и не думал.
   А кому пришло бы в голову, что прославленные адмиралы просто драпают?
Никому.  Драгуны  отходили   четко,   вводя   в   смущение   противника,
разведотряды которого  следовали  за  корпусом  по  пятам,  сдерживаемые
пистолетной стрельбой арьергарда.
   К обеду войско было на предыдущей стоянке и, сделав  недолгий  привал
для подзаводки пружин, двинулось дальше. За холмами дорога  пошла  хуже.
Снега намело много, и пружины быстро теряли свой завод, однако к темноте
корпус достиг озера Оллевала - места первой стычки с северянами.
   Джим и Лу ехали в голове отряда,  погруженные  в  свои  мысли,  и  не
знали, что совсем недалеко, на  возвышенности,  широко  расставив  ноги,
стоял  ликующий  штандартенфактор.  Он  смотрел  на  извивавшуюся  внизу
колонну  драгун,  и  его  матричное  существо  наполнялось   позитивными
импульсами.
   "Вот теперь - все, - думал Квардли. - Теперь вы полностью  мои  и  не
смейте даже пикнуть, когда я буду вас разделять на таллийский спектр".
   - Эй, Гжебольский! - позвал Квардли, и  к  нему  подбежал  кривоногий
человечек в великоватом, не по росту, драгунском мундире.
   - Слушаю, Ваша Высочайшая Категория.
   - Неси барабан, - приказал штандартенфактор.
   Шпик тут же умчался к небольшой повозке, а затем вернулся с  походным
барабаном, который тотчас и поставил рядом с хозяином.
   - Чуть правее, - поправил его Квардли.
   - Что, Ваше Высочайшая Категория?
   - Переставь его правее, болван!
   Гжебольский передвинул барабан, как требовал хозяин, и тогда  Квардли
со всей основательностью водрузил на барабан свой сапог. Вот  теперь  он
чувствовал себя настоящим триумфатором, несмотря на то, что  вокруг  был
холодный снег и совершенно дикие места.
   Между тем колонна  приближалась,  и  цифровое  зрение  Квардли  легко
выделяло из темной массы нужные ему объекты.
   Объект номер один - адмирал Джим Бунзель Мудрый, герцог Ангурский,  и
объект номер два - адмирал Эрвиль Ваннадет Жестокий, граф Гронсар.
   Завтра, когда эти змееныши попытаются ускользнуть, Квардли пустит  за
ними погоню. И дробовики уже, кстати, заряжены квадратной картечью.
   Про квадратную он сам придумал. Квадратная идет неглубоко, но  крепко
калечит, да и вообще  правильные  геометрические  формы  были  слабостью
штандартенфактора.
   А  потом  приятное  -  разложение  на  спектр  несчастных  израненных
адмиралов. Прежде они были опасны силой своих тайных пассов, но  теперь,
когда их дух будет сломлен фактом предательства, они станут бессильными,
как огуречные черви.
   Ну,  а  потом  самое  приятное  -  обещанная  Мальгистром  награда  -
должность тирана в большом настоящем мире. Только орден Матрицы мог себе
позволить роскошь дарить в управление целые миры.
   Колонна всадников подошла совсем близко. Квардли с видимым сожалением
убрал ногу с барабана.
   - Гжебольский!
   - Слушаю, Ваша Высочайшая Категория.
   - Унеси...
 
114 
 
   Всю ночь в своем прежнем адмиральском домике  Джим  и  Лу  беспокойно
ворочались. Им обоим было совестно бросать драгунский корпус,  однако  у
них была другая дорога, а выполнение второго подвига грозило  неминуемой
смертью. В  этом  адмиралы  окончательно  уверились,  ког