- Дельвайс, брат! Это ты?! - наконец-то догадался  Гиллайн.  Конечно,
кто, кроме  настоящего  Хьюборна,  может  трансформироваться  до  такого
уровня, - Надеюсь, ты играешь за себя и не выполняешь приказ  клана?!  -
закричал Гиллайн, чувствуя, что силы на исходе,  а  нужной  лазейки  все
нет.
   Чудовище-Дельвайс с ревом расшвыривал высушенные трупы жертв и спешил
покончить с братом побыстрее - ведь держать такую непростую форму стоило
немалых усилий.
   - Убей его, Джун! Неужто ты думаешь, что он будет с тобой  делиться?!
- крикнул Гиллайн, увидев, что шар в руках Джуна уже обрел нужную  форму
и был готов для броска.
   Джун засомневался. Теперь он не был уверен,  что  Дельвайс  не  убьет
его, как только они расправятся с Хьюборном-старшим.
   - Ну же, Джун!  -  крикнул  Гиллайн,  незаметно  дернув  злобный  рой
перегревшихся зангов.
   Медлительный орк Брокай плохо  с  ними  справлялся,  и  учитель  этим
воспользовался. Занги рванулись на чудовище Дельвайса,  и  тот  заревел,
взмахнув острыми, как бритва, клешнями.
   Джуну тут же показалось, что он в опасности, и пущенный  им  огненный
шар ударил Дельвайса точно в голову.
   А дальше треск, пламя - и куски хитинового покрова  полетели  во  все
стороны.
   Занги исчезли, Брокай потерял сознание, а Джун усмехнулся и крикнул:
   - Охрана!
   Он надеялся получить в помощь  своих  минавров,  но  они  его  теперь
просто не слышали
   - Охрана!!! - еще громче позвал Джун,  и  в  его  голосе  послышалось
отчаяние.
   Он видел, что Гиллайн спокойно переводит дух, а значит,  учитель  был
уверен в своей безопасности Наконец он поднял  на  Джуна  глаза  и  тихо
произнес:
   - Охрана...
   И тотчас по обе его стороны появились огромные минавры.  Их  свинячьи
глазки  зло  буравили  Джуна,  а  отточенные  секиры  в   руках   нервно
подрагивали в ожидании любимой работы.
   - Убейте его, - просто сказал Гиллайн.
   Рогатые рабы бросились на Джуна, Но тот оставил себе  шанс  и  резким
взмахом руки открыл портал прямо  в  стене  напротив.  Он  разбежался  и
прыгнул, но в последний момент портал съехал в сторону, и Джун  врезался
стену. А через мгновение минавры с радостным хрюканьем стали  рубить  на
куски тело Джуна.
   - Хватит, - остановил их Гиллайн. - Теперь можете убираться,  вы  мне
пока не нужны.
   - Конечно, хозяин, - проблеяли чудовища, затем поклонились и исчезли.
   Стало тихо.
   Гиллайн поднял сбитый на пол окровавленный стул и со вздохом на  него
опустился. Затем оглядел место битвы и задержал свой взгляд на Холл. Она
стояла в той же позе, что и прежде.
   - Спасибо, что не воспользовалась моим трудным положением,  -  сказал
Гиллайн и позволил себе скупую улыбку.
   - Если бы ваше положение было действительно трудным, мистер  Хьюборн,
я бы этим непременно воспользовалась.
   - Да, - кивнул Гиллайн, - я знал,  что  ты  лучше  их.  Ты  правильно
оценила ситуацию, а они нет.
   И Гиллайн кивнул на разбросанные по всему полу останки человеческой и
нечеловеческой плоти. Это была не первая его битва с себе подобными,  но
вид распотрошенных тел его раздражал.
   Среди всего этого ужаса зашевелился и застонал  Брокай.  Орка  спасла
его собственная медлительность - никто не посчитал его серьезным врагом.
   - Простите меня, учитель, - жалобно попросил он.
   - Если я прощу тебя, ты навсегда останешься  моим  рабом.  Ты  знаешь
это?
   - Знаю, - ответил Брокай, который  ставил  жизнь  в  этом  мире  выше
свободы.
   - Ну хорошо, - Гиллайн пожал плечами,  а  затем  словно  из  ниоткуда
достал простенький ларец и поставил его на дубовый стол.
   - Вот он, - просто сказал Хьюборн, и это зрелище проняло даже Холл.
   Она медленно вышла  из  своего  темного  угла  и,  перешагивая  через
скользкие останки тел, встала возле стола.
   - Предмет Инвертус, сила его безгранична, -  произнесла  она  глухим,
слегка хрипловатым голосом, и Гиллайн  подумал,  что  это  ее  настоящий
голос.
 
78 
 
   Плотный  и  изысканный  ужин  в  доме  адмиралов  подходил  к  концу.
Размягченные водными  процедурами  и  свежим  бельем,  они  пребывали  в
хорошем расположении духа и предавались воспоминаниям  о  прежней  своей
жизни в огромном Тауросе.
   - Но все же кровосос это  был,  а  не  город,  -  заявил  Лу,  бросая
косточку на серебряный поднос, который для  этой  цели  держал  в  руках
лакей. - Ну что мы там видели? Работу на  заводе,  возле  этих  долбаных
плавильных печей, обогатительных колонн... Разве это предел человеческих
мечтаний, Джимми? Признайся?
   - Ну, не знаю, - пожал плечами Кэш. - Лично я  мечтал  доделать  свой
лонгсфейр и, возможно, податься в гонщики. Я ведь с этой штукой  неплохо
управляюсь. Ну, если и не в гонщики, то в команду механиков. Эти  ребята
на больших соревнованиях гребут неплохие деньги.
   - Ха, механики! - Лу перебрал за  ужином  вина  и  теперь  размахивал
руками. - Да ты очнись, парень, кто механики и  кто  теперь  ты!  У  нас
смотри какой дом! Смотри сколько слуг! И какой хренов механик  или  даже
лучший гонщик в Тауросе имеет такое?!
   Джим  невольно  оглядел  богатое  убранство  столовой,  дюжину  слуг,
прислуживающих у стола, и в чем-то был вынужден согласиться с Лу.
   - Я уже не говорю, - Эрвиль икнул и  погрозил  Кэшу  перепачканным  в
жиру пальцем, - я уже не говорю, дружище, что у  тебе  есть  целый  свой
город. Огромный такой городище,  -  Лу  нарисовал  руками  что-то  вроде
живота беременной женщины, - с крепостными стенами, с домами и людишками
в них. И все эти людишки - твоя собственность.
   - Не вижу радости в такой собственности, - заметил Джим, который  был
трезвее Лу. - Да и к тому же наш договор насчет трех подвигов  никто  не
отменял.
   - А, - махнул  рукой  Лу.  -  Ну  завалим  еще  пару-другую  Железных
Германов, и все дела. -  Между  прочим,  -  Лу  посерьезнел  и  нагнулся
поближе к Джиму, - ты слышал, что сегодня говорили эти то ли  дворецкие,
то ли шталмейстеры?
   - Это что компас мой из хранилища уперли?
   - Ха, сказал тоже - компас. Они называют его "предмет Инвертус,  сила
его безгранична". С чего это у них такие  завихрения?  -  Лу  характерно
покрутил пальцем у виска.
   - Сам не могу понять, - пожал плечами Джим. - Знать бы, что эти штуки
здесь в такой цене, взял бы с собой десяток.
   - Прав ты, адмирал, тысячу раз прав, - сказал Лу слабеющим голосом. -
Однако спать пора.
   - Да, пойдем спать, - согласился Джим и поднялся.
   - А я сам не пойду, меня  пусть  они  несут,  -  приказал  Эрвиль,  и
послушные лакеи тотчас подняли его и понесли наверх, в покои.
   "Да, действительно, - подумал Джим, наблюдая эту процессию, - почести
здесь царские, однако что-то говорит мне, что это ненадолго".
   Отчего он пришел к таким выводам, Джим и сам не понял, однако он  уже
устал  выстраивать   мысленные   комбинации   и   начал   самостоятельно
подниматься в спальню.
   - Я  помогу  вам  раздеться,  Ваша  Высочайшая  Категория,  -  сказал
увязавшийся за ним лакей.
   - Не нужно, милейший, я сам справлюсь, - отказался Джим.
   Он прошел в свою неприлично огромную спальню и, закрыв дверь,  присел
на столь же огромную кровать. Свет полудюжины ночников,  развешанных  на
стенах, создавал красивые переходы приглушенных цветовых тонов.
   Джим прямо в одежде повалился на постель. Он знал, что, когда  уснет,
ночники погаснут сами. Или стоило  произнести:  "хочу  темно"  -  и  они
гасли. Соответственно команда "хочу светло" заставляла их загораться.
   Подобные штуки не были чем-то  необычным  даже  в  собачьих  конурках
компакт-хаусов, однако там - Джим это знал  точно  -  все  эти  удобства
управлялись электроникой здесь же... Джим даже затруднялся объяснить.
   Под дверью кто-то  заскребся,  и  Кэшу  показалось,  что  это  кошка.
Впрочем, кошек в доме не было. Был только  огромный  пес  у  сторожа,  а
кошек Джим не видел.
   Ленясь подняться, он продолжал лежать, глядя в потолок, и  любоваться
фресками, изображавшими сцены охоты. Странная штука: Джим  отмечал,  что
всякий раз, когда смотрел на них, он находил  новые,  незаметные  прежде
детали. Точнее  сказать,  фрески  менялись  -  они  двигались.  Не  так,
конечно, как в реальной  жизни,  но  внимательный  взгляд  улавливал  их
медленное движение.
   Джим даже спрашивал у слуг - не телепроекция ли это,  однако  они  не
поняли вопроса и подробным образом доложили, что фрески были написаны то
ли сто, то ли двести лет назад известным мастером.
   Царапанье под дверью повторилось. Теперь  эти  звуки  были  настолько
отчетливы, что Джим уверился - это кошка.
   Он поднялся и, подойдя к двери, распахнул  ее.  Каково  же  было  его
удивление, когда вместо кошки он увидел  девочку-подростка  с  чудесными
синими глазами и вьющимися каштановыми локонами.
   - Ты... - опешил Джим. - Тебе чего?
   - Я ищу маму, - просто сказала девочка.
   - Маму? - удивился Кэш. - Здесь нет никакой мамы.
   - Мою маму зовут  Роза,  и  она  стелит  в  этом  доме  постели.  Она
горничная.
   - Да? - Джим развел руками. - Ничем не могу тебе помочь, крошка, я...
   Однако девочка, не  дослушав,  прошла  мимо  него  внутрь  покоев  и,
заметив игру разноцветных светильников, пришла в восторг:
   - Ой, как  у  вас  тут  красиво!  -  И  тут  же  добавила  с  детской
непосредственностью:
   - У нас с мамой такой красоты нет. Мы живем в маленькой комнатке,  во
флигеле для слуг... Вы, наверное, даже не знаете, где это?
   Джим смущенно кивнул. Ему стало неловко от того, что он  проживает  в
такой роскоши, в то время как другие люди...
   - Можно я побуду у вас немножко, пока мама не придет, а то дома темно
и крысы. Я ужас как боюсь крыс.
   Девочка поежилась, представив крысу, и Джим поспешно согласился:
   - Конечно-конечно,  побудь  здесь.  Может,  приказать  принести  тебе
чего-нибудь? Сладостей, например?
   - Нет, спасибо, я не  голодна.  Девочка  присела  на  крайпостели  и,
оглядевшись еще раз, произнесла:
   - А вообще-то меня зовут Фриззи. Правда, смешно?
   - Почему смешно?
   - Не знаю. Я хожу в школу, и там меня дразнят за такое имя...  А  как
вас зовут?
   - Джим, - ответил Кэш и улыбнулся. Девочка была забавная.
   - А я знаю ваше полное имя, - важно сообщила Фриззи  -  Адмирал  Джим
Бунзель Мудрый, герцог Ангурский...  Присаживайтесь  со  мной,  господин
герцог. Вы очень добрый, и с вами очень интересно.
   - Спасибо, Фриззи.
   Джим присел рядом с девочкой и только сейчас заметил, что она  пришла
сюда в ночной рубашке, да и  выглядела  вблизи  старше,  чем  показалось
сначала.
   Старая боль чувствительно уколола Джима в сердце,  однако  он  сказал
себе: "Пустяки, через десять минут я выпровожу ее. Позову слугу и скажу,
чтобы проводил девочку до флигеля".
   - Послушай, не нужно этого, - Джим  взял  руку  Фриззи  и  настойчиво
убрал со своего колена.
   - Ой! - Она смешно сморщила свой носик. - Извините, само получилось!
   Это было сказано так естественно, что  Джим  готов  был  поверить,  и
Фриззи снова показалась ему тем же непосредственным ребенком.
   - Можно я посмотрю этот светильник над изголовьем кровати? - спросила
она.
   - Да, конечно, - сразу согласился  Джим,  довольный,  что  она  будет
держаться от него подальше.
   Фриззи забралась на кровать и стала  переступать  своими  ножками  по
пышным  перинам,  словно  по  сугробам   снега.   Когда   она   достигла
светильника, тот разом  просветил  сквозь  рубашку  ее  вполне  развитые
формы, не утаивая никаких подробностей.
   Джим  судорожно  сглотнул,  не  в  силах  оторвать  взгляд  от  этого
эффектного зрелища. В довершение  ко  всему  Фриззи  повернулась  боком,
словно подтверждая, что одинаково хороша со всех сторон.
   - Вы так странно смотрите  на  меня,  господин  герцог,  -  удивленно
сказала она. - У меня что-то не так с одеждой?
   И, не  отрывая  от  Джима  взгляда,  Фриззи  стала  медленно  к  нему
приближаться, а Кэш, поняв, что проиграл, сам протянул к ней руки.
 
79 
 
   Сказать, что они сошлись, как животные, было мало. Они  напали  друга
на друга, как ядовитые  гады,  сплетаясь  в  клубок  и  издавая  змеиное
шипение. Их тела извивались, конвульсивно дергаясь, но потом отталкивали
друг друга, изнемогая от усталости.
   В такие минуту Фриззи плакала и говорила, что мама будет ее ругать, а
сейчас  уже,  наверное,  ищет,   однако   Джим   молчал.   Он   не   мог
сконцентрироваться ни на одной мысли, только слепая жажда вела его к
   Телу разгоряченной самки, и эго безумие продолжалось.
   Сколько часов эт"о длилось, Кэш не помнил.  Он  проснулся,  когда  на
улице было солнце и его  лучи  проникали  в  спальню,  избегая  касаться
оскверненного ложа.
   - Ваша Высочайшая Категория, - прогнусил кто-то противным голоском  -
Господин герцо-о-ог!
   Кэш приподнял тяжелую, будто с похмелья, голову и с ужасом обнаружил,
что его постель перепачкана кровью.
   Первой мыслью было, что здесь  произошло  убийство,  но  потом:  "Ах,
да..."
   Он все вспомнил.
   - Ваша Высочайшая Категория! Вас ждут с приказом от императора...
   Джим перевалился на спину и только тут  заметил,  что  он  совершенно
наг, а из-за дверной портьеры выглядывает масляная рожа какого-то лакея.
   - Одежду принеси, - хрипло приказал Кэш.
   Лакей тотчас засеменил к кровати и поднял с пола...  изорванные  вещи
Джима. Изорванные и обильно залитые кровью
   "Да что б тебя - и здесь тоже..."
   - Неси другие, - недовольно сказал Кэш, опасаясь, то  этот  придурок,
чего доброго, начнет интересоваться, откуда это и все такое... Джиму  не
хотелось вспоминать из минувшей ночи ни одного мгновения,  ни  короткого
вздоха.
   Слуга проворно притащил  белье  и  новый  мундир,  да  еще  сапоги  с
пряжками из серебра.
   - Извольте, господин герцог, я подержу...
   Джиму показалось, что слуга хотел добавить что-то еще, но не решился.
   "Да будет тебе пугаться, - отчитал себя Кэш, - никто ничего не знает,
а девчонка... Девчонка будет молчать,  нужно  только  найти  ее  и  дать
денег".
   - Можете не беспокоиться, Ваша Высочайшая Категория, - не глядя Джиму
в глаза, проговорил лакей.
   - Ты о чем? - будто не понимая, спросил Джим.
   - Та девчонка... - Слуга осмелел и поднял глаза на господина.
   Их взгляды скрестились, и Кэш был удивлен твердостью  этого  взгляда.
Из слуги лакей прямо сейчас превращался в повелевающего.
   - Я тебе сейчас уши отреж-жу, козел  старый,  -  совершенно  серьезно
произнес Джим и потянулся к пристегнутому к портупее кортику.
   - Прошу простить, прошу простить меня, Ваша Высочайшая  Категория,  -
залопотал слуга, снова уставившись в пол. - Но не извольте беспокоиться,
девчонка не проболтается.
   - Почему так уверен?
   - Убил я ее, - просто сказал слуга и вздохнул, как  будто  сожалея  о
содеянном.
   - Как это убил?! - Джим отказывался верить сказанному.
   Он поднялся с кровати и, на ходу поправляя амуницию, подошел к окну.
   - Очень просто убил, господин герцог. Лопатой  по  голове  и  в  саду
закопал. Вы изволите стоять как раз напротив  ее  могилки  -  там  между
сосной и кустом сопелки видите? Это ее холмик...
   - А как же мать?! - невольно вырвалось у Джима.
   Ему  представилась  безутешная  женщина,  бьющаяся  в   судорогах   и
заламывающая руки  от  безвозвратной  потери,  однако  слуга  истолковал
вопрос по-своему:
   - Она тоже ничего не  скажет,  Ваша  Высочайшая  Категория.  Я  и  ее
убил... - В голосе лакея послышались горделивые нотки - ну как  же,  сам
сумел помочь хозяину.
   - Зачем же ты и ее убил? - все еще не понимал Кэш. Он пребывал в шоке
еще после первого признания слуги.
   - А чтобы не болтала, глупая баба, - слуга довольно улыбнулся. - Если
получше присмотритесь, Ваша Высочайшая Категория, то там, рядом с первым
холмиком, увидите и второй... Я ее тоже - лопатой...
   "Я должен уничтожить эту мразь. Я должен его немедленно  уничтожить",
- подытожил Джим и  шагнул  к  резной  тумбочке,  в  которой  лежал  его
адмиральский пистолет - огромная пушка, больше подходящая для штурмового
боя.
   - Господин герцог! - воскликнул слуга, прижав руки к груди. Он понял,
что задумал Джим, доставая  оружие.  -  Господин  герцог,  помилуйте,  я
никому не скажу, честное слово, я в этом доме двадцать лет...
   Грянул выстрел, и слуга, отброшенный  чудовищным  ударом,  отлетел  к
противоположной стене, однако Кэш на этом не успокоился и,  подскочив  к
обмякшему телу, двумя выстрелами размозжил лицо.
   При последнем выстреле пистолет выпал  из  ослабевшей  руки,  а  Джим
повернулся и пошел к выходу.
   - Что я наделал? - вслух произнес он. - Что я наделал?  Я  убил  -  я
всех их убил...
   Едва он открыл дверь, его  чуть  не  сшиб  Лу,  который  тоже  был  с
пистолетом, а следом  за  ним  по  лестнице  скакало  полдюжины  лакеев,
вооруженных кто чем.
   - Что случилось, Джим? Кто стрелял? Ты не ранен?
   - Постой, - Кэш посмотрел на бегущих слуг и взял Эрвиля за локоть.  -
Оставь их здесь, Лу, и пойдем в комнату, я должен все тебе рассказать...
   - Ты точно не ранен, Джимми? - озабоченно переспросил Лу,  на  всякий
случай оглядывая Джима на предмет огнестрельных ран.
   - Со мной все в порядке. То  есть  не  совсем  в  порядке...  -  Джим
досадливо махнул рукой и, повернувшись, прошел вглубь спальни.
   Эрвиль последовал за ним.
   -  Вот  тут  все  и  произошло,  Лу,  -  заговорил  Джим,   почему-то
уставившись на потолочные фрески.
   Ему показалось, что один  из  охотников  подмигнул  ему.  В  какой-то
момент даже послышался лай охотничьих собак и протяжный звук охотничьего
рога.
   Лу смирно ждал, когда Джим объяснит  ему  причину  стрельбы,  а  тот,
обхватив голову руками, повторил:
   - Вот тут все и произошло, Лу, да ты и сам видишь... Она пришла вчера
и сказала, что к маме. Поначалу мне показалось, что она совсем  ребенок.
Ну десять - максимум двенадцать лет... А потом она  села  на  постель  и
сразу схватила меня за колено. Ты понимаешь?
   - Ты был с женщиной? - попытался угадать Эрвиль.
   - Да не с женщиной, Лу! Не с женщиной! - Джим прокричал это  с  такой
болью в голосе, что Лу буквально опешил.
   - Ты был... с мужчиной? - спросил он осторожно,  чтобы  не  оскорбить
интимных чувств своего товарища.
   Кэш глубоко вздохнул и медленной, шаркающей походкой подошел к окну -
тому самому, из которого были видны в саду свежие холмики.
   -  В  общем,  она  оказалась  старше,  Лу.  Не   так   чтобы   совсем
совершеннолетняя, но... но это была зрелая молодая сучка, и я... -  Джим
снова с надрывом вздохнул, - в общем, все произошло примерно так, как  в
том музее.
   - А-а, - облегченно протянул Эрвиль, - ну тогда все в порядке. Помню,
ты отделал ту девку ну просто...
   - Заткнись, Лу!!! Я прошу тебя - заткнись!!! - в  категоричной  форме
потребовал Джим. - Это было совсем другое!
   - Но ты сказал, как в музее... - начал оправдываться Лу.
   Он уже серьезно опасался за рассудок Джима.
   - Нет, я сказал "примерно как в музее"...
   - Ну хорошо, продолжай, пожалуйста.
   - Она... Она была такой... Она была совсем  ребенок,  а  я,  скотина,
трахал  ее,  как  какой-нибудь...  -  Джим  замолчал,  выбирая  наиболее
уничижительное сравнение, - как какой-нибудь фаллоимитатор...
   - Так долго? - осторожно уточнил Эрвиль.
   - Так жестоко, - пояснил Джим, а затем подумал и добавил:
   - Ну, и долго тоже.
   - Что же было потом? Она тебя бросила? - Лу начала надоедать истерика
Джима, и он хотел выяснить все  поскорее.  А  еще  Лу  завидовал  Джиму,
завидовал его бесконечным приключениям с нимфетками. Видимо, было в  нем
что-то такое, что привлекало их, как пчел на сахар.
   "Помню - я любил  Абигайль,  а  она  обманывала  меня  с  Джимом",  -
некстати вспомнил Эрвиль, но тут  же  отметил,  что  Абигайль  продавала
любовь за деньги.
   - В том-то и дело, что не бросила.  Ее  убили,  Лу...  -  трагическим
шепотом произнес Джим и почему-то указал рукой в сад.
   - Так это ты в нее, что ли, стрелял?  -  деловито