инации,  фальшивые  счета,  лживые
отчеты, секретные сделки, взятки, скрытые доходы и тайные приписки.
   Такое впечатляющее по разнообразию и объему  впечатлений  путешествие  не
отняло у Измаила и секунду реального времени. Он, по сути дела,  никогда  не
покидал это огромное здание-кит, в чреве которого пребывал,  как  знаменитый
Иона - только закодированный в двоичном  коде,  -  и  сейчас  уже  обдумывал
следующий ход в игре под названием ?Решетка?.
   Многие представители семейства жесткокрылых выполняют в  природе  функции
чистильщиков, эффективно убирая с дерева мертвые остатки как животного,  так
и   растительного   происхождения.   Экосистема   дикотиледона   во   многом
определялась периодическими нашествиями маленьких жуков-скарабеев, длиной от
десяти до пятнадцати миллиметров,  которые  были  генетически  настроены  на
двенадцатичасовую жизнь на дереве, после чего погибали и падали в пруд,  где
их поедали рыбы. Измаил мог буквально за пару секунд  выпустить  сотни  этих
крепких, ярко окрашенных, но бескрылых насекомых с  сильно  развитой  нижней
челюстью. Для этой цели предназначались десятки миниатюрных электродозаторов
расположенных по  всему  стволу  дерева.  Сами  по  себе  жучки-скарабеи  не
представляли  особой  опасности  для  человека,  не  считая,   может   быть,
неприятного ощущения от ползающих по коже десятками насекомых.
   Подождав,  пока  на  дереве  останутся  два  игрока,  Измаил  с   помощью
электрического  импульса  разбудил  жуков,  пребывавших  до   той   поры   в
низкотемпературном анабиозе, и дал новый отсчет их короткому,  но  активному
жизненному циклу.

***

   Джоан завопила от страха и отвращения.
   - Фу-у! По мне что-то ползает, - крикнула она. -  Дьявол,  они  всю  меня
облепили. Какая мерзость!
   Уже находясь в безопасности на помосте, Куртис, Элен и Дженни в состоянии
бессилия и ужаса наблюдали,  как  в  двенадцати  футах  под  ними  на  лиане
судорожно извивалась Джоан, словно несчастное животное из  дебрей  Амазонки,
которого облепила стая хищных муравьев. А все дерево, казалось, зашевелилось
от нашествия многих сотен насекомых.
   - Откуда, черт возьми, они вдруг появились? -  спросил  Куртис,  щелчками
сбив нескольких жуков с перил. - Господи, да тут целые полчища этих тварей.
   - Предполагалось, что единовременно на дереве их должно  быть  не  больше
полусотни, - объяснила Элен. - Измаил, должно быть, специально приготовил их
нам в подарок. - Перегнувшись через перила, она крикнула:
   - Джоан, они не опасны и не укусят тебя.
   Онемев от отвращения, крепко сжав зубы и зажмурив глаза, чтобы не  видеть
вездесущих насекомых. Джоан бездвижно повисла на лиане, а находившийся всего
в нескольких футах под ней Рэй  Ричардсон,  сам  почти  целиком  облепленный
жучками, пытался быстро подняться и помочь насмерть перепуганной супруге.
   - Джоан, я иду к тебе,  -  попытался  он  ободрить  ее,  тут  же  яростно
выплюнув порцию насекомых, немедленно проникших в рот. - Держись!
   Она буквально задыхалась от охватившего ее страха. Жуки были  повсюду:  в
волосах, в ноздрях, под мышками, в паху. Она резко тряхнула головой, пытаясь
сбросить хотя бы часть этих назойливых тварей, передвинула одну  руку  вверх
по лиане и тут  же  почувствовала,  как  под  ладонью  размазалась  какая-то
маслянистая паста.
   От смазки, которая  образовалась  из  тел  раздавленных  насекомых,  рука
заскользила вниз по лиане. Инстинктивно Джоан попробовала подтянуться другой
рукой, но столь же безуспешно: она постепенно сползала вниз по лиане.
   Наконец ладони попали на более  сухой  участок,  и  скольжение  несколько
замедлилось. Однако ослепляющий страх и холодный  пот  ужаса  от  возможного
падения заставили ее повторить попытку. Сквозь сомкнутые наполовину веки она
успела взглянуть на Ричардсона и далекий мраморный пол внизу, словно  пробуя
убедить себя не сдаваться.
   - Боже мой! - ужаснулась Элен. - Она, кажется, падает!
   Больше  всего  Джоан  потрясло  осознание  громадной,  головокружительной
высоты. До этого момента она не  осознавала,  как  высоко  забралась  и  как
притягивал к себе далекий белый мрамор, который отсюда  выглядел  отнюдь  не
твердым покрытием, а скорее напоминал что-то облачное и возвышенное,  словно
был частью бескрайнего Млечного Пути... Само дерево походило на  позвоночник
гигантского млекопитающего цвета слоновой кости.  Испуганная  и  измученная,
она еле расслышала свой же шепот.
   - Рэй, дорогой!
   В этот момент что-то проскользнуло в трусы и  начало  быстро  пробираться
внутрь. От отвращения ее прошибла мелкая дрожь, и  она  попыталась  вытащить
эту гадость...
   На мгновение  она  ощутила  сладкое  чувство  раскрепощения,  наслаждения
свободным полетом. Точно такое же, как от прыжка  с  тридцатиметровой  вышки
бассейна. В первую секунду безумия она даже  попыталась  сориентироваться  и
сгруппироваться в воздухе, словно от этого зависели ее оценки за  технику  и
артистизм исполнения прыжка. В этот короткий отрезок она не издала ни звука,
полностью сконцентрировавшись на своем новом положении, полностью забыв  про
облепивших ее насекомых и лишь отметив про себя распахнутые от  ужаса  глаза
супруга, промелькнувшего мимо нее.
   Затем стремительно приближавшийся  белый  пол  вернул  Джоан  к  жестокой
действительности. Она разрушила классическую группировку-голова прижалась  к
груди, Джоан резко выбросила вперед  руки  и  ноги,  сразу  превратившись  в
жирную домашнюю кошку, словно  рассчитывая  безопасно  приземлиться  на  все
четыре конечности. В этот момент она издала  единственный  звук  -  громкий,
пронзительный вопль - предсмертный стон  умирающего.  Но  сама  его  уже  не
слышала. Кровь, хлынувшая из ушей,  заглушила  все  остальные  звуки,  кроме
прощального стука собственного сердца.
   Но даже оглушительный крик боли и отчаяния, который вырвался из горла Рэя
Ричардсона, несколько жутких секунд наблюдавшего за женой, падавшей с  небес
на землю, был тут же поглощен враждебным нутром Решетки.

***

   Открыв глаза. Митч машинально потрогал  шишку  на  голове  и,  неуверенно
оглядываясь, уселся на полу. В какой-то момент ему показалось, что он  опять
играет в футбол за свой колледж, и ему просто  досталось  по  лбу  во  время
очередной схватки. Однако, покрутив головой, он понял, что находится  совсем
в другом месте, хотя никак не мог припомнить, где  именно  и  как  долго  он
здесь провалялся. Да и вообще, кто  он  такой.  От  этого  замешательства  и
чувствительной контузии ему стало плохо,  и,  не  понимая,  что  делает,  он
стащил с лица защитные очки.
   Тут же один из отраженных лазерных лучей попал ему в левый  глаз,  пройдя
лишь в нескольких миллиметрах от  глазного  нерва,  повредив  однако  связку
нервных окончаний.  Когда  луч  задел  глазное  яблоко,  в  голове  раздался
негромкий хлопок, словно откупорили бутылку с вином.  Еще  какую-то  секунду
после этого зрение оставалось четким, но тут же будто кто-то плеснул  ему  в
глаз острым томатным соусом. Взор заволокло перечным облаком, и одновременно
жуткая ярко-красная тень с дикой болью накрыла окружающий мир.
   Заскулив по-собачьи, Митч прижал нижнюю часть ладони  к  горящему  левому
глазу. Хотя и мучительная, но все же терпимая боль вернула  ему  память.  Он
прикрыл  глаз,  стараясь  приглушить  резь,  и  стремительно  нацепил  очки.
Осторожно передвигаясь между узкими малиновыми лучами, смертельными стрелами
прочерчивающими пространство  перед  конторкой,  он  добрался  до  лазера  и
выключил его.
   Потом опять снял очки и трясущимися руками достал ?уоки-токи?.  Обливаясь
холодным потом, он чувствовал, как бешено колотится  сердце.  Несколько  раз
глубоко вздохнул и отпил воды из прихваченной с собой бутылки  из-под  пива.
Лишь после этого он был в силах что-то произнести.
   - Это Митч, - проговорил он в трубку. - Откликнитесь кто-нибудь.
   Но никто не ответил. Зато выяснилось, что неладное стало твориться у него
с ушами. Всякий раз, стоило ему произнести что-нибудь в трубку, он почему-то
слышал свой голос с противоположной стороны вестибюля.  Продолжая  говорить,
он  приблизился  к  подножию  дерева.  Здоровым  глазом  он   уставился   на
изуродованный труп женщины. У нее на поясе продолжало работать  переговорное
устройство. На короткое мгновение - его  чуть  не  хватил  инфаркт  -  Митчу
показалось, что перед ним останки его Дженни. Опознание было затруднено  тем
обстоятельством, что свирепый лазерный луч выжег в  лице  женщины-вернее,  в
том, что от него осталось-крупную дыру. Женщина была явно полного  сложения,
и это убедило его, что перед ним тело Джоан Ричардсон.
   Похоже, они решили, что он погиб, и попробовали выбраться, через хоры  на
крышу. Митч попытался всмотреться вверх, но одним  глазом  почти  ничего  не
разглядел  сквозь  густую  крону  дикотиледонового  гиганта.  Обойдя  вокруг
дерева, он проверил,  нет  ли  на  полу  каких-нибудь  признаков  того,  что
?восходители? сумели успешно  выбраться  на  крышу.  Однако  здесь  валялось
столько  остатков  от  уничтоженного  ими  ПАЧМА  -  искореженного  металла,
обрывков пластика и кусков мрамора, - что среди этого  мусора  было  мудрено
отыскать осколки  оконного  стекла  с  верхнего  яруса.  Он  попытался  было
докричаться до них, но добился  лишь  того,  что  у  него  усилился  приступ
тошноты.
   У Митча было явное сотрясение мозга,  однако  сам  он  об  этом  вряд  ли
догадывался. Его преследовала столь же ужасная, сколь и  горестная  мысль  о
том,  что  из  всех  пленников  Решетки  он  может  оказаться   единственным
оставшимся в живых. Именно эту навязчивую идею он и считал главной  причиной
охватившей его непрерывной дрожи и  общего  мерзкого  состояния.  И,  словно
услышав глас судьбы, Митч опустился на колени и стал молить Бога,  которого,
как ему еще недавно казалось, он навсегда забыл.

***

   Аллен Грейбл был  арестован  за  пьянство  и  хранение  небольшой  порции
кокаина. Большую часть субботы он провел в окружной тюрьме  на  Бочет-стрит.
Сквозь зарешеченное окошко своей камеры он  мог  видеть  на  другой  стороне
улицы вход в ресторан отеля ?Амтрак?. Самое смешное заключалось в  том,  что
отель по внешнему виду больше походил на тюрьму, чем сама тюрьма.  Причем  в
этом не было никаких сомнений, механически подумал  Аллен  Грейбл.  Тюремный
стиль  неожиданно  завоевал  наибольшую  популярность   среди   архитекторов
Лос-Анджелеса: все знаменитости, за исключением, может быть, Рэя Ричардсона,
теперь считали своим долгом включить элементы узилища в свои новые проекты.
   Ранним воскресным утром Грейбл почувствовал, что достаточно протрезвел, и
припомнил тот лифт в Решетке, который на его глазах убил  охранника  Глейга.
После  долгого  раздумья  он  решил,  что  причиной  скорее  всего  является
нарушение программной конфигурации  компьютера.  Он  понял,  что  это  более
обоснованный вывод, чем тот,  что  он  сделал  прежде,  -  дескать  человека
покарал некий злой дух, поселившийся в здании. Но если он прав, то такая  же
страшная опасность поджидает всякого, кто посетит Решетку. Решив  поделиться
своими соображениями с полицией, он нажал кнопку  на  стене  камеры  и  стал
ждать. Только  через  десять  минут  засов  наконец  заскрипел  и  в  проеме
показалась фигура охранника с суровым и одновременно заспанным лицом.
   - Какого хрена тебе надо? - проворчал тот. - Ты что, не  знаешь,  который
час?
   Грейбл начал свое путаное объяснение,  строя  его  таким  образом,  чтобы
охранник не подумал, что  он  свихнулся  и  не  вызвал  психушку.  Аллен  не
продвинулся почти ни на шаг, пока не произнес слово ?убийство?.
   - Убийство? - сплюнул стражник. - Какого же черта ты сразу не сказал?
   Через час его  уже  допрашивали  два  джентльмена  в  синей  униформе  из
Ньюпаркер-центра. Дежурство у них уже близилось к концу, и сбивчивый рассказ
Грейбла они выслушали без видимого энтузиазма.
   -  Свяжитесь  с  сотрудниками  из  отдела  по  расследованию  убийств,  -
настаивал Грейбл. - Убитого звали Сэм Глейг.
   - Почему ты решил сообщить  об  этом  именно  сегодня,  а  не  раньше?  -
спросил, зевая, один из полицейских.
   - Когда меня забрали, я был прилично выпивши и очухался  только  сегодня.
Меня выгнали с работы. Сами знаете, как это бывает.
   - Ладно, оставим эту тему, -  пожал  плечами  второй  полицейский.  -  Но
сегодня воскресенье, и пройдет немало времени,  пока  кто-нибудь  из  отдела
убийств соизволит отодрать свой толстый зад  от  уютного  кресла  и  прибыть
сюда.
   - Это я понимаю, - сказал Грейбл. -  Но  было  бы  неплохо  прямо  сейчас
смотаться к Решетке и проверить, как там дела.

***

   - Ничего не пойму, - проговорил Бич,  просматривая  окончательный  список
ходов. - Ты играл просто бездарно и, похоже, просто поддался.
   Голова кватерниона на экране медленно, совсем  по-человечески,  несколько
раз качнулась влево и вправо.
   - Могу заверить вас, что  я  играл  в  свою  максимальную  силу,  которая
определяется программой.
   - Этого не может быть. Я достаточно разбираюсь в этой игре, чтобы реально
оценить свой более чем средний уровень. Скажем, взять 39-й  ход.  Ты  пешкой
забрал мою пешку, в то время как намного сильнее было поставить  шах  пешкой
на f6.
   - Да, ты прав. Похоже, так было бы лучше.
   - О чем я и толкую. И тебе надо бы это  знать.  Или  ты  решил  побыстрее
закончить партию, или же...
   - Или что?
   - Лив самом  деле  не  пойму.  -  Бич  на  секунду  задумался.  -  Просто
невероятно, чтобы ты так слабо играл.
   - Что же, попробуем разобраться, - ответил голос из динамика на  потолке.
- В чем заключается смысл программы самовоспроизведения?
   Бичу даже показалось, что Измаил наклонился к нему поближе  и  задышал  в
ухо. Неземное уродство этого математически рафинированного  создания  сейчас
казалось ему уж слишком очевидным. Детище, которому он сам  помог  появиться
на свет, уж больно напоминало отвратительное и хищное насекомое. Бич отвечал
на вопрос Измаила не спеша, стараясь скрыть внезапно возникшее отвращение  к
его мертвенно-холодной и лишь слегка прикрытой сущности.
   - Чтобы совершенствовать исходные программы, - произнес он после паузы, -
с точки зрения их максимальной полезности.
   - Вот именно. А теперь вы, наверное, согласитесь со мной, что шахматы это
игра для двоих.
   - Разумеется.
   - Сама концепция шахматной игры достаточно определена. Однако  ее  весьма
существенным элементом является  тот  факт,  что  соперничество  ведется  по
строгим правилам, а результат определяется не удачей, а умением. Но там, где
один  игрок  не  имеет  шансов  победить  другого,  игра   превращается   из
соревнования в мастерстве в простую демонстрацию удали и  отваги.  Поскольку
главная  цель  в   шахматах   -   поставить   мат   королю   противника,   а
совершенствование исходной программы игры заведомо лишило бы моего соперника
такой возможности, то вполне  логично,  что  программа  не  улучшается  и  в
результате сохраняется дух соревновательности. Таким образом, любое ощутимое
совершенствование моей игры происходит только в соответствии  с  силой  игры
моего  оппонента.  Мне  удалось  определить  уровень  вашего  мастерства  по
предыдущей партии, сыгранной с Авраамом, когда он  еще  отвечал  за  систему
управления зданием. И, в сущности, сейчас вы играли  сами  с  собой,  мистер
Бич. Вот почему, как вы только что выразились,  я  так  бездарно  играл  эту
партию.
   Бича так удивило это признание, что некоторое  время  он  лишь  беззвучно
открывал и закрывал рот и наконец пробормотал:
   - Будь я проклят.
   - Вполне возможно, - заметил компьютер.
   - Ну а теперь, когда я победил, ты сдержишь свое  слово?  Выпустишь  меня
отсюда?
   - Именно это я и собирался сделать.
   - Каким же образом? Как я выйду? Тут есть выход? Только не через  верхний
ярус и крышу.
   - Я ведь сказал, что выпущу, не так ли?
   - Так где же этот выход?
   - Мне казалось, это вполне очевидно.
   - Не хочешь ли ты сказать, что я  элементарно  могу  выйти  отсюда  через
главный выход? Ну, давай же.
   - А какой еще путь вы предпочитаете?
   - Постой-ка. А как я спущусь до вестибюля?
   - Тем же путем, что и всегда, - на лифте.
   - Так просто, да? Значит, на лифте? Как  же  я  не  подумал  об  этом?  -
усмехнулся Бич, покачав головой. - Хочешь сказать, что на этот раз обойдется
без идиотских фокусов? Из-за этого выигрыша я почти поверил твоим уверениями
в моей безопасности.
   - Именно такой реакции я и ожидал, - ответил Измаил. - Почему-то все люди
боятся машин, которых сами же и создали. Как, должно быть, в таком случае вы
боитесь меня - наиболее совершенную из машин.
   Бич задумался, что бы значило последнее замечание Измаила, но оставил его
без ответа. Ему было ясно,  что  компьютер  как  бы  страдал  от  раздвоения
личности: с одной стороны -  гигантомания,  случайно  привнесенная  игровыми
программами  с  компакт-дисков,  а  с  другой  -  функции  и  душа  обычного
привратника, для чего, собственно говоря, Авраам и был задуман.
   - Тем не менее я слегка разочарован. Ведь вы сами  сказали  Куртису,  что
доверяете мне.
   - Я и доверяю. По крайней мере, думаю, что доверяю.
   - Тогда делайте, как я сказал. Немного больше доверия.
   Пожав плечами. Бич нехотя поднялся со стула.
   - Что тебе на это сказать, Измаил? - произнес он. - Это похоже на правду.
Игра мне доставила удовольствие, даже если для тебя самого  она  и  не  была
особо интересной. Я просто хочу, чтобы ты составил  обо  мне  более  высокое
мнение.
   - Вы идете прямо сейчас?
   Хлопнув в ладони. Бич нервно потер ими друг о друга:
   - Пожалуй, рискну.
   - В таком случае мне придется прежде кое-что сделать. Когда  люди  выйдут
наружу.
   - Что именно?
   Измаил не ответил. Вместо этого рекурсивная картинка на  экране  медленно
растаяла, а вместо нее в правом верхнем углу замерцала иконка,  изображавшая
зонтик.

***

   На крыше небоскреба, в  сухой  калифорнийской  ночи,  молча  сидели  трое
оставшихся  в  живых  восходителей  и  ждали,  когда  наконец  заговорит  их
четвертый  участник.  Некоторое  время  Рэй  Ричардсон   занимался   поиском
запутавшихся в одежде жуков. Одно за другим насекомые методично  извлекались
из складок и подвергались жестокой казни путем раздавливания между большим и
указательным пальцами Ричардсона, будто именно  этих  несчастных  тварей  он
считал ответственными за гибель своей жены. Только  убедившись,  что  казнил
всех преступников до единого,  и  обтерев  ладони  с  останками  убиенных  о
рубашку и брюки, Ричардсон глубоко вздохнул и заговорил.
   - Знаете, о чем я подумал? - тихо начал он. -  Мне  не  очень  нравилось,
когда люди называли это здание Решеткой. Но сейчас до меня дошло. Ведь  была
еще  другая  решетка.  Решетка,  на  которой  поджарили  святого   Лаврентия
Римского. Знаете,  что  он  сказал  своим  палачам?  Попросил  их  повернуть
решетку, потому что  одна  его  половина  уже  хорошо  прожарилась...  Время
уходит. Думаю, нам пора продолжить.
   Куртис кивнул:
   - Только первым пойду я.
   - А вам раньше приходилось спускаться по тросу траверсом?
   - Нет, но...
   - Понимаю. Когда видишь Сильвестра Сталлоне, спускающегося на  канате  по
горному склону, это выглядит обманчиво легко, - объяснил Ричардсон. - Но  на
самом деле для альпиниста это одна из самых опасных операций.  Больше  всего
людей в горах погибает именно при спусках.
   Пожав  плечами,  Куртис  направился  к  краю   крыши,   чтобы   осмотреть
подвешенную  там  люльку.  Гидравлический   подъемник   фирмы   ?Маннесманн?
передвигался по монорельсу вдоль всего периметра крыши, а по форме напоминал
полевую гаубицу или радиоуправляемую систему противоракетной  обороны.  Сама
платформа имела всего четыре фута в длину и восемнадцать  дюймов  в  ширину,
причем большая часть была заполнена оборудованием.
   - Здесь не так уж м