олога,
сделает  для  восстановления порядка и  спокойствия  в  Йере
больше,    чем    вооруженная   до   зубов   армия.    Плохо
организованное,   не   имеющее   центрального   командования
движение вольных представляет собой угрозу для власти только
до  тех  пор,  пока его поддерживают, пусть даже  только  на
a+."  e,  жители  городов и сел, сами отнюдь не  стремящиеся
уйти в горы и взять в руки оружие. В тот момент, когда падет
Сирх,   превратившийся   за  годы  своего   самостоятельного
проповедничества  в  одиозный и ненавистный  всеми  йеритами
символ  имперской  власти,  исчезнет  и  угроза  со  стороны
вольных.
      По  опыту прошлых лет, проведенных в Йере, Граису было
известно,   что   йериты,  по  большей   части,   спокойные,
терпеливые и отнюдь не воинственные люди. Вера в бесконечную
мудрость   Поднебесного,  способного  как  карать,   так   и
миловать, более свойственна для них, нежели бессмысленный  и
жестокий   бунт,   изначально   обреченный   на   поражение.
Поднебесный является для них началом всех начал, причиной  и
сущностью  всего  мира,  опорой в жизни  и  ответом  на  все
вопросы.  Йерит  мог  бесконечно долго,  безропотно  терпеть
невзгоды  и  лишения, вознося благодарность Поднебесному  за
каждый новый день, который тот позволил ему прожить.
      Йериты не испытывали вражды к людям, исповедующим иные
религии.  Единственное, чего они требовали от  иноверцев,  -
так  только  почтительного отношения  к  своему  богу.  Идея
кахимского     наместника     использовать     религиозность
порабощенного народа в интересах империи была сама  по  себе
неплохой.  Ошибка  его заключалась в том, что,  приблизив  к
себе  Сирха,  он  тем самым как бы попытался поставить  бога
йеритов  себе на службу. Такого поворота йериты не могли  ни
принять,  ни стерпеть. Именно поэтому, несмотря на  то,  что
Сирх  практически повторял в своих проповедях слова  Граиса,
йериты  провели  между двумя проповедниками  и  их  учениями
четкую границу.
      Впрочем,  сам наместник мог и не знать об особенностях
религиозного   мировосприятия  населения   подвластной   ему
территории. Вина за эту ошибку полностью ложилась на  Сирха.
И  теперь  уже  не  имело смысла гадать,  что  послужило  ее
причиной,     -    недомыслие    Сирха,    его    чрезмерная
самоуверенность, либо бесконечная вера ученика в силу  слов,
услышанных им некогда от Граиса. Проповедям Сирха  следовало
положить конец. В нынешних условиях единственное, чего можно
было  добиться с их помощью, так разве что взрыва  всеобщего
негодования. В результате вольные, по сути своей  являющиеся
всего  лишь  кучкой бунтарей, у каждого из  которых  имеется
своя,  далеко  не  всегда возвышенная и благородная  причина
ненавидеть Кахимскую империю, превратятся в глазах  простого
народа в защитников истинной веры.
      Всплеск  воинственной  религиозности,  направленный  в
определенное  русло,  легко  может  перерасти  во   всеобщее
восстание против империи. Конечный итог подобного стихийного
восстания мог быть только один - кровь и еще более  жестокая
тирания. Граис теперь отчетливо понимал, что его возвращение
в  Йер  могло привести к еще большему обострению и без  того
напряженной обстановки в находящейся под диктатом  Кахимской
империи  стране.  Любой его неосторожный шаг,  не  до  конца
продуманное  действие могли оказаться тем  камнем,  который,
упав на чашу весов, нарушил бы неустойчивое равновесие между
жизнью  и  смертью сотен тысяч ни в чем не  повинных  людей.
Cраису   было   прекрасно  известно  о  том,   как   жестоко
расправляется Кахимская империя с непокорными народами.
       Граис   медленно  провел  ладонью  по   влажному   от
нестерпимой духоты лицу.
      Ему, несомненно, сопутствовала удача. Не окажись Граис
в  тюрьме,  он  непременно отправился бы в  Меллению  искать
встречи   с  Сирхом,  которая  скорее  всего  оказалась   бы
безрезультатной.  Если  в  своей напыщенной  самоуверенности
Сирх не понимает, что своими проповедями подталкивает страну
к краю пропасти, то и слова нежданно вернувшегося учителя не
смогут  его  ни  в чем убедить. Открытая же поддержка  Сирха
Граисом,  как предлагал сделать это Кричет, только  ускорила
бы неминуемую трагическую развязку...
     Неужели руководитель проекта не понимал этого?..
     Ночь не принесла с собой прохлады, которую с надеждой и
вожделением  ожидали изнывающие от духоты и  смрада  узники.
Перед  самым  закатом  на улице прошел небольшой  дождик,  и
влажные  испарения,  поднимающиеся над  раскаленной  землей,
заполнили камеру.
      Митей,  который уже не мог даже кашлять,  корчился  на
подстилке  из соломы, хватая широко разинутым ртом удушливый
воздух. Попытки Граиса снять астматический приступ успеха не
возымели. Погружать же несчастного Митея в гипнотический сон
он не решался, боясь, что во сне больной может задохнуться.
      Старик  и Слим, растянувшись на полу, пытались уснуть.
Грудвар  же  по-прежнему не отходил  от  сидевшего  рядом  с
больным Граиса.
      - Послушай, Граис, - тихим шепотом произнес он, когда,
напоив  Митея  остатками воды, ксенос  устало  привалился  к
стене. - Про тебя говорят, что ты можешь творить чудеса...
      -  Люди обычно называют чудом то, чему не могут  найти
объяснения, - ответил Граис.
     - Ты возвращал здоровье безнадежно больным, - продолжал
Грудвар.
     - Как видишь, Митею я ничем не могу помочь.
     - Но ведь были же и те, кого ты излечивал.
      -  Врачевание - это не чудо, а искусство, в котором  я
кое-что смыслю. Но, уверяю тебя, существуют целители и более
искусные, нежели я.
      -  Я слышал, что во время одной из своих проповедей ты
воспарил над землей. Это правда?
      -  Способность побороть тяжесть, приковывающую тело  к
земле,  называется левитацией. Подобное умение демонстрируют
за деньги фокусники из страны Гриз. У них я и выучился этому
трюку.
     - Что-то я прежде не видел таких фокусов, - с сомнением
покачал  головой  Грудвар. - Еще я  слышал,  что  ты  можешь
заставить  человека созерцать страны, которых не  существует
на свете.
     - Ты хочешь там побывать? - спросил Граис.
      -  Не сейчас, - немного подумав, отказался Грудвар.  -
Сейчас я хотел бы оказаться на свободе.
     - В этом я тебе помочь не могу, - ответил Граис.
     - Не можешь или не хочешь? - спросил Грудвар.
     - Не пытайся играть со мной в слова, - устало улыбнулся
в темноте Граис. - Я ясно ответил тебе - нет.
     Грудвар как бы в недоумении хмыкнул.
      -  Разве  ты сам, Граис, не говорил о том, что  святой
долг всякого человека помочь тому, кто взывает о помощи.
      - Я не в силах перенести тебя за стены этой тюрьмы,  -
ответил Граис.
      У  него  не было абсолютно никакого желания спорить  с
Грудваром.  Сейчас  он чувствовал лишь усталость  -  слишком
много сил уходило на то, чтобы поддерживать жизнь в разбитом
болезнью  теле  Митея.  А стоило ли это  делать?  Митей  был
обречен. Для того, чтобы спасти его, требовалась интенсивная
терапия, которую невозможно было обеспечить в условиях Йера.
      - Ты ведь сумел в свое время убежать из-под стражи.  -
Это  снова был Грудвар. Граис было решил, что бородач уснул,
однако  он  все еще сидел рядом, неподвижный и  невидимый  в
кромешной тьме, царящей в камере. - Как тебе это удалось?
      -  Все  было совсем не так, как ты думаешь, - не  стал
вдаваться в объяснения Граис. - Мой опыт вряд ли чем-то тебе
поможет.
     - И все же, - никак не желал отставать от него Грудвар.
     - Ты ведь собирался бежать по дороге на ониксовые копи,
- напомнил Граис Грудвару его же собственные слова.
      - А, - по легкому движению воздуха у щеки Граис решил,
что  его собеседник махнул рукой. - Это была пустая бравада.
Перед отправкой на рудники каторжников заковывают в кандалы.
Со  скованными  ногами,  к  каждой  из  которых  к  тому  же
подвешено  по каменному ядру, не очень-то побегаешь.  Бежать
нужно сейчас, до вынесения приговора.
      - У тебя есть какой-то план? - просто так, без особого
интереса спросил Граис.
      -  Главное  -  выбраться из камеры, -  наклонившись  к
самому  уху  Граиса, зашептал Грудвар.  -  На  первом  этаже
только  несколько человек охраны. При неожиданном  нападении
справиться с ними не составит труда. А уже с оружием в руках
можно будет попробовать пробиться за ворота.
     - План, достойный самоубийцы, - устало заметил Граис.
      -  Не  скажи,  - возразил ему Грудвар. -  Ночью  шалей
отдыхают,  полностью  полагаясь  на  надежность   дверей   и
запоров.
     - И каким же образом ты собираешься открыть замок?
     - Дверь камеры закрывается только на засов.
      -  Какая разница, если он находится снаружи,  а  ты  -
внутри.
      - Я подумал, - вкрадчиво начал Грудвар. - Что, если ты
обладаешь способностью перемещать свое тело по воздуху,  то,
возможно, сумеешь и отодвинуть засов, не прикасаясь  к  нему
руками.
     Граис ничего не ответил.
      А  что  он мог сказать Грудвару? Что жизни одного-двух
йеритов  ничего  не  стоят по сравнению с  теми  проблемами,
которые  предстояло  решить ксеносу? Ведь  если  он  поможет
Грудвару   бежать,   то  уже  не  сможет   рассчитывать   на
благожелательное отношение к себе наместника.  А  то  еще  и
a  ,.,c придется скрываться, чтобы не оказаться обвиненным в
пособничестве бунтовщикам... А сколько еще охранников  убьют
Грудвар  и Слим, прорываясь на свободу? Да и смогут  ли  они
сами выбраться за тюремные стены?..
      -  Эй,  - негромко окликнул Граиса Грудвар. -  Ты  что
молчишь?
      -  У  каждого  свой  Путь к Поднебесному,  Грудвар,  -
ответил  ему  Граис. - И если уж ты встал на него,  то  идти
следует до конца.
     - Ты хочешь сказать, что у нас с тобой разные пути?
     - Похоже, что так.
     - Разве ты не хочешь увидеть Йер свободным?
     - Сейчас не время говорить об этом. - Граис вздохнул. -
Я очень устал... Мне нужно хотя бы немного отдохнуть...
     - Ну-ну...
      Граис  услышал,  как  зашелестела  солома,  -  Грудвар
отодвинулся в сторону от него.
      Граис  выпрямил спину и, расслабив мышцы шеи,  опустил
подбородок на грудь. Скрестив ноги на полу, он положил  руки
между коленей. Сделав три глубоких вдоха, Граис погрузился в
медитационный   транс,  который  должен   был   помочь   ему
восстановить силы. Ему предстояло еще, как минимум, два  дня
провести в этом жутком месте.
      Перед  самым  рассветом  Граиса  вернул  в  реальность
страшный предсмертный хрип, вырвавшийся из горла Митея.
       Наклонившись,  Граис  приложил  два  пальца   к   шее
страдальца и понял, что ему уже ничем нельзя помочь.
     - Что там еще? - заворочался разбуженный старик.
     - Митей умер.
      Граис сложил руки Митея на животе. Проведя ладонью  по
лицу мертвого, он закрыл ему глаза.
      -  Ну  вот, - забрюзжал старик. - Теперь у нас  еще  и
покойник, которого неизвестно когда отсюда уберут.
      - В чем бы меня ни обвиняли, я не должен находиться  в
одной  камере с мертвецом! - неожиданно закричал  вскочивший
на  ноги  Грудвар. - Пусть убирают его немедленно! По  такой
жаре он к полудню завоняет!
      Грудвар  бросился  к  двери и изо  всех  сил  принялся
колотить в нее кулаками.
      -  Эй,  ты  что  это  так  раздухарился?  -  удивленно
повернулся в его сторону старик. - Плети захотел?
      Словно  не  слыша обращенных к нему вопросов  старика,
Грудвар продолжал колотить в дверь камеры, теперь еще пустив
в  дело  и  ноги.  Гул  от его ударов  стоял  такой,  словно
колотили в пустую бочку.
     - Открывайте, поганцы! - надрывая глотку, орал Грудвар.
- Открывайте, чтоб вам пусто было!..
      Граис  не  мог  взять в толк, что  вдруг  случилось  с
уравновешенным  и, как ему казалось, умеющим  контролировать
себя  Грудваром? Что за бес в него вселился?  Если  шалеи  и
явятся  на  его  крик,  то  явно не  за  тем,  чтобы  убрать
мертвого, а чтобы урезонить живых.
      Граис  поднялся на ноги, собираясь подойти и успокоить
Грудвара,  когда на дверь обрушился еще один  тяжелый  удар,
b%/%`l уже снаружи.
     - Умолкните, твари! - рявкнул из-за двери шалей и снова
ударил  в  дверь  чем-то тяжелым. - Днем  всех  выставлю  на
солнцепек!
     - У нас в камере покойник! - крикнул Грудвар.
      -  Вы  все там покойники! - хохотнул в ответ шалей.  -
Утром придет ми-шалей, он и разберется, кого из вас уже пора
отдать гаратам!
      - Уберите мертвого из камеры! - заорал Грудвар и снова
что было сил принялся колотить ногами в дверь.
     - Ну ты меня достал, отродье!..
     Глухо стукнул откинутый в сторону засов, и дверь камеры
распахнулась   настежь.  В  тусклом  свете  масляных   ламп,
освещающих коридор, в дверном проеме возник силуэт высокого,
широкоплечего шалея. Всклокоченные волосы у него  на  голове
не  были  прикрыты  кожаным  шлемом,  -  должно  быть,  шум,
поднятый  Грудваром, заставил охранника встать  с  ложа,  на
котором он отдыхал. Недовольный, заспанный вид шалея явно не
сулил беспокойному арестанту ничего хорошего.
      - Ну что, тварь, хочешь оказаться вторым покойником  в
этой камере?
      Шалей сделал шаг через порог, поигрывая концом толстой
плети. Копье он держал на сгибе локтя левой руки, направив в
сторону Грудвара широкий листообразный наконечник, способный
с   одного  удара  распороть  человеку  живот  от  пупка  до
солнечного сплетения. За его спиной в коридоре, привалившись
плечом к стене, стоял еще один охранник.
       Окинув   взглядом  остальных  находящихся  в   камере
заключенных, шалей неожиданно взмахнул плетью, и левую  щеку
Грудвара   распорола  красная  кровоточащая  полоса.   Шалей
довольно хохотнул и не спеша занес плеть для нового удара.
      Вопреки  его  ожиданиям, заключенный не  отшатнулся  в
сторону,  пытаясь  руками  прикрыть  голову.  Вместо  этого,
приняв  на  шею  новый удар плети, он кинулся на  охранника.
Шалей выбросил вперед руку с копьем, но Грудвар, нырнув  под
древко,  в  одно  мгновение оказался рядом с противником.  В
руке  у  него была зажата длинная и острая щепа, которую  он
давно  уже  выломал  из  дверного косяка.  Коротким  сильным
ударом Грудвар вогнал кусок дерева шалею в горло.
      Охранник,  находившийся в коридоре, спросонья,  должно
быть,  даже  не успел понять, что произошло, когда  Грудвар,
подхватив выпавшее из рук смертельно раненного шалея  копье,
направил его в сторону второго противника. Шалей захрипел  и
дико вытаращил глаза, когда плоский наконечник копья вспорол
ему  живот. Он открыл рот, чтобы закричать, но только  кровь
забулькала у него в горле.
       Грудвар  всем  телом  навалился  на  древко  копья  и
остановился   только   тогда,   когда   металл   наконечника
заскрежетал  по камню стены. Вырвав окровавленное  копье  из
мертвого  тела,  он  оперся на него,  на  мгновение  опустил
голову и так тихо, что никто не услышал, произнес:
     - Кончено...
     Рядом с ним уже стоял Слим, держа в руках копье второго
шалея.
      -  Ах  ты,  сын потаскухи! - заскулил со своего  места
старик.  -  Теперь  из-за тебя нас всех заживо  разрежут  на
куски!
      -  Что  сделано,  то сделано, - Грудвар  посмотрел  на
старика,  затем перевел взгляд на Граиса. -  Решайте,  вы  с
нами?
      -  Можно  подумать, ты оставил нам выбор!  -  проворно
вскочив  на  ноги, старик, ища поддержки, бросил  взгляд  на
Граиса.  -  Нам  что  же, теперь оставаться  здесь  с  тремя
покойниками, двое из которых шалей?
      -  Тогда  пошли,  -  Грудвар решительно  направился  в
сторону,  где находилась лестница, ведущая наверх.  -  Нужно
убраться отсюда, пока не прибыла утренняя стража.
      - Стойте, дети лавахов! - снова подал голос старик.  -
Вы,   видно,  совсем  разума  лишились,  если  намереваетесь
ломиться к выходу сквозь строй шалеев!
     - Мы нападем неожиданно...
       -   Есть  другой  путь,  -  старик  указал  рукой   в
противоположную  сторону коридора. - Пару  раз  шалеи  брали
меня   разносить  пищу  по  камерам...  Пища...   -   Старик
презрительно сплюнул на пол. - Если бы вы только  знали,  из
чего готовится эта, так называемая, пища...
      -  Говори толком, - оборвал старика Грудвар. -  У  нас
мало  времени.  Скоро  кто-нибудь из шалеев  спустится  сюда
посмотреть, куда запропастились их приятели.
     - А я что делаю? - с вызовом глянул на бородача старик.
-  Я и говорю, в конце коридора находится дверь, ведущая  на
кухню...  Там же рядом находится и мертвецкая...  Ну  это  я
так,  к  слову... Пройдя через кухню, можно выйти на  задний
двор, прямо к мусорной яме.
     - А что потом? - спросил Грудвар.
      -  Потом  думай  сам, - огрызнулся старик.  -  Как  ты
собирался перелезть через стену?
      Грудвар  неопределенно дернул плечом, - мол, это  дело
десятое.
     - Выход через кухню не охраняется?
      -  Похоже,  что нет, - ответил старик. - Дверь  просто
запирается с другой стороны на засов. Но, если Граис  сумеет
ее открыть...
      - Ах. старик, - с укоризной покачал головой Грудвар. -
Выходит, ты ночью нас подслушивал.
      - Не подслушивал, а просто слушал, - обиженно поправил
его  старик. - Ты не смотри, что я старый. Вижу я плоховато,
зато слух у меня...
     - Сможешь? - посмотрел Грудвар на Граиса.
     Тот молча кивнул.
      Не слушая более старика, Грудвар побежал по коридору в
указанную им сторону. Остальные последовали за ним.
     Слим, бежавший последним, то и дело оборачивался, чтобы
убедиться, что погони за ними пока еще нет.
      -  Здесь,  -  указал старик на низкую, тяжелую  дверь,
обшитую металлическими пластинами.
      Грудвар  толкнул дверь плечом и, убедившись,  что  она
заперта, отошел в сторону, уступая место Граису.
      Граис  быстро  сжал  ладони в кулаки,  а  затем  резко
взмахнул  ими  в воздухе, словно стряхивая с  пальцев  воду.
Приложив  ладони к двери, он начал совершать руками  плавные
кругообразные  движения. Он отчетливо ощущал объем  двери  и
плотность  материалов, из которых она  сделана.  Вскоре  ему
удалось  определить  и место расположения  засова.  Приложив
левую  ладонь к дверным доскам прямо напротив засова,  он  с
силой прижал ее сверху другой ладонью. На мгновение задержав
дыхание,  Граис  сосредоточил все свои мысли  и  чувства  на
языке  засова. Засов словно бы превратился в часть его тела,
став  продолжением руки. Резко выдохнув, Граис дернул руками
в   сторону  и  почувствовал,  как,  следуя  за  ними,  чуть
сдвинулся  с  места  и засов. Граис снова повторил  движение
руками,  и  засов уже уверенно пополз в сторону, с негромким
скрежетом  выдвигаясь из тяжелой кованой  петли  на  дверном
косяке.
      Теперь  нужно  было  освободиться от  незримых  нитей,
связывающих ладони с засовом. Резко отдернув руки от  двери,
Граис  сделал  шаг  назад и, болезненно поморщившись,  потер
ладони одну о другую.
     - Готово? - тихо спросил Грудвар.
     - Да, - кивнул Граис.
      Все  еще не веря тому, что произошло, Грудвар  надавил
ладонью на дверь. Тяжелая дверь подалась на удивление легко,
даже  петли  не скрипнули. Из темноты потянуло  застоявшимся
запахом чада от очага и вонью несвежих продуктов.
      -  Хвала Поднебесному, который не только наделил  тебя
умением  произносить  речи,  трогающие  души  людей,  но   и
способностью  творить  чудеса, - с  благоговением  глядя  на
Граиса, произнес старик.
     - Дай-ка лампу, - шепотом приказал Слиму Грудвар.
      Слим снял со стены чадящую масляную лампу и передал ее
приятелю.  Открыв  дверь  пошире, Грудвар  выставил  руку  с
лампой вперед и переступил порог.
      В  центре  большого  квадратного  помещения  с  низким
каменным потолком стоял широкий стол с рассыпанными по  нему
половниками,  поварешками  и  прочими  предметами   кухонной
утвари.  Слева  от стола ровными рядами стояли  перевернутые
вверх  дном  бадьи, в которых пищу разносили по  камерам,  и
огромные  чугунные котлы с закопченными днищам