я тебе предлагаю, построен не на вере в
c$ gc, а на точном расчете, - заверил преподобного человек в
черном.  -  И,  если ты начнешь действовать безотлагательно,
то, уверяю тебя, никаких проблем не возникнет.
     - А если я откажусь? - на всякий случай поинтересовался
Сирх.
     Незнакомец усмехнулся и покачал головой.
      -  Надеюсь, что у тебя сохранилось достаточно здравого
смысла для того, чтобы поступить так, как я тебе советую.
      Человек в черном плеснул вина себе в бокал и не спеша,
с  наслаждением  выпил. Поставив пустой бокал  на  стол,  он
поднялся на ноги.
      -  Что ж, я сказал все. Теперь тебе, Сирх, решать, как
поступить,   -   тонкие   губы   незнакомца   изогнулись   в
саркастической  усмешке. - Провожать меня не  нужно,  я  сам
найду дорогу.
      Коротко  кивнув  преподобному и  даже  не  взглянув  в
сторону  оторопело  взирающего в пустоту Миноса,  человек  в
черном  быстрой и решительной походкой направился в  сторону
галереи, ведущей через дом к выходу из поместья Сирха.
       Неподвижно   сидя   в   своем  шезлонге,   Сирх   как
завороженный,  не отрываясь, провожал взглядом  удаляющегося
таинственного  незнакомца. Он даже  не  попытался  задержать
его,  чтобы  задать все вопросы, которые,  словно  мигаты  в
жаркий полдень, роились у него в голове.
      Кто был сей загадочный визитер?.. Пытаясь проникнуть в
эту  тайну, придешь только к тайне... Но почему-то Сирх  был
твердо  уверен  в  том, что больше никогда не  увидит  этого
поразительного  человека. Несомненно, его сегодняшний  гость
был  куда сильнее и мудрее самого Граиса... Да и человек  ли
он был?..
      Как только дверь скрыла от взгляда Сирха незнакомца  в
черном,   преподобный  почувствовал,  что   к   нему   снова
возвращается  способность  двигаться.  Проведя  ладонями  по
влажному  лицу,  Сирх встряхнул головой и потянулся  было  к
графину с вином, чтобы с его помощью окончательно избавиться
от  нервного  напряжения. Однако, вспомнив слова,  сказанные
незнакомцем относительно чрезмерного употребления  алкоголя,
преподобный  вместо столь заманчивого графина  взял  в  руку
чашку с ягодами бельт.
       Кидая  ягоды  одну  за  другой  в  рот  и  выплевывая
обсосанные  косточки на пол, Сирх наблюдал,  как  постепенно
приходит  в  себя  Минос.  Вид у Миноса  был,  словно  после
трехдневной  беспробудной пьянки: помятое  лицо,  блуждающий
взгляд, неверные, как у сомнамбулы, движения.
     - Выпей вина, - посоветовал приятелю Сирх.
      Минос  отрицательно потряс головой. Поставив  чашку  с
ягодами  на  стол, Сирх взял другую, наполовину  наполненную
водой,  в  которой еще плавало несколько небольших  осколков
льда,  и опрокинул ее над головой Миноса. Запрокинув  голову
назад,  Минос со свистом втянул в себя воздух сквозь  крепко
стиснутые зубы.
      -  Ну  как?  - усмехнувшись, поинтересовался  Сирх.  -
Очухался?
     Минос наклонился вперед и потер ладонью мокрую шею.
      - Проклятие... - тяжело выдохнул он. - Что этот тип со
мной сделал?..
      -  Ты  слышал,  о чем шел разговор между  нами?  -  не
обращая внимания на причитания Миноса, спросил Сирх.
     - Да, - кивнул тот.
      -  В  таком  случае,  ты знаешь,  что  тебе  предстоит
сделать?
      -  Послушай,  преподобный, - Минос  поднял  взгляд  на
Сирха.  -  Неужели ты и в самом деле собираешься последовать
совету   этого...   -   Не   найдя  нужного   слова,   Минос
неопределенно взмахнул рукой в воздухе. - Ты  же  видел,  на
что он способен... С ним опасно иметь дело!
      -  Тебе  предстоит иметь дело не с ним, а со  мной,  -
подавшись вперед, негромко произнес Сирх.
      -  Нет,  -  решительно тряхнул  головой  Ми-нос.  -  Я
отказываюсь в этом участвовать.
      -  Не  смеши меня, Минос, - похлопал приятеля по плечу
Сирх. - Ты, может быть, и трус, но не безумец же? Тебе  ведь
превосходно  известно,  что последует  за  твоим  отказом...
Ну?..
      Обеими  руками  Минос откинул назад  мокрые  волосы  и
посмотрел в бездонное, ослепительно голубое небо. Во взгляде
его,  пронзающем пустоту, была только отчаянная обреченность
пойманного в ловушку зверя.
       -   Когда  я  должен  отправляться?  -  не  глядя  на
преподобного, спросил Минос.
     - Ты уже должен быть в пути, - ответил ему Сирх.

                          Глава 10

      В  тюрьме  Граиса посадили не в камеру, а  в  железную
клетку,  толстые прутья которой были завязаны в перекрестьях
узлами, словно над созданием ее потрудился некий, оставшийся
неизвестным, титан. Клетка была квадратной, вдоль каждой  из
ее стенок можно было сделать три небольших шага. Кандалов  с
Граиса  не  сняли, поэтому он просто сел в углу, поджав  под
себя  ноги.  Трое шалеев, сменявшиеся так часто,  что  Граис
даже  не  успевал  привыкнуть к  их  лицам,  не  спускали  с
пленника  глаз, как будто опасались, что он может  исчезнуть
прямо из клетки.
      Одним несомненным преимуществом клетки по сравнению  с
камерой, в которой содержался Граис в столичной тюрьме, было
то, что в ней не царили изнуряющая духота и смрад. К тому же
и покормили пленника совсем неплохо, - той же кашей с мясом,
которую  ели  и  сами стражники, - после чего ему  позволили
вдоволь напиться воды.
      Из  разговоров  шалеев Граис узнал,  что  на  рассвете
следующего  дня  его  должны отправить  в  Халлат,  где  сам
наместник вынесет ему приговор. Ксенос был спокоен - время у
него  в  запасе еще имелось. Хотя из-за глупейшей истории  с
побегом из столичной тюрьмы, четыре дня ушло только  на  то,
чтобы  добраться до Меллении, увидеть Сирха  и  убедиться  в
том,  что  его бывший ученик превратился в слабого, больного
старика.
     Граису было достаточно одного взгляда, чтобы по внешним
признакам поставить Сирху диагноз: цирроз печени в последней
стадии. Кроме того, что попросту глупо было делать ставку на
человека,  жить которому осталось от силы полгода,  Сирх  не
произвел  на  Граиса впечатления сильной, уверенной  в  себе
личности, способной взяться за осуществление преобразований,
конечных  результатов  которых ему самому  увидеть  было  не
суждено.  Скорее, наоборот, - считая, что в настоящее  время
положение его достаточно стабильно, Сирх до последнего будет
цепляться за то, что имеет.
       Теперь   ксеносу   оставалось  только   вернуться   к
осуществлению  своего первоначального плана - избавиться  от
Сирха,  используя для этого кахимского наместника в Йере.  О
том,  кто  сможет  занять  место Сирха,  Граис  особенно  не
задумывался,  - за пару месяцев он из любого  йерита  сможет
сделать  проповедника, ни в чем не уступающего преподобному.
Наиболее  сложным  моментом, по  мнению  Граиса,  оставалось
разрешение  проблемы ныне существующих разрозненных  отрядов
вольных.  Любое  их  выступление могло заставить  наместника
взять  в  руку  кнут  вместо пряника. Наилучшим  выходом  из
сложившейся ситуации стало бы объявление бессрочной амнистии
всем,  кто скрывается в горах. Однако Граис сомневался,  что
ему удастся убедить наместника пойти на такой шаг...
     Граис не замышлял побега и все же, по привычке готовясь
к  любым  неожиданностям,  провел объективную  оценку  своих
возможностей.  Осторожно  и  незаметно  опробовав  на  своих
сторожах   некоторые  простейшие  приемы   психотехнического
воздействия, ксенос смог убедиться, что даже при  отсутствии
психопреобразователя  его  собственных  возможностей  вполне
достаточно для того, чтобы заставить шалеев открыть клетку и
снять  с  него  оковы. Но это дало бы ему возможность  всего
лишь  выйти за пределы комнаты, в которой находилась клетка.
Воздействовать  одной  только силой  внушения  на  множество
людей,  заполняющих внутренние помещения тюрьмы и  ее  двор,
Граис  был  не  в  состоянии. И, что самое  главное,  -  без
психопреобразователя он не мог создавать  фантомов,  успешно
отвлекающих внимание преследователей от реальной цели.
      Утром, когда пленника, по-прежнему в оковах, вывели на
тюремный  двор,  где  его уже ожидала повозка,  на  которой,
укрытая  полукруглым  матерчатым пологом,  была  установлена
такая  же  железная клетка, как та, в которой  Граис  провел
ночь, только размером поменьше, неожиданно выяснилось, что у
повозки сломалась задняя ось. Пленника снова отвели в здание
тюрьмы,  а  спешно  доставленные на  тюремный  двор  мастера
принялись  за  ремонт. Провозившись довольно долго,  мастера
заявили,  что  проще  будет  переставить  клетку  на  другую
повозку,  чем исправить ту, ремонт которой был  им  поручен.
Получив  согласие судебного вершителя, который  уже  начинал
нервничать  из-за того, что отправка арестанта затягивается,
мастера  взялись за дело. Несмотря на заявления, что  работа
не  займет  много  времени,  они провозились  до  обеда.  На
центральной площади Меллении повозку с арестантом  ждал  уже
полностью  сформированный обоз. Возницы дремали, спрятавшись
от  солнца под пологи своих повозок. Чеклаки, уныло  опустив
,.`$k  к земле, где среди серой пыли не пробивался ни единый
зеленый  росток, меланхолично отгоняли хвостами  надоедливых
мигат. Шалеи, состоявшие в охране обоза, изнывали от жары, -
начальник  конвоя, ежеминутно ожидая команды к отправке,  не
позволял им укрыться в тени.
      Команда  "Разойтись!" прозвучала только  тогда,  когда
стало   ясно,   что   отправка   обоза   в   очередной   раз
откладывается.  Еще одна задержка случилась,  едва  в  новую
повозку,  на  которой была установлена клетка для  пленника,
начали  впрягать  чеклаков.  Выяснилось,  что  оба  потеряли
подковы  на  задних  копытах. Йерит, заботам  которого  были
вверены чеклаки, недоумевающе разводил руками и твердил, что
вчера  вечером копыта обоих животных были в полном  порядке.
Он   знал,  что  утром  чеклаки  понадобятся,  и  специально
проверил,  чтобы  не возникло заминки... Судебный  вершитель
только раздраженно махнул рукой, не желая слушать оправданий
насмерть перепуганного йерита.
      Срочно  доставленные на тюремный двор  кузнецы  спешно
принялись за работу.
     Шалеи из обозного конвоя получили возможность ненадолго
покинуть свои посты, чтобы отдохнуть и пообедать в казарме.
      День уже перевалил далеко за полдень, когда повозка  с
арестантом,   сопровождаемая  десятью   верховыми   шалеями,
присоединилась  к  обозу, с самого  утра  ожидавшему  ее  на
площади.
      За  сутки  обоз  не мог преодолеть все  расстояние  от
Меллении  до Халлата. Примерно на середине пути между  двумя
городами  находился  небольшой поселок Тиграт,  где  путники
обычно  и  проводили  ночь.  После  захвата  Йера  Кахимской
империей  Тиграт,  обнесенный оборонительными  сооружениями,
превратился   в   место  постоянной  дислокации   имперского
гарнизона  численностью в сотню шалеев,  не  считая  старших
командиров и гражданских служащих.
      Если бы обоз выехал, как планировалось, рано утром, то
еще  засветло  достиг бы Тиграта. Теперь же предстояло  либо
двигаться  всю  ночь  без  остановки,  либо  с  наступлением
темноты разбить временный лагерь где-нибудь у обочины.
      Судебный  вершитель Меллении начал даже  подумывать  о
том,  чтобы отложить отправку обоза на день, однако нанесший
ему  неожиданный  визит преподобный Сирх осторожно  высказал
предположение,  что  проблемы с расковавшимися  чеклаками  и
сломавшейся  повозкой  возникли, возможно,  не  сами  собой.
Вполне  вероятно, сказал преподобный, что эти действия  были
совершены  кем-то из сообщников вольных специально  с  целью
задержать отправку арестанта. В таком случае можно  ожидать,
что  вольные  этой  же ночью попытаются напасть  на  тюрьму,
чтобы  освободить своего сообщника. Мистелий Глат  про  себя
подумал, что с таким же успехом вольные могут напасть  и  на
обоз,  но  на  словах согласился с Сирхом. Ему не  терпелось
скинуть  с  себя  тяжкую  ношу ответственности  за  опасного
преступника, переложив ее на плечи бан-шалея, отвечающего за
безопасность обоза во время всего пути следования.
      Командующий конвоем бан-шалей был явно недоволен таким
решением судебного вершителя, однако изменить что-либо  было
-%  в  его  власти. Он только бросил ненавидящий  взгляд  на
шалея,   доставившего  ему  от  Мистелия  Глата   письменное
предписание,  и  что было сил хлестнул плеткой  чеклака.  на
котором  сидел. Возмущенный такой вопиющей несправедливостью
чеклак  захрапел  и  взвился на дыбы.  Однако  крепкая  рука
опытного всадника мгновенно урезонила его.
      Обоз,  состоящий из восьми крытых повозок, загруженных
главным   образом  ценными  товарами,  собранными  налоговой
службой  и  подлежащими  отправке в метрополию,  тронулся  в
путь.
      Выбравшись  за пределы города, повозки  выстроились  в
линию  и  покатили  быстрее. Застоявшиеся без  дела  чеклаки
проворно  отбивали  копытами свой обычный  ритм  в  дорожной
пыли.  Шалеи,  ехавшие верхом по краям дороги,  расслабленно
покачивались в седлах. Бан-шалей, понимая, что добраться  до
Тиграта  засветло  им  все  равно не  удастся,  не  особенно
усердствовал, подгоняя возниц.
      Большинство солдат, спасаясь от палящих лучей  солнца,
по  примеру  йеритов,  накинули на  головы  белые  платки  с
длинными  концами. В городе за такое нарушение  формы  можно
было  получить  строгое взыскание от  командира.  Но  здесь,
среди  камней  и  чахлых  деревьев,  бан-шалей  смотрел   на
вольности своих подчиненных сквозь пальцы.
      Он  и  сам прекрасно понимал, что с кожаным шлемом  на
голове   по  жаре  долго  не  попутешествуешь.  Да,   честно
признаться,  вся  военная форма шалеев  мало  подходила  для
нестерпимой духоты и жары, царящих в Йере едва ли не круглый
год.  Гражданские  служащие, прибывающие в  Йер  из  Кахима,
сразу  же облачались в одежду, подобную той, которую  носили
богатые  йериты. А вот шалеи были вынуждены таскать на  себе
свои   тяжелые,  не  пропускающие  воздух  кожаные  доспехи,
защищенные  нашитыми  поверх них металлическими  пластинами.
Что ж, жаловаться не приходилось, - за это им и платили.
      Больше  всего шалеи радовались в Йере периоду  дождей,
когда  вода низвергалась с неба сплошным потоком,  превращая
дороги  в  непролазные топи. На улицу лучше было и вовсе  не
высовываться,  потому  что  на  расстоянии  вытянутой   руки
невозможно  было  ничего  разглядеть.  На  месяц,  пока  шел
кажущийся  нескончаемым ливень, жизнь в Йере замирала.  Даже
вольные не беспокоили имперских подданных. Шалеям оставалось
только  сидеть в казармах, пить вино, играть в треугольники,
да время от времени поглядывать в окно, чтобы убедиться, что
ливень пока еще не превратился во всемирный потоп.
      Миновав окружающую Меллению каменистую равнину,  обоз,
не сворачивая с основной дороги, углубился в лес.
      Повозка  с  клеткой, в которой находился Граис,  ехала
четвертой  от начала колонны. Матерчатый полог, делавший  ее
неотличимой  от  остальных, одновременно укрывал  Граиса  от
жары и солнца. Двое шалеев, наблюдавших за пленником, сидели
в конце повозки. Настроенные вполне благодушно, они делились
с арестантом припасенной водой, а один из них даже попытался
заговорить  с  Граисом. Солдата интересовало, каким  образом
Граису  с  сообщниками удалось сбежать из столичной  тюрьмы.
Граис  отвечать отказался, сославшись на то, что план побега
/`(-  $+%&  + не ему, а сам он так перепугался,  что  толком
ничего и не помнит.
      -  А  в Меллению зачем пришел? - спросил шалей. - Знал
ведь, наверное, что здесь тебя могут схватить?
      -  Мы  не  выбираем свой Путь, а следуем тем,  который
указывает нам Поднебесный, - ответил на это Граис.
     - Не пойму я этих йеритов с их Поднебесным, - обратился
шалей  к своему напарнику. - Какой толк в боге, который  все
решает за тебя? Вот я, например, обращаюсь к богам только  в
том случае, когда мне требуется помощь в каком-то конкретном
деле.  Да и то особенно на нее не рассчитываю. Как  будто  у
богов  нет  других дел, как только следить за  тем,  чем  мы
здесь, на земле, занимаемся.
      - Все Пути, ведущие к Поднебесному, были начертаны еще
до   сотворения  мира,  -  сказал  Граис.  -  Рождаясь,   мы
оказываемся  в начале того или иного Пути, и наша  задача  -
сделать его как можно прямее и короче.
     - Это что же, выходит, вы стремитесь поскорее помереть?
- удивился шалей.
     - Смерть - это еще не конец Пути, - возразил ему Граис.
      -  Нет,  здесь  ты  меня своими  учеными  штучками  не
проведешь,  -  хитро  улыбнувшись, погрозил  Граису  пальцем
шалей.  - Умер - значит, все! Слышал я рассказы о мертвецах,
встающих  из могил, да только сам ни одного не видел.  И  не
знаю  никого, кто видел бы такое собственными глазами. А  за
свою жизнь мертвецов я повидал немало.
      -  Да  и  почему-то  никто  не  торопится  умереть,  -
поддержал его другой шалей.
      - Я говорю не о теле человека, которое, по сути своей,
всего  лишь  бренная  оболочка,  -  сказал  Граис,  -  а   о
заключенном в ней бессмертном духе.
      -  Ну,  если говорить о бессмертии, то я предпочел  бы
вечное  существование в своем собственном теле, -  улыбнулся
шалей.  - Дух, как мне кажется, имеет некоторые существенные
недостатки.
     - Например?
     - Например, он не может насладиться стаканчиком доброго
вина. Кроме того, будучи бесплотным, дух не сумеет обнять  и
прижать к себе приглянувшуюся ему красотку.
      -  Ты судишь о способностях и недостатках духа с точки
зрения чисто человеческих потребностей, - возразил Граис.
     - Естественно, - кивнул шалей. - Ведь я - человек.
      -  Дух  испытывает наслаждения совершенно иного  рода,
нежели человек.
      - Возможно, - не стал спорить шалей. - Но мне нравится
мое  нынешнее телесное существование. А что там будет  после
смерти - никому неизвестно. Поэтому лучше туда не спешить.
      -  Никто  и  не говорит о том, что нужно стремиться  к
смерти, - сказал Граис. - Но не надо и бояться ее.
      -  Я видел немало смертей, - задумчиво произнес второй
охранник. - Но вместо того, чтобы привыкнуть, я боюсь ее все
сильнее. Смерть ужасна и безобразна.
     - Я не видел еще ни одного человека, умершего с улыбкой
на  губах,  -  добавил его напарник. - Каждый  умирающий  до
/.a+%$-%#. вздоха отчаянно цепляется за жизнь.
      -  Так умирают только те, кто не постиг великой истины
Пути  к  Поднебесному,  - ответил на  это  Граис.  -  Смерть
следует  рассматривать  как  естественный  процесс  развития
духа. Просто тело выполнило свою миссию, и пришла пора с ним
расстаться. Разве мы плачем, выбрасывая старую, износившуюся
одежду?
       -   Ну   если  надеть  больше  нечего,  -   улыбнулся
разговорчивый шалей.
      -  Но  для чего в таком случае человеку дается  земная
жизнь,  если  главное  заключено  в  духе?  -  спросил   его
напарник.
      -  Земная  жизнь  - это испытание, которое  мы  должны
пройти  с  честью и до конца, - ответил ему Граис. -  Именно
поэтому мы не можем самовольно оборвать свою жизнь.
      - А если все же смерть наступает прежде времени? Не  в
результате самоубийства, а по какой-то иной причине?
      -  Такая  смерть  -  это жертва. А тот,  кто  приносит
жертву,   становится  богоизбранным.  Чем  больше  страданий
выпадает  человеку в его земной жизни, тем прямее  и  короче
его Путь к Поднебесному.
     - Не нравится мне такая философия, - поморщился один из
охранников.   -  По  мне,  так  лучше  собственными   силами
добиваться  того, что ты хочешь, чем провести  всю  жизнь  в
выгребной яме, надеясь на счастье после смерти. Не обижайся,
йерит,  но  мне кажется, что все ваши беды происходят  из-за
вашего бога, который лишает вас права выбора.
     - А многого ты добился в жизни? - спросил шалея Граис.
      -  Я  служу в лучшей армии мира, - без лишней гордости
произнес шалей. - И мне это нравится. Когда своей службой  я
заработаю  достаточно денег, чтобы купить  хороший  дом,  то
уйду в отставку и обзаведусь семьей.