р!  -  протестующе  взмахнул  руками  граф.  -  Я
настаиваю, чтобы вы лично вернули картину на ее законное место!
   Проходя мимо, Марин бросил на меня насмешливый взгляд. Но меня сейчас
интересовал не он, а открытый  портфель,  как-то  совсем  уж  одиноко  и
невостребованно стоявший у стены.
   Марин повесил картину на предназначавшийся для нее крючок. Сделав шаг
назад, он оценивающе посмотрел на дело рук своих, после  чего  аккуратно
поправил картину, исправляя совершенно незаметный наклон.
   - Что ж, граф, - вновь обратил он свой взор на хозяина галереи. -  Вы
получили назад свою картину, позвольте же и  мне  забрать  то,  что  мне
причитается, - при этих словах Марин улыбнулся и кивнул в мою сторону.
   Граф Витольди смерил меня  холодным,  презрительным  взглядом,  после
чего одарил Марина самой благосклонной из своих улыбок.
   - Это ваше право, дорогой мой комиссар, - сказал он. - Хотя, будь  на
то моя воля, я бы выгнал этого мерзавца в  сад  и  спустил  бы  на  него
собак. Уж они бы живо отбили у него охоту лазить по чужим домам.
   - Разделяю ваши чувства, граф, - с пониманием наклонил голову  Марин.
- Но, увы, - он с сожалением развел руками,  -  я  вынужден  подчиняться
закону.
   Марин наклонился и небрежно поднял с пола мой портфель.  После  этого
он снял с меня очки и  кинул  их  туда.  Следом  за  очками  последовала
жужжалка, которую Марин извлек у меня из кармана, и прочие  инструменты,
находившиеся при мне. Мимоходом он дернул петлю в  левом  кармане  моего
трико, превратив его в элегантный костюм. Достав из внутреннего  кармана
моего пиджака бумажник, Марин заглянул в документы,  усмехнулся  и  тоже
кинул бумажник в портфель. Быстро взглянув мне  в  глаза,  он  застегнул
портфель. Хотя прекрасно знал, что открыть его могу только я один.
   - Лишь поздний  час,  дорогой  комиссар  Мегрэ,  удерживает  меня  от
желания настоять  на  том,  чтобы  вы  отужинали  со  мной,  -  со  всей
учтивостью обратился к Марину граф. - Поскольку вы планируете завтра  же
отбыть в Париж, боюсь, у меня не будет  иной  возможности  отблагодарить
вас за ту поистине бесценную услугу, которую вы мне оказали.
   Марин с озабоченным видом  сдвинул  брови  к  переносице.  Откинув  в
сторону полу пиджака, он достал из жилетного кармашка позолоченные  часы
и, щелкнув крышкой, взглянул на циферблат.
   - Время и в самом деле позднее, - сказал он. - Но  я  по  себе  знаю,
насколько неудобно чувствовать себя перед  кем-то  в  долгу.  Поэтому  я
готов принять ваше предложение относительно ужина.
   - Великолепно! - граф плавно взмахнул руками, как  будто  не  восторг
выражал, а пытался найти невидимую  нитку,  повисшую  в  воздухе  где-то
рядом с ним.
   - Господа, - обратился Марин  к  жандармам.  -  Надеюсь,  вы  сумеете
препроводить арестованного в участок?
   Жандарм с сержантскими нашивками на рукаве молча взял под козырек.
   - Выполняйте, - коротко кивнул Марин.

Глава 8

   Марин с графом остались в зале, а жандармы, державшие меня -  следует
сказать, весьма деликатно, - двинулись к выходу.
   Мне не хотелось идти с  ними.  Но  сопротивляться  было  бы  глупо  и
совершенно бессмысленно. А о бегстве я даже  и  не  помышлял,  поскольку
совершенно пал духом. Марин обставил меня по  всем  статьям.  Я  не  мог
думать ни о чем другом, кроме как о том, что после всей этой  истории  я
мало того что вылечу из Департамента, но к тому же  еще  стану  всеобщим
посмешищем. А операция, которую я столь фантастическим образом провалил,
войдет в фольклор и будет пересказываться каждому поколению стажеров  со
все новыми цветистыми подробностями. Большинство из них, конечно же,  не
будет иметь никакого отношения к реальности, да только кто тогда об этом
вспомнит.
   Жандармы вывели меня на  вымощенную  шестигранными  плитками  дорожку
парка. Неподалеку стояли слуги графа  Витольди,  державшие  на  поводках
злобно скалившихся доберманов.
   Когда мы подошли к парадным  воротам  виллы,  возле  них  уже  стояла
черная закрытая карета, запряженная парой лошадей. Окна  были  задернуты
шторками. Для чего были нужны шторки, я  понял,  когда  оказался  внутри
кареты, - они закрывали  от  случайных  прохожих  толстые  металлические
прутья, крест-накрест перекрывавшие оконные  проемы.  Чтобы  не  смущать
гостей, прибывших на курорт отдохнуть,  расслабиться  и  по  возможности
забыть о всех темных и неприглядных сторонах жизни.
   Усадив меня в карету, двое жандармов сели  по  краям  от  меня.  Двое
других,  с  большими  электрическими  фонарями  в  руках,  расположились
напротив.
   За спиной у меня звучно  щелкнул  кнут.  Возница  громко  крикнул,  и
карета покатила вперед.
   Ехали мы недолго, не более десяти минут. Когда меня вывели из кареты,
я успел рассмотреть только серый невзрачный фасад трехэтажного здания.
   Пройдя через пару дверей, узорчатые стекла в  которых  весьма  удачно
маскировали  прутья  решеток,  мы   оказались   в   дежурном   помещении
жандармерии.
   Жандарм, сидевший за столом, окинул меня сонным взглядом.
   - Это кто еще? -  недовольно  поинтересовался  он  у  тех,  кто  меня
доставил.
   - Лондонский  Похититель  Картин,  задержанный  комиссаром  Мегрэ,  -
ответил жандарм, поддерживавший меня за левый локоть.
   Взгляд сидевшего за столом мгновенно прояснился.  Вновь  взглянув  на
меня,  уже  как  на  приму,  он  быстро  достал  из  ящика  стола  книгу
регистрации, открыл ее на чистой странице и, вскинув руку  с  зажатым  в
ней пером, посмотрел на меня так, будто я сам должен  был  знать,  какая
именно информация его интересует.
   Ну, думаю, здорово! Оказывается, я,  сам  того  не  подозревая,  стал
знаменитостью. Лондонский Похититель Картин! Как  звучит-то!  Почти  как
Джек-Потрошитель!
   На немой вопрос  дежурного  жандарма  я  ответил,  как  любой  другой
рецидивист, окажись он на моем месте:
   - Ошибочка вышла, господин начальник. Картину  я  не  брал.  Случайно
оказался рядом. А тот парень, который вам нужен, как раз  пробежал  мимо
меня.
   Говорил я, как мне казалось, весьма убедительно. И  в  речи  моей  не
присутствовало даже намека на английский акцент.
   Но старался я понапрасну - на жандармов мои  слова  не  произвели  ни
малейшего впечатления.
   - Ваше имя? - спросил дежурный.
   Я назвал имя, которое было указано в документах,  отобранных  у  меня
Мариным.
   Затем меня так же вежливо попросил  назвать  гражданство,  постоянное
место проживания и род занятия, которым я зарабатываю себе на хлеб.
   Я отвечал, а жандарм аккуратно записывал мои слова.
   Впрочем,  интересовало  его  немногое.  Задав  с  десяток   вопросов,
последним  из  которых  оказался  вопрос  о  моем  вероисповедании,   он
захлопнул книгу и сунул ее в стол.
   - И что теперь? - полюбопытствовал я.
   - Теперь вас проводят в камеру, - ответил дежурный и взглядом  указал
вдоль по коридору. После чего спросил:
   - Вы ужинать будете?
   - Нет, - отрицательно качнул головой я.
   -  Прошу,  -  дежурный  вновь,  на  этот  раз  рукой,  указал  верное
направление.
   Сопровождавшие меня жандармы крепче сжали мне локти.
   Не двигаясь с места, я уперся пятками в пол.
   - Одну минуточку. Когда мне будет предъявлено официальное обвинение?
   - Спросите об этом комиссара Мегрэ, когда он придет за вами завтра, -
ответил дежурный. Мне показалось, что я ослышался.
   - Он придет за мной завтра? - переспросил я. Должно быть,  голос  мой
звучал весьма странно, потому что все  пятеро  жандармов  посмотрели  на
меня так, словно я вдруг начал говорить по-китайски.
   - Ну да, - как-то не очень  уверенно  ответил  дежурный.  -  Комиссар
Мегрэ доставит вас в Париж. Там,  как  я  понимаю,  вы  будете  переданы
представителям Скотленд-Ярда, которые давно уже охотятся за вами по всей
Европе.
   Я наклонил голову и сосредоточился, пытаясь проникнуть в смысл  того,
что сказал дежурный. Жандармы, державшие меня за руки,  не  проявляя  ни
малейших признаков беспокойства, спокойно  ждали,  когда  я  позволю  им
препроводить себя в камеру.
   - Чушь какая-то, - это было все, что я смог сказать после тщательного
анализа новой информации.
   Жандарм, сидевший за столом, молча пожал  плечами,  словно  извинялся
передо мной за несовершенство французского законодательства.
   - Идемте? - спросил охранник, находившийся по левую руку от меня.
   - Идемте, - обреченно согласился я.
   Все. Я готов  был  смириться  и  просто  ждать,  чем  закончится  эта
совершенно  непонятная  и,  даже  более  того,  бессмысленная,   глупая,
нелогичная история, в которой роль главного положительного героя взял на
себя известный контрабандист. В конце концов, к тому, чтобы ждать,  меня
обязывало и одно из неписаных правил инспекторов  Департамента  контроля
за временем: если ситуация вышла из-под контроля, лучше не делай ничего,
иначе окончательно все запутаешь, - жди, когда прибудут реставраторы.  И
я приготовился ждать.
   Камера, в которую меня отвели, оказалась совсем не так плоха,  как  я
ожидал. В ней имелась койка с соломенным  матрасом,  застеленная  грубым
шерстяным одеялом, и специальное ведро, от которого почти не пахло.  Но,
что самое главное, - у меня  не  было  соседей.  Должно  быть,  одиночка
досталась мне как  следствие  той  славы,  которую  я  заимел  благодаря
Марину. Не каждый же день в  Каннах  объявляется  знаменитый  Лондонский
Похититель Картин.
   Не раздеваясь, я лег на кровать и, положив  наконец-то  освобожденные
от оков руки под голову, уставился в серый потолок.
   Так я и пролежал до самого рассвета.

Глава 9

   В камере не было окон. О наступлении утра я понял по  тому,  что  мне
принесли завтрак.
   К макаронам под сырным соусом с зеленью доставивший  завтрак  жандарм
предложил мне на выбор бокал красного вина или чашку  кофе.  Я  попросил
его налить мне кофе.
   Жандарм относился ко мне со всем уважением, однако от беседы, которую
я попытался с ним завязать  в  надежде  разузнать  что-нибудь  новенькое
относительно дела Лондонского Похитителя Картин, отказался.
   Позавтракав и выпив кофе, я почувствовал себя чуть  бодрее.  Усевшись
на  койку,  я  вперил  взгляд  в  противоположную   стену   и   предался
размышлениям о превратностях судьбы.
   А что мне еще оставалось?
   Использовав психотехнику, я мог  заставить  охранника  открыть  дверь
камеры. Но вряд ли мне удалось бы  после  этого  выйти  незамеченным  из
здания жандармерии. А если я попадусь при побеге, это только  подтвердит
мою дурную репутацию и вынудит жандармов ужесточить  меры  безопасности.
Пока со мной по крайней мере хорошо обращались. И даже вкусно покормили.
Это следовало ценить.
   Именно поэтому думал я не о побеге, а  о  том,  что  произошло  вчера
вечером. Действия Марина по-прежнему оставались для меня  необъяснимыми.
И сколько я ни старался, мне не  удавалось  даже  близко  подобраться  к
разгадке. С какой бы точки зрения я ни пытался  посмотреть  на  то,  что
делал Марин, я не видел в этом ни малейшего смысла. Больше всего  в  тот
момент мне хотелось забыть, что я являюсь инспектором Отдела искусств  и
мне еще предстоит по возвращении предстать  пред  светлым  ликом  Тимура
Барциса и держать ответ за все, произошедшее в Каннах за двести с лишним
лет до моего рождения.
   Я травил себе  душу  картинами  страшной  мести,  которую  учиню  над
Мариным, как только он попадется мне в руки, - а в  том,  что  рано  или
поздно именно так и произойдет, я ни секунды не  сомневался!  -  до  тех
пор, пока мой обидчик не возник передо мной, во плоти и крови.
   Марин стоял на пороге камеры и ухмылялся в свои наклеенные усы.  Если
бы только он был один!.. Но вместе в ним явились двое жандармов, которые
молча занимали отведенное им  место  за  спиной  самозваного  комиссара.
Марин крайне редко допускал ошибки.
   - Пора,  -  сказал,  обращаясь  ко  мне,  Марин  и  протянул  руку  в
направлении выхода.
   - Куда теперь? - мне удалось даже презрительно усмехнуться,  когда  я
задавал этот вопрос.
   Впрочем, Марин на это никак не отреагировал.
   - На вокзал, - Марин дружески улыбнулся мне. - Вам приходилось бывать
в Париже?
   - И неоднократно, - ответил я. - Только я решительно не понимаю,  что
мы будем делать там на этот раз?
   - В  Париже  вас  уже  ждут  представители  Скотленд-Ярда,  прибывшие
специально за тем, чтобы доставить вас на родину. Честно  признаться,  -
Марин недовольно поморщился,  отчего  его  искусственные  усы  сделались
похожими на платяную щетку, - я с удовольствием передам своим английским
коллегам всю дальнейшую заботу о вас. И  буду  надеяться,  что  за  свои
преступления  вы  получите  достаточно  долгий  срок,  чтобы  больше  не
появляться во Франции, - Марин усмехнулся. -  По  крайней  мере  в  этой
жизни.
   Я пристально посмотрел Марину в глаза. Глаза у него  были  маленькие,
почти круглые, поблескивающие, как мелкие  разменные  монетки.  Белки  в
сетке красноватых прожилок, - похоже, Марин,  как  и  я,  не  спал  этой
ночью, - радужка серо-голубого  цвета,  с  крошечными  темно-коричневыми
крапинками, зрачок чуть расширен.
   - Давай закончим это представление, Марин, - тихо произнес я.
   Марин несколько раз быстро сморгнул. Он почувствовал, что  я  пытаюсь
оказать на него психологическое воздействие. Но присутствие жандармов  у
него за спиной мешало мне  действовать  в  полную  силу,  и  Марину  без
особого труда удалось избавиться от легкого морока, который  я  на  него
навел.
   - О чем вы, друг мой? - вновь насмешливо взглянул он на меня.
   - Ты прекрасно понимаешь, о чем идет  речь,  -  медленно  процедил  я
сквозь зубы и вновь попытался поймать взгляд Марина.
   Но на этот раз он был наготове и не позволил мне  даже  на  мгновение
прикоснуться к своему сознанию.
   - Комиссар, - негромко произнес за спиной у Марина один из жандармов,
давая понять, что он готов вмешаться.
   - Нет-нет! - не оборачиваясь, быстро помахал рукой над плечом  Марин.
- Все в порядке, - он прищурился так, что глаза его  сделались  похожими
на узенькие щелочки, - не так ли, мсье Векслер?
   Сказав это, он вновь указал рукой в направлении выхода.
   Я сделал всего два шага в указанном направлении.
   И тотчас же жандармы схватили меня за локти, завернули руки за спину,
и на запястьях у меня сомкнулись браслеты  наручников.  Меня  подхватили
под руки и быстро повели  к  выходу.  Сопротивляться  не  имело  смысла,
поскольку в противном случае меня попросту поволокли бы по коридору.
   Мы проследовали через дежурное помещение. Марин на секунду задержался
возле стола, чтобы расписаться в книге регистрации. Сидевший  за  столом
дежурный проводил  меня  заинтересованным  взглядом.  Наверное,  вечером
станет  рассказывать  жене  о  том,  что   видел   сегодня   знаменитого
Лондонского Похитителя Картин.
   На улице нас уже ждала закрытая карета, возможно,  та  же  самая,  на
которой вчера меня привезли в участок. Усадив меня  в  карету,  жандармы
заняли боковые места, и карета сразу же тронулась с места.
   Марина вместе с нами в карете не было, и у меня мелькнула  мысль,  уж
не сбежал ли он, оставив меня на попечении каннской полиции?
   Но, как вскоре выяснилось, Марин просто решил  добраться  до  вокзала
другим транспортом.  Я  вновь  увидел  его,  выйдя  из  кареты,  которая
подкатила к последнему вагону готового к отправлению поезда. Он о чем-то
любезно  разговаривал  с  человеком,  одетым  в  темно-синюю  с  красной
окантовкой  форму  железнодорожника.  В  левой  руке  Марин  держал  мой
портфель.
   Улыбнувшись своему собеседнику и получив такую же приветливую  улыбку
в ответ, Марин подошел к нам.
   - Ну, что ж, господа, - обратился он к сопровождавшим меня жандармам.
- Благодарю вас за помощь. Поезд отправляется через две минуты. Надеюсь,
мы доберемся без проблем. А в Париже на вокзале нас уже будут  встречать
местные представители власти.
   После того как Марин сердечно пожал руки обоим жандармам, они сели  в
карету с плотно занавешенными окнами, которая, развернувшись, покатила в
ту сторону, где на песчаный  берег  медленно  набегали  одна  за  другой
прозрачные  волны  ласкового  Средиземного  моря,  в   котором   сейчас,
возможно, купался Славик.
   - Надеюсь, теперь мы можем все спокойно обсудить? - спросил я, глянув
на Марина через плечо.
   - Заходите в вагон, - произнес он, прячась у меня за спиной.
   - Быть может, ты хотя бы снимешь с меня наручники? -  спросил  я,  не
двигаясь с места.
   - Заходите в вагон, - Марин слегка подтолкнул меня в спину.  -  Поезд
скоро отправляется.
   - Ты что, всерьез вознамерился везти  меня  в  Париж?!  -  возмущенно
воскликнул я. - Тебе не кажется, что ты слишком увлекся игрой, Марин?
   Со стороны головного вагона поезда раздался протяжный гудок.
   Марин схватил меня сзади за локти и затолкнул в вагон.
   Поезд  дернулся,  и  я  широко  расставил  ноги,  пытаясь   сохранить
равновесие. Все же меня повело влево, и я уперся плечом в стенку.
   За спиной у меня хлопнула вагонная дверь.
   - Что все это значит, Марин? - спросил я.
   Мне никто не ответил.
   Я обернулся. Тамбур вагона позади меня был пуст.
   Поезд уже отъехал от станции и, быстро набирая скорость, уносил  меня
прочь от Каннов, от купающегося в  море  Славика  и  от  оставшегося  на
платформе Марина.
   В углу тамбура стоял мой портфель, к ручке которого  было  прицеплено
кольцо с ключом от наручников.
   Я не успел ничего сделать, когда из вагона, едва не сбив меня с  ног,
вылетел проводник и в изумлении уставился на меня.
   - Все в порядке, - улыбнулся я, поймав глазами его взгляд.
   Проводник  в  ответ  глупо  улыбнулся.  Повинуясь  моему   мысленному
приказу, он взял в руку ключ и снял с меня наручники.
   - Благодарю вас, - сказал я, растирая затекшие руки.
   Открыв портфель, я заглянул в него. На  первый  взгляд  все  было  на
месте.
   Забрав у проводника наручники и ключ, я кинул их в портфель.
   - Очнись,  приятель,  -  сказал  я  и  быстро  провел  перед  глазами
проводника ладонью с растопыренными пальцами.
   Проводник вздрогнул и удивленно посмотрел на меня.
   - Едва не опоздал, - виновато улыбнулся я. -  Буквально  в  последнюю
секунду запрыгнул в вагон.
   - Бывает, - с пониманием кивнул проводник.
   - Какая следующая станция? - спросил я.
   - Перье, - ответил проводник.
   - Когда?
   - Через три часа.
   - В таком случае проводите меня в купе. Я хочу отдохнуть.
   На лице проводника появилось озадаченное выражение.
   - А какое у вас купе? - поинтересовался он.
   - Не знаю, друг мой, -  улыбнулся  я  и  вновь  пристально  посмотрел
проводнику в глаза. - Вам должно быть виднее.
   - Да, - тут же кивнул проводник. - Да, - кивнул он во второй раз, уже
более уверенно, чем в первый. - Седьмое купе свободно. Должно быть,  оно
ваше.

Глава 10

   Обратный поезд в Канны должен был  проследовать  через  Перье  только
следующим утром.
   Не имея желания ждать до утра, я попросил одного из  местных  жителей
отвезти меня на своей коляске, предложив за  эту  простую  услугу  такую
сумму, от которой у бедняги глаза полезли на лоб.  Получив  задаток,  он
уже ни секунды не колебался. К тому времени, когда я вышел из небольшого
трактирчика, в который заглянул, чтобы перекусить перед долгой  дорогой,
коляска, запряженная гнедой лошадью, уже ждала меня у порога.
   Возница щелкнул кнутом, и коляска покатила вперед по ровной и прямой,
как стрела, грунтовой дороге.
   Вскоре мы выехали за город.
   Погода стояла восхитительная. По небу  плыли  легкие,  полупрозрачные
облака, временами  закрывавшие  ослепительно  яркий  диск  солнца.  Было
по-летнему тепло, но при этом земля  не  страдала  от  изнуряющей  жары.
Дорога  пролегала  среди  зеленых  лугов,  на  которых   паслись   стада
флегматичных коров.  Светло-коричневые  пятна  на  их  спинах  по  форме
напоминали разрозненные фрагменты головоломки, которую никому никогда не
удастся  с