из  пяти
человек. Отодвинув тарелку и стакан в сторону, Шекспир поставил на  стол
небольшую склянку с чернилами и выложил стопку бумаги.  Лицо  его  вновь
было обращено ко мне в профиль, и я хорошо видел, как, растянув губы, он
покусывал зубами кончик  короткого  вороньего  пера.  Похоже  было,  что
Шекспир не слышал шума, царящего в  обеденном  зале,  настолько  он  был
поглощен обдумыванием строки, которую пока еще не решался запечатлеть на
бумаге.
   Мне до зуда в коленях захотелось встать, подойти к Шекспиру  сзади  и
заглянуть  через  плечо,  чтобы  узнать,  над  какой  пьесой  он  сейчас
работает. Я склонялся к мысли, что  это  должен  быть  "Генрих  Шестой",
которого в 1590 году поставили "Комедианты  Пембрука".  Но  сделать  это
было нельзя. Я даже не стал беспокоить Алекса, заранее зная, каков будет
его ответ, если я спрошу, нельзя ли мне подойти и просто поздороваться с
Шекспиром, представившись почитателем  его  актерского  мастерства.  Нас
неоднократно предупреждали, что контакты  с  местным  населением  должны
быть сведены к минимуму. А уж если этим представителем был не кто-то,  а
сам Уильям Шекспир, то не могло быть и речи о том, чтобы перекинуться  с
ним хотя бы парой ничего не значащих словечек.
   - Ваше любопытство удовлетворено? - спросил у меня Алекс.
   - О, да! - абсолютно искренне ответил я. - Даже если бы, кроме  этого
трактира, мы не  увидели  больше  ничего,  я  бы  и  тогда  сказал,  что
экскурсия в прошлое полностью оправдала мои ожидания.
   - Вы в самом деле совершили это путешествие только ради  того,  чтобы
увидеть Шекспира? - в вопросе гида мне послышалось легкое недоверие.
   Должно быть, подобных мне чудаков ему прежде встречать не доводилось.
   Алекс смотрел на меня и ждал ответа. А что я мог ему сказать? То, что
я оказался здесь по чистой случайности, только потому, что моя  знакомая
не нашла ничего лучшего, как подарить мне на  день  рождения  поездку  в
гости к Шекспиру? То, что я боялся этой встречи и одновременно  понимал,
что не смогу ее избежать? Или, быть может, то, что Шекспир всегда служил
мне примером того, что подлинный мастер должен  выстраивать  свою  жизнь
как театральное представление, тщательно выписывая  мизансцены,  но  при
этом умело оставляя в тени то, что не следует  выставлять  напоказ,  что
совершенно необязательно знать ни обывателям, коллекционирующим  сплетни
и анекдоты  из  жизни  знаменитостей,  ни  исследователям,  для  которых
любопытный факт, позволяющий  по-новому  интерпретировать  то  или  иное
событие, зачастую представляет куда более значительную ценность,  нежели
то, что действительно за ним стоит?
   Определенно, я в тот момент не хотел говорить ни  о  чем  таком,  что
требовало серьезного  обсуждения  и  тщательного,  взвешенного  анализа.
Поэтому в ответ на вопрос Алекса я только неопределенно пожал плечами и,
в свою очередь, спросил:
   -  Мы  могли  бы  сделать  несколько  снимков?  На  инструктаже   нас
предупредили, что мы можем воспользоваться услугами гида,  попросив  его
сфотографировать нас в том или ином интерьере прошлого.
   Алекс  машинально  коснулся  кончиками  пальцев  небольшой  бронзовой
брошки, приколотой к левому борту его кафтана,  в  которую  был  встроен
миниатюрный цифровой фотоаппарат.
   - Если вы выйдете на улицу, а потом снова войдете, я смогу снять  вас
рядом с Шекспиром, когда вы будете проходить мимо него, - предложил он.
   - Нет, - я слегка поморщился и сделал отрицательный жест рукой.  -  Я
хотел бы получить фотографию самого Шекспира.
   - Как угодно, - не стал спорить гид. - Будьте добры, сдвиньтесь  чуть
левее.
   Я выполнил просьбу, и Алекс, наведя фотоаппарат на сидевшего  у  окна
Шекспира, сделал несколько снимков.
   Взглянув на Шекспира, я заметил, что он сидит все в той  же  позе,  -
чуть наклонив голову и зажав кончик пера зубами. Похоже было, что с того
момента, когда я  впервые  на  него  взглянул,  Шекспир  не  написал  ни
строчки.
   - Вы остались довольны обедом? - спросил  меня  Алекс.  -  Или,  быть
может, желаете отведать еще что-нибудь? Могу порекомендовать  на  десерт
сливовый пирог, - у здешней хозяйки он получается отменно.
   Я хотел ответить, что наелся от души, но не успел ничего сказать. Наш
третий товарищ, о котором мы с Алексом на время забыли,  издал  какой-то
нечленораздельный булькающий звук  и,  оттолкнувшись  руками  от  стола,
рывком поднялся на ноги. Табурет, на котором он  сидел,  с  приглушенным
стуком упал на застеленный соломой пол.
   Все то время, что мы с Алексом говорили о Шекспире, господин Ручинкин
самозабвенно  занимался  дегустацией  имевшихся  в   таверне   напитков.
Заглянув в стакан Ручинкина, я понял, что он от пива  плавно  перешел  к
красному вину. И, судя по всему, это не лучшим образом сказалось на  его
самочувствии.
   Развернувшись на месте, Ручинкин целенаправленно  потопал  в  сторону
открытой двери.
   Выскочив из-за стола, Алекс догнал Ручинкина, схватил его за  руку  и
попытался вернуть на место. Но Ручинкин не сдавался. Что-то  громко,  но
совершенно невнятно выкрикивая, он тащил гида за собой к двери.
   Схватив подвернувшийся под руку табурет, Алекс силой усадил  на  него
Ручинкина и жестом попросил его оставаться на месте. Ручинкин размашисто
кивнул.
   Алекс метнулся ко мне.
   - Мне необходимо  вывести  Влада  на  двор,  -  быстро  заговорил  он
полушепотом, склонившись над моим плечом. -  Надеюсь,  там  мне  удастся
привести его в норму.
   Алекс оглянулся через плечо на  Ручинкина,  который  одну  за  другой
предпринимал  неловкие   попытки   подняться   с   табурета.   Все   они
заканчивались ничем, поскольку рядом не было  стола,  на  который  можно
было опереться.
   - Надеюсь, Вальдемар, я  могу  положиться  на  ваше  благоразумие?  -
пристально посмотрел мне в глаза Алекс.
   - Вне всяких сомнений, - заверил я гида. - Я  с  места  не  сдвинусь,
пока вы не вернетесь.
   - Благодарю вас.
   В знак благодарности Алекс  быстро,  но  крепко  пожал  мне  плечо  и
поспешил  к  брошенному  в  одиночестве,  беспомощному,  как   младенец,
клиенту.
   Подхватив Ручинкина под мышки, он помог ему подняться и,  поддерживая
за локоть, повел к выходу.

Глава 10

   Я остался один, без присмотра гида. Но, честное слово, вначале у меня
и в мыслях не было нарушать данное Алексу обещание. Я взял  лежавшую  на
краю  стола  двузубую  вилку,  подцепил  остававшийся  на  блюде   кусок
зайчатины и отправил его в рот.  Прожевав  мясо,  я  запил  его  глотком
густого, темного пива с насыщенным вкусом ячменного солода  и  каких-то,
как мне казалось, трав, придававших ему совершенно неповторимый  аромат.
Держа стакан  в  руке,  я  оперся  локтем  о  край  стола  и  повернулся
вполоборота к входной двери.
   Я совершил это движение совершенно неосознанно и вначале объяснил его
тем, что ждал возвращения своих спутников. Но очень скоро я  понял,  что
это не более чем самообман. Взгляд мой был устремлен не  на  распахнутую
дверь таверны, а на стол, за которым, склонив голову над бумагой,  сидел
Шекспир.
   Рука, в которой он держал перо, стояла локтем на столе. Перо  замерло
почти в горизонтальном положении. Чернила  на  его  заостренном  кончике
давно высохли. Шекспир так и не решился коснуться пером бумаги.
   Что было тому причиной? Страх автора перед чистым листом? Сомнения  в
том, что выбранное  слово  наиболее  точно  отражает  суть  задуманного?
Неуверенность, которая возникает, когда образ  главного  героя  начинает
расплываться и словно бы растворяться  в  общей  канве  сюжета,  который
движется уже как бы сам по себе, независимо от автора? А может быть?..
   Мысль, мелькнувшую у меня  в  голове,  я  и  сам  готов  был  назвать
крамольной. Но глядя на напряженный профиль сидевшего всего в нескольких
шагах от меня Шекспира, я не мог от нее  отделаться.  А  что,  если  ему
просто нечего написать? Что, если стремление Шекспира стать  драматургом
имело под собой вовсе не потребность излить на бумаге все то, что в душе
его превращалось в полуфантастические образы,  любая  трактовка  которых
кажется слишком упрощенной, а всего  лишь  желание  неудавшегося  актера
найти себе иное поприще, так или иначе связанное с театром, без которого
он себя не мыслил?..
   Я тряхнул головой, прогоняя  внезапное  наваждение,  и  залпом  допил
остававшееся в стакане пиво.
   И в этот момент Шекспир быстрым,  коротким  движением,  словно  хотел
убить муху, ткнул перо в  чернильницу  и,  стряхнув  повисшую  на  конце
тяжелую темную каплю, крест-накрест перечеркнул лежавший перед ним лист.
   Я вздрогнул так,  будто  в  руке  Шекспира  было  не  перо,  а  остро
заточенный гвоздь, и провел он им не по бумаге, а по коже на моей груди,
процарапывая ее до крови.
   Я бросил быстрый взгляд на дверь. Алекса с Ручинкиным видно не было.
   Шекспир положил перо поверх бумаги и медленно провел ладонью по лицу.
Затем он повернул голову, и я увидел его глаза, полные душевной  муки  и
тоски.
   Я больше не мог оставаться на месте.
   Поднявшись с табурета, я быстро подошел к двери и выглянул на  улицу.
Кроме двух подвыпивших ремесленников, о чем-то  вяло  споривших  друг  с
другом, рядом с таверной никого не было. Должно  быть,  Ручинкину  стало
совсем плохо, и Алексу пришлось отвести его на задний двор.
   Сделав всего лишь шаг в сторону от двери,  я  оказался  за  спиной  у
Шекспира. Чуть подавшись вперед и вытянув  шею,  я  попытался  незаметно
взглянуть на то, что он писал.
   Одновременно с моим движением вперед Шекспир обернулся.
   Наши взгляды встретились.
   У меня дыхание перехватило  от  чувств,  захлестнувших  мою  душу.  Я
смотрел в глаза гения!  Я  почувствовал  слабость  в  коленях  и,  чтобы
устоять на ногах, был вынужден опереться ладонью о край стола.
   - Вам дурно? - спросил Шекспир, по-прежнему не отводя от меня взгляда
своих  странных  глаз,  которые,   казалось,   смотрели   куда-то   мимо
собеседника.
   Слова он произносил отрывисто и  резко.  Голос  был  высокий  и  чуть
надтреснутый, похожий на звук, который  получается,  когда  дергаешь  за
щепу. Я даже подумал, что, возможно, именно из-за неприятного  голоса  и
не сложилась его актерская карьера.
   -  Нет-нет!  -  отрицательно  махнул  рукой  я.  -   Просто   немного
закружилась голова. Должно быть, от духоты.
   Я слабо улыбнулся.
   Шекспир изобразил губами ответную улыбку. И все. Я словно бы перестал
для него существовать. Он смотрел в окно, думая о чем-то своем.
   - Вы позволите мне присесть? - спросил я.
   Даже не посмотрев в мою сторону, Шекспир безразлично дернул плечом.
   Я пододвинул  трехногий  табурет  и  сел.  Взгляд  мой  скользнул  по
верхнему листу бумаги в тоненькой стопке, лежавшей перед Шекспиром. Это,
вне всяких сомнений, была рукопись пьесы. Но по тем  строчкам,  что  мне
удалось прочесть, я не  мог  определить,  что  это  за  произведение.  В
первоначальный вариант рукописи было внесено много правок. Местами  были
вычеркнуты и переписаны заново целые строфы. А в конечном итоге все, что
было написано на листе, оказалось размашисто перечеркнуто крест-накрест.
   - Вы не станете возражать, если я угощу вас  пивом?  -  предложил  я,
бросив настороженный взгляд на дверь, в которой с минуты на минуту могли
появиться мои спутники.
   Шекспир  вновь  посмотрел  на  меня,  и  его  левая  бровь  удивленно
приподнялась.
   - С чего бы вдруг? - не очень-то дружелюбно спросил он.
   Я не ожидал такого вопроса, но быстро нашел что сказать:
   - Вы ведь актер труппы "Комедианты Пембрука"?
   Я сделал паузу, ожидая утвердительного ответа  или  хотя  бы  легкого
кивка, но Шекспир не пожелал подтвердить высказанную мною догадку.
   - Конечно, это были вы, - натянуто улыбнулся я.  -  Я  сразу  же  вас
узнал! Я недавно был на спектакле в "Театре"...
   Сказав это, я испугался, что Шекспир спросит, какой именно  спектакль
с его участием я видел. Мне примерно был известен репертуар "Комедиантов
Пембрука", но в каких пьесах играл Шекспир и какие роли в них  были  ему
отведены, я не имел представления.
   По счастью, Шекспир не  стал  уточнять,  какую  именно  пьесу  с  его
участием я видел. Он спросил только:
   - Ну и что? - чем поверг меня в полнейшее замешательство.
   Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я  взмахом  руки  подозвал
девчушку лет тринадцати,  разносившую  пиво,  и,  дав  ей  пенни,  велел
принести два стакана.
   Вновь обратив свой взгляд на Шекспира,  я  уже  знал,  как  построить
дальнейшую беседу. Единственное, что беспокоило меня в этот момент,  это
то, что внезапное появление Алекса и Ручинкина могло все испортить.
   - Мне известно, что помимо игры в спектаклях вы небезуспешно пробуете
свои силы в искусстве драматургии, - сказал я.
   К моему величайшему недоумению, Шекспира подобное заявление ничуть не
удивило. Усмехнувшись, он  подцепил  пальцами  стопку  бумаги,  лежавшую
перед ним на столе, чуть приподнял ее и снова бросил, произнеся при этом
лишь одно слово:
   - Пачкотня.
   Внутри у меня все похолодело. Я готов был услышать все что угодно, но
только не столь уничижительный отзыв драматурга о своем творчестве.
   - Вы несправедливы к себе, - с укоризной покачал головой я.
   Но получилось это у меня как-то не совсем убедительно.
   - Вы тоже пишете? - спросил у меня Шекспир.
   - Пожалуй, - подумав, кивнул я.
   Девчушка поставила на стол наполненные пивом стаканы, один из которых
я пододвинул Шекспиру.
   Коротко кивнув в знак благодарности,  Шекспир  взял  стакан  и  разом
ополовинил его.
   - Позвольте спросить, над чем вы сейчас работаете?
   Шекспир поставил недопитый  стакан  на  стол  и  вытер  губы  тыльной
стороной ладони.
   -  Делаю  переработку  пьесы  "Томас  Мор"  по  заказу   "Комедиантов
Пембрука".
   - Чья пьеса? - спросил я.
   - Кажется, ее купили у "Комедиантов графа Лестера". Они играли  ее  в
течение года, так что, сами понимаете, показывать ее снова в том же виде
было бы глупо. Я даже придумал для нее новое название: "Жизнь  и  смерть
одного придворного".
   Название  показалось  мне  не  очень-то  удачным,  но   я   не   стал
акцентировать на этом внимание.
   - А кто автор пьесы? - уточнил я свой вопрос.
   - Представления не имею, - Шекспир безразлично пожал плечами и сделал
глоток пива.
   Взглянув на лист бумаги с перечеркнутым текстом, я спросил:
   - И как продвигается ваш труд?
   - Не очень, - небрежно махнул рукой Шекспир. - Но  думаю,  что  через
пару недель закончу. -  Наклонившись  ко  мне,  он  доверительным  тоном
сообщил:
   - Деньги нужны до зарезу.
   - Рассчитываете заработать? - с пониманием улыбнулся я.
   - Обычно за пьесу платят пару фунтов. Но мне обещали только  половину
суммы. Пьеса не новая, да к тому же это мой первый опыт.
   - Уверен, вас ждет успех, - ободряюще улыбнулся я.
   Шекспир только хмыкнул в ответ.
   - Наверное, вы занимаетесь не только переработками чужих пьес,  но  и
подумываете о чем-то своем, - весьма прозрачно намекнул я.
   Но Шекспир как будто не понял, о чем я говорю.
   - Какое там свое, - вновь махнул он рукой. - Есть у меня один славный
сюжетец, да только заняться им некогда. Помимо "Томаса Мора", я до конца
года должен сделать для "Комедиантов Пембрука" еще два переложения.
   - Вы зарываете свой талант в землю! - возмущенно воскликнул я. -  Вам
следует писать собственные пьесы!
   Шекспир  глянул  на  меня  как-то  странно.  Должно  быть,   ему   не
понравилась моя чрезмерная горячность.
   - Вам-то что за дело? - недовольно буркнул он.
   Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух через чуть  приоткрытые
губы.
   - Давайте еще закажем пива, - предложил я  и,  не  дожидаясь  ответа,
махнул рукой девчушке.
   Решение созрело буквально  за  пару  минут.  К  тому  моменту,  когда
девчушка принесла пиво, я уже готов был совершить величайшую глупость  в
своей жизни.
   - Послушайте, - сказал я, передавая Шекспиру стакан. -  У  меня  есть
для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Глава 11

   К тому времени, когда вернулись Алекс с Ручинкиным, я  уже  сидел  на
прежнем месте, неторопливо потягивая пиво.
   Не знаю, что уж Алекс сделал с нашим третьим спутником,  но  выглядел
Ручинкин заметно посвежевшим. Пива заказывать он больше не стал, но зато
в момент расправился с парой голубей, которых заказал для него Алекс.
   Зато я, должно быть,  выглядел  совершенно  потерянным.  На  вопросы,
которые задавал мне Алекс, я отвечал невпопад, почти не задумываясь  над
смыслом того, о чем меня спрашивали. Мне казалось, что со всех сторон  в
мою сторону обращены обличающие взгляды. Я с ужасом ждал,  что  в  любую
секунду кто-нибудь из посетителей таверны поднимется и, указав  на  меня
пальцем, громогласно провозгласит: "Он заключил договор с Шекспиром!"
   В какой-то момент я готов был даже сорваться  с  места,  подбежать  к
Шекспиру и сказать ему, что наша сделка отменяется. Но когда  я  как  бы
ненароком глянул через плечо, то увидел, что угол стола, за  которым  он
еще недавно сидел, пуст. Не помню точно, но, должно быть, в этот  момент
я с облегчением перевел дух. Пути назад уже не было. Все, что мне теперь
оставалось, - предоставить событиям течь своим чередом.
   Вскоре мы покинули таверну "Белый Огонь" и отправились в "Театр".
   Здание "Театра" имело форму многоугольника, стремящегося превратиться
в круг. Заплатив по три  пенса  за  лучшие  места,  мы  уселись  в  ложу
неподалеку от сцены. Стоячие места в партере под открытым  небом  быстро
заполнялись людьми, и вскоре представление началось.
   Должно быть, спектакль и в самом деле был неплох. Во  всяком  случае,
Алекс смотрел его с неподдельным интересом. Мне  же  запомнилось  только
то, как Ручинкин начал бурчать, что ему скучно  и  он  вовсе  не  за  то
платил деньги, чтобы сидеть и смотреть, как несколько разряженных парней
бегают по дощатому помосту, и Алекс,  чтобы  утихомирить  его,  купил  у
разносчика пару больших глиняных бутылок с пивом.
   Шекспир не был занят в представлении пьесы Марло - это я тоже  хорошо
помню. В остальном же весь спектакль пронесся мимо меня. То есть я делал
вид, что смотрю на сцену и прислушиваюсь к монологам актеров, но все  их
действия проходили мимо моего сознания. Я мог думать только о разговоре,
состоявшемся в таверне между мной и Шекспиром.
   Я пытался понять, правильно ли я поступил? И почему я  так  поступил?
Откуда вдруг у меня  возникли  сомнения  в  том,  что  Шекспир  способен
самостоятельно написать пьесы, которые принято  считать  шекспировскими?
Только потому, что он упомянул о заказе на пересказ  уже  готовых  пьес?
Так что же, эта работа могла стать  хорошей  практикой  для  начинающего
драматурга.
   Нет, дело было в чем-то ином. А вот в чем именно, я  не  смог  понять
тогда и не могу понять сейчас. Быть может, всему  виной  моя  непомерная
гордыня? То, что мне захотелось ощутить свою сопричастность к тому,  что
предстояло сделать гению?
   Порою мне кажется, что таким образом  я  просто  хотел  вырваться  из
безумной круговерти нашего  суетного  века  и  погрузиться  в  неспешное
течение времени, когда создавались  величайшие  произведения  искусства.
Быть  может,  именно  та  бесконечная  гонка  со  временем,  в   которую
превратилась наша жизнь, лишает нас способности воспринимать мир во всех
его многогранных проявлениях? Или мы сами не желаем  верить  в  то,  что
случайная на первый взгляд встреча двух прежде  незнакомых  людей  может
вылиться в фантастический каскад  событий,  последствия  которых  просто
невозможно предугадать?
   Не знаю.

Глава 12

   После окончания представления  в  "Театре"  мы  поужинали  в  таверне
неподалеку. У нас оставалась еще пара часов на  то,  чтобы  погулять  по
Лондону, чем мы и занялись. Но вот что именно показывал нам гид, я почти
не помню. Я находился словно в тумане, который  мешал  мне  воспринимать
происходящее вок