ен!
   Ладин торопливо вытянул из кошелька пару монет и протянул их старику,
полагая, что таким образом скорее удастся от него отвязаться.
   Прежде чем взять монеты, предсказатель вновь пронзил Ладина взглядом.
   - Комната, которая вам нужна, находится в конце коридора, -  произнес
он уже вполне обыденным голосом. - Только там вас никто не ждет.
   Проворно  выхватив  монеты  из  пальцев   онемевшего   от   изумления
инспектора, старик хлопнул дверью. Негромко щелкнул дверной замок.
   Ладин тряхнул головой, прогоняя наваждение. Старику ничего  не  могло
быть известно о тех, кто был нужен инспектору. Он просто ляпнул  первое,
что пришло в голову, рассчитывая на  случайное  попадание  в  цель,  как
сделал бы на его месте любой другой предсказатель. Не исключено, что это
была стандартная заготовка, с помощью которой старик вытягивал денежки у
каждого, кто случайно заглядывал к нему в комнату.
   И все же Ладин решил следующей  проверить  комнату,  расположенную  в
конце коридора, в которой по показаниям сканера  находились  трое.  Нет,
вовсе не потому, что так посоветовал ему  старик.  Просто  окна  комнаты
выходили на галерею, а следовательно,  с  высокой  степенью  вероятности
можно было предположить, что клинеры обосновались именно  в  ней.  Если,
конечно, они не были полными остолопами.
   Благодаря инертному составу,  которым  он  загодя  обработал  подошвы
башмаков, шаги инспектора были не  слышны.  Подойдя  к  двери  последней
комнаты, он замер и, затаив дыхание, прислушался. Из-за двери доносились
негромкие,  приглушенные  голоса.  Разобрать,  о  чем  шла  речь,   было
невозможно. Инспектор не мог  даже  определить,  на  каком  языке  велся
разговор.
   В универсальный сканер, замаскированный под кошель, висевший у Ладина
на поясе, был встроен высокочувствительный микрофон, с помощью  которого
можно было узнать, о чем говорили люди за дверью, но использовать его  в
настоящий момент было бы в высшей  степени  неосмотрительно  -  в  любую
секунду кто-нибудь из постояльцев мог выйти из комнаты.
   Инспектор осторожно положил  пальцы  на  дверную  ручку  и  едва-едва
надавил на нее. Дверь не поддалась. Ладин  сильнее  надавил  на  дверную
ручку, чтобы окончательно удостовериться в том, что дверь заперта.
   Неожиданно дверь широко распахнулась, и инспектор  оказался  лицом  к
лицу с парнем лет тридцати пяти в  ярко-зеленом  расстегнутом  на  груди
кафтане. У парня было бледное лицо с тонкими чертами и непропорционально
длинным носом. На подбородке топорщилась нелепая бородка. Прямые  черные
волосы были расчесаны на тонкий, как лезвие бритвы, пробор,  разделяющий
продолговатую, словно дыня, голову парня на две равные половины.
   Не говоря ни слова, парень почти без замаха ударил инспектора кулаком
в челюсть. Удар получился не очень сильным, -  похоже,  парню  не  часто
приходилось махать кулаками, - но от неожиданности инспектор  отшатнулся
назад. Толкнув инспектора плечом, парень проскочил между ним  и  дверным
косяком и кинулся к выходу на галерею.
   Следом за ним из комнаты рванулся блондин в красном кафтане и голубых
панталонах. Этого инспектор уже не  упустил.  Прыгнув  на  парня  сзади,
Ладин сбил его с ног, не давая опомниться, завернул руки за  спину  и  в
один миг затянул на них тонкий пластиковый ремешок силовых наручников.
   Из комнаты послышался звук бьющегося стекла.
   Оставив парня со скованными руками в коридоре, инспектор  метнулся  в
комнату.
   Окно в комнате было высажено вместе с частью рамы.  А  за  окном,  на
узкой пристенной  галерее  отчаянно  боролись  двое,  один  из  них  был
агентом, оставленным Ладиным возле дальней двери, а другой -  тем  самым
безымянным  покупателем  картины,  которого  так  великолепно  изобразил
Франческо.  На  спине  у  клинера  тоненьким  ремешком  была  закреплена
короткая  черная  туба,  в  которой,  вне  всяких  сомнений,  находилась
картина.
   Перепрыгнув через подоконник, инспектор оказался на галерее, рядом со
сцепившимися противниками. Он уже протянул руку, чтобы сорвать со  спины
клинера заветную тубу, но клинер, опередив его на какую-то долю секунды,
обхватил своего противника поперек пояса и, заорав  так,  будто  у  него
что-то лопнуло внутри, вместе с агентом перевалился через парапет.
   Навалившись грудью на парапет, Ладин успел увидеть, как оба упали  на
землю. Ни один из противников, похоже,  серьезно  не  пострадал,  и  оба
почти одновременно вскочили  на  ноги.  Клинер  кинулся  было  бежать  в
сторону выхода со двора, но оттуда наперехват ему  несся  второй  агент,
оставленный Ладиным возле лестницы. Развернувшись на девяносто градусов,
парень бросился напролом сквозь окружающую дом живую изгородь из густого
колючего кустарника.
   Агент успел догнать клинера, но рука его, скользнув по  спине  парня,
только сорвала с нее черную тубу. Не устояв  на  ногах,  парень  упал  и
покатился вниз по крутому склону. Проворно вскочив  на  ноги,  он  сломя
голову кинулся прочь. Пробежав метров сто с рекордной скоростью,  парень
нырнул в густые заросли жимолости, и его красный кафтан исчез из виду.
   Черноволосого, первым выскочившего из комнаты, уже и след простыл.
   Но инспектора сейчас интересовали не злоумышленники. Один  из  троицы
незадачливых  похитителей  лежал  со  скованными  за  спиной  руками   в
коридоре, и этого  было  достаточно,  чтобы  выдвинуть  против  клинеров
обвинение в попытке похищения величайшей картины  эпохи  Возрождения.  А
то, что сама "Джоконда" находится в черной тубе, которую держал в  руках
агент, не вызывало у инспектора  никаких  сомнений.  Если  там  была  не
картина,  то,  спрашивается,  чего  ради,  спасаясь   бегством,   клинер
прихватил тубу с собой?
   Из-за лестницы  появился  невысокий  коренастый  мужчина  с  красным,
одутловатым лицом и растрепанными рыжими волосами. Короткий  темно-синий
кафтан со вставными оранжевыми клиньями едва сходился на его  выпирающем
животе, а розовые  панталоны  обтягивали  жирные  ляжки,  словно  тонкая
оболочка колбасу. Это и был хозяин дома Умберто да Сторци.
   - В чем дело?! - визгливо заорал  он,  обращаясь  к  Ладину,  который
первым попался ему на глаза. - Какого черта здесь происходит?  -  взгляд
толстяка, скользнув по ряду  окон,  остановился  на  выбитом.  -  Какого
черта! - возопил он так пронзительно, что впору было уши затыкать. -  Вы
разнесли мой дом!
   - Успокойтесь,  уважаемый,  -  направляясь  к  лестнице,  у  подножия
которой стоял возмущенный хозяин доходного дома, инспектор поднял руку.
   Жест был успокаивающим, но одновременно  и  твердым,  чтобы  дать  да
Сторци понять, что обратившийся к нему человек  не  только  контролирует
ситуацию, но к  тому  же  еще  и  обладает  достаточной  властью,  чтобы
доставить домовладельцу столько неприятностей, сколько сочтет нужным.
   Да Сторци притих, но все же счел нужным заметить:
   - Я всего полгода назад сделал в доме ремонт.
   - Не волнуйтесь, синьор да  Сторци,  внакладе  вы  не  останетесь,  -
сбежав по лестнице, Ладин ободряюще хлопнул толстяка по плечу. - Так  уж
случилось, что в одной из комнат вашего дома поселились  трое  негодяев,
пытавшихся надуть меня на приличную сумму. А я, хочу вам сказать, такого
отношения к себе не терплю. Мои люди выследили этих жуликов, и мы пришли
сюда, чтобы свести с ними счеты. Вы можете сами оценить  ущерб,  который
был нанесен вам при этом, и я незамедлительно возмещу его.
   Уставившись на разбитое окно, домовладелец озадаченно прикусил  губу.
Он определенно боялся продешевить, но все же опасался  заломить  слишком
высокую цену. Синьор, предложивший оплатить  ремонт,  был  явно  крутого
нрава  и  мог  весьма  резко  отреагировать  на   попытку   откровенного
надувательства.
   Понимая,  что  ответ  последует  не  скоро,  инспектор  улыбнулся   и
посмотрел  туда,  где  стоял  агент,  в  руках  у  которого   находилась
отобранная у контрабандистов туба. Только в этот момент он вспомнил, что
не удосужился проинструктировать агентов по  поводу  того,  как  следует
обращаться с изъятыми у контрабандистов вещами.
   Агент, которому не терпелось выяснить, что именно оказалось у него  в
руках, ничтоже сумняшеся, прижимал одной рукой тубу к  груди,  а  другой
свинчивал с нее крышку.
   - Стой! - заорал во все горло Ладин.
   Сорвавшись с места, он уже понимал, что не успеет  предотвратить  то,
что должно было случиться.
   Агент удивленно глянул на инспектора, не понимая, чем  вызвана  столь
странная реакция. А в следующую секунду он снял крышку с торца тубы.
   Из тубы  вырвался  сноп  ослепительно-яркого  белого  огня,  едва  не
опаливший агенту лицо. Агент в испуге кинул тубу на землю.
   Когда инспектор, упав на колени, схватил тубу, огонь в ней уже погас.
Внутри тубы, где прежде находилась бесценная  картина,  осталась  только
черная, маслянистая зола.
   Это был трюк, широко  распространенный  среди  контрабандистов.  Дабы
иметь  возможность  легко  и  просто   уничтожить   все   следы   своего
преступления, контрабандисты нередко обрабатывали вывозимые из  прошлого
картины  раствором  люминолюфа  -  синтетического  вещества,   мгновенно
самовозгорающегося под воздействием  света.  Для  того  чтобы  сохранить
картину, нужно было  вскрыть  тубу  в  затемненном  помещении  и  просто
обработать ее нейтрализующим раствором. Всего-то...  Но  агент,  никогда
прежде не имевший дела с нелегалами, конечно же, не мог об этом знать.
   Инспектор выронил закопченную тубу из рук  и  встал  на  четвереньки.
Подняться на ноги он был не в силах. Он чувствовал себя  опустошенным  и
раздавленным. В голове стоял стон, словно кто-то  настойчиво  дергал  за
язык треснувший колокол. Во рту  было  сухо,  как  в  занесенном  песком
колодце. Несчастье, обрушившееся на  него  в  тот  самый  момент,  когда
инспектор был уже уверен в том, что все  закончилось  как  нельзя  более
удачно, придавило его к земле, едва не заставив завыть по-волчьи.
   И он бы непременно завыл, если  бы  за  спиной  у  него  не  раздался
заискивающий голос Умберто да Сторци:
   - Как по-вашему, синьор, пятьдесят лир за  разбитое  окно  -  это  не
очень дорого?.. Или как?..
   Инспектору  захотелось  подняться  на  ноги,  чтобы   убить   алчного
толстяка, не понимающего, что минуту назад человечество лишилось  одного
из наиболее значительных  произведений  живописи,  картины,  входящей  в
золотой  фонд  культурного  наследия,  потерю  которой  невозможно  было
компенсировать никакими деньгами.

Глава 5

   Закинув ногу на ногу и время от времени покачивая невообразимо  узким
носком лакированной  туфли,  Юрген  Хрычов  сидел  на  старом,  потертом
кожаном диване с прямой спинкой и двумя валиками  по  краям.  На  диване
свободно могли бы разместиться трое, но Хрычов, раскинув руки в стороны,
умудрялся один занять все свободное пространство.
   Предводитель клинеров был невысок ростом и не слишком удачно  сложен.
Фигура его была угловата  и  несколько  кособока,  по  причине  чего  он
предпочитал всех своих гостей встречать  сидя.  Узкое  лицо  со  впалыми
щеками и выступающей нижней челюстью трудно  было  назвать  даже  просто
симпатичным. А близко посаженные глаза придавали ему немного растерянное
выражение, которое  выводило  Хрычова  из  себя,  когда  он  видел  свое
отражение в зеркале. Попытки сгладить этот недостаток сурово  сдвинутыми
к  переносице   бровями   к   успеху   не   приводили.   Жидкие   волосы
неопределенного цвета, - серые, с рыжеватым оттенком, - Хрычов зачесывал
назад, чтобы скрыть лысину, намечавшуюся на затылке.
   Напротив  Хрычова  на  стульях  с   узкими   спинками   сидели   двое
похитителей, которым удалось уйти из ловушки,  устроенной  Департаментом
контроля за временем, перебросившим для этой цели в 1503  год  все  свои
лучшие силы, - такова была предложенная ими версия случившегося.
   - Господа, - голос Хрычова был холоден, как только что извлеченный из
морозилки антрекот.
   Такова  уж  была  природа  этого  странного  человека:  он  не   знал
промежуточных состояний. Общаясь с людьми,  он  либо  доходил  до  почти
безумной экзальтации, либо, как могло показаться,  вообще  не  испытывал
никаких эмоций.
   - Господа, - вновь повторил он, дернув носком лакированной туфли. - Я
обратился за помощью к вам только потому, что мне надоело иметь  дело  с
непрофессионалами. После того как мы обговорили с вами  условия  сделки,
вы пообещали, что вся операция будет проведена без сучка и задоринки.
   - Послушай, Хрящ, никто не ожидал, что там объявится толпа "депов", -
попытался было сказать слово в свое оправдание черноволосый. -  Картинка
уже была у нас в руках, когда...
   Хрычов  плавно  вознес  вверх   руку   с   выставленными,   как   для
благословения, двумя пальцами, указательным и средним. Голос говорившего
тотчас же сорвался и умолк.
   - Меня совершенно не интересует причина, по которой вы не  справились
с порученным вам заданием, - склонив  голову  к  правому  плечу,  Хрычов
посмотрел  на  своих  собеседников  так,  словно  черты  их  лиц   могли
рассказать ему то, о чем сами они желали умолчать. - От вас  всего-то  и
требовалось, что заполучить картину и  отсидеться  с  ней  где-нибудь  в
течение двадцати четырех часов. И что же? Не прошло и десяти часов,  как
на ваш след вышли оперативники  из  Департамента,  которые  без  особого
труда изъяли у вас картину, да к тому же еще и  арестовали  Шимона.  Мне
вас представили как профессионалов, знающих все тонкости контрабанды  из
прошлого. Но теперь я склонен полагать, что мои парни  сработали  бы  не
хуже вас.
   - Шимон ничего не скажет "депам", - широко  взмахнув  рукой,  заверил
Хрычова брюнет.
   Хрычов поставил обе ноги  на  пол  и,  оперевшись  руками  о  колени,
подался вперед.
   - Меня не интересует Шимон, - голос его звучал все так же невозмутимо
и ровно, только чуть тише, чем в начале разговора. - Мне нужна картина.
   - Картина была у нас в руках...
   Хрычов всплеснул руками, прерывая речь черноволосого.
   - У вас в руках могли находиться все сокровища Британской короны.  Но
в  данный  момент  у  вас  нет  ничего  из  того,  что  могло  бы   меня
заинтересовать, - Хрычов резко схватил брюнета за запястье и  перевернул
кисть его руки ладонью вверх, словно  действительно  хотел  убедиться  в
том, что там ничего не спрятано. - А следовательно, - Юрген откинул руку
брюнета, словно это было какое-то омерзительное  существо  со  скользким
телом и пятью гибкими щупальцами, - следовательно, я считаю, что условия
нашего договора не выполнены, и вам не полагается ни одного евро из  той
суммы, на которую вы рассчитывали.
   - Но нам нужны деньги хотя бы для того, чтобы внести залог за Шимона,
- брюнет был явно недоволен решением Хрычова. - Мы должны  вытащить  его
из-за решетки, Хрящ! Иначе он всех нас за собой потащит!
   - Быть может, для таких олухов, как вы, это будет наилучшим  выходом,
- Хрычов криво усмехнулся и, раскинув руки в  стороны,  возложил  их  на
спинку дивана. - Неужели вы не понимаете, что  за  одну  только  попытку
похищения "Джоконды" ваш дружок получит приговор по полной программе.  И
просто залогом здесь не отделаешься.
   - Похоже, Хрящ, ты и в самом деле держишь нас за полных  кретинов,  -
подал голос молчавший с самого начал разговора блондин.
   Он сидел, оперевшись согнутыми  локтями  о  колени  и  низко  опустив
голову, как будто изучал незатейливый узор  пластикового  покрытия  пола
меж своих широко расставленных стоп. Голос у него был низкий, скрипучий,
царапающий душу острыми нотками.
   - Простите? - вопросительно приподнял бровь Хрычов.
   Он не мог понять, что имел в виду блондин, имя которого  было  Лешик,
да к тому же его нервировало то, что он  видел  только  его  темечко,  с
закрученными, словно воронка водоворота, длинными прядями светлых, почти
белых волос.
   - У "депов" на Шимона ничего нет, - Лешик поднял голову.  Взгляд  его
был устремлен не на Хрычова, а чуть в сторону,  в  точку,  расположенную
над его левым плечом. - Ему грозит только обвинение в  нелицензированном
временном переходе.
   - А как же картина?
   - Картины больше нет.
   - Как это нет? -  Хрычов  по-птичьи  крутанул  голову  из  стороны  в
сторону, так, словно слишком узкий ворот малиновой водолазки сдавил  ему
горло. - Что значит "нет"?
   Лешик медленно развел руки в стороны.
   - Ее больше не существует.
   Хрычов снова дернул подбородком.
   - Мне нужны объяснения.
   - Пожалуйста, - угол губ Лешика дернулся чуть в сторону и вверх.  Это
было похоже скорее на непроизвольное сокращение мышц, нежели на усмешку.
- Перед тем как поместить картину в тубу, я  обработал  ее  люминолюфом.
Как только "деп"  открыл  оказавшуюся  у  него  в  руках  тубу,  картина
превратилась в кучку золы. Имея такую улику, трудно предъявить серьезное
обвинение.
   - Нам требуется совсем небольшая сумма, чтобы вытащить  Шимона  из-за
решетки, - поддержал приятеля брюнет. - Если мы этого не сделаем, то  он
потащит за собой нас, а мы - тебя, Хрящ. Можешь в этом не сомневаться.
   - Трюк старый, но срабатывает четко, - добавил Лешик.
   Трудно было понять, что именно  он  имел  в  виду:  способ  обработки
картины  люминолюфом  или  же  круговую  поруку,   повязанными   которой
оказались все, имеющие отношение к попытке похищения  картины  Леонардо.
Но Хрычову это сейчас  было  совершенно  безразлично.  Он  положил  руки
ладонями на край дивана и подался вперед. Расстояние между его  лицом  и
лицом Лешика сократилось до нескольких сантиметров.
   - Ты уверен,  что  картина  сгорела?  -  процедил  Хрычов,  почти  не
разжимая губ.
   Вместо ответа Лешик кинул ему на колени небольшой плоский кружок,  на
котором светился красный огонек.
   - Что это? - как будто даже с опаской  посмотрел  на  незнакомый  ему
предмет Хрычов.
   - Индикатор, -  ответил  Лешик.  -  К  углу  картины  был  прикреплен
микродатчик. Как  только  он  был  уничтожен,  на  индикаторе  загорелся
красный свет.
   Хрычов взял индикатор двумя пальцами. Посмотрев на красный огонек, он
перевернул индикатор  на  другую  сторону,  где  имелась  только  ровная
пластиковая поверхность.
   - Не очень-то убедительно, - искоса взглянул на блондина Хрычов.
   Лешик сделал в высшей степени неопределенный жест кистью левой  руки.
Взгляд его, как и прежде, был устремлен мимо собеседника. Казалось,  ему
абсолютно безразлично, верит ему Хрычов или нет. И  это  вовсе  не  было
показным спокойствием. В отрешенности  Лешика  таилось  нечто  пугающее,
проникавшее в самые глубины  подсознания,  где  не  было  ничего,  кроме
первобытных  ужасов,  которые  почти  никогда  не  всплывают  в   памяти
цивилизованного человека. Но если такое  вдруг  происходит,  то  в  одно
мгновение рвутся все нити, связывающие сознание человека с  реальностью,
после чего единственным исходом для него становится безумие.
   - Если я получу подтверждение того,  что  "Джоконда"  уничтожена,  то
выдам вам половину оговоренной суммы.
   Фраза, произнесенная Хрычовым, удивила его  самого.  Но  после  этого
пути к отступлению у него уже не оставалось.
   - Идет, - спокойно ответил на сделанное Хрящом предложение Лешик.
   - Мне дела нет  до  того,  как  называется  эта  картинка  и  кто  ее
нарисовал, - тут же ввернул брюнет. - Лешик нашел мужика, о  котором  ты
говорил, и выменял у него картину, которую  этот  итальянец  только  что
нарисовал. А уж как звали бабу, что была на ней, мне, честно скажу,  все
равно.
   - На картине была изображена Мона Лиза, жена Франческо дель Джокондо,
- спокойно произнес Лешик. - Об этом мне сказал сам  художник  по  имени
Леонардо да Винчи, у которого я ее купил.  Быть  может,  в  искусстве  я
ничего и не понимаю, но уж в именах не путаюсь никогда.
   - Точно, - поддакнул брюнет.
   - Хорошо, - быстро кивнул Хрящ. - Сейчас мы все проверим.
   Оперевшись на локоть, Хрычов нажал пальцем на  кнопку  встроенн