ого  в
диванный валик пульта дистанционного управления.  На  стене  за  спинами
контрабандистов обозначились контуры экрана видеосистемы.
   - Сводку криминальной хроники, пожалуйста! - громко произнес Хрычов.
   - Ну, ты даешь, Хрящ! - брюнет размашисто  хлопнул  себя  ладонью  по
бедру. - Ты что, думаешь, "депы" тут же скинут сообщение в сеть? Да  они
будут молчать до тех пор, пока не убедятся, что в тубе находилась именно
та картинка, которую мы умыкнули у твоего Леопольда, а  не  какая-нибудь
дешевая подделка!
   - Что ж, давайте подойдем к проблеме иначе,  -  Хрычов  нажал  другую
кнопку на пульте и отдал команду:
   - Виртуальная экскурсия по Лувру в режиме реального времени.
   На экране появилось изображение Луврского  дворца  и  надпись  "Общая
информация".
   - Отменить, - махнул рукой Хрычов.
   Изображение переместилось внутрь здания. Новая  надпись  возникла  на
фоне широкой парадной лестницы: "Обзорная экскурсия".
   - Отменить! "Тематическая экскурсия".
   - Отменить!
   "Зал. Художник. Картина".
   - Квадратный кабинет. Леонардо да Винчи. "Джоконда".
   Секунду спустя на экране во всей своей  красе  появилось  бессмертное
творение гения эпохи Возрождения. С левой  стороны  прорисовалась  узкая
полоска меню, предлагающая дополнительную информацию как о картине,  так
и о ее создателе.
   Левая щека Хрычова нервно дернулась.
   - Господа, - обратился он к контрабандистам, ни один  из  которых  не
соизволил даже головы повернуть, чтобы взглянуть на экран. - Вы  ставите
себя в глупое положение. Судя по тому, что я вижу на экране, картина,  о
которой мы с вами говорим, сейчас, как  и  прежде,  находится  на  своем
месте в одном из залов Лувра. Следовательно, либо вы намеренно пытаетесь
ввести меня в заблуждение, либо...
   - А ты не верь тому, что видишь, Хрящ, - перебил его Лешик. - Это  же
виртуальная реальность,  в  которой  можно  показать  все,  что  угодно.
"Депам" не нужен преждевременный шум вокруг этого дела.
   - Что же вы предлагаете? - прищурился Хры-чов.
   - Можешь поверить нам на слово, - усмехнулся брюнет.
   - Исключено, - решительно отмел  подобный  вариант  Хрычов.  -  Я  не
настолько наивен, чтобы...
   Лешик вновь не дал Хрычову закончить начатую фразу:
   - В таком случае либо подожди пару дней, либо  сам  смотайся  в  свой
Лувр и проверь все на месте.
   Хрычов задумчиво посмотрел на картину, после чего перевел  взгляд  на
часы.  До  срока,  который  он  обозначил  в  разговоре  с   генеральным
инспектором  Отдела  искусств,  оставалось  около  восьми  часов.   Если
"Джоконда" и в самом деле безвозвратно погибла, сей факт тоже мог  стать
неплохим козырем в его игре. После  столь  дерзкого  вызова,  брошенного
Департаменту  контроля  за  временем,  имя   предводителя   и   идейного
вдохновителя клинеров прогремит по всему миру. Но прежде  чем  брать  на
себя ответственность за проведенную акцию, следовало  убедиться  в  том,
что картина действительно уничтожена.
   Положив руку на пульт, Хрычов быстро набрал номер.
   "Джоконда" исчезла с экрана,  уступив  место  рыжеволосой  девушке  с
широко распахнутыми, словно вечно испуганными, глазами.
   - Юрген? - немного удивленно произнесла девушка с экрана.
   - Мне нужен билет на ближайший рейс скоростного экспресса до  Парижа,
- сказал вместо приветствия Хрычов.
   Девушка скосила взгляд  в  левый  верхний  угол  экрана.  Именно  там
находилась информационная врезка.
   - Отправление с  Западного  вокзала  через  двадцать  две  минуты,  -
девушка перевела взгляд на Хрычова. - Успеешь?
   Что-то быстро прикинув в уме, Хрящ кивнул:
   - Закажи мне три билета.

Глава 6

   Леонардо даже не  поднялся  из  кресла,  когда  Франческо  впустил  в
мастерскую  инспектора  Ладина,  как  и  прежде  облаченного   в   наряд
венецианского купца. Художник только повернул голову, чтобы  бросить  на
гостя насмешливый взгляд.
   - Я почему-то был уверен в том, что ты вернешься, - сказал он.
   Ладин ничего не ответил. Пройдя мимо пустого мольберта с  наброшенным
на угол куском белой льняной материи, он тяжело опустился  на  низенький
табурет. Чтобы удобно устроиться на нем, инспектору пришлось скрестить и
поджать под себя ноги.
   - Ты плохо выглядишь, - заметил Леонардо. -  Сегодня  я  не  стал  бы
писать твой портрет.
   Ладин устало провел рукой по волосам. Казалось, движение  это  далось
ему с огромным трудом. Никогда прежде инспектор не чувствовал себя столь
паршиво. Он почти физически ощущал щемящую  пустоту  в  душе,  там,  где
прежде было место для отчаяния и тоски, - как будто  мерзостный,  липкий
слизняк размером с кошку выел дыру себе  под  кокон.  И  еще  неизвестно
было, что появится  из  этого  кокона.  Все,  на  что  ни  посмотрел  бы
инспектор, вызывало у него чувство  тошноты,  спазмами  подкатывающей  к
горлу. В особенности голубое, безоблачное  небо  и  солнце,  похожее  на
начищенный медный таз, сияющее всем тем, кто  хотел  жить  и  радоваться
жизни.
   В число этих счастливцев не входил инспектор  Ладин,  жизнь  которого
была  закончена.  Во  всяком  случае,  та  ее  часть,  о  которой  можно
вспоминать, не испытывая  мучительной  тоски  из-за  бездарно  упущенных
возможностей. На карьере, которая хотя и не летела стремительно в  гору,
но в целом продвигалась вполне успешно, можно было со спокойной совестью
ставить жирный крест. После того как все подробности неудавшейся попытки
захвата группы похитителей "Джоконды" станут  известны  в  Департаменте,
его ждет позорное увольнение и убийственная отметка на личной  карточке,
с которой ни в одном приличном месте на работу не примут. Даже  Векслер,
владелец бара  "Время  от  времени",  расположенного  как  раз  напротив
Департамента,  не  возьмет  его  к  себе  мыть  стаканы,  -  для   этого
существовала посудомоечная машина. Ей можно было смело доверить то, чего
ни в коем случае нельзя позволить делать инспектору, на глазах  которого
превратилась в кучку золы картина великого Леонардо.
   В тот момент, когда до сознания Ладина с убийственной  однозначностью
наконец-то дошло, что хлопья маслянистой золы, налипшей на стенки  тубы,
которую он держал в руках, были тем, что осталось от портрета Моны Лизы,
инспектор испытал  некое  мазохистское  наслаждение  от  боли,  едва  не
вывернувшей наизнанку его душу. Он хотел, чтобы эта боль осталась в  нем
навсегда, поскольку только она могла помочь пережить подобную трагедию.
   Чтобы  не  перекладывать  на  чужие  плечи  даже  часть  своей  вины,
инспектор не стал объяснять агентам, что произошло возле дома Умберто да
Сторци. Он даже попытался убедить их в  том,  что  ничего  страшного  не
случилось. Расплатившись с толстяком хозяином, который, едва взглянув на
перекошенное ненавистью лицо инспектора, тут же втрое  снизил  плату  за
разбитое окно, и прихватив с собой  задержанного  контрабандиста,  Ладин
отправился  к  находившемуся   за   городом   тайнику   с   темпоральным
модулятором.
   По пути инспектор  попытался  узнать  у  клинера,  чем  его  приятель
расплатился с Леонардо за картину. К настоящему  времени  да  Винчи  был
весьма состоятельным человеком, и деньги, предложенные незнакомцем, вряд
ли могли настолько заинтересовать художника, чтобы  он,  не  раздумывая,
отдал ему свою картину. Покупатель должен был предложить в обмен на  нее
нечто такое, перед чем Леонардо не  смог  бы  устоять.  Но  арестованный
упрямо молчал. Инспектору в этом молчании виделась скрытая насмешка, что
приводило его в бешенство.
   Переправив в Департамент задержанного, тубу с золой и  мемори-чип  со
своими очень  краткими  комментариями  по  поводу  всего  произошедшего,
инспектор еще раз поблагодарил агентов за службу, после чего отпустил их
обоих.
   Наверное,  ему  следовало  и  самому  вернуться  в  Департамент.   Но
возвращение стало бы его последним временным переходом. И именно поэтому
он не торопился сделать это.  К  тому  же  он  не  мог  предстать  перед
генеральным  инспектором  Отдела  искусств,   не   приведя   в   порядок
собственные мысли и чувства.
   С полчаса инспектор сидел  на  берегу  Арно,  неспешно  несущей  свои
чистые, пока еще незамутненные химическими отходами воды куда-то  вдаль,
и думал о том, существует ли где-нибудь на земле такое место, где  жизнь
размеренно-спокойна и  проста,  где  нет  места  заговорам,  интригам  и
обманам, где каждый человек, совершая тот или иной  поступок,  в  первую
очередь думает о том, не доставит ли он  тем  самым  неудобства  кому-то
другому, кого он, быть может, даже не знает по имени.
   Придя наконец к окончательному выводу,  что  такого  места  нет  и  в
принципе быть не может, Ладин поднялся на ноги. Что бы ни произошло,  он
пока еще, пусть  чисто  формально,  оставался  инспектором  Департамента
контроля за временем. И на нем висело незавершенное дело. Чтобы  довести
дело до конца, он должен был остаться во Флоренции.
   Ладин тяжело вздохнул и исподлобья глянул на Леонардо. Художник сидел
в кресле с высокой резной спинкой. Голова его была чуть откинута  назад,
так, что касалась затылком спинки. Длинные темные волосы, в которых были
едва различимы тонкие, как паутинки, ниточки седины,  падали  на  плечи.
Руки лежали на подлокотниках. Лицо мастера было спокойно. Это был  покой
не безразличного, но уверенного в себе человека,  не  имевшего  привычки
упрекать  судьбу  за  собственные  просчеты  и  ошибки.  Все,  что   ему
удавалось, принадлежало лишь ему одному. Если же он терпел неудачу,  то,
становясь неотъемлемой частью его жизни, она не превращалась при этом  в
цепь, приковывающую творца к одному  месту.  Забыв  о  неудаче,  он  шел
вперед, дальше, к новым  высотам,  которые  могли  покорить  его  буйный
талант и неудержимая фантазия.
   Инспектор с трудом подавил очередной приступ мерзкой тошноты.
   Леонардо молча указал рукой на восьмиугольный столик, на котором  все
еще стоял кувшин с вином и чаша инспектора.
   Ладин поднялся со своего места, налил полную  чашу  вина  и  четырьмя
большими, торопливыми глотками осушил ее.
   - Тебе удалось взглянуть на портрет Моны Лизы?
   - Нет, - не глядя на Леонардо, инспектор качнул головой из стороны  в
сторону.
   Он ждал, что еще скажет художник, но Леонардо молчал.
   Ладин плеснул себе еще вина,  поднял  чашу,  но,  вместо  того  чтобы
сделать глоток, поставил ее на место и оглянулся.
   Леонардо поднялся со своего кресла, не спеша подошел  к  распахнутому
окну и присел на подоконник. Ухватившись одной рукой за оконную раму, он
свесился за окно, так, словно хотел заглянуть за угол здания.
   - Быть может, тебе будет любопытно взглянуть на живую  Мону  Лизу?  -
спросил он у Ладина, усевшись на подоконнике, как на  скамье,  и  слегка
покачивая ногами.
   - Ты  предлагаешь  нанести  визит  дель  Джокондо?  -  Ладин  коротко
взмахнул кистью руки, давая понять,  что  подобное  предложение  его  не
интересует.
   - Я хочу предложить тебе нечто иное, - голос  Леонардо  сделался  еще
более загадочным. - Я предлагаю тебе  взглянуть  на  молодую  жену  дель
Джокондо в тот момент, когда она сама об этом не подозревает.
   Инспектор непонимающе посмотрел на мастера. Если речь  шла  именно  о
том, что он предполагал, то мнение его о Леонардо могло измениться не  в
лучшую сторону.
   Леонардо спрыгнул с подоконника, подошел к стоявшему у стены большому
сундуку и  отомкнул  его  ключом,  который  достал  из  кармана.  Спустя
какое-то время, понадобившееся Леонардо для того, чтобы нырнуть  головой
в сундук и отыскать там то, что ему было нужно, на свет появился цилиндр
длиною около сорока сантиметров и толщиною в руку.
   Цилиндр состоял из двух частей, каждая из которых представляла  собой
туго скрученный лист плотной бумаги, перевязанный в трех местах бечевкой
и выкрашенный снаружи в черный цвет. Один  из  цилиндров  был  чуть  уже
другого, ровно настолько, чтобы туго  входить  в  него.  Когда  Леонардо
раздвинул вставленные друг в друга  цилиндры,  блеснули  толстые  линзы,
закрывающие полые концы бумажной трубы.
   - Подзорная труба! -  не  смог  удержаться  от  удивленного  возгласа
инспектор.
   Лицо Леонардо разочарованно вытянулось. Еще бы!  Он  держал  в  руках
первую в мире подзорную трубу, которая, если верить официальной истории,
должна была появиться не раньше XVII века!
   - Ты уже где-то видел нечто подобное?
   - Нет-нет, - Ладин замахал рукой, торопясь развеять сомнения  мастера
по поводу его приоритета в данном изобретении. - Я просто... - инспектор
замялся, не зная, что сказать. - Я просто увидел в твоих руках  трубу  и
решил, что с ее помощью, возможно...  Особенно  меня  удивили  линзы  на
концах!
   - Да, с линзами мне пришлось повозиться, - гордо улыбнулся  Леонардо.
- Я сам отшлифовал их  вручную,  поскольку  чистота  поверхностей  и  их
кривизна должны быть идеальными, - мастер любовно погладил ладонью  свое
творение, так, словно это было живое существо. - Вообще-то я назвал этот
прибор оптической трубой... Но "подзорная труба", по-моему, тоже  звучит
неплохо.
   С трубой в руке Леонардо вновь уселся на подоконник.
   - Придержи-ка меня, - попросил  он  инспектора.  И,  как  только  тот
обхватил его за пояс, свесился за край оконного проема. Держа оптическую
трубу обеими руками, Леонардо приложил один из ее концов к правому глазу
и принялся медленно вводить один бумажный  цилиндр  в  другой,  сокращая
фокусное расстояние.
   - Есть, - не отрывая взгляда от трубы, Леонардо хищно оскалился.
   - Что именно? - не понял, о чем идет речь, инспектор.
   - Сейчас сам все увидишь!
   Схватив  инспектора  за  локоть,  Леонардо  подтянулся   и   слез   с
подоконника.  Оптическую  трубу  он  держал  в  вытянутой  руке,   боясь
неосторожным движением сбить фокусное расстояние.
   - Садись на подоконник, - велел инспектору Леонардо.
   Конечно, тот факт, что подзорная труба была  изобретена  Леонардо  да
Винчи как минимум на столетие раньше, чем полагали историки, был  весьма
интересен. Но даже это не могло поднять дух инспектору  Ладину.  Выпитый
бокал вина не столько приглушил боль в душе, сколько загнал  ее  глубже.
Леонардо забавлялся со своей оптической  трубой,  как  ребенок  с  новой
игрушкой, не замечая  того,  что  у  инспектора  нет  желания  принимать
участие  в  этой  игре.  Ладин  всего-то  и  собирался   выяснить,   как
расплатились  с  художником  контрабандисты.  Но,  вместо  того,   чтобы
перевести разговор на интересующую его тему, инспектор тяжело вздохнул и
с обреченным видом великомученика уселся на подоконник.
   - Выгляни наружу, - велел инспектору Леонардо.
   Взявшись одной рукой за край оконной рамы,  Ладин  послушно  выполнил
указание.
   - Видишь выступающее  из-за  угла  здания  крыло  церкви?  -  спросил
Леонардо.
   - Да, - ответил Ладин.
   - А овальный дворик в зарослях жимолости чуть левее его?
   - Вижу. Там гуляют люди.
   - Вот на них-то тебе и следует смотреть. Держи, -  Леонардо  протянул
ему трубу. - Только будь осторожен, не сбей резкость.
   Вручив оптическую трубу инспектору, Леонардо обхватил его за пояс. На
силу рук мастера можно было положиться, - даже в свои пятьдесят с лишним
Леонардо мог согнуть руками подкову.
   Отклонившись в  сторону  от  края  оконного  проема,  Ладин  завис  в
воздухе. Прикрыв левый глаз, он осторожно  поднес  к  правому  указанный
Леонардо конец оптической трубы.
   Изображение было на удивление четким. Вот только, балансируя на  краю
подоконника, не так-то просто было  навести  объектив  трубы  на  нужный
предмет. Сначала взгляд Ладина, усиленный оптической системой  Леонардо,
скользнул по краю цветущего кустарника. Затем уперся в  каменную  кладку
церковной  стены.  Зафиксировав  это  положение,  Ладин  стал   медленно
опускать трубу. В поле зрения попал песчаный дворик. Ладин  еще  немного
сместил положение объектива и увидел  широкий  подол  зеленого  женского
платья.
   - Ну как, видишь? - спросил Леонардо.
   - Вижу, - не отрываясь от окуляра, ответил Ладин.
   Чуть приподняв противоположный конец трубы, он смог рассмотреть  лицо
женщины, покрытое частой сеткой глубоких морщин, с длинным острым  носом
и глубоко запавшими глазами. Почтенной матроне было лет шестьдесят  пять
от роду, никак не меньше.
   - Ну что? - снова нетерпеливо поинтересовался Леонардо.
   - Я вижу старуху, - ответил инспектор.
   - Не то! - недовольно цокнул языком Леонардо. - Ищи молодую женщину в
темно-лиловом платье. Это и будет Мона Лиза.
   Ладин на мгновение оторвался от окуляра, чтобы  бросить  на  Леонардо
быстрый удивленный взгляд.
   - Разве она не носит траур?
   - Траур?  -  удивился  в  свою  очередь  художник.  -  Насколько  мне
известно,  ее  муж  Франческо  дель  Джокондо  жив  и  превосходно  себя
чувствует.
   - Почему же ты изобразил ее в трауре? - спросил Ладин, вновь припадая
к окуляру оптической трубы.
   - Кого? - не понял Леонардо.
   Ладин ничего не ответил художнику, потому что в  объектив  оптической
трубы наконец-то попало темно-лиловое пятно. Инспектор затаил дыхание  -
ему предстояло увидеть ту, чей  портрет  восхищал,  удивлял,  поражал  и
задавал загадки миллионам людей на протяжении вот уже семи  с  половиной
столетий. Медленно подняв трубу, Ладин увидел  лицо  молодой  женщины  с
тонкими чертами лица, прямым носом и огромными  миндалевидными  глазами.
Поистине, она была ослепительно красива. Но это была не Джоконда!

Глава 7

   Юрген Хрычов уверенно прошествовал мимо ларьков, торгующих альбомами,
каталогами и сувенирами,  миновал  столик,  на  котором  были  разложены
рекламные буклеты, и ступил на зеленый ковер парадной лестницы Луврского
дворца. Следом за ним,  словно  два  телохранителя,  шествовали  блондин
Лешик и его черноволосый подельник Вадим.
   Поднявшись на второй этаж, троица прошла через  зал  импрессионистов,
даже мельком не взглянув ни  на  одну  из  представленных  в  экспозиции
картин. Не оделив вниманием, обогнула она  и  статую  Венеры  Милосской.
Путь сих джентльменов пролегал к Квадратному кабинету - небольшому залу,
в котором экспонировалась одна, самая знаменитая из всех  представленных
в музее, картина.
   Возле входа в Квадратный кабинет стояли люди. Ни  один  из  тех,  кто
входил  под  своды  Лувра,  не  покидал  его,  не  взглянув  на   улыбку
"Джоконды".
   Однако  среди  осаждающих  Квадратный  кабинет  посетителей  не  было
заметно  никакого  необычного  волнения,  приличествующего  чрезвычайной
ситуации, связанной  с  внезапным  исчезновением  самой  ценной  картины
Луврского собрания. Да и людей в форме поблизости также не наблюдалось.
   Вначале это несколько озадачило Хрычова, но он  быстро  нашел  нужное
объяснение.  Если  "Джоконда"  была  уничтожена  еще  в  XVI  веке,  то,
следовательно, в изменившейся реальности она никогда и не  находилась  в
Лувре. А если так, то народ толпился у дверей Квадратного кабинета  ради
того, чтобы взглянуть на какую-то другую картину.
   Улыбнувшись, Хрычов пристроился в хвост небольшой  очереди.  Лешик  и
Вадим заняли места позади него.
   Двигаясь вместе с очередью,  Хрычов  подумал,  что  удостовериться  в
отсутствии  "Джоконды"  в  музее  можно  было,  просто  купив  у   входа
иллюстрированный каталог.  Но  вместе  с  этой  мыслью  в  душу  к  нему
закралось   нехорошее   предчувствие.   Если   "Джоконда"   никогда   не
выставлялась в Лувре, то, спрашивается, каким образом  она  оказалась  в
соответствующем разделе виртуальной экскурсии по  музею?..  Окончательно
запутавшись в невообразимо сложных сопоставлениях прошлого и  настоящего
во всех возможных вариантах,  Хрычов  решил  просто  немного  подождать,
чтобы все увидеть своими глазами.
   Едва ступив за порог Квадратного кабинета, Юрген почувствовал, что  у
него задрожали коленки. Сделав еще пару шагов  вперед,  он  остановился,
вперив взгляд в небольшую картину, с которой  ему  насмешливо  улыбалась
женщина, чье лицо было