снить  не
отсутствием у него таланта как такового, а  неблагоприятной  для  любого
художника  ситуацией,  складывавшейся  в  России   на   исходе   второго
тысячелетия.
   - Прежде чем дать ответ, я должен все как следует обдумать, -  сказал
Цетлин внезапно севшим голосом.
   Генеральный инспектор слегка наклонил голову.
   - Правильно. Подумайте, вас никто не торопит. - Барцис сделал  паузу,
начертив пальцем на столе длинную дугообразную линию.  -  Теперь,  когда
официальная часть нашей беседы окончена, от  себя  лично  хочу  сказать,
что, будь на то моя воля, я  велел  бы  вас  примерно  высечь,  господин
Цетлин, чтобы другим неповадно было.
   Не зная, что сказать, Цетлин только удивленно вскинул брови.
   - Подумать только! - Барцис с неожиданной для  него  эмоциональностью
взмахнул рукой. - Статуи острова Пасхи, над  историей  создания  которых
ломали головы маститые ученые всех времен, как выясняется, были  сделаны
двумя оболтусами, которым  просто  нечем  было  заняться,  да  еще  и  с
применением пси-техники! А бедные островитяне? До сих пор  их  поднимали
на смех, когда на вопрос: "Каким образом статуи доставляли  на  берег?",
они отвечали: "Сами шли!"
   Сейт сделал  попытку  оправдаться,  а  заодно  и  напомнить  о  своем
присутствии:
   - Но мы не знали, что это остров Пасхи.
   - Тем более! - хлопнул ладонью по столу Барцис. -  Надо  было  сидеть
тише мышей!
   - Извините, - осторожно подал голос Цетлин. -  Но  я  читал,  что  на
острове Пасхи осталось большое количество  незавершенных  статуй.  Я  же
оставил после себя только две заготовки. Да еще  были  найдены  каменные
молотки, которые использовали для изготовления статуй островитяне.
   - Ничего удивительного - аборигены просто  пытались  копировать  ваши
статуи. Сделать-то они их сделали, вот только ни одну из них  не  смогли
даже с места сдвинуть. Пока у вас еще свежа память,  можно  организовать
для вас поездку на остров Пасхи. Посмотрите, стоит ли там хотя  бы  одна
статуя, сделанная не вами?
   - Почему же реставраторы, работавшие после нас на острове, не  убрали
статуи? - не унимался Цетлин.
   - Потому что в их распоряжении  были  только  одни  сутки,  -  Барцис
показал Цетлину кулак, из которого торчал указательный палец. - За столь
короткий срок убрать все ваши художества было невозможно. Но  даже  если
бы  это  было  осуществимо...  Вы  представляете  себе,  сколько   людей
занималось изучением каменных  идолов  острова  Пасхи?  Сколько  книг  и
статей о них написано? Сколько фильмов снято? Что со всем этим прикажете
делать? Моаи острова Пасхи принадлежат теперь уже не вам  и  не  мне,  а
всему человечеству.
   - Но я ведь сам  скопировал  эти  статуи  с  тех,  которые  видел  по
телевизору! - недоумевающе развел руками Цетлин.
   Впервые за время всего разговора уголки губ  генерального  инспектора
слегка приподнялись.
   - Что ж, можно назвать это автоплагиатом, - сказал он.
   - Так, значит... -  взгляд  Цетлина  растерянно  скользнул  по  голым
стенам и вновь замер на лице генерального инспектора. - Получается,  что
остров Пасхи - это моя авторская работа?
   - Время выкидывает порою и не такие фокусы, - усмехнулся Барцис.
   - Но это значит, что я сам у себя украл грандиозную идею! -  возопил,
точно раненый вепрь, Цетлин.  -  Я  создал  монументальный  скульптурный
комплекс, известный всему миру, но при  этом  только  несколько  человек
знают, что это моя работа! - Цетлин шумно вздохнул, медленно  и  скорбно
развел руками и, с болью в голосе воскликнув:
   - Поистине, судьба безжалостна ко мне! - согнулся пополам, уткнувшись
лбом в колени.
   - Ну, зато вы теперь имеете возможность слетать  на  остров  Пасхи  и
посмотреть на свои работы, простоявшие без малого пять веков, -  заметил
Барцис.
   Цетлин никак не отреагировал на его слова.
   Генеральный инспектор молча посмотрел на секретаря.
   Секретарь так же молча надавил на кнопку селектора и произнес  только
одно слово:
   - Пора.
   Обогнув замершего, словно соляной столп, Сейта, в кабинет вошли  двое
в  голубых  куртках  медицинской  службы  Департамента.  Осторожно  взяв
скульптора под руки, они извлекли  его  скорченное  тело  из  кресла  и,
нашептывая на ухо слова утешения, повели бедолагу к выходу. После удара,
который постиг художника, несчастный нуждался в покое и отдыхе.
   Едва только за  сопровождавшими  Цетлина  медиками  закрылась  дверь,
генеральный инспектор обратил свой взор на Сейта.
   - Полагаю, младший инспектор Сейт, у вас было достаточно времени  для
того, чтобы найти если не  оправдание,  так  хотя  бы  объяснение  своим
действиям.
   Слова,  произносимые  Барцисом,  падали  подобно   каменным   глыбам,
уворачиваться от которых было бессмысленно.
   - Я не смог найти себе оправдания, - честно признался Сейт.
   Ему показалось, что всего  на  один  неуловимо  короткий  миг  взгляд
генерального инспектора сделался не таким тяжелым, как прежде, и  в  нем
даже мелькнуло что-то похожее на одобрение.
   - А как насчет объяснений? - спросил он.
   Сейт понуро склонил голову.
   - Если вы хотите получить объяснения по поводу того, что произошло на
острове Пасхи...
   - Нет! - рявкнул, не дослушав его, генеральный инспектор. - Мне и без
твоих объяснений ясно, что там произошло! И все потому, что вел ты  себя
как последний болван! Вместо того чтобы попытаться удержать  ситуацию  в
рамках существующей реальности, принялся  резвиться,  словно  мальчишка!
Кем ты себя возомнил, Сейт? Повелителем времени? Или ты  ловил  кайф  от
того, с каким восторгом смотрели на тебя наивные островитяне, пораженные
твоими сверхъестественными способностями?
   Сейт  не  стал  даже  пытаться  отвечать  ни  на  один  из   заданных
генеральным инспектором вопросов. Какой в этом был смысл? Он  чувствовал
себя раздавленным и смятым,  словно  ненужный  обрывок  бумаги,  который
оставалось разве что только швырнуть в мусорную корзину.
   - Ты так ничего и не понял, Сейт? - тихо спросил Барцис.
   Удивленный   неожиданной   переменой   в   настроении    генерального
инспектора, Сейт поднял взгляд.
   - Ну? - с надеждой посмотрел на него  Барцис.  -  У  тебя  ведь  было
достаточно времени на то, чтобы все как следует обдумать.
   - Я виноват в том, что из-за меня были  сняты  с  задания  агенты,  -
неуверенно начал Сейт.
   - Пустое, - поморщившись, махнул рукой Барцис. -  Такое  случалось  и
прежде. То, что тебе за это причитается, ты получишь сполна. Что еще?
   - Вы полагаете, что мне следовало оставаться в XX веке и ждать, когда
меня отыщут?
   - Неплохая мысль, - одобрительно кивнул генеральный  инспектор.  И  с
разочарованием щелкнул пальцами. - Но я не это имел  в  виду!  -  Барцис
оперся руками о край стола и тяжело откинулся на  спинку  кресла.  -  Ты
разочаровал меня, Сейт. Разочаровал даже сильнее, чем я думал до встречи
с тобой. Для таких людей, как ты, в Департаменте существует только  одно
место. Догадываешься какое?
   - Склад невостребованных вещей, - угрюмо произнес Сейт.
   - Точно, - улыбнулся Барцис.
   В улыбке его было столько яда, что  хватило  бы  на  дюжину  гремучих
змей.
   Склад невостребованных вещей, куда  поступали  предметы,  попавшие  в
XXII век из других эпох, которые после завершения того  или  иного  дела
оказывались никому не нужными, выполнял в Департаменте  функцию  первого
круга Ада. Попавший туда одномоментно  выпадал  из  жизни  Департамента,
хотя  и  продолжал  формально  числиться  его  сотрудником.  О  них  все
забывали, как о вещах, за которыми им  приходилось  присматривать.  Если
кто-то из инспекторов и спускался вдруг на склад невостребованных вещей,
чтобы просмотреть материалы, оставшиеся после того или иного  дела,  то,
не взглянув на бирку,  пришпиленную  к  карману  смотрителя  склада,  он
обычно даже имени его не мог вспомнить. Каждый практикант в Департаменте
знал, что, попав однажды на склад невостребованных вещей, можно забыть о
всех своих былых надеждах и стремлениях.
   Сейт с удивившей даже его самого стойкостью перенес известие об  этом
назначении. Сглотнув вставший в горле комок, он только спросил:
   - Когда мне приступать?
   - Да хоть прямо сейчас, - по-прежнему с улыбкой  ответил  генеральный
инспектор. - Зачем откладывать?
   Сейт коротко кивнул, развернулся  на  месте  и  на  негнущихся  ногах
сделал шаг к выходу из кабинета. Но уже возле  двери  он  остановился  и
обернулся. Он был уверен, что  в  первый  и  последний  раз  оказался  в
кабинете генерального инспектора Отдела искусств, а потому полагал,  что
терять ему по большому счету нечего.
   - Простите, господин генеральный инспектор, но я хотел  бы  знать,  в
чем все же состояла главная моя ошибка?
   Прежде чем дать ответ, Тимур Барцис усмехнулся:
   - В том, Сейт, что ты решил арестовать Марина.
   Сейт ожидал чего угодно, но только не этого.  Группа,  в  которую  он
входил, вела наблюдение за Мариным в течение двух недель,  и  все  давно
уже говорили о том, что пора бы его взять. Да, решив арестовать  Марина,
Сейт действовал без приказа. Но каждый инспектор  Департамента  контроля
за временем, работающий в прошлом, имел  право  принять  самостоятельное
решение.
   Барцис как будто угадал его мысли.
   - Ты принял неверное решение, Сейт. Марин не простой контрабандист, а
подлинный мастер, я бы даже сказал, виртуоз своего дела. Он  никогда  бы
не отправился в прошлое для того,  чтобы  просто  встать  на  площади  с
мешком контрабандного  товара.  А  если  уж  он  так  поступил,  значит,
затевалось поистине нечто грандиозное. Пока мы вели Марина, у  нас  была
возможность понять, что именно он задумал. Однако после  твоей  дурацкой
выходки мы его потеряли. Теперь мы, скорее всего, уже никогда не узнаем,
чем именно собирался заняться Марин во Франции XVII века, -  генеральный
инспектор Отдела искусств скорбно развел руками. - Если бы ты только мог
понять, Сейт, насколько сильно это меня огорчает.

Глава 14

   Двое мужчин, одетых в темно-коричневые рясы  доминиканцев,  не  спеша
прогуливались по саду. Зима была уже не за горами, и листва на  деревьях
приобретала все более заметный золотистый оттенок. Но дни все еще стояли
теплые, а  холодные  осенние  дожди  лишь  изредка  окропляли  землю.  А
поскольку сады в окрестностях Версаля  пользовались  заслуженной  славой
одного из наиболее красивых мест королевства, немало  людей  покинули  в
этот теплый осенний день  свои  дома  для  того,  чтобы  прогуляться  по
ветвящимся тропинкам под сенью деревьев, пока еще не сбросивших листву.
   Но  двое  монахов-доминиканцев,  казалось,  никого  вокруг  себя   не
замечали. Они смотрели только себе под ноги, как,  впрочем,  и  подобает
истинным  слугам  Всевышнего.  Пальцы  их  сноровисто,   словно   белка,
расправляющаяся с шишкой, полной  спелых  семян,  перебирали  шарики  на
деревянных четках, которые они держали в руках.
   -  Время  представляет  собой  одно  из  удивительнейших   проявлений
материи,  -  негромко  говорил  невысокий  монах,  обращаясь  к   своему
значительно более юному спутнику. - Прикоснувшись ко времени, ты  можешь
только предполагать, но никогда не знаешь заранее, к чему приведут  твои
действия.
   - Но ведь существуют законы  временной  спирали,  -  заметил  молодой
монах.
   - Законы? - усмехнулся  его  невысокий  спутник.  -  Я  говорю  не  о
законах, а о непосредственном взаимодействии  связки  человек  -  время.
Этот феномен пока еще никто не сумел  объяснить.  Мы  даже  не  знаем  в
точности, кто в этой паре на  кого  оказывает  решающее  воздействие.  С
одной стороны, время обладает удивительной стабильностью. Для того чтобы
хотя бы немного изменить прошлое,  приходится  прикладывать  неимоверные
усилия. И в  то  же  самое  время  вполне  заурядный  человек,  случайно
свернувший не на ту тропинку, способен, сам того не подозревая, в  корне
изменить ход мировой истории.
   В этот момент монахи как раз остановились в том месте,  где  тропинка
разделялась надвое. Молодой монах  посмотрел  сначала  налево,  а  затем
направо, как будто желая сделать  правильный  выбор,  основанный  не  на
случайности, а на точном, выверенном до последнего вздоха, расчете.
   - И на какую же тропинку ты  решил  свернуть?  -  с  немного  лукавой
улыбкой посмотрел на своего молодого спутника невысокий монах.
   - Туда, - уверенно указал молодой монах налево.
   - Почему именно туда? - поинтересовался второй.
   - Я чувствую...  Я  уверен,  что  нам  следует  идти  именно  в  этом
направлении... А вы сами как считаете?
   - Я полагаю, что нам следует оставаться на  месте,  -  по-прежнему  с
улыбкой ответил невысокий монах. - Тем более что та, кого мы  ждем,  уже
сама направляется в нашу сторону.
   Молодой монах  хотел  было  обернуться,  чтобы  посмотреть  в  ту  же
сторону, куда был устремлен взгляд его спутника, но второй монах  быстро
схватил его за руку.
   - Нет, - негромко произнес он. -  Не  забывай,  что  нам  не  следует
проявлять нетерпения.
   Молодой монах виновато склонил голову и вновь с энтузиазмом  защелкал
шариками на четках.
   Минуту спустя к ним  подошла  высокая,  стройная  женщина,  одетая  в
дорогое платье из темно-синего  бархата,  расшитое  серебряной  нитью  и
украшенное всего одной нитью жемчуга. Но зато все жемчужины на этой нити
были  как  на  подбор,  -  крупные,  округлой  формы,   с   изумительным
перламутровым блеском.  Женщина  старательно  прикрывала  лицо  атласным
лазоревым веером,  так  что  видны  были  только  ее  маленькие,  близко
посаженные глаза, словно мышки, быстро бегающие по сторонам.
   - Ты Марин, торговец? - обратилась женщина к невысокому монаху.
   Голос у нее был низкий  и  чуть  приглушенный.  Звучал  он  настолько
властно, что не возникало сомнений  в  том,  что  эта  женщина  привыкла
повелевать.
   - Да, госпожа, - низко склонил голову монах. - Я именно тот, кто  вам
нужен.
   - Ты принес? - спросила женщина.
   - Да, госпожа, - еще ниже склонился пред ней Марин.
   - Давай! -  протянув  руку,  женщина  нетерпеливо  дернула  кончиками
тонких пальцев.
   - Простите меня, госпожа, но я хотел бы вначале удостовериться в том,
что вы тоже принесли мне то, что обещали.
   - Ты наглец, Марин! - возмущенно воскликнула женщина.
   - Да, госпожа, - покорно согласился с таким  определением  переодетый
монахом контрабандист.
   Женщина  быстро  выдернула  из-за  широкого  пояса  платья  небольшой
кожаный кошель и нервно кинула его Марину.
   Марин не спеша раскрыл кошель, чтобы заглянуть в него. Затем  он  так
же неторопливо достал из сумки, висевшей у  него  на  плече,  объемистый
сверток, упакованный в белый льняной платок.
   - Здесь все, о чем  вы  просили,  -  сказал  он,  протягивая  сверток
женщине.
   Та  быстро  схватила  сверток,  взмахнув  широким   подолом   платья,
развернулась на месте и убежала прочь, не сказав даже слова.
   - Женщина способна на все ради набора хорошей косметики, -  глядя  ей
вслед, глубокомысленно изрек Марин.
   - Позвольте вас спросить, - обратился к Марину  его  спутник.  -  Что
передала вам эта женщина?
   Марин протянул юноше кошель, полученный от незнакомки.
   - Рубиновые подвески? - удивленно и  немного  разочарованно  произнес
тот, заглянув в кошелек. - Для чего они вам?
   - Тебе кажется, что подвески не стоят  того,  чтобы  отправляться  за
ними в XVII век? - лукаво улыбнувшись, спросил Марин.
   Его спутник, ничего не ответив, пожал плечами.
   - Дело в том, что это подвески французской королевы Анны Австрийской,
подаренные ей год назад ее мужем Людовиком XIII, - Марин  сделал  паузу,
после чего снова спросил своего молодого спутника:
   - Тебе это ни о чем не говорит?
   Тот вновь вместо ответа пожал плечами.
   - Ты не читал "Трех мушкетеров"? - с недоумением  посмотрел  на  него
Марин.
   - Читал, конечно, - обиделся молодой монах. - Но... Ведь Дюма выдумал
историю с подвесками.
   - Совершенно верно, - согласился с  ним  Марин.  -  А  мы  попытаемся
воплотить ее в жизнь.
   - Вы полагаете, это возможно?
   - Все, в том числе и время, в руках Всевышнего,  сын  мой,  -  одетый
монахом контрабандист благочестиво воздел руки к небесам. - Но, если ему
совсем немного помочь, известная нам  история  может  стать  куда  более
интересной и занимательной. Ты так не считаешь?

ДЕЛО О КАРТИНЕ НЕИЗВЕСТНОГО АВТОРА

Глава 1

   Название бара - "Время  от  времени"  -  звучало  многозначительно  и
символично, особенно если принять во внимание то, что находился он всего
в двух шагах от главного управления Департамента контроля за временем. К
тому же владельцем бара  являлся  не  кто  иной,  как  Федор  Николаевич
Векслер,  бывший  инспектор  вышеназванного  Департамента,  без   малого
полвека проработавший в Отделе искусств.
   Наверное, не было  в  Департаменте  человека,  который,  услышав  имя
Векслера, непонимающе посмотрел бы на того, кто это имя произнес.  Начав
службу простым  стажером,  Векслер  закончил  ее  в  должности  старшего
инспектора, курирующего всю оперативную работу в прошлом. Проведенные им
операции преподносились новичкам как  образцы  для  подражания.  Молодые
инспекторы,  которым  не  довелось   лично   поработать   с   Векслером,
произносили его имя с благоговением. Те же, кто успел  застать  Векслера
во время его службы в Департаменте, только усмехались  загадочно,  когда
их спрашивали о том, в чем  секрет  успеха,  неизменно  сопутствовавшего
Векслеру, и удачи,  помогавшей  ему  выходить  сухим  из  воды  в  таких
ситуациях, когда, казалось, все козыри находились на руках у противника.
Генеральный же инспектор Отдела искусств Тимур  Барцис,  когда  при  нем
упоминалось имя Векслера,  неизменно  клал  ладонь  на  свой  массивный,
гладко выбритый затылок и издавал звук, подобный тому, что во время  оно
использовал  тираннозавр  рыке,  чтобы  прогнать  вторгшегося   на   его
территорию соперника.
   Короче, Федор Николаевич Векслер был живой легендой Отдела  искусств.
О  нем  первом  слышал  любой  стажер,   переступавший   высокий   порог
Департамента контроля за временем.
   Отсюда становится понятно, почему бар  "Время  от  времени",  который
Векслер открыл после  того,  как,  отслужив  положенный  срок,  ушел  на
заслуженный отдых, пользовался неизменной популярностью среди работников
Департамента. Помимо того, что большая часть инспекторов, не говоря уж о
стажерах, обедали в баре у Векслера, а кто-то, задержавшийся  на  работе
сверх урочного времени, забегал еще и поужинать,  а  то  и  позавтракать
перед тем, как идти на ковер к начальству с докладом.  В  баре  отмечали
все  сколько-нибудь  заметные  события  в  жизни  Департамента:  успешно
проведенную операцию, повышение по  службе,  награждение,  дни  рождения
сотрудников, свадьбы, равно как разводы, а также уход со службы, который
далеко не  всегда  происходил  в  соответствии  с  собственным  желанием
"героя" застолья в сей знаменательный день. Но тут уж ничего не попишешь
- такова специфика службы инспектора Департамента контроля за  временем.
Время  -  настолько  деликатная  форма  материи,  что  невозможно   даже
прикоснуться к нему так,  чтобы  волны  возмущений  не  пошли  вверх  по
временной спирали. У инспектора же, работающего  в  прошлом,  далеко  не
всегда в момент принятия решения находится это самое время на то,  чтобы
оценить все возможные  последствия  собственных  действий.  Нередко  ему
приходится действовать, руководствуясь не точным расчетом, а  интуицией.
Ну а если интуиция  подводит,  то  отвечать  за  все  приходится  самому
инспектору. Недаром в Департаменте говорят, что инспектор  так  же,  как
сапер, ошибается только один раз.
   Всех служащих Департамента,  включая  и  новичков,  которых  ветераны
непременно приводили в бар знакомиться с хозяином, Векслер знал в  лицо.
За годы службы в Департаменте он приобрел неплохие навыки физиогномиста,
поэтому, когда в баре у него п