ьзя ли потише?!
     За юнцами рыболовы пошли потоком. К тому времени, когда на забаву обратил внимание полицейский патруль, от двадцати пяти до тридцати человек сидели тесно в ряд, напрочь перегородив улицу и тротуары, и с дивной серьезностью пялились на разбросанные по асфальту поплавки, а за их спинами собралось примерно столько же болельщиков. Кто-то притащил раскладной столик, на него были водружены весы. Несколько человек устанавливали палатку с надписью: "Судейская". Слышались реплики:
     - Разве здесь соревнования?
     - А вы что думали! Если желаете участвовать - заполняйте заявку и сматывайте вторую удочку. Правилами разрешена только одна.
     - Подсекай! Ну подсекай же! Вываживай!..
     - Слабину выбери! Гаси рывки удилищем!.. Эх, сошла...
     Двое полицейских, подруливших к шеренге рыболовов с тыла, добродушно усмехаясь, вышли из машины. Все было понятно: опять этот флэш-моб. Модное развлечение для отвязных придурков, но вроде безопасное...
     Особенно поутру. Хотя странно, что эти крейзанутые выбрали время, когда их никто не видит. Они ведь на публику работают. Чем больше прохожих покрутит пальцем у виска, тем им веселее.
     Может, учли, что в ранние часы клев лучше? Мол, если уж играть, то по всем правилам? Наверное.
     - Клюет? - с кривой ухмылкой спросил один полицейский.
     - Наживку теребит, но не очень-то ловится, - озабоченно отозвался крайний в шеренге рыболов, с трудом втиснувшийся между стеной дома и соседом. - Хитрая!
     - Ага, - заинтригованно молвил полицейский. - А что здесь клюет?
     - Озерная форель. Во-от такая! "Свечки" делает - заглядение!
     - Ну? А где же улов?
     - Где положено. - Рыболов, казалось, даже обиделся. - У нас принцип "поймал - отпусти". Мы не браконьеры.
     Полицейский осклабился и кивнул в ответ. Дело было ясное. Жалоб от окрестных жителей пока не поступало. Значит, сделать недоумкам внушение насчет сохранения тишины и оставаться на месте вплоть до конца шизоидного представления. Вряд ли оно затянется. Поваляют дурака и разойдутся довольные.
     В этот момент на улице появился микроавтобус "Скорой помощи". Увидев перед собой сидячую фалангу, ощетиненную длинными, как македонские сариссы, удилищами, водитель сбавил скорость, одновременно включив сирену и мигалку. Как видно, в данную минуту он не был расположен наслаждаться юмором ситуации. Расступитесь! Освободите проезд! Речь идет о спасении человека!..
     Примерно о том же немедленно начал кричать и полицейский, хотя, казалось бы, необходимость прервать игру должна была без всяких слов стать очевидной самому отмороженному придурку.
     Увы. Предельная глубина дури еще никем не изведана. Рыболовы продолжали сидеть тесно, плечом к плечу, время от времени подергивая перепутанные снасти, не слушая команд полицейского и не обращая на "Скорую помощь" ни малейшего внимания.
     И то сказать: какой еще экипаж на четырех колесах может двигаться по водной глади? Чего не может быть, того и не бывает. Галлюцинация. Мираж. Такое чудо-юдо не способно даже распугать рыбу, а значит, не стоит того, чтобы оторвать взгляд от поплавка. Спокойно, ребята, продолжаем удить.
     - Bay, мадемуазель, у вас клюет!..
     Возможно, без этого безответственного "вау" события начали бы разворачиваться менее стремительно. Чуть-чуть. Самую малость. А итог все равно оказался тем же, и неважно, секундой раньше или позже полицейский вышел из себя и от вербального воздействия перешел к физическому.
     Что, впрочем, не возымело никакого толку. И не надо винить честного служаку. Привычка иметь дело с законопослушными гражданами тихой страны до добра не доводит. Вот до бешенства при неожиданном злостном неподчинении - может довести вполне. А потом и до растерянности...
     Расшвырять заигравшихся балбесов полицейскому оказалось под силу даже без помощи напарника. Освободить проезд для "Скорой" - нет. Даже с напарником. "Рыболовы" и "болельщики" тотчас смыкали строй. Самые настырные лезли чуть ли не под колеса микроавтобуса. Самые флегматичные как ни в чем не бывало продолжали лов. Грубо сляпанный шар прикормки разбился о ветровое стекло, заляпав его всеми семнадцатью ингредиентами...
     Сирена выла тягуче-тревожно. В ближайших домах к стеклам прилипли разбуженные горожане. Микроавтобус сунулся вбок, тщетно пытаясь объехать препятствие по тротуару, не преуспел и дал задний ход.
     Поздно! С той стороны улицы, перекрыв ее на манер поршня, вопя лозунги, размахивая картонками с изображениями Мао и Че Гевары, валила толпа разношерстно и неряшливо одетых людей, преимущественно молодых. И очень хорошо знакомых как полиции Женевы, так и ее обывателям.
     Впоследствии было установлено, что очередное шествие немытого воинства антиглобалистов по улицам Женевы имело конечной целью всего-навсего митинг протеста перед Пале-де-Насьон. Никто, однако, не сумел точно выяснить, по какой причине манифестация была назначена на столь ранний час.
     И почему силы правопорядка оказались не на высоте, позорно прошляпив ее начало.
     Сориентировавшийся полицейский завопил на напарника, требуя немедленно вызвать по рации подкрепление...
     Надо думать, перевозимому в микроавтобусе коматознику крайне важно было попасть в аэропорт. Иначе трудно объяснить, почему "Скорая" недвусмысленно направила бампер на заигравшихся "рыболовов" с их удочками, намереваясь продавить препятствие...
     Оглушительно лопнула правая передняя шина, по всей видимости, напоровшаяся на особо крючковатую рыболовную снасть...
     Лопнули оба задних ската. Откуда на мостовой взялась утыканная гвоздями доска, впоследствии так и осталось невыясненным.
     Микроавтобус поерзал, жуя резину. Встал. Беснующаяся человеческая река обтекла его, закрутив и погнав перед собой адептов флэш-моба, как гонит щепки весенний поток.
     Казалось, она может с легкостью увлечь и микроавтобус.
     Не увлекла. Зато среди тысячеголосого гвалта и улюлюканья отчетливо прозвучали удары твердым о твердое, шуршащий звон триплексных стекол, скрежет металла...
     Завопил полицейский, пятясь патрульной машине и лапая кобуру...
     Спецподразделению полиции по борьбе с демонстрантами удалось перенять шествие шалой орды уже в непосредственной близости от Пале-де-Насьон. Здесь был простор для давно отработанных полицией маневров, и антиглобалистам пришлось возобновить тесные отношения с резиновыми палками, слезогонкой, водометами и полицейскими фургонами с окнами в клеточку. На улице, где были отмечены первые беспорядки, Остались лишь двое ошеломленных полицейских, незначительно пострадавший патрульный автомобиль, совершенно пустой микроавтобус "Скорой помощи" со спущенными шинами и выбитыми стеклами да изрядное количество мусора на асфальте. И более никого.
     - Фу-уф! - сказал первый полицейский и, сняв фуражку, промокнул платком потный лоб.
     - Ну и ну, - выразил свое отношение к событию второй полицейский, недоверчиво ощупывая себя. - Еще чуть, и смяли бы нас. Думал - все...
     - Куда делся медперсонал, хотел бы я знать, - раздумчиво проговорил первый, заглянув в фургон через выдавленное окно. - Больной - ладно... Больного там могло и не быть. "Скорая" могла ехать на вызов. Ты ничего не заметил?
     - Нет.
     - Я тоже. Дай-ка запрос на номер этой колымаги. Поживее.
     Спустя пять секунд монитор в машине высветил ответ.
     - Я так и думал, - бросил первый. - Сообщи. И запишись на прием к проктологу. Очень скоро нас будут иметь все, кому не лень.
     - Думаешь, мы проморгали заранее спланированное похищение человека? - растерянно вопросил второй.
     - Думаю, нас здорово надули, - отрезал первый. - А еще думаю, что не нашего ума это дело. Наше дело - доложить и готовить задницы. Нюхом чую, тут игры не на уровне полиции...
     - Серьезно? - изумился второй.
     - Более чем.
     - Тогда почему задницы должны готовить мы?
     - Потому что мы крайние. Ты еще молодой, учись. Должно же начальство кого-то трахать, нет?
     - Ну...
     - Без "ну". Считай, что пришла наша очередь, вот и все.
     ...Малый фургончик из тех, что ежеутренне развозят товар по крохотным магазинчикам, пробирался меж тем по улочкам в сторону, противоположную аэропорту. Выбравшись в пригород, фургончик увеличил скорость.
     В тесном жестяном параллелепипеде кузова находилось восемь человек. Трое из них, по-видимому, совсем не страдали ни от тесноты, ни от тряски. Им не мешала неудобная поза - носом в пол, руки в наручниках за спиной. Их ничуть не заботило то, что их бесцеремонно используют как сиденья. Трудно пожаловаться на некомфортные условия тому, кто лишен восприятия действительности.
     Четвертый человек также лежал без движения - с той разницей, что на нем не сидели, и лежал он на складной больничной каталке.
     Еще четверо склонились над ним. Трогали больному пульс, дули в лицо, поднимали веки. Больной никак не реагировал на эти манипуляции.
     - Жив, но без сознания, - констатировал на правильном оксфордском английском смутлокожий человек с блестящими глазами-маслинами и резким римским профилем.
     - Обкололи, - сказал рослый светлоглазый шатен с обветренным лицом и добавил по-русски: - Сволотшш!
     - Таки не могло быть иначе, - тоже по-русски отозвался третий - маленький, пожилой, излыса-седенький.
     Четвертый, с внешностью японца, не проронил ни слова и лишь кивнул, соглашаясь.
     - Снимем капельницу? - спросил Шеклтон.
     - Я вас умоляю, зачем? Вы доктор? Вы можете сказать, липовая она или нужна? Он себе умрет, а с меня голову снимут? Мне это надо?
     - Экскьюз ми... Уот из липовая?
     - Фальшивая.
     - Коган-сан прав, - заявил Кацуки. - Сначала надо приехать. Медик потом.
     - Его в хорошую клинику везти надо, - высказался Шеклтон. - Напрасно мы не подняли шум. Нашу акцию надо было снимать на хорошую камеру и показывать по всем каналам новостей. Скандал на весь свет!
     - Вы забыли, что мы теперь нелегалы, - проговорил Чаттопадхъяйя.
     - Тем более нужен скандал и общественное мнение. Делегат Свободной Антарктиды был захвачен спецслужбами США, нелегально действующими на территории Швейцарии! У нас и так были хорошие шансы. А после скандала никакой суд не вынес бы решение о нашей экстрадиции...
     - Вот еще шуточки! - завопил Моисей Соломонович. - Может, нам была выгода сообщить в полицию о пропаже коллеги и дожидаться себе, пока его найдут? Уй, от вас у меня мигрень сделается!
     - Нет, не дожидаться, но...
     - Нет, это вы меня послушайте! Никогда бы они его не нашли - это раз. И что, вы таки пригласили бы съемочную группу с телеканала снимать, как мы освобождаем пленника? Я себе представляю!..
     - Потише, - предостерег индус.
     - А кто кричит? - Коган все же сбавил тон. - Вы хотите засветить боевиков Шимашевича, чтобы их искала полиция? Это вам два. Те, на ком мы сидим, я думаю, тоже не совсем себе идиоты. Таки просто удача, что никто из них не успел выстрелить в пациента. Это три. И нам совершенно не на пользу, чтобы весь мир знал, что Свободная Антарктида платит деньги немытым антиглобалистам! Вот вам четыре, и вообще прекратите мне все переигрывать! Игра сделана.
     Если какая-то часть произнесенных по-русски аргументов Моисея Соломоновича и не была понята Шеклтоном, то суть он все же уловил. Поэтому решил сменить тему:
     - А с этими мы что будем делать? Отпустим?
     - Простите? - не понял Кацуки.
     - Не топить же их в озере. Сдадим полиции?
     Лишившийся дара речи Коган зашипел на вдохе и замахал на Шеклтона короткими лапками. Японец сдержанно улыбнулся: законопослушание этих западных варваров поистине анекдотично. Индус также покривил губы в улыбке, от которой у кого угодно мороз побежал бы по коже:
     - Осквернять воды озера мы не будем. А этих - этих сначала надо допросить. Да так, чтобы они позавидовали э... нашему коллеге. Если люди Шимашевича не справятся, я им помогу.
     - Шо, лично? - испугался Коган.
     - Разумеется, нет! В этой стране живет немало моих соотечественников. Есть среди них и те, кто поклоняется Кали. А среди них найдутся знатоки старинных обрядов...
     - Это душители шелковым платком? - недоверчиво покривился Шеклтон. - Как их звали: туги, таги?..
     - Правильно - тхаги.
     - Ну пусть тхаги. А разве англичане не перевешали их всех еще сто лет назад? Я читал, что...
     - У англичан не хватило бы веревок, чтобы повесить всех, - надменно произнес Чаттопадхъяйя. - Можно казнить людей, но не веру. Ни одна нация еще не научилась это делать.
     - Шелковый платок - это, извините, слишком просто, - поделился своим мнением Кацуки.
     Индус ответил еще одной многозначительной улыбкой. При виде ее Кацуки согласно кивнул, Коган отвернулся, а Шеклтон замер с разинутым ртом.
     Наверное, это не было так просто. А еще ошеломленному австралоантаркту пришло в голову, что в подготовку перевозивших Ломаева агентов, вполне вероятно, входила наука подавлять в себе страх перед пытками. Но пытки - это одно, а специфическая религиозная церемония - совершенно другое.
     Лучше всего в ней не участвовать. Даже в качестве свидетеля. А еще лучше было бы вообще не знать, что такое возможно в двадцать первом столетии...
     Жаль, поздно.
     Страх боли. Страх высоты. Животный страх угодить в глотку хищника. Человеческий страх исчезнуть без следа. Только-то? Нет, друзья мои и соотечественники, вы вышли из примитивных культур и страхи у вас примитивные...
     Шеклтон содрогнулся и отвел глаза. Еще несколько минут ему хотелось пристрелить пленных агентов, милосердно избавив их от запредельной предсмертной жути. Мешали два обстоятельства, и среди них нежелание оказаться убийцей в глазах закона отнюдь не было главным. Главным было бледно-восковое лицо не приходящего в сознание Ломаева.
     ***
     До седьмого километра добежали быстро.
     Трактор рычал зверем. Завывала пурга. Снежная крупа шлифовала лица.
     Зато не было погони. Дергая рычаги, Непрухин злобно радовался. Ни вертолет, ни самолет не могли бы сейчас подняться в воздух. Что такое ползущий оранжевый трактор, вид сверху? Легкая мишень. Не накрыть ее с первого захода - позорище даже для не очень опытного летчика.
     В погоню по леднику Непрухин не очень-то верил. Какая погоня при видимости в тридцать метров? Смех один. Сомнений нет: все "как один" бывалые полярники поклянутся, что пускаться в путь в такую погоду равносильно самоубийству. Новички не знают дороги. Нет, проводников оккупанты не найдут... А сунутся сами, не зная ориентиров, лишь по карте, компасу да спутниковой навигации - ну и исполать. В два счета собьются с дороги, а кто сбился, тому недолго искать трещину. Иную из них и на воздушной подушке не перемахнешь...
     И все же он гнал трактор на предельной скорости. На бога надейся, в удачу верь, логику цени, а ослом не будь, вредно это.
     В белой штриховке пурги едва разглядели холодный склад - полузанесенное снегом длинное низкое здание, крытое профилированной жестью. В его ветровой тени расположился корявый домик, поставленный давным-давно именно на случай, если кто-нибудь будет отрезан здесь пургой. С некоторых пор в нем обитал дизелист Самоклюев, сосланный сюда Ломаевым за уголовную внешность, не способствующую положительному имиджу Антарктиды и антарктов.
     Сквозь крохотное оконце пробивался слабый свет. Дизель-генератора на седьмом километре отродясь не водилось, и свет обеспечивался реликтовой керосиновой лампой, а тепло - печкой-капельницей.. Воняло керосином и соляром.
     Вдыхая привычные запахи, дизелист Самоклюев отчаянно скучал. Из достижений культуры в его распоряжении находились лишь магнитола на батарейках, несколько компакт-кассет с попсой да около десятка книг Дюма, Дрюона и Фенимора Купера, изъятых приказом Ломаева из библиотеки Новорусской. Ни работы, ни отдыха по душе. Одно слово - ссылка.
     Правда, редкий день его не навещал кто-нибудь. Растущему поселку требовались горы провианта. Быстро таяли запасы тушенки, муки и мороженой птицы. В резерве пока оставались тонн двадцать рыбы с польского траулера. Завхоз Недобитько поначалу сопровождал едва ли не каждую волокушу, затем сделал из Само-клюева своего заместителя по холодному складу. Тот не возражал. Вести отчетность и собачиться с "гонцами" из-за вненормативного ящика консервов оказалось противно и муторно, но лучше уж такое занятие, чем никакого.
     Сегодня Самоклюев никого не ждал. Пурга! Слушать музыку надоело. Иностранными языками дизелист не владел, а поиск в эфире выпусков новостей на русском языке оказался делом трудным, и все равно слышимость была никакая. О том, что делается в мире, Самоклюев узнавал от визитеров.
     Приходилось читать книги, чего он не любил с малолетства. Приключения Натти Бампо, снайпера и болтуна, парадоксальным образом вгоняли дизелиста в злость и зевоту одновременно. От самодовольных монологов главного героя делалось тошно. За время любого из них ирокезы трижды успели бы превратить оратора в дуршлаг.
     Визжала пурга за окном. Самоклюев рычал.
     Потом явились гости, и Натти Бампо полетел в угол. Выслушав рассказ Непрухина и Женьки о захвате Новорусской, дизелист-завхоз огорченно крякнул, поскрипел зубами, сказал несколько ненормативных слов, а потом повел себя в высшей степени целесообразно:
     - Что вам выдать?
     Много ли погрузишь в трактор без кабины, лишенный даже волочащихся следом саней? Навалившись втроем, орудуя ломиками, неслышно матерясь в вое пурги, безжалостно отодрали кровельный лист от крыши склада. Кое-как загнули кромку, пробили отверстия для крепления троса - вот и сани.
     Самоклюев был готов отдать все. Тушенка? Бери ящик. И ящик сгущенки. И чай. И кастрюлю. И примус. Эх, жаль, нет палатки! Бери тогда вот этот брезент. И вон те доски. Соорудите из них что-нибудь этакое, вроде яранги... Трос бери. Веревки бери - все, какие есть. Бочку соляра бери. С теплой одеждой, извините, проблема, но подшлемник и шерстяную маску на морду - бери. Рукавицы - бери. Каэшку мою бери подержанную. Свитер бери в запас, хороший свитер, теплый, жена на спицах вязала...
     - Ты разве не с нами? - спросил Непрухин для порядка. Он не хотел, чтобы Самоклюев, простая душа и хороший человек, выказал желание идти в пургу. Пришлось бы отказать, наверное. Зачем троим рисковать там, где и двух много?
     - Я того... - Дизелист отчего-то смутился и забегал глазами. - Я это... останусь.
     - Уверен? - просветлел лицом Непрухин.
     - Ну сказал же...
     - Значит, так тому и быть. Мы не в претензии.
     Самоклюев косолапо переминался с ноги на ногу, не зная, куда девать глаза.
     - Ты того... этого... не гони очень-то. За вешками следи в оба. А то знаешь ведь: шибче едешь - глубже будешь.
     - Учи ученого... - Непрухин отчего-то насторожился. - Ты мне только это хотел сказать?
     - Ну да. А что еще?
     - Так, знаешь ли. Показалось.
     - Креститься надо, когда кажется, - проворчал дизелист, упрямо глядя в сторону.
     - Тогда бывай здоров. Увидимся.
     - Погодь, барахло увязать помогу...
     Пришлось повозиться втроем, закрепляя как следует груз на импровизированных санях. Спешили. Материли метель, рычали, кровавили пальцы о трос. Кто захочет проверять, выслана ли погоня, методом встречи с нею! Нет таких недоумков. Затянули последний узел - и в путь! Трактор дернулся, натянул трос, поволок сани, быстро набирая скорость. Непрухин помахал рукой на прощание.
     Оставшись один, Самоклюев лишь слегка покосился на разоренный склад, где гулял ветер, засыпая провизию тоннами снежной крупы, и жалко трепыхалась недоломанная кровля. Наплевать. Склад больше не интересовал Самоклюева. Укрывшись от прямых ударов стихии за стеной своего домика, дизелист еще долго вслушивался и всматривался в снежную круговерть.
     Потом он закоченел, а заодно уверился, что погони за беглецами не будет. Во всяком случае, до тех пор, пока не успокоится расшалившаяся стихия. Без сомнения, супостаты пришли к выводу, что двое сумасшедших и так никуда не денутся...
     Значит, время опрометчивых действий еще не насту