полета неизвестного аппарата и не верил собственным расчетам. Тут за его спиной кто-то взвыл от боли и заругался по-английски. Согнувшись кочергой, уронив на снег очки, Уоррен прижимал ладони к глазам. На его шее болтался на ремешке мощный бинокль. Все было ясно: начальник станции Амундсен-Скотт, высматривая сквозь оптику то же, что и Ломаев, нечаянно "хватанул Солнца". К счастью, сквозь темные очки.
     Ломаев уже знал, где на станции медпункт.
     - Держись за меня, Майкл, я провожу...
     - Ноу. - Оттолкнув его, Уоррен выпрямился. Поморгал, с силой сжимая веки, помычал и выцедил еще одно ругательство. - Уже прошло. Не беспокойся, я сам потом зайду к доку Фишеру... Я идиот. Зато я его разглядел...
     - Разведчик? - предположил Ломаев. - Ваш?
     - Наш. - Уоррен даже не поправился: в смысле, мол, американский, и Ломаев решил не цепляться к мелочам. Больно же человеку. - Или это "SR-71", или я Були Голдберг. Старый самолет, а хороший. Похоже, нас все-таки немного уважают...
     - Он случайно не палубного базирования?
     - Ни в коем случае. Летит с Оаху на Гуам, я думаю. - Уоррен еще поморгал и подобрал очки. - Имеет прекрасную фотоаппаратуру. Еще, наверное, средства радиоэлектронной разведки, только, я думаю, это пока лишнее. Нет у нас ничего такого, чтобы вести против нас радиоэлектронную разведку...
     Хмыкнув в знак согласия, Ломаев почесал в бороде:
     - Что же они, со спутника не могли все заснять?
     - Одно другому не мешает. Так у вас говорят? - Уоррен несколько раз с силой моргнул, водрузил очки на нос и кивнул на надувной купол. - Пойдем, Геннадий, перерыв кончается...
     - Успеем. Ты вот что: не хочешь к врачу, так сбегай на камбуз, промой глаза чаем...
     - Уверен? - в сильном сомнении спросил Уоррен. - Чаем? Чай для того, чтобы пить.
     - Для этого существует водка, - ухмыльнувшись, сказал Ломаев, - только мы на нее еще не заработали. Давай беги, а я шепну Тейлору, чтобы придержал начало...
     О том, находится ли станция Амундсен-Скотт в радиусе действия палубной авиации, Ломаев не спросил. Да и какая разница, если любая другая антарктическая станция заведомо попадает в этот радиус? Амундсен-Скотт - де-факто сердце Свободной Антарктиды, а без тела сердце долго не живет.
     Только вчера по каналу Си-эн-эн была принята информация: близ берегов Антарктиды авианосная группа разделилась на два боевых соединения. "Томас В. Вильсон" с кораблями поддержки ушел патрулировать воды к югу от Антарктического полуострова; эскадра с "Эндрю Джексоном" развернулась к северу. О планах действия эскадр пока ничего не сообщалось.
     Только ли блокада побережья или нечто худшее? Никто не знал, но каждый кожей ощущал опасность и втихомолку спрашивал себя: уж не дурной ли это сон? Уж не пора ли проснуться? И, убедившись в реальности происходящего, мрачнел.
     Однако Конгресс продолжал работать как ни в чем не бывало. Пожалуй, теперь он работал продуктивнее, чем в первые дни. Амбициозные требования, споры ни о чем, ненужные наскоки, пустые обиды и бестолковые дискуссии становились редкостью. Кто с самого начала не понял, что вопрос о Свободной Антарктиде надо как можно скорее выносить за пределы материка и что времени на это осталось крайне мало, тот начал понимать это вчера. В худшем случае и при большом тугодумии - сегодня утром.
     У входа в надувной "зал заседаний" Ломаев решил, что не станет скрывать от делегатов появление в небе разведчика. Наоборот, объявит об этом во всеуслышание, и пусть путаются робкие - не страшно. Робких в Антарктиде вообще мало, а скоро не станет совсем - эвакуируются. Тяжелые на подъем, косные умом - да, встречаются. Даже среди делегатов.
     Вот их-то и надо заставить шевелиться...
     ***
     С самого утра Баландина глодало предчувствие.
     Не то чтобы ожидание беды или еще чего похуже. Скорее - ожидание локальных перемен. К обеду оно переросло в уверенность.
     После завтрака и традиционного коллективного перекура яхтсменов из некомплектного четвертого домика распределили долбить лед на месте будущего пирса. По правде говоря, льда тут было не так уж и много, так, подтаявшие пласты. У воды попадались обширные пятаки самого настоящего пляжа, похожего на крымский галечный, с той лишь разницей, что камни выглядели непривычно крупными и угловатыми - как вмерзли в незапамятные времена в белый монолит, так и сохранились необкатанными. У берега сплошь и рядом плавали льдины и мелкая ледяная крошка. Ручьи, стекающие с купола, продолжали распухать и шириться, но выбранный для стоянки яхт берег являл собою возвышение и природный мол - изогнутый выступ суши, вторгающийся в приантарктические воды, - поэтому ручьи это место старательно огибали.
     Большинство яхт антарктического флота за молом и пряталось; народ все дружнее и дружнее поговаривал о необходимости поднять яхты на сушу, потому что ежедневно приходилось вызволять их из нагромождения льдин, заносимых в бухту ошизевшими течениями. Дальше маячили, еле видные из тумана, суда флотилии Шимашевича - даже вертолетоносец и танкер сюда пригнали от греха подальше. А то слишком уж активно в прибрежных водах стали шастать суда под самыми разными флагами. Причем часто суда мышастого цвета и с торчащими на манер ресниц модницы орудийными стволами.
     В общем, орудовал Баландин ломом, косился на Женьку Большого и думал о том, что недолго им сегодня вздымать и опускать в ледяное крошево стылый металлический стержень.
     Так и случилось. Еще до обеда приковылял болезный яхтсмен из Таганрога, по причине недуга исполняющий сегодня необременительные обязанности вестового.
     - Эй, "Анубис"! Шабаш, вас папа требует. В полном составе.
     "Ну, вот, - подумал Баландин. - Я не ошибся..." Женька с готовностью вручил лом соседу - калининградцу Диме Дахно. Снисходительно похлопал по плечу, наставить не забыл: "Трудись, наращивай мускул!"
     - Еще один не нужен? - предложил свой инструмент и Баландин.
     - Да подите вы! - уныло огрызнулся Дахно. Долбить лед всем давно уже осточертело.
     - И пойдем, - осклабился Женька. - Нафаня! Пошли!
     Капитан "Анубиса" пребывал в резиденции Шимашевича с самого утра. Что-то Шимашевич замышлял в очередной раз - может, присутствие капитана в резиденции и лежало в основе предчувствия?
     Так или иначе, оскальзываясь на льду и зубоскаля с встречающимися по пути антарктами, матросы с "Анубиса" и таганрогская немочь доковыляли до яркой, как постер, палатки антарктического папы.
     Крамаренко был внутри; также обнаружились за раскладным столиком экс-судья земляк Палыч, еще один из бывших судей, а также средних лет подтянутый мужчина, выглядящий даже здесь как бизнесмен в командировке. Довершали картину несколько шкафообразных мальчиков из окружения Шимашевича.
     - Вот и команда, - приветствовал появление николаевской троицы Палыч. - Думаю, четверо - в самый раз.
     Четвертым он считал, конечно же, Юру Крамаренко, капитана "Анубиса".
     - Садитесь, - пригласил Шимашевич кивком головы.
     Женька, Баландин и Нафаня умостились на раскладных стульчиках.
     - Значит, так, братцы-антаркты, - начал Шимашевич, не любивший дипломатической трепотни и во всех начинаниях предпочитающий моментально брать быка за рога. - Предстоит вам небольшая экспедиция. Морская. В Новую Каледонию.
     У Баландина вытянулось лицо. Новая Каледония?.. Это, если он правильно помнил, пару тысяч миль, если не больше. В океане? Без сопровождения? Когда вокруг Антарктиды творится форменное погодное черт знает что? Или все-таки с сопровождением?
     - Пойдете на катере, - продолжил Шимашевич; у Баландина сразу отлегло от сердца. - Матросами. Капитан и помощник - вот...
     Кивок в сторону незнакомого судьи и Палыча.
     - Это охрана... на всякий случай.
     Шкафообразные мальчики числом семеро даже в лице не изменились, сидели себе, как истуканы, выставив вперед несокрушимые подбородки.
     - Один деляга из порта Нумеа предлагает нам купить полторы тысячи щитовых коттеджей. Сомневаюсь, что в подобной дыре удастся зафрахтовать судно, на которое влезет весь груз, так что будьте готовы мотнуться и дальше, хоть в Новую Зеландию. Охрана присмотрит за порядком. Старший - Николай Семенович, прошу любить и жаловать.
     Похожий на бизнесмена тип привстал и сдержанно кивнул.
     - Вопросы есть?
     Баландин сподобился только на сипловатое:
     - Когда отходим?
     - Это к Николаю Семеновичу, - отрезал Шимашевич. - Давай, Коля, занимайся.
     К антарктическому папе уже очередь выстроилась у палатки; кто-нибудь то и дело заглядывал из входного клапана.
     С охранниками, видимо, все было решено заранее, потому что все семеро тут же куда-то молчаливо рассосались. Экипаж "Анубиса", экс-судьи и Николай Семенович первое экспресс-совещание провели на ходу, выйдя под открытое тихоокеанско-антарктическое небо. Впрочем, неба видно все равно не было: туман.
     - Сколько вам нужно времени на личные сборы? Учтите, что комплекты одежды и обуви на катере имеются на всех. Даже с запасом.
     Яхтсмены переглянулись.
     - Да чего там собираться-то, - ответил за всех Крамаренко. - Минут двадцать - с головой.
     - Значит, через двадцать минут во-он там, на бережке, где резинки приткнулись.
     У припая действительно желтели три резиновые лодки.
     - Погрузим провизию, топливо и сразу отойдем. Давайте, орлы, Шимашевич нас благословил и велел торопиться. А когда Шимашевич торопит, я предпочитаю не ходить, а бегать, и от вас того же буду требовать.
     - Через двадцать минут! - заверил капитан "Анубиса" и кивнул своим.
     К четвертому домику они действительно побежали - насколько позволял покрытый тонким слоем воды лед.
     К указанному сроку резинка у берега осталась всего одна. Прочие смутно желтели в тумане у борта судейского катера. Катер в свою очередь жался бортом к "Фестивалю", судну обеспечения. Через борт "Фестиваля" тянулась жирная прорезиненная кишка - баки катера как раз наполняли топливом.
     - Давайте на борт, чего ждать, - проявил инициативу Крамаренко. - Мож, помочь чего нужно.
     Минуты через три команда "Анубиса" выбралась на палубу катера. Николай Семенович, вынырнув на мгновение из люка, узрел их, одобрительно почесал переносицу и снова спрятался. Зато появился Палыч.
     - Так, хлопцы: коек у нас в обрез, поэтому на четверых двухместный кубрик. Один на вахте, один подвахтенный, двое могут отдыхать. У меня с кэпом такая же петрушка, только кубрик одноместный. Другой занимает Николай Семенович, а башибузуки евойные вообще кто где. Давайте, шмотки в кубрик, доведу обязанности.
     Обязанностей у вахтенного было до смешного мало: следить за уровнем топлива в рабочем баке, за уровнем масла и вообще быть на подхвате. Поскольку дизеля на подобных катерах стояли проверенные временем и морем, вахтенному предстояло большею частью торчать на виду рубки, чтоб в случае чего подменить рулевого.
     Обязательный инструктаж по технике безопасности свелся к показу места, где находились средства спасения на воде и аптечка. Плюс Палыч коротко и решительно обучил всю четверку пользоваться бортовой рацией.
     А вскоре кэп пронзительно свистнул, и гул насоса на "Фестивале" смолк, рассеялся в ватном тумане.
     Причалила еще одна резинка; яхтсмены помогли "башибузукам" перетаскать в трюм тяжелые металлические ящички, подозрительно похожие на цинки с боеприпасами. Упомянутые "башибузуки", вопреки опасениям, оказались вполне внятными ребятами, пожали матросам руки, назвались и даже пробовали шутить. Правда, когда показался Николай Семенович, все снова сделались похожими на истуканов, но теперь команда "Анубиса" твердо знала, что списывать сие следует исключительно на издержки службы.
     Начальник тоже показал себя толковым дядькой без самодурских замашек. Собрал всю моряцкую часть команды и расспросил о том, чего сам не знал. Например, согласовал с капитаном штатные места вахтенных охранников (которых сначала назвал "дежурными", но поправку капитана мгновенно принял и утвердил). Поинтересовался, не будет ли мешать охранник рулевому, если расположится рядом со входом в рубку. А второй на корме никому не помешает?
     В общем, контингент у Шимашевича был дисциплинированный и настроенный на разумное сотрудничество, а не на дурные понты. Матросы скоренько повеселели и раскрепостились; Женька Большой по приказу капитана повторил инструктаж по ТБ для "башибузуков". Те вполне серьезно внимали и весьма дотошно вертели в руках модерновые финские спасжилеты.
     В качестве последнего штриха перед стартом болезный таганрожец взял на буксир все пристыкованные к катеру резинки и утянул на берег. Капитан доложился Николай Семенычу, что катер готов к отплытию. Тот благословил.
     Вместо стартовой ракеты пропели якорные лебедки, чихнув, завелись дизеля, и катер-"семерка" надолго потерялся в околоантарктическом тумане.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сопляки отцы-основатели

     - ...Итак, в перспективе Свободная Антарктида должна иметь положительное сальдо во внешней торговле, - устало итожил Брюс Тейлор. - Не исключено, что это реально. Однако первое время нам придется жить на полном самообеспечении, это очевидно...
     - Мы и так на полном самообеспечении, - уточнил Ломаев.
     Он тоже устал. Антарктический Конгресс заседал с утра до вечера, и голова от него пухла, а по ночам шла работа в комитетах. На сон и прочее - часа три в сутки. Железное здоровье Ломаева пока что справлялось с нагрузкой, зато выдержка, тоже железная когда-то, медленно, но верно приходила в расстройство. То и дело хотелось облаять кого-нибудь, а еще лучше - настучать по тыкве. Раздражало тупоумие делегатов, бесили интриги, приводило в ярость столкновение самолюбий.
     Вчера Ломаев был на целый день лишен слова за то, что предложил одному новозеландцу "пойти прогуляться" и как следует повозил его носом по шершавому льду. Было обидно. К тому же новозеландец сам нарывался и не уступал Ломаеву ни ростом, ни весом...
     Укоризненно покачав головой, Тейлор позвенел вилкой о графин. Комитет по внешней политике состоял всего лишь из восьми человек, и в председательском молотке не было надобности.
     - Прошу проявлять сдержанность. Геннадий, у тебя было время высказаться... Что еще я хотел сказать? Да! Ни для какой иной страны Антарктида не должна представлять ни малейшей угрозы. Подчеркиваю: ни малейшей. Для всего мира Свободная Антарктида - курьез, так пусть она будет курьезом безопасным... и смешным, если потребуется. В этом наша защита от внешней агрессии - не давать повода. Это очень просто. Тот, кто безопасен для других, может рассчитывать на собственную безопасность...
     Ломаев закряхтел, задвигался, но дипломатично умолчал о Югославии и Ираке. И еще он подумал о том, что американские антаркты все равно остаются американцами. Все на свете для них просто... А на деле кому нужен повод, тот его найдет или создаст. В крайнем случае обойдется без повода. Подумаешь, какая мировая константа Свободная Антарктида, чтобы ждать от нее повода! Сожрут и так, без хлеба и горчицы.
     - ...и мы должны как можно скорее дать понять мировому сообществу: Свободная Антарктида намерена двигаться вместе со всем цивилизованным человечеством по пути прогресса и процветания, то есть участвовать на равных в мировой торговле, научных изысканиях, гуманитарных проектах, культурном обмене и... - Тейлор замычал, подбирая слова.
     - А также всем, что понадобится впредь. Полыхаев, - с кривой ухмылкой на лице ввернул Ломаев. Вотще: председатель Конгресса не заметил сарказма. А на опознание цитаты Ломаев и не рассчитывал.
     - Правильно. Но мы должны очень четко сформулировать основные аспекты нашего политического курса во избежание международных осложнений. Более того, мы должны как можно скорее довести их до сведения мирового сообщества. Причем сделать это надо на уровне дипломатическом, а не... пропагандистском. Нет-нет, я вовсе не желаю преуменьшать роль радиовещания и иных способов пропаганды... кстати, пора бы ими заняться... но нам как воздух необходим выход на официальный уровень. - Тейлор облизнул пересохшие губы. - Я убежден, что в течение ближайших двух-трех дней мы сформулируем ответы на вопросы, которые нам обязательно будут заданы, а также пакет предложений нашим потенциальным партнерам... Это мы сделаем. Это мы проведем через Конгресс. Вопрос в другом: добиться, чтобы нас выслушали, начать диалог и в близкой перспективе получить международное признание. Как - пока не знаю. Это самый главный вопрос. Прошу учесть: я не политик, а всего лишь начальник станции, в некотором роде чиновник... Неделю думаю, голову сломал. У кого будут предложения?
     Мертвое молчание было ответом. Тейлор тяжко вздохнул. Шумно отхлебнул сладкий чай из пластиковой кружки. Долил из чайника доверху и жадно уполовинил. Пить приходилось помногу. Даже здесь, внутри специально отведенного для нужд комитета домика, где дышали люди и непрерывно кипел чайник, воздух был сух и драл горло. Днем при плюсовой температуре было комфортно, а ночью пей жидкость, если хочешь иметь во рту слюну, а не сухой остаток. Хотя, с гордостью за былое подумал Ломаев, куда Амундсен-Скотту до Востока по части сухости и гипоксии! Никакого сравнения.
     Пользуясь паузой, жадно потянулись к кружкам и остальные. Тейлор дождался, пока закончится движение кадыков под задранными бородами.
     - Уточняю вопрос: кто хотя бы приблизительно представляет себе, как нам подступиться к этой проблеме? Председателю комитета есть что сказать?
     - Разумеется, у нас есть кое-какие наработки... - Председатель комитета Жерар-Ги Лепелье со станции Дюмон-Дюрвиль нахохлился и сразу стал похож на несчастную ворону под ледяным дождем - голова втянута в плечи, шевелюра встопорщена, длинный влажный нос уныло повис. - Прошу, однако, учесть, что мы тоже не политики, а большей частью ученые и изредка администраторы...
     - Короче, если можно, - нетерпеливо подбодрил Тейлор.
     Несчастная ворона вздернула клюв:
     - Если короче, то вот. Первое: мы должны всеми силами стремиться к вступлению в международные организации, прежде всего в ООН. Второе, без чего не будет первого: мы должны быть официально признаны хотя бы одним государством, а лучше несколькими. Пока, однако, ни одно правительство не выказало желания признать Свободную Антарктиду. Отсюда следует третье: для начала нам следует самим инициировать... ну скажем, международную конференцию по Антарктиде с участием всех заинтересованных сторон - и уже на ней выходить на прямые контакты с околоправительственными кругами тех стран... скажу прямо: тех стран, которых мы боимся. А также, разумеется, тех стран, от которых мы можем ждать помощи...
     Простуженно шмыгнув вороньим клювом, Лепелье забормотал извинения и вынул носовой платок. Все терпеливо ждали, пока он отсморкается.
     - Прошу прощения... Теперь четвертое и главное: ни у кого из нас нет связей... э-э... в достаточно высоких политических кругах, способных организовать такого рода конференцию. Мы провели опрос делегатов Конгресса и персонала станции Амундсен-Скотт. Пусто. Завтра мы пошлем запросы на все антарктические станции, присоединившиеся к Свободной Антарктиде. Если и эта, прямо скажем, отчаянная мера не принесет успеха, то я уже не знаю... - Лепелье снова шмыгнул и с ожесточением зарылся в носовой платок. - Тогда - тупик. Тогда нам останется только ждать, что к нам рано или поздно проявят интерес извне... э-э... я имею в виду благожелательный интерес. Ну и, конечно, всегда остается надежда на счастливый случай...
     - А пока мы будем ждать, нас десять раз сожрут с потрохами, - бессердечно добавил Ломаев, и Лепелье скорбно кивнул, соглашаясь.
     Тейлор позвенел вилкой о графин.
     - Это все? Немного...
     - Мы прорабатываем возможность выхода на правозащитные организации, - подал голос Ежи Ставский. - Начнем с польских, это более или менее реально, у меня во Вроцлаве зять-правозащитник, затем выйдем на международные...
     - О'кей. Еще что?
     - "Ученые без границ" хотят наладить контакт, - низким басом сказа