, это было непросто... И тем не менее нам удалось прийти к соглашению.
     - Нам? - вскинулся Ломаев. - Кому это "нам"?
     - К чисто предварительному соглашению, смею вас уверить. Решающее слово остается за вами. То есть за вашей делегацией. Ведь ваша четверка имеет полномочия подписывать соглашения от имени Свободной Антарктиды?
     - Ну, предположим, имеет... А ратификация? Сперва Конгрессом, потом всеантарктическим референдумом...
     Ван Трек комично замахал на Ломаева лапкой:
     - Не вопрос! Я вам удивляюсь, честное слово. Ну кому охота совать голову в петлю? Согласятся! А для гарантии можно сначала выставить на референдум вопрос о немедленном предоставлении гражданских прав всем иммигрантам. Под соусом демократизации и при поддержке мирового сообщества. Уж иммигранты согласятся наверняка - очень им надо было ехать на край света, чтобы влипнуть в войну!
     - Именно поэтому мы никакого соглашения и не подпишем, - отрезал Ломаев.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Антресоли реальности

ИЗ ЗАПИСОК ЛОМАЕВА

     "Он еще много чего наговорил, уламывая меня, и безумно мне надоел. Что особенно противно, логика была на его стороне. Это обстоятельство моего настроения никак не улучшало.
     Я даже признал, что в его построениях присутствует здравый смысл. А он доказал мне как дважды два, что дело наше проигранное и что гораздо выгоднее проиграть по очкам, договорившись до боя с менеджерами противника, нежели получить нокаут на первой же минуте первого раунда.
     Как будто я без него это не знал!
     Так что же: расслабиться и получить удовольствие?
     Он говорил, что ни одна страна мира не успокоится, пока не урвет свою долю компенсаций за уже причиненный, а главное, за будущий ущерб. Я отвечал, что Свободная Антарктида в принципе согласна обсудить лишь вопрос оплаты национализированного нами имущества бывших научных станций - само собой, по остаточной стоимости! Он твердил, что соглашение с AnSO очень скоро избавит нас от смехотворных претензий тех же Нидерландов, к примеру. А я понимал, что так оно и будет, но делал большие наивные глаза и спрашивал: неужели приятнее быть изнасилованными одним слоном, чем сворой шавок?
     Тут он начинал сулить мне все блага земные (немедленная передача в руки нашей делегации двух процентов акций AnSO с такой дележкой, какая нам понравится, плюс еще полпроцента лично мне, за содействие). Он спрашивал, понимаю ли я, СКОЛЬКО это будет в денежном выражении? Он упражнялся в психоанализе, пытаясь понять, с какой такой блажи я отказываюсь войти в число богатейших и влиятельнейших людей планеты. Он убеждал меня подойти конструктивно, отринув предрассудки. "Тейлор? Нет, ему ничего не дадим. Он не нужен. Свободной Антарктиде - так и быть, накинем полтора процента. Пусть свободные антаркты стригут купоны. На жизнь хватит, и с долгами понемногу расплатитесь, а уступать вам контрольный пакет, согласитесь, с какой стати?"
     Сколько на этой сделке заработает Шимашевич - о том гейдельбергский человек не распространялся. В ответ на мой прямой вопрос он лишь заметил, что я сравниваю несравнимое. Чем могу рискнуть я, Ломаев? Только своей шкурой. Не такая уж ценность, честно говоря. "А чем рискует Денис Игнатьевич, вы себе представляете? Он уже рискнул, и он выиграл. А заодно и Свободная Антарктида. Да поймите вы, миллиардер недоделанный: соглашение с AnSO - выигрыш для всех!.."
     Потом ван Трек заподозрил во мне рудимент под названием "совесть" и принялся ублажать его с такой страстью, что меня едва не стошнило. А когда не преуспел в этом - пошел живописать ужасы вторжения по второму разу и не оставил от наших планов обороны камня на камне.
     Итак, что мы могли? (Под "мы" я понимаю Свободную Антарктиду, и неважно, что на момент агрессии я находился вне ее пределов.)
     Мы могли заблаговременно обратиться к ООН и прочим международным организациям, к организациям общественным, лично к видным политикам и ко всем людям доброй воли с просьбой остановить вторжение.
     Мы проделали все это. Не сработало.
     Мы могли - по крайней мере теоретически - собрать примитивный ядерный заряд и по частям доставить его на территорию Штатов. Задача сложная, особенно первая ее часть, но решаемая. Взрывать необязательно - достаточно оповестить, что мы МОЖЕМ это сделать, если нас припрут к стенке.
     Это означало близкие контакты с теми, кого обоснованно ненавидит весь цивилизованный мир. Через кого еще мы могли бы заполучить расщепляющиеся материалы? К тому же американцев не возьмешь голым шантажом. Их надо бить, но бить так, чтобы они могли объявить себя победителями.
     Мы бы не были против - пусть себе тешатся. Но чем их бить?
     Затяжной военный конфликт и сотен пять убитых в нем солдат - это, возможно, могло бы сделать позицию наших противников уязвимой до такой степени, что они предпочли бы вывести войска (разумеется, предварительно изобразив, будто те как следует намылили нам холку). Да, но как затянуть конфликт на многие месяцы после захвата наших станций-поселков? В антарктических льдах партизанам делать нечего - либо помирай голодной и холодной смертью, либо иди сдавайся. Не нужны ни облавы, ни каратели. Удобно! .
     Наконец, мы могли сыграть на противоречиях междудержавами. Что ж, мы это и делали по мере сил и умения. К сожалению, не слишком успешно.
     Мы даже не сумели создать безусловно положительного имиджа Свободной Антарктиды и антарктов во всем мире. Нам не хватало "самой малости": победы или хотя бы заметных успехов в информационной войне.
     "Антарктида online" с ее радиовещанием, Интернет-сайтами, двумя-тремя перекупленными бульварными газетенками и прочей мелочовкой, разумеется, делала все, что было в ее силах, а иногда, кажется, и сверх того. Вряд ли стоило ожидать большего от информационного агентства, по сути еще не вышедшего из пеленок. Успешно конкурировать с мировыми информационными колоссами? С Управлением стратегического влияния США? Лет через десять - может быть...
     Да, на нашу мельницу здорово лили воду СМИ целого ряда стран - но, как я уже говорил, к сожалению, не тех, чьи правительства готовили агрессию. Ну какое, скажите мне, дело рядовому обывателю из Небраски до китайского или индийского телевидения? А до российского с сочувствующей нам передачей "Бремя новостей"? Он-то, таращась вечерами в свой ящик и видя в нем совсем иное, одного понять не может: почему этих негодяев-антарктов до сих пор не отловили поодиночке и не отдали под суд? Давно пора!
     Все это гейдельбергский поганец изложил в популярной форме, иногда дословно повторяя мои мысли. Спасти нас мог только небезызвестный в Антарктиде торговец информацией - при условии, что он обладал скандальным компроматом на высшее руководство потенциального агрессора. Как раз перед нашим отлетом в Женеву Конгресс попытался осторожно прозондировать Шимашевича: нет ли чего? Ответ был отрицательный.
     Никто набобу не поверил, и, по-моему, правильно. Что-то, конечно, было. Не настолько убойное, чтобы избавить Антарктиду от опасности, но достаточно весомое, чтобы поторговаться. Как иначе понять слова ван Трека: "Он рискнул, и он выиграл"?
     Рискнул, верю. Шантаж - оружие рисковое. С таким противником, как наш, его нельзя применять в чистом виде - непременно в одной упаковке с "конструктивными предложениями", вроде острой приправы к пресному блюду...
     Что ему еще оставалось делать? Крупно вложившийся в игру игрок понял, что шансов на выигрыш нет. Чтобы не потерять все, он создал условия для компромисса. Вынужденный шаг. С точки зрения Шимашевича - почему бы нет? Мне было только любопытно знать: когда он понял, что сорвать банк ему не позволят? Сразу, как только обнаружил Антарктиду на незаконном месте? Или он до того азартный игрок, что какое-то время питал иллюзии, будто в одиночку сможет контролировать целый материк?
     Чего хотят все на свете шимашевичи? Денег ради власти и власти ради денег, круг замкнулся. Вот и вся химическая реакция с деловыми связями в качестве лабораторной посуды. Это тривиально, как единожды один. Закон природы: всякая тварь лезет вверх, пытаясь стать вожаком стада. А мы - разве мы забыли об этом? Разве доверяли ему? Да никогда! Правда, надо признать, что набоб нам здорово помог... но ведь нельзя помочь настолько, чтобы сделать свои интересы нашими! Ни у кого это не получится.
     Самое интересное: полагает ли он себя благодетелем Свободной Антарктиды? А ведь, наверное, полагает, причем искренне...
     Довольно скоро я обнаружил, что сижу и делаю вид, будто внимательно слушаю, а на самом деле тупо соображаю, сколько же все-таки должен наварить Шимашевич на предлагаемой нам сделке. Пять процентов акций будущего консорциума? Может, все десять? Голову даю на ампутацию - не больше. Знамо дело, на контрольный пакет набобу рассчитывать не приходится, даже если он объединится с российскими олигархами, Свободной Антарктидой и новоиспеченными олигархами меньшего масштаба, то есть нашей делегацией. А вот у них перекупить акции могут запросто. Что получаем в "сухом остатке"? Да то же самое, что и в варианте вооруженного захвата Антарктиды, только без крови.
     Немаловажный нюанс, между прочим! Да только вот вопрос: стоило ли нам возделывать сад только для того, чтобы пустить в него резвиться свинячье стадо? Полив Древа Свободы кровью патриотов, вероятно, необходим и, уж конечно, в глазах потомков данная... хм... гематологическая ирригация будет выглядеть благородно и величественно - при том условии, что мы не позволим срубить Древо и нарожаем потомков.
     Нарожать-то мы можем легко - если сами спилим Древо на дрова...
     Так что же - лапки вверх?
     А вот хрен!.. Я начал чувствовать, что здорово злюсь, и мысленно шикнул на себя: молчи и успокойся, сейчас не время шуметь. Для начала надо выбраться отсюда живым. Черт знает, что предусмотрено набобом на случай моего отказа. Ни одна зараза не знает, где я нахожусь. Удобно...
     - Два процента акций для Антарктиды, - вконец выдохшись и стерев с лица всякое подобие улыбки, уступил ван Трек. - И три процента для вашей делегации, по ноль целых семьдесят пять сотых на брата. Это последнее предложение.
     Я не спеша отпил еще коньячку. Поставил на столик бокал. Сглотнул бутерброд с икрой. Закурил. И все это с крайне озабоченным видом:
     - Ну ладно... Я-то - ладно... Но ведь нас же четверо! Что я им скажу, я, признаться, плохо представляю...
     - Это уже ваша забота. Срок - сутки. Справитесь, я надеюсь?
     - Однако вы быстрый...
     - Время поджимает. Так справитесь?
     - Придется постараться.
     Ей-ей, этот гейдельбергский сукин кот вновь заулыбался и даже осмелился подмигнуть мне! К счастью для него, он не рискнул перегнуться через столик и фамильярно похлопать меня по плечу. Только бокалы вновь наполнил: прозит, мол.
     Ну хрен с тобой, прозит...
     - Я должен как можно скорее вернуться в Женеву, - привстал я, в темпе покончив с "обмыванием сделки". Банкета мне тут не хватало! - Подбросите?
     - О чем разговор!.."
     ***
     Красивую страну застолбили себе швейцарцы!
     За каждым поворотом спускающегося к Женеве шоссе открывались такие виды, что Ломаев едва не начал примиряться с подлостью рода людского. Ну не заслужили двуногие этакой благодати! Местами было похоже на Кавказ, с той разницей, что по этим горам никогда не бегали отморозки с автоматами. Бегал Вильгельм Телль с арбалетом, но и его времена давно прошли.
     А местами было и лучше Кавказа. Уютнее как-то. Даже Женева показалась в общем-то приемлемой и вписанной в природу как надо. По принципу наименьшего зла.
     На этот раз обошлось без конспиративных игр - молчаливый водитель, заведомо выполняя инструкции ван Трека, довез Ломаева до самого "Аскота".
     Вечерело. Очередной день работы конференции уже завершился, поэтому Ломаев нисколько не удивился тому, что Шеклтон, Кацуки и Чаттопадхъяйя торчали в гостинице. Не поразило его и то, что все трое оказались в одном номере. Стало быть, ждали, волновались... А как иначе?
     Поразил его затесавшийся в компанию четвертый.
     - Здравствуйте, Моисей Соломонович, - оправившись от первого обалдения, приветствовал Когана Ломаев. Нет, сегодня определенно был день сюрпризов!
     - И вы таки здравствуйте, - был ответ.
     Маленький, кругленький, излыса-седенький бывший начальник АХЧ ААНИИ, а ныне антаркт, акушер недоношенной антарктической экономики и великий змей сомнительных финансовых комбинаций расположился в большом кресле так уютно, как будто давно привык в нем жить, и, жмурясь от удовольствия, попивал чаек из заветной, побывавшей не в одной экспедиции эмалированной кружки Ломаева, держа ее, горячую, через ломаевское полотенце.
     Чтобы вообразить себе, будто Коган решил прокатиться на другую сторону планеты из чистого удовольствия, требовалась недюжинная фантазия. Ломаев таковой не обладал.
     - Что-то случилось? - встревоженно спросил он.
     - Откуда вы взяли? - ворчливо осведомился Моисей Соломонович. - Зачем вы волнуетесь? Что у нас могло случиться? Таки рано еще чему-то случаться.
     - А...
     - Вот что случилось у вас, интересно? Выкладывайте.
     Ломаев выложил все без утайки.
     - И что вы себе на это думаете, молодой человек?
     - Что Шимашевич - сука, - со злостью сказал Ломаев. - Я давно понял: продаст!
     - Ну-ну, так уж сразу и продаст... Слушайте, бросьте этих глупостей! Он деловой человек, вам понятно? Я себе представляю, во что ему обошлось выбить хотя бы такие условия! А вы что ответили?
     - Сказал, что предложение интересное, но я должен уломать остальных.
     - А у вас в голове таки кое-что есть, - похвалил Моисей Соломонович и шумно отхлебнул из эмалированной кружки.
     - Не стану я никого уламывать! Я против! Вот им моя подпись! - Ломаев отбил на локте то, что полагалось "им" взамен подписи. - Вот! Пусть Шимашевич из-под полы подписывает что хочет - вольному воля! Кто он такой? Рядовой антаркт! Ась?.. Ау, не слышу! Наш кредитор? Сколько угодно! Мы с ним расплатимся, но только не так!..
     - Точно, - одобрил Шеклтон.
     - Геннадий-сан говорит, что осталось пять или шесть дней? - спросил Кацуки.
     - Возможно, меньше. - Ломаев заходил по номеру, натыкаясь на мебель. Опрокинул стул. Дал пинка ни в чем не повинной двери санузла. - Я вот что думаю: хватит нам здесь торчать. Все равно толку нет. Завтра же объявим на конференции, что отбываем защищать свою страну, - ив дорогу! Кто "за"?
     - Это произведет некоторое впечатление, - сдержанно согласился Чаттопадхъяйя.
     - А дальше что? - поинтересовался Шеклтон.
     - Рванем в Антарктиду, что же еще! - рявкнул Ломаев. - Драться! Мое место там! Твое нет?
     - Мое тоже там. А блокада?
     - Просочимся! Да, вот еще что: оружия надо купить сколько сможем. Побольше гранатометов и хорошо бы несколько "стингеров". Моисей Соломонович, деньги нужны! Закупка, взятки погранцам, транспортные расходы... Блин, посредников еще искать! Ну почему мы раньше не додумались?..
     - До чего? Чтобы грозить гранатометом авианосной группе? - полюбопытствовал Коган. - Тут думать не надо. Тут надо быть совсем уже тупоумным идиотом. Хороши шуточки!
     - Лучше в кусты, да? - ощерился Ломаев.
     - Я вам таки скажу, что лучше. Не лезть в драку, где вас побьют, вот что лучше. У вас что, нет идей, как это сделать?
     Своих идей у Ломаева не было. Судя по молчанию других членов антарктической делегации, в их головах идеи тоже не кишмя кишели. А отдающую проституцией и предательством идею Шимашевича Ломаев не замедлил с яростным удовольствием обругать последними словами.
     Моисей Соломонович с сожалением выцедил из кружки последние капли чая.
     - Вы только не волнуйтесь, Гена... Коган не сказал, что надо продаваться. Подумайте. Таки пусть все немножко подумают. А вы сделайте мне одолжение: проводите старика до гостиницы, если не устали...
     Устал? От загородной поездки? Шутить изволит экс-начальник АХЧ.
     - А вы разве не здесь остановились? - удивился Ломаев.
     - Нет, я поблизости...
     Оказалось, что Моисей Соломонович избрал более дорогой "Аскот-ройял", расположенный ближе к вокзалу и известный антарктической делегации только по ресторану, где антаркты кормились по льготным талонам. От предложения взять такси Коган отказался. Пошли пешком - кругленький старичок с внешностью раввина, только без соответствующего прикида, и мрачный, опасный на вид громила, уже не очень отвечающий-имиджу киношного мачо.
     Пока шли, Ломаев проклял все на свете. Коган то и дело останавливался, цокая языком. Его интересовала каждая мелочь: и почему католический храм Святой Троицы называется круглой церковью, хотя здание вполне себе ортодоксальное, только сбоку к нему неизвестно зачем приторочена диковинная шарообразная пристройка, и какого стиля фасад вон того дома, и положено ли в Женеве давать чаевые таксистам, и случаются ли в Швейцарии землетрясения, а если случаются, то какой силы, и почему это на Рю-де-Лозанн так много полиции - всегда так или ожидается прибытие очередной орды антиглобалистов?
     - Зачем вы сюда приехали? - рыкнул Ломаев, потеряв терпение. - Достопримечательности рассматривать? Стыдно!
     Он понимал, что сгоряча сморозил чушь. Но и Коган хорош! Не видит, что ли, что человек на взводе? Достало уже все! На-до-е-ло! Осто...ло!
     - Уй, не делайте мне смешно! - с живостью отозвался Моисей Соломонович. - Разве где-то запрещено совмещать приятное с полезным? Где? Покажите мне документ. Я таки стар, Гена, а еще столько всего не видел! Кому таки будет хуже, если я остановлюсь и слегка себе поглазею, а? Неужели Антарктиде?
     - Мне, - буркнул Ломаев.
     - Ну, вы уж потерпите... Один умный грек, Гена, советовал наблюдать конец жизни. Вот я и наблюдаю. Пока жив, изучаю жизнь во всех ее проявлениях, а буду помирать - не откажу себе в удовольствии понаблюдать за этим процессом... Да вот, кстати, мы и пришли. Не уходите, у меня к вам таки есть небольшой разговор...
     Кто бы сомневался, что разговор таки есть... Пришлось подняться в номер. От вызывающей роскоши хорошего люкса Ломаев свирепо засопел. Как видно, наблюдая жизнь во всех ее проявлениях, Моисей Соломонович предпочитал наблюдать (и осязать) проявления приятные.
     За счет нищей Свободной Антарктиды, между прочим!
     Если бы это хоть к чему-нибудь привело... Теоретически Ломаев был знаком с нехитрой истиной: хочешь внятных дивидендов - не мелочись, вкладывайся по-крупному. Но где они, дивиденды? На каком горизонте их высматривать? Нет такого горизонта...
     - Ваш номер прослушивается, я так думаю, - сообщил Коган, доковыляв до кресла и с наслаждением в него опустившись.
     - А этот - нет? - спросил Ломаев, присев на диван.
     - Надеюсь, пока нет. А разговор у нас с вами, Гена, будет не для чужих ушей. Вы, наверное, думали, что Коган приехал уговаривать вас изменить линию поведения, а? Что он хочет уговорить вас обещать всему миру покрыть убытки за счет Антарктиды? Так вот, ничего подобного Коган не собирался...
     - Ничего себе - покрыть убытки! - не выдержал Ломаев. - Там триллионы! Что в лоб, что по лбу - один черт, кабала!
     - Не совсем, Гена, не совсем... Уж вы мне поверьте, я в этих делах как-нибудь не мальчик. Долги бы нам реструктурировали, это я вам говорю, а мы бы растянули выплату лет примерно на тысячу. И это был бы самый приемлемый вариант, если бы не два обстоятельства... Может, сами назовете первое?
     - Бесполезно. От агрессии это нас все равно не спасет.
     Моисей Соломонович расплылся в улыбке:
     - Приятно поговорить со здравомыслящим молодым человеком! Но готов спорить: второе обстоятельство вы ни за что не назовете. Нам таки не придется платить никому, потому что Свободная Антарктида в состоянии отразить любую агрессию! У нас, Гена, есть оружие. Можете себе представить, мы совсем недавно научились управлять им, пускай не очень уверенно...
     - Какое еще оружие? - перебил Ломаев.
     - Секретное. Таки даже сверхсекретное. Поэтому не спрашивайте у Когана подробностей. Коган их не знает и знать