азал кудрявый
селенолог Макги.  - Без копыт я, в общем-то, обойдусь, а вот
от третьей руки не отказался бы.
   Тут, конечно, начался спор.
   - Глупости, Мак, - прогудел астрофизик Каневский. - Зачем
тебе третья? Научись вначале двумя руками управляться.
   - А то я не умею!
   - Не умеешь. Вот если ты, к примеру, научишься писать од-
новременно обеими руками разные тексты,-  тогда  пожалуйста.
Требуй себе третью.
   - Зачем мне это - два текста одновременно?
   - Экономия  времени.  Одной  рукой кодируешь информацию о
селеногенных породах,  другой - отстукиваешь письмо к  своей
Мэри. Плохо?
   - Да при чем тут руки?  - закричал Антонио.  - Для  такой
работы надо два мозга иметь в черепной коробке.
   - Одного достаточно. Тренировать нужно мозг, вот что. Ор-
ганизм человека еще не исчерпал своих возможностей.  Модифи-
кации ни к чему.
   - Не представляю,  - сказала Ксения своим медленным конт-
ральто,  - человек с тремя руками! Уродство какое-то. Осьми-
ног.  Ужасные вы все рационалисты,  никто даже не подумал об
эстетическом идеале.
   - Правильно, Ксения! - закричал Антонио.- Природа создала
человека прекрасным. В человеке все тончайше выверено, целе-
сообразно...
   Я не выдержал, прервал его пылкое излияние:
   - Ну и что?  Прекрасно, потому что привычно. А сделай че-
ловечество трехруким - и следующее поколение будет поражать-
ся:  какими безобразными инвалидами были раньше люди,  поду-
мать только - с двумя руками! Эстетический идеал - дело при-
вычки.
   - Да нет необходимости, понимаешь ты это? - Антонио сунул
ладонь мне под нос.  - Никакой необходимости приклеивать или
там вживлять третью руку!
   - Далась вам третья рука,  - сказал я.  - Мне она тоже не
нужна. А представьте себе, как Маку надоело таскаться по Лу-
не в скафандре. Надоело ведь, Мак?
   - Ну,  дальше что?  - осведомился Мак. Наверно, он ожидал
подвоха.
   - И вот ему говорят: милый Мак, мы тебя малость передела-
ем.  Будет у тебя в легких дополнительная емкость. Заполнишь
ее воздухом,  и ступай себе, можешь весь рабочий день лазать
по горам без скафандра...
   - И шкура,  непробиваемая для метеоритов, - в тон мне за-
метил Робин.
   - Пускай так.  Или возьмите... ну, хоть Венеру. Приспосо-
бить  дыхательный  аппарат человека к тамошней атмосфере,  к
давлению...
   - Не  ново,  Улисс,  -  сказал Каневский.  - Стэффорд уже
предлагал что-то в этом роде.
   - Стэффорд  говорил о длительной и естественной адаптации
человеческого организма к инопланетным условиям.  Я  имею  в
виду искусственное приспособление.
   - И этим искусственно переделанным людям ты закроешь  до-
рогу домой, на Землю, - сказал Каневский. - Им придется тас-
кать скафандр на Земле.
   - Да нет же...  - Это мне в голову не приходило. - Ну, не
знаю, я не биолог... Только мне кажется, что, если поселенцы
хорошо приспособлены к планете, им может и не захотеться до-
мой. Там их дом и будет...
   - Поел  - уступи место товарищу,  - прогремело у меня над
ухом.
   - Что?  -  Я  не сразу понял,  что это Герасим,  и вызвал
взрыв смеха.- Хоть бы вы чему другому его научили!  - сказал
я с досадой и встал из-за стола.  - Тоже кибернетики! Фанта-
зия дальше еды не идет.
   Я подсел к Ксении на диван.
   Спор продолжался.  Теперь говорили о  роботах.  Вот  кого
следовало  отправлять  осваивать Венеру - им и меркурианское
пекло нипочем,  и сверхморозы Плутона... Не зря ли андроидов
перебили?.. Мне расхотелось спорить. Чудный выход из положе-
ния - посылать роботов. А человечеству что прикажете делать?
Отдавливать друг другу ноги в тесноте? Да и вообще...
   - Потанцуем? -  спросила Ксения.
   Антонио все-таки  включил  музыку,  несмотря  на протесты
шахматистов.
   - Не хочется, - сказал я.
   Она испытующе смотрела на меня.
   - Что-то в тебе появилось новое, Улисс.
   - А именно?
   - Не знаю. - Она поднялась. - Что-то угрюмое. Робин, идем
танцевать.
   Робин, этот дамский угодник, конечно, пошел.
   В столовой появился Дед. Странно все-таки выглядела здесь
его  академическая шапочка.  Он принялся за еду,  благодушно
поглядывая на селенитов.  Вид у него был  такой,  словно  он
сейчас  скажет  насчет  "племени  младого,  незнакомого" или
что-нибудь в этом роде.
   - Иван Александрович,  - обратился к нему Каневский,  пе-
рейдя с интерлинга на русский,  - мы тут об андроидах заспо-
рили.  Понимаю, конечно, что людям было с ними хлопотно и...
неуютно, что ли, но разве нельзя было найти другой выход?
   - Можно было, - сказал Дед.
   - В конце концов, не было случая, чтобы андроид нанес че-
ловеку вред, ведь так?
   - И никак иначе,  - подтвердил Дед.  - Наоборот, они были
очень заботливы.
   - Значит, - прогудел Каневский, - можно было обойтись без
их  уничтожения.  Если  бы андроидов послали осваивать Вене-
ру...
   - Послали?  - переспросил Дед, иронически щурясь. - Любо-
пытно, как вы это себе представляете, Каневский?
   - Ну,  обыкновенно... кинуть клич, объяснить положение...
Вы сами сказали,  Иван Александрович,  что можно было  найти
другой выход.
   - Конечно:  превратиться в жирных, ленивых выродков. Чему
вас только в школе учили,  голубчик?  Или кинороботомахия не
входит в программу обучения?
   - Входит,  мы знаем факты. Разумные существа всегда могут
договориться друг с другом - этому нас  тоже  учили.  Жесто-
кость не может быть альтернативой разуму...
   - Вас учили хорошо. - Дед насупился. Его седые усы воинс-
твенно топорщились. - Выключи музыку, Михаил.
   Он не признавал имени "Робин" и всегда называл его  роди-
тельским именем. Робин выключил магнитолу и негромко сказал:
   - Повело...
   Он не раз слушал рассказы Деда,  а мне еще не доводилось.
Я пересел поближе к Деду и приготовился слушать.

        "РАССКАЗ О ВОЙНЕ СОБАК И РОБОТОВ"

   Так уж устроены люди - они всегда забегают вперед, не ду-
мая о последствиях.
   Первые прямопрограммные роботы были туповаты, но удобны -
вроде  нашего Герасима.  Удобны - не то слово.  Роботы узкой
специализации были благом для человечества.  Все эти делови-
тые и неутомимые копатели,  укладчики стройблоков, уборщики,
мойщики,  няньки наконец.  Они преобразили быт,  высвободили
гигантский резерв времени для творческой работы. Остановить-
ся бы на этом уровне роботехники,  но людям  останавливаться
несвойственно. Существует, кроме того, и объективная законо-
мерность:  производительные силы всегда  опережают  развитие
производственных отношений,  и регулировать бурный рост этих
сил в глобальном масштабе стало возможным  сравнительно  не-
давно.  А тогда существовали еще государственные границы, и,
хотя Договор о всеобщем разоружении был  подписан,  в  мире,
разделенном на две противостоящие системы,  было неспокойно.
Вы изучали историю и,  несомненно,  знаете, как цеплялась за
свое  существование  частная собственность,  в какой сложной
борьбе идей и экономических структур утверждался на  планете
социализм.
   Так вот,  именно в то неспокойное время появились сложные
самопрограммирующиеся  подвижные устройства - логический ре-
зультат развития  роботехники.  Светлые  умы  предупреждали:
будьте осторожны с человекообразными, с роботами андроидного
типа.  Появилась декларация группы физиков и философов - она
называлась "Мементо".  Мементо - помни!  Помните о Франкенш-
тейне,  породившем чудовище. Им ответили: чудовища не будет,
андроиды дружелюбны к человеку,  как дельфины, бояться нече-
го. В Копенгагене было подписано международное соглашение об
основном принципе роботехники - ненанесении вреда человеку.
   И этот принцип андроиды не преступили  ни  единого  раза.
Они действительно были преисполнены дружелюбия к человечест-
ву, хотя не следует это понимать в обычном смысле слова, ибо
андроидам были чужды какие-либо эмоции. Следуя основной сво-
ей программе,  они заботились о людях и старались  изо  всех
сил приносить пользу.
   И все-таки чудовище было порождено.
   Андроиды совершенствовали сами себя,  и, разумеется, нас-
тало время, когда они превзошли интеллектуальный уровень че-
ловека.  Они сделали многое.  Современная система управления
промышленностью  и  снабжением,  всеобъемлющая  система  ин-
фор-глобуса,  единая  энергетическая сеть - во всех этих об-
ластях они как следует поработали.
   Взялись андроиды и за литературу и искусство.  Они писали
книги и ставили фильмы двух сортов:  попроще - для  людей  и
поспецифичнее - для себя.  Я был тогда мальчишкой,  но помню
некоторые из фильмов для людей. Пожалуй, главный их конфликт
заключался  в  следующем:  милейший добрый человек совершает
нелогичный поступок,  и тут появляется друг-андроид, который
выручает его из беды. По-видимому, они жалели людей - за ме-
ханическую и тепловую непрочность,  за нелогичный образ мыс-
лей,  за эмоциональные вспышки. Нашлись среди людей ренегаты
- они вертелись около  андроидов,  пытались  вникнуть  в  их
проблемы, в их книги и фильмы.
   Собственно, во всем этом не было ничего дурного.  Но люди
вдруг заметили,  что перестают быть нужными друг другу. Анд-
роид оденет и накормит,  андроид решит алгебраическую задачу
за  школьника и техническую проблему - за инженера,  андроид
организует развлечения.  Чуть ли не подоткнет под тебя одея-
ло, если ты раскинешься во сне...
   Я сказал:  вдруг заметили.  Конечно,  это было не  вдруг.
Возникла проблема незанятости.  Многим людям некуда было де-
вать свое время,  и они разленились от праздности. Раздались
первые тревожные голоса;  куда мы идем?  Для того ли челове-
чество покончило с социальной несправедливостью,  чтобы без-
думно загорать на пляжах и отплясывать в дансингах? Не вста-
ет ли, черт побери, новый мещанин?
   И тогда  произошла Ла-Валеттская трагедия.  Мальта была в
те годы самым модным курортом в Евразии,  в Ла-Валетту так и
валили  купальщики.  В  один прекрасный,  вполне безоблачный
день при посадке разбился самолет. Не помню уж, что там слу-
чилось,  но  разбился он вдребезги - на глазах у всего аэро-
порта.  Ну,  вы знаете эту историю. Из семидесяти пассажиров
погибло только одиннадцать - это были люди. Остальные уцеле-
ли, потому что были андроидами. И тут на них накинулся Мано-
ло. Он встречал свою невесту и, когда опознал ее изуродован-
ные останки среди погибших, обезумел от горя. Он схватил ме-
таллический прут и напал на андроидов. Удары не причинили им
особого вреда,  хотя Маноло бил что было сил.  При  этом  он
кричал,  что житья от них не стало,  всюду эти холодноносые,
ну,  и все такое. В толпе многие его поддержали. Трудно ска-
зать,  чего здесь было больше - помрачения от горя или нако-
пившейся неприязни к опекунам. Двум андроидам размозжили го-
ловы, остальные успели скрыться.
   Весть о Ла-Валеттской  вспышке  облетела  и  взбудоражила
весь мир. Андроиды пытались образумить человечество. Дискус-
сия затопила газеты, радио и телевидение. Тут и там стихийно
начались избиения андроидов.  Но дело-то было в том,  что их
стало невозможно отличить от людей, внешне они ничем не раз-
личались. К тому же они выработали превосходный инстинкт са-
мосохранения. Тут-то и вспомнили про собак.
   Странности в  поведении  собак давно известны.  Чем руко-
водствуется собака,  когда выбирает друга-человека?  Почему,
бывало,  она предпочитала жить с человеком, который ее бил и
плохо кормил,  и удирала к нему от нового, более состоятель-
ного  хозяина?  Это  всегда было малопонятно,  особенно если
учесть собачью жадность.  Жадность странно сочетается у псов
со  способностью  жертвовать  материальными  благами  во имя
расплывчато-эмоционального индивидуального выбора  друга-че-
ловека.
   Так вот,  собаки не переносили андроидов. Даже когда анд-
роид снисходил к собаке и, подражая человеку, делал ей трим-
минг и чесал за ушами, она, как правило, не давалась, рычала
и пыталась укусить.
   Наверное, собаки узнавали андроидов по запаху -  или  от-
сутствию запаха.
   Собак стали натравливать на андроидов.  Те,  естественно,
оборонялись. Нет, людей андроиды не трогали, но собак убива-
ли чем только могли. Так началась война собак и роботов - ее
назвали на греческий манер кинороббтомахией.
   Советы коммун тщетно призывали к спокойствию. Борьба была
тяжелой. Кто-то из наиболее непримиримых изобрел специальный
разрядник - от его прикосновения  опознанный  андроид  падал
замертво, если так можно выразиться.
   Все это вы знаете.  Знаете и о том поистине великом акте,
который предприняли андроиды,  когда убедились, что примире-
ние невозможно, - об акте саморазряда. Они добровольно усту-
пили место человечеству,  чтобы спасти его от вырождения.  А
ведь их собственная цивилизация могла  превзойти  человечес-
кую.
   Как бы там ни было,  а роботы проявили  истинное  величие
духа.  И в то же время кинороботомахия послужила для челове-
чества грозным предостережением.  Человек - творец, это так,
но - не господь бог,  он не имеет исторического и морального
права искусственно порождать себе подобных.
   Что касается собак, то... ну что ж, они всегда верно слу-
жили человеку,  и люди всегда были им  благодарны  и  охотно
угощали тем,  чего не хотели есть сами. В знак благодарности
люди и прежде воздвигали  памятники  собакам  -  спасателям,
пограничникам,  предупредителям пожаров,  подопытным собакам
медицины,  наконецзнаменитой жертве космических исследований
Лайке. К ним люди добавили памятники собакам, самоотверженно
принесшим себя в жертву в борьбе с андроидами. В борьбе, ко-
торая позволила человечеству снова обрести себя.
   Но когда страсти поутихли,  группа ученых - ваш  покорный
слуга был в их числе - предложила поставить памятник андрои-
дам.  Вы знаете, сколько было яростных споров. Но теперь па-
мятник стоит на Площади мемориалов. И это - справедливо.

   ...Я не выспался - полночи не давали мне уснуть беспокой-
ные мысли.  Кроме того,  Феликс, спавший на соседнем диване,
без конца ворочался, бормотал что-то во сне и чмокал губами,
будто подзывал собаку.
   Зато Робин  как лег с вечера на правый бок,  подложив под
щеку ладонь, так на правом боку и проснулся. Человек со здо-
ровой психикой,  ничего не скажешь. Не терзает себя излишней
рефлексией.
   Он замолвил за меня словечко,  и Дед разрешил мне войти в
святая святых - аппаратную узла связи.  Я должен был тишайше
сидеть в уголочке, пока не окончится сеанс. Сегодня они про-
водили очередную передачу  туда.  Всезнающий  Робин  шепотом
сказал  мне,  что в прошлый раз был принят сигнал с Сапиены,
расшифрованный как просьба сообщить  способ  добывания  огня
механическим  путем.  Для  чего это им,  неизвестно,  но раз
спрашивают, затрачивая на передачу огромную энергию, значит,
для них это не пустяк. Ну вот, составили ответную информацию
- в нее входили конструкция старинной зажигалки и рецепт пи-
рофорного стержня.
   Эта информация и передавалась сейчас.  Я смотрел на конт-
рольный экран с клеточной мозаикой.  Похоже на вышивку крес-
тиком по канве - я видел это в музее искусств. Давным-давно,
когда еще не знали электричества, любая женщина была знакома
с двоичным кодом:  фон-сетка,  информация - есть крестик или
нет крестика.  Так и цветочки вышивали, и птичек, и лошадок.
Теперь шло - да простится мне такая  аналогия  -  "вышивание
крестиком" на расстояние одиннадцати световых лет.  Высвети-
лась клеточка - импульс,  темно - нет  импульса.  Информация
бежала по строчкам,  как вышивка по канве.  А там,  на горе,
импульсы срывались с антенны и неслись в  страшную  даль,  в
Пространство. И через одиннадцать лет их примут на Сапиене и
начнут расшифровывать,  и неизвестно,  поймут ли и смогут ли
использовать.
   Я мысленно унесся вслед за этими  импульсами.  Все  чаще,
все  упорнее преследует меня видение:  я ухожу з межзвездный
рейс, мчусь на субсветовой сквозь черную бездну, где путь то
искривляется в чудовищных полях гравитации, то трансформиру-
ется в силовых полях. И страшно и желанно...
   Размечтавшись, я ковырял пальцем пластик дивана и чуть не
отодрал край.  Хорошо,  что спохватился. А то иди ищи клей и
нагреватель.
   Экран погас,  передача кончилась.  Дед записал  что-то  в
журнал,  потом заходил по комнате, вид у него был довольный,
сухонькие руки он закинул за спину. Только теперь я заметил,
что он чуть тянет правую ногу.
   - Вот так,  - сказал Дед. - И никак иначе. Мы первые пос-
лали информацию практической ценности.
   - Но они первые запросили, - вставил Робин.
   - Мы первые послали - это важнее.  Теперь, если мы запро-
сим информацию, имеющую практическую ценность для нас, и они
пошлют ее - все равно они будут вторыми.
   Я с удивлением смотрел на Деда.  Первые, вторые - неужели
это важно?  Мне вспомнился школьный курс истории: в середине
XX века было время,  когда первоочередной  задачей  в  науке
считалось установление приоритета - кто первый сделал,  пер-
вый изобрел...
   - Вот  Дед!  - восхищенно прошептал мне Робин.  - Знаешь,
кто он? Носитель пережитков социализма.
   Я не удержался, прыснул. Дед строго посмотрел на нас.
   - Что вам кажется смешным,  молодые люди?
   - Да нет, мы так, - сказал Робин.
   - Ну, так потрудитесь вести себя прилично!
   Греков-отец подозвал Робина,  что-то ему сказал,  и Робин
сел за кодировочный пульт.
   Хорошо, когда отец просит тебя помочь. И вот так, мимохо-
дом, касается твоего плеча...
   Дед все еще ворчал насчет несолидности теперешней молоде-
жи,  и я поднялся,  чтобы уйти, делать здесь было нечего. Но
тут вошел Феликс.  Я знал, что он весь вчерашний вечер и се-
годняшнее утро провел в вычислительном центре.  А теперь  он
пришел и сказал:
   - Я еще раз пересчитал и  проверил.  Передача  с  Сапиены
начнется в одиннадцать двадцать пять.
   Дед насупился. Греков-отец поспешно сказал:
   - Если передача действительно начнется до срока, ее запи-
шет приемный автомат.  - Он посмотрел на часы.  - Без десяти
одиннадцать. В конце концов, можно и подождать полчасика.
   Дед даже разговаривать на эту тему не  пожелал  -  махнул
рукой  и  покинул  аппаратную.  Я предложил Феликсу партию в
шахматы.  Играл он плохо,  почти не думая, отдавал мне пешку
за пешкой и упорно стремился к размену фигур, пока у него не
остались два коня против моих слонов. И вот тут он начал так
здорово  маневрировать  своими конями,  что мне стало трудно
реализовать материальный перевес.  Кони наскакивали на моего
короля,  я надолго задумался и не сразу заметил, что в аппа-
ратной прошло какое-то движение.  А когда  поднял  глаза  ог
доски, то увидел: все кинулись к экрану.
   Было одиннадцать двадцать с секундами. По верхней строчке
экрана пробежала тень,  перешла строчкой ниже, и еще, и еще,
до последней клетки.  А потом начали выстраиваться  беспоря-
дочно,  на первый взгляд,  разбросанные темные пятна - следы
импульсов, ложившихся где-то за панелью на приемную ленту.
   - "Восемнадцать  тридцать  девять",  - потерянным голосом
сказал оператор, сверхсерьезный малый.
   - Проверь по коду, - сказал Греков.
   - Я хорошо помню.  - Но все же оператор проверил и  подт-
вердил,  что  Сапиена  дает номер "восемнадцать тридцать де-
вять",  иначе говоря - отвечает на нашу передачу под тем  же
номером, отправленную двадцать два года назад.
   Греков вызвал по видеофону Деда. Тот пришел, молча уселся
в кресло,  уставился на экран.  Передача шла около часа, по-
нять мы в ней,  конечно, ничего не могли - еще немалое время
займет расшифровка, - но главное было понятно: сигналы с Са-
пиены пришли, обогнав время. Пришли быстрее света...
   В конце передачи снова был повторен номер - "восемнадцать
тридцать девять". Экран потух.
   Я взглянул на Деда. Он сидел неподвижно, вжавшись в крес-
ло, сухонькие руки вцепились в подлокотники.
   А Феликс  вроде уже потерял интерес к передаче.  Он снова
уселся за незаконченную шахматную партию,  запустил пальцы в
вихры.  Потом взялся за коня, подержал над доской, со стуком
поставил.
   Этот слабый стук вывел нас из оцепенения.