- сидеть на прочном отцовском плече...
   - Никуда с Земли! - исступленно повторяла мать Андры.
   Я подошел к ним и поздоровался. Женщина - теперь я вспом-
нил,  что ее зовут Ронга,  - скользнула по мне взглядом и не
ответила.
   - Здравствуй. - Холидэй приоткрыл глаза.
   Андра тоже узнала меня и кивнула.
   - Ты уже пилот? - спросила она.
   - Скоро стану пилотом,  а пока - практикант.-  Я  перевел
взгляд на ее отца. - Старший, почему вы все кинулись на этот
грузовик? Ведь по вызову колонистов сюда уже идут пассажирс-
кие корабли.
   - Так получилось, - сухо ответил он и снова закрыл глаза.
   - Твои родители остались? - вдруг спросила Ронга.
   - Да.
   Я подождал,  не  скажет  ли женщина еще что-нибудь.  В ее
пронзительном взгляде я прочел странное недоброжелательство.
Она молчала.
   Почему Ронга спросила о моих родителях?  Мне  вспомнились
слова матери:  "Мы такие, какие есть..." Что все это означа-
ло?..
   Меня окликнул пожилой сухопарый колонист,  забывший снять
скафандр. Он так и сидел, в скафандре, скрестив ноги, только
шлем снял.  Вот чудак! Рядом стоял старомодный большой чемо-
дан - я давно таких не видывал.
   - Ты из экипажа?  - спросил он на неважном интерлинге.  -
Вы там думаете насчет воды?
   - Да,  старший, не беспокойся, вода будет, - ответил я. -
Помочь тебе снять скафандр?
   - Нет. Меня интересует только вода. - И он добавил по-не-
мецки: - Торопимся, торопимся, вечно торопимся.
   Подросток лет  тринадцати оторвался от шахмат,  посмотрел
на человека в скафандре,  а потом на меня  и  снисходительно
сказал:
   - Как будто у них нет установки для оборотной воды!
   У него были желто-зеленые глаза,  неспокойный ехидный рот
и манера во все вмешиваться.  Я это сразу понял - насчет ма-
неры, - потому что видывал таких юнцов.
   - Хочешь мне помочь? - спросил я.
   - Мне надо решить этюд,  - ответил подросток. - А что бу-
дем делать?
   - Пойдем со мной, покажу. Этюд потом решим вместе.
   - Бен-бо!  - выпалил он словцо, которым мальчишки обозна-
чают  нечто вроде "как же" или "только тебя тут не хватало".
- Как-нибудь я сам решу.
   Он пошел за мной,  нарочно задевая бутсами рюкзаки пасса-
жиров,  перепрыгивая через их  ноги  и  вызывая  недовольное
брюзжание вслед.
   - Как тебя зовут? - спросил я.
   - Всеволод. Это родительское. Тебе нравится?
   - Нравится.
   - А  я все думаю - оставить или выбрать другое.  Мне зна-
ешь, какое нравится? Модест. Как ты думаешь?
   - Лучше оставь родительское.
   - Бен-бо!  - воскликнул он на всякий случай. - А тебя как
зовут?
   - Улисс.
   - Родительское?
   - Нет, собственное.
   - Улисс - это Одиссей, да? Подумаешь!
   Я подошел к двери шкиперского отсека и отпер ее. Всеволод
тотчас юркнул вслед за мной и принялся хозяйски озираться.
   - Видишь эти маты?  - сказал я.- Ты поможешь  раздать  их
пассажирам.
   - На всех не хватит...  Ладно,  ладно, без тебя знаю, что
вначале женщинам.
   Он взвалил кипу матов на спину и исчез.  Вскоре он  снова
появился в отсеке. С ним пришли еще несколько парней пример-
но его возраста.
   - Они тоже будут таскать, - сказал Всеволод.
   Я отвел его в сторонку:
   - Ты, наверно, все знаешь. Ну-ка, скажи, что произошло на
Венере?
   - А ты спроси у Баумгартена.  Это который в скафандре си-
дит.
   - Спрошу. Но сперва расскажи ты.
   - Я бы ни за что не улетел,  если б не родители.  Я-то за
свою психику спокоен.
   "Опять психика,  - подумал я. - Только это и слышишь вок-
руг..."
   - Может,  он его просто не услышал, - продолжал Всеволод,
разглядывая  мой курсантский значок,  - а они из этого такое
раздули...
   - Кто кого не услышал? Говори по порядку.
   - Так я и говорю.  Он ехал с дальних плантаций, и вдруг у
него испортился вездеход. Там, знаешь, привод компрессора...
   - Не надо про компрессор. Что было дальше?
   - Дальше начался черный теплон. - Парень оживился. - Ух и
теплон был! На нашем куполе все антенны расплавились...
   - Стоп! Ты сказал - испортился  вездеход. Дальше?
   - Вот я и говорю:  испортился.  А тут теплон  начинается,
чернота пошла. И тут он проезжает мимо.
   - Кто мимо кого? Говори же толком!
   - Тудор  мимо Холидэя.  Холидэй ему по УКВ - возьми меня,
терплю бедствие. А тот будто и не слышит. Проехал, и все.
   - Ну, а Холидэй что?
   - А там один самолет удирал от теплона.  Так  он  услышал
вызов Холидэя. Повезло ему, а то сгорел бы.
   Тудор! Отец Рэя!  Он часто бывал у нас в доме.  Вместе  с
моим  отцом  он занимался селекцией венерианских мхов.  Мы с
Рэем с детства мечтали о профессии космолетчика,  но,  когда
дело  дошло до окончательного выбора,  Рэй решил остаться на
Венере.  Я улетел на Землю, поступил в Институт космонавига-
ции,  а Рэй остался.  И вот теперь его отец,  Симон Тудор...
Поразительно!
   И еще  я вспомнил странные слова Рэя о том,  что ктото не
понял его отца.
   - Из-за этого случая и началась паника? - спросил я.
   - Пойди к Баумгартену, он тебе расскажет.
   Баумгартен спал. Но, когда я подошел, он открыл глаза.
   - Так хватит воды или нет? - спросил он.
   - При жесткой норме хватит.  - Я сел рядом с ним. - Стар-
ший,  мне рассказали про Холидэя. Может, Тудор просто не ус-
лышал его? Неужели из-за одного этого случая...
   - Одного случая?  - перебил он,  грозно выкатывая на меня
светло-голубые глаза.  - Если хочешь знать,  я заметил это у
примаров еще год назад. Я вел наблюдения, дружок. Этот чемо-
дан набит записями.
   - Что именно ты заметил у  них,  старший?  -  спросил  я,
чувствуя, как похолодели кончики пальцев.
   - Мелких признаков много.  Но самый крупный и самый  тре-
вожный... м-м... как это на интерлинге... Равнодушие! - вык-
рикнул Баумгартен.  - Безразличие ко всему,  что выходит  за
рамки  повседневных локальных интересов.  Я утверждаю это со
всей ответственностью врача!
   Я потихоньку  растирал кончики пальцев.  Набитый чемодан.
Наблюдения за примарами...
   - Случай  с Холидэем подтвердил самые страшные мои опасе-
ния, - продолжал Баумгартен. - Они становятся другими! Сдви-
ги в психике все более и более очевидны...
   Его слова так и хлестали меня.  Нет, нет, с моими родите-
лями все в порядке. Ничего такого я не замечал. Нет!
   - А все потому, что торопимся, вечно торопимся.
   - Да,  - сказал я. - Наверное, нужно было разобраться как
следует, а не кидаться на первый же корабль.
   - Я говорю о другой торопливости. - Худое лицо Баумгарте-
на вдруг стало мрачным.  - Об этом будет разговор на  Совете
планирования.  Еще  сто лет назад утверждали,  что на Венере
жить нельзя.
   Тут корабль наполнился прерывистыми звонками. Это означа-
ло - приготовиться к старту.
   Я поспешил к лифту.
   Опять прошел я мимо Холидэев.  Том  по-прежнему  сидел  с
закрытыми глазами. Андра читала книгу. Она мельком взглянула
на меня,  тонкой рукой отбросила со лба волосы. Волосы у нее
были черные,  как у матери, а глаза отцовские, серые, в чер-
ных ободках ресниц.
   Ронга сидела, ссутулясь, скрестив руки и стиснув длинными
пальцами собственные локти.  Резкие черты ее лица как бы за-
острились еще более. Я услышал, как она шептала непримиримо:
   - Никуда, никуда с Земли...

                        Глава вторая

        "БЕСПОКОЙНАЯ ЗЕМЛЯ"

   Мы возвращались с последнего зачета.  Целый день,  беско-
нечно длинный день мы только тем и занимались,  что убеждали
экзаменаторов,  что наши мышцы и нервы,  наши  интеллекты  и
кровеносные сосуды, - словом, наши психо-физические комплек-
сы вполне пригодны для космической навигации.  Нас раскручи-
вали на тренажерах, мы падали в такие бездны и с таким уско-
рением,  что желудок оказывался у горла,  а сердце-во рту. А
как только тебя подхватывала силовая подушка,  ты не успевал
отдышаться,  как прямо в глаза лез метеорит-то, что его ими-
тирует,  разумеется.  И горе тебе,  если ты замешкаешься, не
успеешь включить ракетный пистолет и отскочить в сторону.
   У меня словно все кости были переломаны, в голове гудело,
и почему-то казалось,  будто нижняя челюсть  скособочена.  Я
тронул ее рукой - нет, челюсть на месте.
   Автобус мягко мчал нас по воздушной подушке к жилым  кор-
пусам Учебного  центра.  Мы молчали,  не было сил произнести
даже один слог.  Робин лежал рядом со мной на сиденье, выра-
жение лица у него было, как у Риг-Россо в том кадре, где его
вытаскивают из камнедробилки.  Сзади сопел и отдувался Анто-
нио - даже он сегодня помалкивал.
   Только я подумал,  что наша группа  хорошо  отделалась  и
особых  неожиданностей  все-таки не было,  как вдруг - фьфк!
кррак!!  - и я очутился в воздухе.  Я даже не успел  вскрик-
нуть,  сердце оборвалось, на миг я увидел свои ноги, задран-
ные выше головы.  В следующую секунду,  однако, я понял, что
лечу вниз, и резко перевернулся. Приземлиться на четыре точ-
ки...  Мои руки и ноги ткнулись почти одновременно в  травя-
нистую землю.
   Я лежал на животе и пытался приподняться на  руках  и  не
мог.  Сладко  пахнущая трава вкрадчиво лезла в рот.  Я бурно
дышал.  Неподалеку кто-то из ребят не то стонал,  не то пла-
кал.  Я увидел:из автобуса, который преспокойно стоял в нес-
кольких метрах на шоссе,  вышел инструктор,  ехавший с нами.
Его-то  не катапультировало.  Я поднялся,  когда он проходил
мимо.
   - Как настроение, Дружинин?
   Видали? Тебе устроили такой подвох, и у тебя же еще долж-
но быть хорошее настроение!
   - Превосходное, - прохрипел я.
   Повреждений никто не получил: место для катапультирования
было выбрано со знанием дела.  И выбросили нас на  небольшую
высоту. Собственно, это был, скорее, психический тест.
   Костя Сенаторов не выдержал его.  Этот атлет бил  кулаком
по земле,  лицо его было перекошено, и он все повторял с ка-
кими-то странными завываниями:
   - Уйду-у-э... уйду-у-э...
   Я схватил его под мышки,  попытался поднять, но Костя от-
толкнул  меня локтем и завыл еще громче.  Инструктор покачал
головой,  нагнулся к Косте и ловко сунул ему в раскрытый рот
таблетку.
   Никогда бы не подумал,  что у Кости  могут  сдать  нервы.
Жаль. У нас в группе все его любили.
   Мы снова забрались в автобус и теперь уже были начеку.
   - Дерни  за  руку,  - шепотом сказал мне Робин и протянул
распухшую, покрасневшую кисть.
   - Да ты ее вывихнул! - сказал я.
   - До чего проницательный...  Ты можешь потише? - Он вытя-
нул шею и посмотрел на инструктора,  который сидел на перед-
нем сиденье.
   Я осторожно  сжал  его  пальцы  и резко дернул,  пригибая
кисть вниз.  Робин откинулся  на  спинку  сиденья,  на  лице
сквозь загар проступила бледность,  оно сплошь покрылось ка-
пельками пота.
   Темнело, когда мы приехали к жилым корпусам.  В медпункте
руку Робина осмотрели, смазали болеутоляющим составом и ска-
зали, что все в порядке.
   В столовой было людно и шумно.  У  густиватора  толпились
ребята  -  это было еще новинкой,  и всем хотелось испытать,
какой вкус может придать густиватор  общебелковому  брикету.
Мы были слишком голодны, чтобы торчать в очереди. Мы с Анто-
нио и Робином взяли по грибному супу,  телячьей отбивной,  а
на третье - компот из венерианских фруктов.  Но прежде всего
мы выпили по стакану витакола, и он подкрепил наши силы, по-
ложенные, так сказать, на алтарь космонавигации.
   Мы заняли столик на террасе, что выходила на море. За мо-
ей спиной кто-то говорил с экрана визора.  Я всегда стараюсь
оказаться к визору спиной. По мне, куда приятней смотреть на
море.  На  лодки у причала.  На пляску разноцветных огней на
гигантской мачте ССМП-Службы состояния межпланетного  прост-
ранства. И еще - просто на ночное небо.
   Вот и сейчас:  я сел к визору спиной и прежде всего  при-
вычно отыскал на черном и ясном небе Арктур и подмигнул ему,
как старому знакомому.  "Паси,  паси своего вола", - подумал
я. Эту штуку я придумал еще в детстве, когда узнал, что Арк-
тур - альфа Волопаса.  Вообще я считал эту  красивую  звезду
чем-то вроде своего покровителя.
   - Кончилась собачья жизнь, - сказал Антонио.
   - Только начинается, - отозвался Робин. Опухшая рука нис-
колько не мешала ему быстро управляться с едой.  - Года  два
будешь мотаться между Землей и Лупой,  пока тебя не допустят
на дальние линии.
   Дальние линии, подумал я. Как там у Леона Травинского?

           Дальние линии, дальние линии,
           Мегаметры  пространства -
           Громом в ушах, гулом в крови.
           Но что же  дальше?
           Слушайте, пилоты,
           Слушайте, пилоты дальних линий,
           Как плещутся о берег, очерченный Плутоном,
           Звездные моря.

   Теперь с экрана визора заговорил сильный,  энергичпый го-
лос. Я невольно прислушался.
   - С чего ты взял? - Робин продолжал разговаривать с Анто-
нио. - Вовсе не от того погиб Депре на Плутоне, что скафандр
потек, это не доказано. Не мороз его доконал, а излучение. -
Тут Робин недоуменно взглянул на меня: - В чем дело?
   Дело было в том, что я послал ему менто: "Замолчи".
   - Не  мешай слушать,  - сказал я вслух.  - Там интересный
разговор.
   Мы стали смотреть на экран визора и слушать.  Конечно, мы
сразу узнали  зал  Совета  перспективного  планирования.  За
прозрачными стенами стояли голубые ели.  Члены Совета сидели
кто в креслах, кто за столиками инфорглобуса.
   Сейчас говорил высокий человек средних лет,  в костюме из
серого биклона,  с небрежно повязанным на шее синим платком.
Говорил он,  слегка картавя,  иногда рубя перед собой воздух
ладонью,  - такой располагающий к себе человечище с веселыми
и  умными глазами.  К его нагрудному карману была прицеплена
белая коробочка видеофона.
   - ...И никто не вправе им это запретить,  - говорил он на
отличном интерлинге,  - ибо человек свободен в своем выборе.
Бегство  части колонистов с Венеры встревожило меня не с де-
мографической точки зрения.  Планету покинуло,  как мы знаем
теперь,  около четырех тысяч человек. Для Венеры с ее шести-
десятитысячным населением это,  конечно, заметная убыль. Что
до Земли, то размещение и трудоустройство беженцев не предс-
тавляет никаких затруднений.  Здесь нет проблемы. Но мы обя-
заны думать о более отдаленной перспективе...
   - Кто это? - спросил я у Робина.
   - Ирвинг Стэффорд,  директор Института антропологии и де-
мографии.
   А, так  это и есть знаменитый Стэффорд,  подумал я.  Стэф
Меланезийский...
   Лет двадцать  назад,  когда я только учился пищать,  этот
самый Стэффорд с целым отрядом таких  же,  как  он,  студен-
тов-этнографов отправился на острова Меланезии. Они там рас-
положились на долгие годы,  состав отряда менялся,  но Стэф-
форд сидел безвылазно.  Огромную культурную работу провел он
среди отсталых островитян.  Члены Совета текущего планирова-
ния только головами качали,  рассматривая его заявки на обу-
чающие машины,  на нестандартную психотехнику.  Стэф Мелане-
зийский - так его прозвали с той поры.
   - Разумеется,  - продолжал Стэффорд, - я не допускаю мыс-
ли,  что  слухи  об изменении психики примаров побудят два с
половиной миллиона колонистов,  живущих за пределами  Земли,
главным образом на Марсе, прекратить освоение планет и возв-
ратиться на Землю.  Но психологический эффект так или  иначе
может  сказаться  на темпе заселения Системы.  Я прошу всех,
кто смотрит и слушает сегодняшнее заседание Совета, подумать
об этом. Три с лишним десятилетия демографы отмечают ежегод-
ный устойчивый рост числа  добровольцев,  покидающих  Землю.
Без этой величины не может обойтись перспективное планирова-
ние мирового общественного производства.
   Еще не  установлено  точно,  что же происходит на Венере,
имеем ли мы дело с действительными или  мнимыми  переменами,
но  сама  мысль  о каких-то возможных переменах может отпуг-
нуть...  пожалуй,  не то слово...  ну, скажем, остудит порыв
добровольцев. В  исторической  перспективе сокращение потока
колонистов,  направленного на Марс,  на  Венеру  и  спутники
больших  планет,  вызовет серьезнейшие последствия.  Не нам,
так нашим потомкам придется сворачивать программу  переселе-
ния из старых городов, проект зеленой мантии. И через столе-
тие - страшная скученность. Серая безлесная планета...
   - Пусть лучше погибнут леса, но будет сохранен человек! -
вскричал тощий мужчина, выпучив светло-голубые глаза.
   Это был Баумгартен.  Он казался моложе, чем тогда, в ска-
фандре.
   - Здесь  надо как следует разобраться,  - спокойно сказал
Стэффорд.  - Вполне с тобой согласен, Клаус, что отказ в по-
мощи человеку, терпящему бедствие, - случай чрезвычайный. Но
разреши задать тебе несколько вопросов. Не могло ли случить-
ся так, что Тудор просто не услышал Холидэя?
   Я поднялся. Было невмоготу сидеть. Напряженно ждал ответа
Баумгартена.
   - Я вынужден повторить еще раз,  - сказал тот, подчеркнув
последние  слова,  - перед тем как покинуть Венеру,  мы тща-
тельно расследовали обстоятельства происшествия...
   - Да, Клаус, ты говорил об этом. Меня интересует...
   - Говорил и снова скажу. Представители Совета Дубова и я,
как врач, провели расследование. Рация у Тудора была включе-
на. Он подробно перечислил все радиоразговоры, которые вел в
тот злосчастный день, но утверждал, что не слышал голоса Хо-
лидэя. В это поверить невозможно.
   - Надвигался очень сильный теплон, - продолжал спрашивать
Стэффорд, - не нарушил ли он радиосвязь?
   - В тот момент связь была.  Это установлено точно. Спустя
двенадцать минут после того,  как Тудор проехал мимо, призыв
Холидэя услышал пролетавший летчик.  Он тут же приземлился и
взял Холидэя на борт.
   - Кстати, Клаус: кем был летчик - примаром или нет?
   - Он родился на Земле и, значит, не был примаром. Правда,
живет на Венере уже двадцать один земной год.  Родители при-
везли его на Венеру в трехлетнем возрасте.
   - Существенное добавление.  Итак, летчик, примар на девя-
носто пять процентов,  услышал Холидэя и взял его на борт, а
стопроцентный  примар  Тудор услышал и проехал мимо.  Так ты
считаешь, Клаус?
   - Я в этом убежден!
   - А я - нет.  Согласиться с  твоей  версией  означало  бы
признать беспримерное нравственное падение. К счастью, ниче-
го подобного на Венере не произошло.
   - Дорогой  мой Стэф,  - закричал Баумгартен,  - отринь от
себя благодушие!  Я прожил на Венере почти два земных года и
знаю  обстановку  лучше,  чем  ты.  Я  не обвиняю примаров в
нравственном падении,  но - я предостерегаю! Да, да, предос-
терегаю! Нравственное падение начинается с мелочей.  Вначале
человек не отвечает на заданный ему вопрос,  потом  избегает
нормального общения,  и наконец - не откликается на призыв о
помощи.  Именно это происходит с примарами! Теперь я спраши-
ваю: можем ли мы спокойно сидеть и благодушествовать?
   - Спокойно сидеть мы, конечно, не станем. Тут уже внесено
предложение о том,  чтобы направить на Венеру комиссию Сове-
та. Думаю, что оно будет принято. Но я хотел бы довести свою
мысль  до  конца.  Тудор утверждает,  что не слышал Холидэя.
Нельзя ли допустить,  что по какой-то  причине  до  примаров
стали  плохо  доходить  обращения колонистов,  прилетевших с
Земли относительно недавно? Ты сам говорил, Клаус, что слож-
ный комплекс венерианского поля...
   - Не только сложный, но и мощный комплекс.
   - Сложный и мощный, - терпеливо повторил Стэффорд. - Мож-
но допустить, что он действительно оказывает влияние на пси-
хику человека.  Но это уже иной аспект.  Не нравственный,  а
физиологический.  И требует он не апокалипсических предосте-
режений, а тщательного изучения.
   "Правильно!" - хотелось крикнуть мне.  Но не  таков  был,
по-видимому,  Баумгартен, чтобы соглашаться с доводами, про-
тиворечащими его убеждениям.
   - Так или иначе, - заявил он тоном, не допускающим возра-
жений,  - у примаров развиваются черты, несвойственные чело-
веку.
   - Лучше определим их как специфические черты. В неожидан-
ностях,  с  которыми мы можем столкнуться в условиях,  резко
отличающихся от земных,  есть своя  закономерность.  Человек