А то мне показалось,  ты опять... Никто лучше Робина не
знает всех обстоятельств, связанных с Сапиеной, понимаешь? И
он настоял...
   Мощный грозовой разряд заглушил его слова. Из трещины по-
валил пар.  Леон невольно шагнул назад, подальше от разлома.
Он посмотрел на часы:
   - Улисс, надо торопиться. У нас мало времени.
   - И ты специально прилетел сюда, чтобы...
   - Да.  Понимаешь,  я оказался самым незанятым из твоих...
твоих друзей,  - закончил он с запинкой. - Я прилетел за то-
бой...  Улисс,  послушай,  ты  потратил большой кусок жизни,
чтобы добиться этого.  Теперь это наступило,  наступило! Ко-
рабль уйдет за орбиту Плутона. Начинается новая эра, Улисс!
   Как все было ясно,  как  просто  и  прямо  развертывалась
жизнь, пока он не прилетел...
   - Спасибо тебе, Леон, - сказал я, - но теперь уже поздно.
Я не полечу на Луну. У меня много дел, и я не хочу...
   - Не верю тебе!  - взорвался Леон.  - Не каменный же  ты!
Безумно жаль,  что не ты пойдешь к Сапиене, тут уж ничего не
поделаешь,  но ты хотя бы...  Улисс!  Свершилось дело  твоей
жизни, и ты просто не имеешь права не быть при старте!
   - Дело моей жизни - здесь. - Изо всех сил я старался дер-
жать  себя  в руках.  - Передай самые добрые пожелания Роби-
ну... и Всеволоду... всем членам экспедиции...
   У Леона как-то странно сморщилось лицо.
   - Ну что же,  - сказал он,  отвернувшись. - А я-то мчался
сюда...  Самарин  специально направил внерейсовый,  чтобы ты
поспел к старту... Прощай, Улисс.
   Он медленно пошел к самолету сквозь белесое колыхание па-
ра.
   Я отвел глаза в сторону. Никогда не было мне так тягостно
и душно. На лбу и щеках выступила испарина.
   А ведь сейчас он заберется в самолет, скажет пилоту - ле-
ти... и все будет кончено, кончено навсегда, бесповоротно...
я не увижу, как уйдет корабль в звездный рейс, все будет без
меня...
   - Стой,  Леон!  -  крикнул я и побежал за ним так быстро,
как только позволял громоздкий скафандр.  -  Постой!  Постой
же!..

                   Глава двадцать седьмая

        "ВЫ, СКАЗКИ И МИФЫ ДРЕВНОСТИ..."

   В коридорах  Селеногорска  - сплошной человеческий поток.
Было похоже,  что чуть ли не все население  Земли  слетелось
сюда, чтобы проводить звездолет.
   Леон куда-то запропастился в этой сутолоке.  Я пробирался
коридорами к Узлу космической связи,  то и дело прижимаясь к
стене, уступая дорогу спешащим, занятым, оживленно перегова-
ривающимся  людям.  На  меня  внимания  не  обращали,  разве
кто-нибудь мельком взглянет на мой потертый, необычного вида
костюм.  Ведь я - прямо из ундрел, не было времени даже зае-
хать домой, чтобы,переодеться.
   И хорошо, что не обращали внимания.
   Навстречу шли трое в пилотских комбинезонах,  со значками
пилотов первого класса. Ладно они шли, в ногу, плечом к пле-
чу,  гулко вбивая шаг в упругий пластик пола: бух-бух-бух...
Крайним слева был Всеволод.  Правильно,  первый пилот всегда
слева.  Да,  это уже не желторотый юнец-практикант - твердые
губы плотно сжаты, плечи вольно расправлены, глаза с кошачь-
ей зоркостью смотрят вперед.
   Я вжался в стенку,  пропуская пилотов.  Бух-бух...  Вдруг
стройный ритм  нарушился.  Всеволод  очутился  передо  мной,
схватил за руку.
   - Привет,  старший!  - гаркнул он на весь Селеногорск.  -
Вот здоров?!
   Он тряс мою руку, чуть не оторвал. Второй и третий стояли
рядом с ним,  плечом к плечу, и смотрели на меня, улыбаясь и
не совсем понимая,  что происходит.  Оба они были из  нового
поколения пилотов, я их не знал.
   - Здорово, что ты прилетел! - Всеволод бросил своему эки-
пажу: - Это Улисс Дружинин.
   Я убедился, что управление звездолетом будет в надежных и
крепких руках, очень крепких. У меня даже слиплись пальцы.
   - Пойдем с нами,  старший, - сказал Всеволод. - Сейчас на
корабле  начнется последний инструктаж.  Потом - генеральный
осмотр и  проверка  механизмов.  В  семнадцать  ноль-ноль  -
старт.
   У него был твердый командирский голос. Да, все правильно,
абсолютно правильно...
   - Мне надо на Узел связи, - сказал я.
   - К  Робину?  Его там нет.  Говорю же тебе - весь штаб на
корабле. Пойдем.
   Я покачал головой. Как писали в старинных романах - неве-
домая сила?  Неведомая сила влекла меня на Узел  космической
связи. Ничего я не мог с собой подедать: мне нужно было пос-
тоять в аппаратной перед большим экраном,  возле  кресла,  в
котором сиживал Дед,  - как-никак все началось именно в этой
аппаратной...
   Даже лучше, если там никого нет.
   - Тогда сделаем так,  - сказал Всеволод.  - Если уж  тебе
непременно надо на Узел,  то загляни туда, а потом приходи в
шлюз.  Грегори подождет тебя в шлюзе и привезет на  корабль.
Подождешь, Грегори?
   - Конечно,  - улыбнулся белокурый атлет. Он стоял крайним
справа и был, очевидно, третьим пилотом.
   Они все решили за меня, оставалось только согласиться.
   Я свернул  в боковой коридор,  здесь было почти безлюдно,
еще поворот - и вот он,  Узел связи.  Табло не горит, толкни
дверь и входи...
   Была освещена только та часть холла,  где стояла вычисли-
тельная машина.  Она работала,  горели индикаторные лампы. А
перед машиной сидел на корточках человек с узкой, худой спи-
ной  и,  как  мне показалось в первый миг,  огромным птичьим
гнездом на голове.  Пол вокруг него был густо исписан форму-
лами, и он продолжал быстро писать красным карандашом.
   Я смотрел на Феликса со смутным,  тревожным  ощущением  -
будто меня схватили за шиворот, больно сдавив горло, и пере-
несли на дюжину лет назад,  в нашу молодость,  в  пережитое,
отшумевшее, отболевшее...
   Феликс не видел меня. Он передвинулся вправо вслед за не-
вообразимо  длинным  уравнением,  которое  выписывал.  Потом
уселся на пол, запустил пальцы в свои заросли. Только теперь
я заметил, что в его рыжеватые волосы густо вплелась седина.
Даже человек, расслоивший время, подвластен времени.
   Уйти, не мешать занятому человеку?
   Не уйду.
   Из пасти вычислителя поползла пленка,  но Феликс этого не
замечал.
   Я сказал негромко:
   - Машина выдала ответ.
   Феликс вздрогнул и вскочил на ноги.
   - Улисс?.. А я не слышал, как ты вошел...
   - Раньше ты был более чуток.
   Он смотрел все тем же странным своим взглядом -  рассеян-
ным и беззащитным.  Он был плохо выбрит и одет в мятый-пере-
мятый костюм не по росту, с оттопыренными набитыми карманами
и оторванной от куртки застежкой.
   - Что-то в тебе переменилось, - сказал Феликс.
   Он вытянул  пленку из вычислителя,  посмотрел и бросил на
пол - просто выпустил пленку из рук.
   - Не то, что нужно? - спросил я.
   - Еще один вариант тупика.  Если бы я знал, как сформули-
ровать... - Он замолчал.
   - Та же проблема? Расслоение времени?
   - Что?  Нет,  это другое...  Расслоение времени - частный
случай асимметрии.  Я иду дальше и...  прихожу к таким чудо-
вищным парадоксам...  - Феликс опустил голову и нервно потер
лоб. - Года два назад мне казалось, что я близок к математи-
ческому  выражению  механизма всеобщего взаимодействия мате-
рии.  Но это оказалось иллюзией.. Возникла такая невероятная
картина, противоречащая всем нашим представлениям о мирозда-
нии,  что...  я чувствую,  что  бессилен...  Ладно,  оставим
это...
   Мне стало жаль Феликса, но я не знал, как его утешить. Да
и не в утешении было дело.
   - Улисс,  - сказал он вдруг,  тряхнув головой с  какой-то
отчаянной решимостью.  - Я рад, что ты здесь... Все эти годы
я вел с тобой нескончаемый разговор - мысленно,  разумеется.
И надо наконец...
   - Не надо,  Феликс, - быстро сказал я. - Все прошло, и не
надо больше ни о чем.
   - Хорошо.  Запоздалые объяснения действительно ни к чему.
Но видишь ли,  Улисс, я не очень приспособлен к так называе-
мой практической жизни...  всегда кому-то приходилось решать
за меня. Так было и тогда...
   - Знаю. Она сама сделала выбор, и хватит об этом.
   - Она сама сделала выбор,  - повторил он,  - но ты должен
был ее удержать, Улисс. Ты мог это сделать, потому что...
   - Я ни о чем не жалею, Феликс.
   - Ты мог удержать Андру,  я знаю это  максимально  точно.
По-видимому,  природа  создала меня анахоретом,  я просто не
умею жить иначе,  и,  когда  Андра  взялась  налаживать  мой
быт...  весь этот распорядок в доме... и постоянные гости по
вечерам...  я чувствовал, что перестаю быть самим собой. Так
продолжалось  несколько  лет,  а  потом я сделал - впервые в
жизни - решительный шаг.
   Я слушал его с напряженным  интересом.
   - Мы не расстались,  Улисс,  нет.  Но я предложил,  чтобы
каждый  из  нас жил собственной жизнью,  без этого окаянного
распорядка.  Андра вернулась к своей лингвистике,  опять на-
долго уехала в Африку,  ну, а я... как видишь... - Он развел
руками и улыбнулся улыбкой ребенка. - И вот, - продолжал он,
-  все  эти  годы меня мучит вопрос:  для чего же были нужны
жертвы...  такие тяжкие жертвы?.. Ты должен был ее удержать,
Улисс.
   Я отвернулся, чтобы не видеть его беззащитных глаз.
   - Если бы можно было знать все заранее, - проговорил я.
   - Да...  если бы...  Ты сказал,  что ни о чем не жалеешь.
Это правда, Улисс?
   - Я действительно ни о чем не жалею.  Я нашел себя,  свою
судьбу...  Я не жалею даже о том,  что пришел к этому позже,
чем следовало бы по логике вещей.  Наверно,  идеально прямые
дороги бывают только у роботов.  - Я взял Феликса за плечи и
коротко встряхнул. - Все правильно, дорогой мой Феликс.
   Он сразу повеселел, вот уж воистину, как ребенок.
   - Улисс,  ты не представляешь,  как много значит для  ме-
ня...
   - Все,  все! Закончим этот разговор. Пойду погляжу в пос-
ледний раз на корабль.
   - На корабль?  - Лицо у Феликса стало озабоченным.  - Как
же я забыл - ведь меня специально привезли для какого-то со-
вещания...
   - Оно сейчас начнется. Пойдем.
   Он заколебался. Кинул взгляд на исписанный пол.
   - А что мне,  собственно,  там делать?..  Знаешь,  Улисс,
лучше я не пойду.
   - Ну, как хочешь. Прощай.
   - Всего тебе хорошего, Улисс.
   Я вышел.  В пустом коридоре прислонился к стене и постоял
немного.  "Ты должен был ее удержать..." Ох,  не нужно  было
мне прилетать сюда!

   Запах корабля!
   Я шел знакомыми коридорами и вдыхал этот неповторимый за-
пах, который не передашь никакими словами. Я смотрел на сте-
ны и вспоминал  надписи  монтажников,  язвительные  надписи,
скрытые теперь облицовочным пластиком. Вспоминал рифмованные
радиообъявления,  треск сварки,  бодрый гул голосов,  тяжкие
вздохи пневматических устройств...
   Теперь здесь стояла тишина - та особая, хорошо мне знако-
мая сосредоточенная тишина, которую корабль, готовый к стар-
ту, как бы примеривает к глубокой тишине космоса. Еле улови-
мая вибрация палубы говорила мне о том, что реактор введен в
режим.
   Из-за двери кают-компании доносились голоса. Я остановил-
ся в нерешительности.  Конечна,  командир корабля  пригласил
меня на инструктаж, и я имел полное право войти. Но - зачем?
Не стоило мешать занятым людям.
   Белокурый Грегори, сопровождавший меня, деликатно ожидал,
чтобы я первым вошел в кают-компанию.  Я сказал ему, что си-
деть  на  инструктаже не хочется,  лучше я похожу немного по
кораблю, если можно.
   - Тебе, конечно, можно, старший, - сказал Грегори.
   Он скрылся за дверью кают-компании,  а я прямиком  напра-
вился в рубку. Я мог бы пройти туда с закрытыми глазами.
   В узеньком коридоре,  примыкавшем к машинному залу, я не-
вольно замедлил шаги. Да, вот это место. Вот люк, из которо-
го высунулись голые ноги Всеволода,  пропавшего практиканта.
Здесь  он стоял,  смущенно потупившись и размазывая масляное
пятно на животе,  стоял перед грозными очами начальника кос-
мофлота...  Сколько лет пролетело с того дня, сколько лет, а
картина рисовалась мысленному взгляду так отчетливо,  словно
все это было вчера...
   Рубка. Я отворил тяжелую дверь и перешагнул  высокий  ко-
мингс.  Сердце  стучало у самого горла.  Я горько усмехнулся
при мысли о том,  что в таком состоянии не прошел бы  медос-
мотра даже для полета на линии Земля - Луна.
   Как во сне,  я прошагал к креслу первого пилота. Сел, от-
кинулся на спинку амортизатора. Передо мной на пульте покой-
но горел зеленый глазок,  свидетельствующий,  что реактор  в
режиме.  Машинально я протянул руку и положил палец на крас-
ную стартовую кнопку. Достаточно ее нажать, и...
   Весь космос был сейчас у меня под кончиком пальца.  Боль-
шой космос,  безбрежные звездные моря,  далекие чужие  миры,
все прошлое и все будущее...
   Одно лишь легкое нажатие...  нет, не такое уж легкое, она
тугая,  эта кнопка, надо приложить полтора ньютона... но это
же совсем немного...
   Сколько раз я преспокойно нажимал стартовую кнопку, и пе-
регрузка вжимала меня в амортизатор,  и  корабль,  послушный
мне, начинал разгон.
   Но эту кнопку нажму не я.  Ее нажмет командир корабля,  а
не посторонний и,  в сущности, совершенно ненужный здесь че-
ловек...
   Ну что ж. Все правильно, абсолютно правильно.
   Я сидел с закрытыми глазами. Надо было уйти, поскорее уй-
ти отсюда, но я не мог заставить себя подняться. Не знаю по-
чему, по какой неясной ассоциации, но я вдруг увидел себя на
покачивающемся мостике старинного морского корабля.  Я стоял
среди путаницы пеньковых снастей и перебирал неуклюжие руко-
ятки штурвального колеса, а надо мной высились белые громады
парусов, а еще выше - черное звездное небо, и я знал о звез-
дах  только то,  что нужно для прокладки пути в океане...  И
впереди было Неизвестное,  и жадное, почти первобытное любо-
пытство влекло меня вперед...
   Вы, сказки и мифы древности,  что вы значите по сравнению
с чудом,  которое спрятано здесь,  в красной кнопке под моим
пальцем?
   Я вздрогнул  от щелчка включившегося динамика корабельной
трансляции.
   - Улисс Дружинин, тебя просят пройти в кают-компанию.
   Только теперь я обнаружил, что щеки у меня мокрые.
   Я вытер слезы и, не оглядываясь на кресло первого пилота,
вышел из рубки.
   Робин встретил меня у двери кают-компании. Мы молча обня-
лись.
   Он был вылитый отец.  Большелобый, коренастый, с квадрат-
ным подбородком. Чем дальше, тем становился он все более по-
хожим на Анатолия Грекова. Поразительное сходство.
   - Ну вот,  - сказал Робин,  вглядываясь в меня. - Видишь,
как все получилось...
   - Все правильно, - ответил я.
   - Не  совсем. Лететь должен был ты.
   - Ну,  какое имеет значение,  кто полетит,  - сказал я. -
Когда выйдешь на орбиту вокруг Сапиены,  не торопись высажи-
ваться. Уточни как следует обстановку, произведи полную раз-
ведку...
   - Ты должен был лететь, - повторил Робин. - Только ты.
   - Мы с тобой, - поправил я. - Или лучше так: один из нас.
Так что - все правильно.
   Тут за дверью грянул жизнерадостный хохот, из кают-компа-
нии, досмеиваясь, вышли Всеволод и его бравые пилоты.
   Увидев нас с Робином, Всеволод сразу посерьезнел.
   Нелогичное племя людей,  подумал я. Даже во времена капи-
тализма,  когда  люди  рвали  друг другу глотку из-за клочка
территории,  из-за нефтяных источников,  даже в  те  времена
они, бывало, забывали распри, если терпела бедствие полярная
экспедиция или кто-то исчезал в пустыне. Лучшие люди планеты
рисковали  жизнью,  чтобы  спасти  пропавшего,  - достаточно
вспомнить Амундсена. Но если бы этот самый человек подыхал с
голоду  в  большом городе,  никто бы не протянул ему и банки
консервов...
   Понимаю, что аналогия неуместна. Иные времена, иные отно-
шения. Но вот факт: цвет человечества, мудрейшие из мудрых -
Совет перспективного планирования,  - авторитетным своим ре-
шением перенес выход в Большой космос на отдаленное будущее.
Но пришел сигнал о помощи с далекой,  чужой, непонятной пла-
неты - и мудрое решение забыто,  и  срочно  снаряжается  ко-
рабль,  и  через  несколько часов уйдет,  за пределы Системы
первая звездная экспедиция...
   - Как тебе живется, Улисс? - спросил Робин.
   - Хорошо.
   - Я  снова прошел комплекс тренировки,  а то ведь зажирел
немного, и все вспоминал, как мы с тобой крутились на трена-
жерах. Помнишь?
   - Помню, - сказал я.
   - Это  от ожогов?  - Он указал на пятна на моих щеках.  -
Будь очень осторожен с черными теплонами, Улисс.
   - Кто идет с тобой планетологом?
   - Планетологов четверо. Одного ты должен знать - Олег Ру-
нич.
   Всеволод взглянул на часы, потом на Робина:
   - Пора начинать генеральный осмотр, старший.
   - Начинай,  - сказал Робин. И снова ко мне: - Я чертовски
рад, дружище, что ты прилетел проводить нас.

   Мы, провожающие, стояли над обрывом, километрах в двух от
космодрома, раскинувшегося на равнине Моря Ясности. Рядом со
мной  стоял  Самарин.  В ярком свете лунного дня его лицо за
стеклом шлема казалось изрезанным черными морщинами. На Луне
не бывает полутонов - резкий свет или резкая тень.
   Дальше - женщина со страдальчески поднятыми бровями, зап-
лаканная и неспокойная.  Это мать Всеволода.  Никак не может
примириться, что ее сын улетает так далеко.
   Дальше -  Греков и Ксения.  У нее бесстрастно-неподвижное
красивое лицо, только очень бледное.
   Обрыв - весь в пестрых пятнах скафандров. Их стали делать
цветными, подумал я. Надо бы и у нас на Венере...
   Пестрые пятна  скафандров на фоне черного неба,  шорохи и
невнятные голоса в шлемофонах, а там, на спекшемся от плазмы
поле космодрома,  - громада "Борга".  Правильно назвали этот
корабль. Вообще все правильно.
   Смотрю на  часы.  Быстро  бежит секундная стрелка.  Ровно
семнадцать по земному...
   "Борг" выбрасывает  желтое пламя из дюз.  Ощутимый толчок
под ногами.  Опираясь на длинные столбы плазмы, корабль мед-
ленно, как бы нехотя, устремляется ввысь.
   Шквалом обрушиваются голоса.  Кто-то кричит: "Счастливого
пути,  ребята!", "Успеха вам!". Кто-то всхлипывает. Какой-то
чудак рискованно высоко подпрыгивает от радостного возбужде-
ния.
   "Где Феликс?  - думаю я. - Может, он здесь, среди цветных
скафандров, усеявших обрыв, но скорее всего - разрисовывает,
позабыв обо всем, пол на Узле связи".
   "Борг" уже далеко.  Яркая желтая звездочка среди вольного
разлива звездных морей.

   Звездные моря...
   Я хочу вобрать их в себя,  насмотреться вдосталь, навсег-
да.  На Венере ведь их не увидишь сквозь плотное одеяло  ат-
мосферы.  Отец никогда не видел их. И Олив. Они знают звезды
только понаслышке,  по фотографиям и картинам.  Им не  нужны
звезды. Пока не нужны...
   Я вижу немигающие, полные недоумения глаза Олив - такими,
какими  они были на экране видеофона,  когда перед отлетом я
сказал ей,  что улетаю туда. Были сильные помехи, ее лицо то
размывалось на экране,  то возникало вновь, и я особенно за-
помнил ее вопрошающие глаза...
   А вот глаз Рэя Тудора я не вижу: они прикрыты темными оч-
ками, Рэй носит их с тех пор, как его ослепил в полете близ-
кий высверк молнии,  он не переносит теперь яркого света.  Я
вижу, как Рэй стоит на поле венерианского космодрома, и Леон
торопит меня на корабль, а мы с Рэем обмениваемся непонятны-
ми Леону менто.  "Я спрятал от тебя радиограммы", - отвечает
мне Рэй и повторяет это,  хотя я прекрасно понял его менто с
первого раза.  "Я  просил  не  показывать  их  тебе,  потому
что..." Но тут я его прерываю: "Ты зря беспокоился".
   Да, Рэй,  ты зря беспокоился: теперь я твердо знаю, где и
кому нужен...
   - Ну так,  - слышу я голос Самарина.  - Теперь можно и на
Маркизские острова.
   Я перевожу взгляд на голубовато-дымчатый шар Земли.  Вижу
белые шапки полюсов.  Смутно угадываются очертания Африканс-
кого континента...
   - Хватит,  - говорит Самарин. - Завтра же улечу на шарик.
Полетишь со мной, Улисс?
   Я медленно  качаю головой.  Если я и впрямь Улисс,  то...
что ж,  как и древнего тезку,  меня ожидает  моя  каменистая
Итака.



1966-1967

        "ОГЛАВЛЕНИЕ"

Глава первая. Бегство с Венеры  ............
Глава вторая. Беспокойная Земля  ........
Глава третья. Олимпийские игры .........
Глава четвертая. Феликс ...........