Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов.
        Плеск звездных морей

---------------------------------------------------------------
   Библиотека Луки Бомануара: Ў http://afrael.i-am.ru
---------------------------------------------------------------

                Научно-фантастический роман




        "ИЗДАТЕЛЬСТВО  "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА""

                       МОСКВА ~ 1970



    Действие научно-фантастического романа происходит в  XXI
веке на Земле и на Венере. Люди уже освоили ближайшие кЗемле
планеты и мечтают выйти в Большой Космос.  О жизни и приклю-
чениях  пилота-космоказта  Улисса  Дружинина и его товарищей
рассказывается в этой книге.



                    Рисунки Л. Дурасова


                        Глава первая

        "БЕГСТВО С ВЕНЕРЫ"

   В этом рейсе мы с Робином были практикантами.  Нам следо-
вало думать о зачетах:  космонавигационная практика, органи-
зация службы,  устройство корабля. Всю первую половину рейса
- с того момента, как корабль стартовал с Луны, - мы и гото-
вились к зачетам.  Рейс проходил нормально.  Но,  как только
наш ионолет опустился на  венерианский  космодром,  началось
нечто  странное,  непредвиденное.  От здания порта к кораблю
устремился человеческий поток. Люди в скафандрах шли плотной
массой, ехали на грузовой трансленте, заваленной рюкзаками и
прочей ручной кладью,  над ними плясали,  отбрасывая красный
отсвет, мощные сполохи полярного сияния. Я смотрел в иллюми-
натор на эту картину, мне было не по себе.
   Командир велел нам с Робином стать у шлюзового люка и ни-
кого не пускать в корабль,  а сам двинулся навстречу  толпе.
"Прошу остановиться! - загремел его голос, усиленный динами-
ком.  - Прошу немедленно остановиться!" Течение людской реки
прекратилось.  В моем шлемофоне возник гул встревоженных го-
лосов,  трудно было что-либо разобрать.  Доносились  обрывки
разговора  командира с диспетчером космопорта.  Голос у дис-
петчера был растерянный:  "Я не могу запретить им... Мы выз-
вали   пассажирские   корабли,   но  колонисты  отказываются
ждать..."
   Потом командир  распорядился очистить трансленту:  прежде
всего следовало разгрузить корабль.  Автоматы быстро  делали
свое  дело,  из грузового люка поплыли к складу контейнеры с
оборудованием, доставленным нами для нужд Венеры.  А когда с
выгрузкой было покончено, началась посадка пассажиров. Нече-
го было и думать о приемке планового  груза  -  венерианских
пищеконцентратов:  колонисты забили весь корабль. Мы сбились
с ног,  регулируя шлюзование и размещая пассажиров по  отсе-
кам.  Мужские,  женские,  детские лица мелькали у меня перед
глазами, и я невольно отыскивал в этом  нескончаемом  потоке
лица моих родителей - Филиппа и Марии Дружининых. Но потом я
уразумел из обрывочных разговоров, что Венеру покидают коло-
нисты,  поселившиеся там сравнительно недавно - за последнее
десятилетие, - а примары остаются. Родители же мои были при-
марами  -  из первого поколения родившихся на Венере,  - так
что не стоило разыскивать их здесь,  на рейсовом корабле. Да
и чего ради им,  никогда не видавшим Земли и нисколько о ней
не помышлявшим, покидать Венеру?
   Мы взяли на борт около тысячи человек. Могли бы, конечно,
взять и больше,  но предел был положен запасами продовольст-
вия. Особенно - воды. Когда число пассажиров достигло крити-
ческого уровня, командир прекратил посадку.
   Диспетчер космопорта  срывал  голос,  убеждая колонистов,
оставшихся за бортом, сохранять спокойствие и терпеливо ожи-
дать пассажирские корабли, которые уже в пути и придут через
две недели по земному календарю. Начался медленный отлив че-
ловеческой реки...
   Попробуйте разместить тысячу пассажиров в грузовом  ионо-
лете,  имеющем всего двенадцать двухместных кают! Все каюты,
включая пилотские,  были отданы женщинам с грудными  детьми.
Остальным  пассажирам  предстояло провести полет в небывалой
тесноте грузовых отсеков и коридоров,  на голодном пайке пи-
щи, воды и воздуха.
   Что же стряслось на Венере?  Чем вызвано массовое бегство
колонистов? Планета неприютна, жизнь здесь трудна - это так,
но ведь колонисты,  покидая Землю,  знали, на что идут. Вряд
ли можно было заподозрить их в том,  что они - все разом!  -
испугались трудностей освоения Венеры. У меня не было време-
ни  для  выяснений,  я носился из отсека в отсек,  определяя
места для пассажиров и пытаясь навести  какой-никакой  поря-
док,  а  из  обрывков  услышанных разговоров было невозможно
составить разумное представление о причине бегства. Но я по-
нимал,  что  дело  не в физических трудностях - об этом я не
слышал ни слова. Речь шла о психике. Может, вспышка какой-то
нервной болезни?
   К вечеру мы от усталости ног под собой не чуяли.
   - В жизни не видел такой паники!  - сказал командир и по-
валился в пилотское кресло.
   Робин, уточнявший нормы расхода воды и продуктов,  перес-
тал щелкать клавишами вычислителя.
   - Что же все-таки произошло? - спросил он.
   - Толком ничего не поймешь, - пробормотал командир и сла-
бо махнул рукой. - Выключи верхний свет, Улисс, - отнесся он
ко мне, помолчав. - Глаза режет...
   Я выключил плафон и спросил, когда старт.
   - В четыре утра, - сказал командир.
   - Разреши мне съездить в Дубов,  старший, - попросил я. И
пояснил: - Там живут мои родители.
   - Они что, примары?
   - Да.
   - Надо отдохнуть перед стартом, - сказал командир. - Рейс
будет трудный.
   - Поселок недалеко отсюда,  старший.  Я бы обернулся часа
за три. Хочется повидать родителей.
   - Ладно, поезжай.
   Я облачился в шлюзе в громоздкий венерианский скафандр  и
спустился на поле космодрома.  Возле здания порта, на стоян-
ке,  было полно свободных вездеходов,  я забрался в одну  из
машин и погнал ее по широкой каменистой дороге.
   Ох, как хорошо знал я  эту  дорогу!  Плавно  изгибаясь  к
юго-востоку, она взбегала все выше на плато Пионеров, вреза-
лась в нагромождения бурых скал,  а сейчас,  за поворотом, я
увижу  над  отвесной скалой обелиск в честь первооткрывателя
Дубова и его товарищей.  Вот он, обелиск,-белокаменная игла,
проткнувшая низкое,  сумрачное,  клубящееся небо. Небо моего
детства,  слепое небо Венеры,  на котором никогда не увидишь
звезд, а солнце проглядывает лишь слабым и тусклым краснова-
тым пятном.
   И странный,  высоко  поднятый  горизонт - будто ты на дне
гигантской чаши,  хотя это вовсе не так, - теперь он кажется
мне странным, я отвык от сверхрефракции венерианского возду-
ха. А там дальше, слева, если присмотреться, - белые корпуса
промышленной зоны,  и башни теплоотводных станций,  и скорее
угадывается, чем виден золотистый купол Венерополиса, столи-
цы планеты.
   Сколько же  мне  было  тогда?  Лет  пять,  наверное,  или
шесть... Мы ехали с отцом в Венерополис и заранее условились
говорить не вслух, а по менто-системе - направленной мыслью.
Вначале  мне было интересно - я не сводил глаз с отца,  и мы
проверяли,  правильно ли я понимал его менто, - а потом нас-
кучило. Я вертелся на сиденье и порывался хватать рычаги уп-
равления, а за окнами вездехода привычно высверкивали  толс-
тые разветвленные молнии, и вдруг меня словно бы пригвоздило
к месту повелительное отцовское  менто:  "Смотри!"  -  "Куда
смотреть?" - спросил я недоуменно и тут же увидел, как мест-
ность застилает серая пелена.  Колыхались неясные тени,  они
протягивали  руки,  будто нащупывая нашу машину.  Я вспомнил
злых великанов из сказок Ренна и, кажется, заплакал от стра-
ха. Отец притянул меня к себе и сказал вслух: "Это начинает-
ся черный теплон.  Не бойся, мы успеем уйти от него". Хорошо
помню:  я сразу перестал бояться, только смотрел во все гла-
за,  как сгущаются и чернеют тени,  а рука отца все лежала у
меня  на плече,  и отец выжал из машины полную скорость,  мы
мчались бешено,  и было совсем не страшно,  только жутковато
немного.  Потом, уже перед самыми шлюзовыми воротами Венеро-
полиса,  нас обступила плотная тьма, и что-то затрещало сна-
ружи, за окном мелькнуло голубое пламя, и стало жарко, будто
воздух в машине раскалился...  Тут мы въехали в шлюз, ворота
сразу захлопнулись за нами, и отец вынес меня на руках. Лицо
у него было не такое,  как обычно,  - все в резких складках,
по  щекам  катились крупные капли пота.  А вездеход был весь
оплавлен, он шипел под струями воды и окутывался паром.
   Помню еще, когда теплой пронесся и восстановилась радиос-
вязь,  запищал вызов,  и на экране отцовского видеофока воз-
никло лицо матери. Глаза у нее были расширены, и она, увидев
нас с отцом,  только и смогла произнести:  "Ох-х!" - "Все  в
порядке,  Мария,  - сказал отец.  - Мы успели проскочить". -
"Не знаю,  зачем тебе.  это понадобилось,  Филипп, - сказала
мать. - Я же предупреждала, что надвигается..." - "Все в по-
рядке, - повторил отец. - Мы проскочили, и малыш теперь зна-
ет, что это такое..."
   Никогда не забуду своей первой встречи с черным  теплоном
- вихрем, сжигающим все на своем пути. Черные теплоны посто-
янно бушуют в ундрелах - низких широтах,- но и сюда,  в  по-
лярную  область,  нередко  докатываются  наиболее бешеные из
них...
   Я ехал  по  плато Пионеров.  Теперь по обе стороны дороги
простиралось желтое море мхов.  Могучие заросли кое-где зах-
лестывали дорогу, и тогда приходилось пускать в ход резаки.
   Желтые мхи Венеры!  Пейзаж,  знакомый с детства. Они, эти
мхи,  подступали к самому куполу моего родного поселка - Ду-
бова.  И,  как когда-то в детстве,  я увидел комбайны, тут и
там ползущие черными жуками по желтому морю.  Ничто здесь не
переменилось...
   Вдали, на юго-западе,  проступала в лиловой дымке невысо-
кая горная гряда,  за которой лежало дикое плато  Сгоревшего
спутника. Туда мы тоже ездили как-то раз с отцом - с отцом и
другими агротехниками,  - это было незадолго до моего отлета
на Землю.
   Ничто не переменилось,  но что же, в таком случае, заста-
вило  тысячи  колонистов  чуть  ли  не штурмом брать наш ко-
рабль?..
   Последний поворот  - и дорога устремилась прямо к главным
воротам поселка. Что это? Купол не светится, как обычно, зо-
лотистым  светом,  он  круглится землистотемным курганом,  а
дальше, где бушевал прежде разлив желтых кустарников, уходи-
ла вдаль угрюмая черная равнина. Я увидел там комбайны и фи-
гуры в скафандрах.
   И тут только до меня дошло,  что это - следы теплона. Да,
здесь недавно промчался черный теплой - он выжег  плантации,
оплавил  антенны на куполе.  Потому и обычных молний сегодня
не видно. Ну конечно, после теплона несколько дней не бывает
атмосферных разрядов.
   Но почему погружен в  темноту  поселок?  Ведь  куполу  не
страшен  черный теплон...  В моем воображении возник мертвый
поселок, и меня продрало холодом ужаса.
   Спустя минуту или две я въехал в ворота. В шлюзе было по-
лутемно.  Выйдя из вездехода, я услышал маслянистое шипение,
а затем чей-то голос:
   - Придется подождать.
   Я испытал облегчение: живой голос!
   - Что у вас случилось? - спросил я.
   - Авария на станции. Приходится шлюзовать гидравликой.
   Я подождал, пока закроются ворота и дыхательная смесь вы-
теснит  ядовитый наружный воздух.  Потом,  сбросив скафандр,
вышел из шлюзовой камеры на главную улицу поселка.
   Тут и там тускло горели аккумуляторные лампы. Я шел, поч-
ти бежал по пустынной улице, мимо белых домиков с палисадни-
ками,  в  которых темнели кусты молочая,  мимо компрессорной
станции,  мимо черного  зеркала  плавательного  бассейна  на
центральной площади.  Было сумеречно, над прозрачным куполом
клубились бурые облака.  Двери домов были  распахнуты,  дома
казались нежилыми, покинутыми. Я уже не шел, а бежал, подго-
няемый смутной тревогой.  Вот он,  родительский дом. Темные,
незрячие окна в белой стене...
   Я метнулся в одну комнату,  другую, третью. Луч моего фо-
нарика  выхватывал  из темноты стулья,  кровати,  громоздкое
старомодное бюро, сколоченное дедом в давние времена. В моей
-  бывшей моей - комнате стол был заставлен штативами с про-
бирками,  пахло какими-то эссенциями, на стенах висели карты
Венеры.  Все  здесь было другое - будто я и не жил никогда в
этой комнате,  только книжные полки стояли на прежнем месте,
мои книжные полки, единственные свидетели детства...
   В кухне я зацепился за кресло-качалку,  в котором - помню
- так любил сиживать отец за кружкой прохладного пива. Крес-
ло закачалось.  С комком в горле я вышел из пустого дома  на
пустую улицу.  И тут услышал отдаленные голоса. Я побежал на
них, обогнул двухэтажное здание школы, миновал клуб агротех-
ников. Площадка энергостанции была освещена переносными лам-
пами, меж решетчатых башен толпились люди. Я подошел ближе и
увидел, что тут в основном женщины и подростки. Они цепочкой
передавали друг другу квадратные блоки,  тускло поблескивав-
шие в желтом свете переносок.  А навстречу им,  откуда-то из
нижних дверей станции, плыли, тоже передаваемые из рук в ру-
ки, поврежденные блоки, почерневшие, оплавленные. Их склады-
вали в кучу, поливали из шлангов охлаждающим раствором.
   Да, серьезная авария,  если приходится заменять все блоки
энергаторов...
   - Уж  эти блоки любой теплон выдержат,  - сказал кто-то в
толпе.
   Я невольно  присмотрелся и заметил на новых блоках один и
тот же знак:  кольцо, от которого отходил узкий луч, пересе-
ченный короткой чертой, - древний символ Венеры, схематичное
изображение ручного зеркальца богини.
   Вот как,  подумал я, здесь уже налажено собственное изго-
товление энергаторов. Раньше их в числе прочего оборудования
доставляли с Земли...
   Я медленно шел,  всматриваясь в лица людей,  и вот увидел
одно знакомое.
   - Рэй! - позвал я.
   Рэй Тудор,   коренастый  широкогрудый  парень,  был  моим
школьным другом и постоянным партнером в  шахматы  и  ручной
мяч.
   - О, Алексей! - Он передал кому-то шланг и, улыбаясь, по-
дошел ко мне. - Прилетел на рейсовом?
   Он назвал меня родительским именем,  хотя прекрасно знал,
что я предпочитал собственное имя - Улисс.
   - Да,  - сказал я. - Рэй, ты не видел отца с матерью? Где
они?
   - Твой отец на плантациях, - ответил он. - А мать... Сей-
час!
   Рэй нырнул в толпу.  Спустя минуту он вернулся с моей ма-
терью. Мария Дружинина была в рабочем комбинезоне. Нисколько
не изменилась она за четыре с половиной года  моего  отсутс-
твия - все такая же стройная,  белокурая, похожая на молодую
девушку, а не на сорокалетнюю женщину. Она поцеловала меня в
щеку,  а я ее - в легкие волосы над ухом. Я ощутил, что мать
послала мне менто, но не понял его.
   - Ты возмужал,  - сказала она медленно, без улыбки. - По-
чему ты ни разу не прилетел к нам, Алеша? Разве у вас не бы-
вает каникул?
   Я стал говорить что-то в свое оправдание  -  занятость...
напряженная программа...  тренировочные полеты...- но умолк,
разглядев в глазах  матери  какое-то  непонятное  выражение.
Будто она не слушала меня, а думала о чем-то другом.
   - Надолго ты прилетел, Алеша?
   - Нет. В четыре утра старт. Отец скоро вернется с планта-
ций?
   - Сегодня не вернется. Очень много работы после теплона.
   - Жаль...  Думал повидать его... Что произошло у вас? По-
чему колонисты покидают Венеру?
   Тут мне опять показалось,  что она посылает менто. Я умел
различать только простейшие сигналы,  самые элементарные.  В
сложных сочетаниях посланного матерью менто  я  уловил  лишь
неясное ощущение печали.
   - Не понял, - сказал я.
   Мать отвела взгляд, потеребила застежку своего комбинезо-
на.
   - Что поделаешь,  - медленно сказала она. - Мы такие, ка-
кие есть.
   Кто-то негромко произнес:
   - Внимание,проба!
   - Если хочешь,  - продолжала мать, помолчав, - пойдем до-
мой,  покормлю тебя. У нас выведен новый сорт дыни - порази-
тельный вкус.
   Я посмотрел на часы и сказал мягко:
   - Мне очень жаль,  мама, но времени нет совершенно... Вот
кончу скоро институт - прилечу в отпуск...
   - Ну, как хочешь.
   В здании станции вспыхнул яркий свет и тут же погас.
   - Изоляцию проверьте в третьей группе! - крикнул кто-то.
   - До свиданья, мама.
   - До свиданья,  Алеша. - Мать вдруг кинулась ко мне, обх-
ватила руками шею,  головой припала к моей груди. - Ах, Але-
ша, - прошептала она, - если бы ты остался с нами...
   Я молча погладил ее по голове.  Что было мне ответить?  Я
без  пяти минут пилот,  космолетчик,  меня ожидает пилотская
жизнь,  о которой я мечтал с тех самых пор,  как помню себя.
Никогда  я  не  вернусь  на Венеру - разве что действительно
прилечу в отпуск...
   Мать, должно  быть,  уловила мои мысли.  Она легонько от-
толкнула меня, поправила волосы,сказала:
   - Я расскажу отцу,  что ты прилетал,  Алексей. Иди. Всего
тебе хорошего.
   Рэй Тудор  проводил  меня  до шлюза.  Он не задал обычных
после долгой разлуки вопросов - "Как живешь?",  "Доволен  ли
профессией?",- на мои же вопросы отвечал односложно,  иногда
невпопад.
   - Значит,  заканчиваешь политехническое училище,  Рэй?  -
спрашивал я.
   - Да.
   - Будешь конструктором агромашин?
   - Нет. Летательных аппаратов.
   - Хорошее дело, - одобрил я. - А помнишь, как мы играли в
ручной мяч? Вот команда была! Теперь-то играешь?
   - Редко.
   - Рэй, - сказал я, когда мы подошли к шлюзу, - хоть бы ты
объяснил мне, что у вас произошло.
   Я остановился, ожидая ответа, но Рэй молчал. Опять, как и
в разговоре с матерью, я ощутил непонятный менто-сигнал. За-
тем Рэй сказал:
   - Они его не поняли.
   - Кто не понял? И кого?
   - Отца.
   Лицо Рэя  смутно белело во тьме,  я не мог разглядеть его
выражения. Ничего больше он не сказал.
   Спустя полчаса  я уже ехал на север,  к космодрому.  Я не
чувствовал усталости после трудного дня,  нет. Но было такое
ощущение,  будто  я  раздвоился.  Одна моя половина осталась
там,  в пустом белом доме,  где раскачивалось в темной кухне
пустое  кресло-качалка,  другаягнала  вездеход по каменистой
дороге, озаряемой мощными сполохами полярного сияния.
   На повороте  я  посмотрел в боковой иллюминатор и увидел:
купол Дубова вспыхнул, налился покойным золотистым светом.
   Незадолго перед  стартом командир велел мне пройти по ко-
рабельным помещениям, еще раз проверить, все ли в порядке.
   - Улисс!  - окликнул он, когда я подошел к двери рубки. -
Как же я раньше не вспомнил:  в шкиперском отсеке у нас  за-
пасные  изоляционные маты.  Раздай их пассажирам,  пусть ис-
пользуют как матрацы.  Хоть и тоненькие, а все лучше, чем на
полу.
   Кольцевой коридор был забит людьми.  Они лежали и  сидели
на  полу,  почти  никто не спал.  В гуле голосов я улавливал
лишь обрывки речи.  Большинство, конечно, говорило на интер-
линге, но некоторые - главным образом люди пожилые - перего-
варивались на старых национальных языках.
   - ...Медленное  накопление,  они сами не замечают перест-
ройки психики, - доносилось до меня.
   - ...Подложи под голову надувную подушку, мне она не нуж-
на, уверяю тебя...
   - ...Не может быть,  чтоб не слышал.  Конечно, слышал! Но
даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь...
   - ...Никуда! Никуда больше не улечу с Земли! Никуда!
   Я посмотрел на женщину,  произнесшую эти слова.  Она была
красива.  Резко очерченное меднокожее лицо.  Волосы - черным
острым крылом. Глаза ее были широко раскрыты, в них, как мне
показалось, застыл ужас. Рядом с женщиной сидел, привалясь к
переборке,  и дремал светловолосый мужчина  средних  лет.  С
другой  стороны  к нему прижалась тоненькая девочка лет пят-
надцати. Большая отцовская рука надежно прикрывала ее плечо.
   Я знал эту семью - они жили в Дубове в доме напротив моих
родителей,  несколько часов назад я  видел  этот  опустевший
дом. Их фамилия была Холидэй. Девочку звали Андра. Они посе-
лились на Венере незадолго до моего отлета на Землю.  Помню,
эта  самая Андра редко играла с детьми,  все больше с отцом.
Том Холидэй учил ее прыгать в  воду  с  вышки  плавательного
бассейна. Он часто носил ее на плече, а она смеялась. Навер-
но, это было неплохо