ой скамьи. Они вместе кончили астрофизи-
ческий и вместе отправились на Ганимед.  Они никогда не раз-
лучались, слышишь, старший?
   - Не может быть, - проворчал я.
   - Бен-бо!  После  первой  смены он уговорил Лену остаться
еще на год, а потом и на третий.
   - Ну, и почему вся станция переживает? Он же уговорил ее,
а не принудил силой.
   - Скажешь! - Всеволод прыснул.
   - В программу твоей практики не входят ганимедские сплет-
ни.
   - Да какие сплетни! Это...
   - В  твою  программу  входит космонавигацирнная практика,
самостоятельные расчеты,  организация службы,  зачет по уст-
ройству корабля. Или, может быть, я ошибаюсь?
   - Не ошибаешься, старший.
   - Ну,  так пойдем,  будешь сдавать устройство корабля. Ты
готов?
   - Подумаешь,  "Т-9"!  -  сказал Всеволод.  - Кто не знает
"Т-9"!
   Ну и задал я ему жару! Несколько часов без передышки мы с
ним лазали по кораблю. Я клал ладонь на какую-нибудь магист-
раль и спрашивал: "А это что?" Я тыкал пальцем в переборку и
спрашивал:  "А что здесь?.. Как подается сюда воздух?.. Ава-
рийное  электропитание?"  Я  велел ему снять крышку главного
распределительного щита и вникать в тонкости  автоматических
приводов.  С практиканта пот тек ручьями. В дерзких кошачьих
глазах появилось паническое выражение. Наконец он сдался.
   - Нас  никогда  так не экзаменовали,  - сказал он скучным
голосом. - Я не автомат и не обязан знать эти системы.
   - Ты собираешься летать на кораблях,  не так ли? Или, мо-
жет, ты не будешь летать самостоятельно?
   - Буду, - твердо сказал Всеволод.
   - Тогда возьми спецификации и  изучи  все  до  последнего
контакта. Когда будешь готов, продолжим зачет.
   Под утро население  Ганимеда  высыпало  наружу  встречать
Олега Рунича.
   Только Всеволод не вышел - он  сидел  в  кают-компании  и
изучал спецификации.
   Десантная лодка Олега мягко села,  выпустив длинные  лапы
упоров.  Из лодки вылез человек в скафандре и скачками побе-
жал к площадке. За плечами у него висел туго набитый рюкзак.
   - Контакт?  - услышали мы его возбужденный голос.  - Кон-
такт! Эврика!
   Все пришло в движение. Обе смены ганимедцев взяли Олега в
плотное кольцо, загалдели, по рукам пошла какая-то пленка.
   - Типичная запись биомассы.
   - Такие уплотнения может дать и эхо.
   - Ну да, скажешь! Явный контакт.
   - А почему здесь размыто?
   - Да не рви пленку из рук!  Ребята,  так нельзя!  Пошли в
лабораторию.
   Скафандры оставили  в шлюзе станции,  но и без скафандров
мы с трудом поместились в тесном отсеке лаборатории.  Прихо-
дилось стоять вплотную друг к другу.
   Олег Рунич был ростом мелковат и  неширок  в  плечах.  Не
сказал бы, чтобы он возмужал за эти три года - с тех пор как
я высадил его на Ганимеде.  Только вот его мальчишеское лицо
обросло рыженькой клочкастой бородкой да кожа стала желтова-
той, будто навсегда лег на нее отсвет Юпитера.
   - Ничего неожиданного!  - слышал я хриплый гйлос Олега. -
Все прежние зонды не доходили до поверхности,  вот и все. Не
пробивали атмосферу.  А этот пробил!  Вот,  смотрите... Нет,
дайте большую карту,  где она?  - Он разложил на столе карту
Юпитера и ткнул пальцем в точку южного полушария.  - Вот, на
двадцатом градусе.  Я прощупывал эту полосу, зонд был послан
сразу после прохождения Красного пятна, последний зонд. Я уж
не ожидал ничего путного,  начал сворачивать станцию,  гото-
виться к отлету - и вдруг сигналы! Контакт!
   - Погоди,  Олег,  - сказал Крогиус. - Записи надо обрабо-
тать, тогда посмотрим. Такие пики может дать и эхо.
   - Какое там эхо! - У Олега был такой вид, будто сейчас он
бросится на Крогиуса. - Самый настоящий контакт с биомассой.
В океане Юпитера есть органическая жизнь,  никаких сомнений.
- Он сморщился и схватился за горло. - Дайте попить чего-ни-
будь...
   Лена принесла ему кружку витакола. Олег мигом осушил ее.
   - Уф-ф...  Хорошо! Давно не пил. Я там упустил тубу с ви-
таколом,  теперь она крутится вокруг Четырнадцатого.  - Олег
коротко хохотнул.  - Ну ладно.  Помогите,  ребята, погрузить
зонды, десять штук.
   - Ты что,  - сказал Крогиус, - собираешься обратно на Че-
тырнадцатый?
   - Ну,  ясно.  Где Ференц? Надо проверить дыхательный при-
бор...
   Тут все заговорили разом,  а громче всех - мой Кузьма. Он
потрясал у Олега под носом пачкой радиограмм.  Ребята из но-
вой смены тоже ярились:  надоела толчея на станции, пора на-
чинать нормальную работу. Ждали, ждали Олега, а теперь снова
ожидать? Ну нет! Они и сами умеют забрасывать удочки в океан
Юпитера. Пусть Крогиус со своей сменой сегодня же уберется с
Ганимеда.
   Мимо меня прошла Лена, она проталкивалась к двери. Ее ху-
денькое личико было прозрачно-бледным,  напряженным,  уголки
губ горько опущены.
   - Да не могу я улететь,  - говорил Олег, удивленно вздер-
нув брови. - Как вы не понимаете...
   - И понимать нечего,  - отвечали ему.  - Собирай вещички,
не задерживай свою смену.
   - Мы тут сами разберемся,  что за рыбки плавают в Ю-океа-
не.
   - Не ты один планетолог на свете.
   Кузьма протиснулся ко мне:
   - Почему молчишь,  Улисс?  Назначь время отлета, и дело с
концом.
   Действительно, это было проще всего:  отлет корабля, наз-
наченный,  скажем,  через  час,  автоматически  прекратил бы
спор.  Но я медлил.  Не хотелось директивно вмешиваться в их
дела.
   Я медлил, а спор между тем разгорался все сильнее. Теперь
он  шел не только об океане Юпитера с его гипотетическим на-
селением, но и о прецессии оси планеты, и о веществе Красно-
го пятна,  и о перспективах приспособления Ганимеда и других
больших спутников для нормальной жизни. Новая смена плането-
логов,  по-видимому, считала, что все предыдущие смены рабо-
тали не то чтобы мало,  но нерешительно,  с подобным  темпом
освоение  Ю-системы затянется еще на десятилетия,  и потомки
не простят такой медлительности.
   Ох, уж эти потомки!  Чуть что неладно у нас,  так сразу -
"потомки не простят".  Я и сам употреблял эту фразу неоднок-
ратно,  она ведь так легко срывается с языка. Потомки как бы
смотрели на нас из своего грядущего далека суровым, осуждаю-
щим взглядом...
   - Старший! - услышал я голос Всеволода и обернулся.
   Практикант стоял в открытой двери,  на нем был скафандр с
откинутым шлемом.  По его лицу было видно,  что что-то прои-
зошло.  Мелькнула мысль о коротком замыкании или рассогласо-
вании ускорителя - мало ли что мог натворить в  корабле  лю-
бознательный практикант.
   Я вышел к нему в коридор.
   - Она  тронулась,  - бурно зашептал Всеволод.  - Я шел на
станцию и вижу, она возится у лодки...
   - Погоди. - Я прислушался к каким-то прерывистым всхлипы-
ваниям, они доносились из жилого отсека наискосок от лабора-
тории.
   Я распахнул дверь и увидел Лену.  В скафандре с откинутым
шлемом она ничком лежала на койке, уткнувшись носом в мокрую
подушку. Она тряслась от сдерживаемых рыданий, кусала подуш-
ку, ее русые волосы были растрепаны.
   - Возилась у лодки,  - громким шепотом сказал Всеволод, -
по-моему,  хотела открыть шлюз,  я побежал к ней,  а она как
увидела меня, так сразу кинулась на станцию...
   - Позови врача, - сказал я.
   Лена услышала это.  Встрепенулась, глянула на меня запла-
канными, опухшими глазами, замотала головой.
   - Не надо!  - выдохнула она.  - Никого не надо...  Ничего
мне не надо...
   - Успокойся. - Я протянул руку, чтобы погладить ее по го-
лове, но Лена отбросила мою руку.
   Тут вошел врач из смены Крогиуса,  а за ним врач из новой
смены.
   - Уйдите! - закричала Лена отчаянным голосом и забилась в
угол, как звереныш. - Никого не хочу видеть!..
   В коридоре у открытой двери толпились встревоженные гани-
медцы.  Я  вышел  из отсека и притворил дверь,  загородив ее
спиной.
   - Космическая болезнь? - негромко спросил Крогиус.
   Я пожал плечами.
   - Сколько можно? - доносился из-за двери голос Лены, пре-
рываемый рыданиями. - Сколько можно жить в скафандре?..
   Олег протолкался вперед, я посторонился и пропустил его в
отсек.  Вид у него был растерянный, он нервно теребил чахлую
бороденку.
   Послышались приглушенные голоса, звякнуло что-то стеклян-
ное,  потом стало тихо. Так тихо, что было слышно, как в ма-
шинном отсеке включилась и загудела регенерационная установ-
ка.
   - Действительно!  - проговорил кто-то из новой  смены.  -
Держал ее тут три года, варвар, а теперь и на четвертый...
   - Да ничего  подобного,  -  сказал  Крогиус,  раздраженно
скривившись. - Что значит "держал"? Ничего он не держал, она
сама оставалась, и все было хорошо. Просто нервы сдали.
   - Ну, теперь-то он улетит.
   - Теперь конечно, - сказал Крогиус.

   ...И вот мы летим.  Желтый исполосованный сегмент Юпитера
на экране был теперь похож на ломоть дыни. Земли пока не ви-
дать-она сейчас обращена к нам  ночной  стороной.  В  черном
пространстве спокойно горят звезды.
   Я сижу в своем кресле и поглядываю на коробку  сигнализа-
ции,  связанную  с  наружными датчиками.  Мы проходим вблизи
запретной зоны - космической свалки  радиоактивных  отходов.
Все в порядке, уровень радиации в норме.
   Все в порядке.  Моему второму пилоту не сидится на месте.
То он  хватает  тестер и лезет за главный щит,  то вычисляет
путевые программы, должно быть, на полгода вперед, то носит-
ся где-то по кораблю.  Как это говорится - с легким вздохом?
С легким вздохом я вспоминаю Робина - невозмутимого, дремлю-
щего в кресле, каждые десять минут открывающего глаза, чтобы
взглянуть на приборы.
   Практикант усердно  изучает  спецификации и на память вы-
черчивает схемы.  Зачета у него я все еще не принял,  и  он,
кажется, начал меня побаиваться. Правда, это не помешало ему
сегодня после обеда разгромить  меня  на  семнадцатом  ходу.
Больше  играть с ним в шахматы не буду:  я человек самолюби-
вый.
   Припоминаю книгу Грекова и начинаю обдумывать антистатью.
С некоторых пор я пишу статьи и  ввязываюсь  в  полемику  по
космическим проблемам. Строго говоря, статей было напечатано
всего две, но написал я их куда больше. К достоинствам моего
стиля можно отнести краткость - и больше, пожалуй, ничего. Я
побиваю противников, так сказать, лапидарностью изложения.
   Да, так  вот.  Этика космического проникновения,  дорогой
товарищ Греков, заключается не в вилянии хвостом перед гипо-
тетическими инопланетными соперниками,  а в разумном сотруд-
ничестве с ними. Дело не в том, кто первый застолбит новень-
кую планету, а... как бы это сформулировать, черт возьми...
   Мысли рассеиваются.  Вернее, снова устремляются к сумрач-
ному миру Ганимеда.  Ну что тебе Ганимед? - уговариваю я сам
себя. Замена на станции произведена,  груз доставлен.  Все в
порядке.  Все в порядке,  если не считать того, что мы выби-
лись из графика,  - ну, от этого ни один пилот не гарантиро-
ван.
   Скоро ужин.  Надо бы сварить кофе,  хороший такой  черный
кофе, пахнущий осенними листьями и бразильскими карнавалами.
Может, ей полегчает от этого кофе.
   Хоть бы  раз увидеть улыбку на ее худеньком замкнутом ли-
це!  Героические усилия Крогиуса и других ребят  разговорить
Лену,  заставить улыбнуться шутке безрезультатны. Односложно
ответит на вопрос, взглянет отсутствующим взглядом - и уйдет
в свою каюту.
   Да, надо сварить ей пряный крепкий кофе из моего  личного
припаса.  Я  вожу  его с собой на случай всяких передряг.  В
бортовой паек такой кофе, естественно, не входит.
   Интересно, что поделывает сейчас Олег Рунич?  Вопрос нес-
ложный.  Сидит, должно быть, на Четырнадцатом, сидят и смот-
рит, как полыхают под ними молнии в бурожелтом одеяле Юпите-
ра.  И ждет, маленький бородатый упрямец, ждет, не вздрогнет
ли  самописец от сигнала,  посланного регистратором биомассы
из аммиачного океана...

                      Глава восемнадцатая

        "ПРОПАВШИЙ ПРАКТИКАНТ"

   Корабль подплывал к "Элефантине". Миновали стартовую зону
ходовых  послеремонтных  испытаний.  По левому борту проплыл
серебряным огурцом спутник инфорглобус-системы.
   "Элефантина" была обращена к нам ребром и закрывала своим
корпусом то, что нам хотелось увидеть больше всего. Мы виде-
ли  только  основание  (а может,  верхушку) толстой колонны,
торчащее из-за тора "Элефантины".  И  еще  мы  видели  белые
вспышки сварочных аппаратов.
   Когда я был здесь последний раз,  строительство  кораблей
"СВП"-синхронизаторов  времени-пространства  только  начина-
лось:  собирали стапели,  принимали пер-вые секции.  Теперь,
спустя полтора года,  монтаж, как я знал, был закончен и шли
заключительные работы - главным образом внутри кораблей.
   Ох и  не  терпелось же мне увидеть их!  А Всеволод просто
прилип к иллюминатору. Достанется мне еще за этого непутево-
го практиканта...
   Грузовой буксир,  выбрасывая из сопла бледную плазму, пе-
ресек мой курс,  к буксиру была пристыкована уродливая конс-
трукция.  "Что еще за самодеятельный театр?" - подумал  я  и
включил  автомат вызова.  Диспетчер "Элефантины" сразу отве-
тил,  и я в энергичных выражениях высказал ему то, что думаю
о здешней организации службы полетов.
   - Успокойся,  Улисс,  - официальным голосом, показавшимся
мне знакомым,  отозвался диспетчер. - У тебя на курсе чисто.
Займи зону "Д" и останься на орбите.
   - Это еще почему? - рявкнул я. - Мне надо ставить корабль
на модернизацию.
   - Знаю,  - отрезал диспетчер. - Ангар занят. Придется по-
дождать двое суток.
   - Костя, это ты? - спросил я неуверенно.
   - Это я.
   - Так что же ты измываешься надо мной?  Не можешь сказать
по-человечески...
   - Я говорю по-человечески:  ты вышел из графика,  и ангар
занят. Займи место в зоне "Д", а сам немедленно явись в дис-
петчерскую. И прихвати своего практиканта. Выключаюсь.
   Вот так. Стоит приличному парню попасть в диспетчеры кос-
мофлота  -  и можно считать,  что он потерян для нормального
общения. С отвращением, свойственным, скажу откровенно, всем
пилотам Солнечной системы, я представил себе диспетчерскую с
ее цветными графиками, телеэкранами, сигнальными мигалками и
писком радиовызовов. Среди многих мест, от которых мне всег-
да хотелось держаться подальше,  диспетчерские идут за номе-
ром один.
   Кузьма ярился, в сердцах махал то правой, то левой рукой.
У  него всегда было полно каких-то сверхсрочных дел на шари-
ке,  и он плохо переносил  задержки.  Всеволод  настороженно
глядел на меня своими зеленовато-кошачьими глазами.
   - Слышал повеление?  - сказал я ему.  - Ничего не подела-
ешь, друг, придется отвести тебя за ручку к диспетчеру.
   Всеволод промолчал.
   Я начал маневрировать,  выходя в назначенную зону,  и тут
мы увидели один из строящихся звездолетов, хорошо освещенный
солнцем.
   У меня дух захватило оттого,  что я вижу это чудо  не  на
конструкторском  экране и не на чертежных листах,  а воочию.
Нельзя сказать,  чтобы он  был  красив,  этот  чудо-корабль.
Большие корабли дальних линий, не приспособленные для посад-
ки на планеты с атмосферой,  вообще не  отличаются  красотой
форм. Неопытному глазу они предстают как нагромождение труд-
но понимаемых геометрических сочетаний. Ну, а корабль "СВП",
наш хроноквантовый гигант, был похож на нагромождение нагро-
мождений.
   Я хорошо помнил,  как Борг,  закрепив на экране найденную
предварительную компоновку звездолета,  его внешнего облика,
позвал нас полюбоваться.  Я заметил, что корабль не очень-то
красив.  Борг свирепо хмыкнул и сказал: "Ты, пилот, кажется,
чтишь Фритьофа Нансена.  Не помнишь ли,  что заявил Нансен о
своем корабле, специально спроектированном для полярных исс-
ледований?" Я признался,  что не помню. "Надо помнить, - от-
чеканил Борг. - Нансен сказал: "Форма корабля, на которой мы
наконец остановились, многим, быть может, покажется некраси-
вой, но что она была хороша и целесообразна, думается, пока-
зало наше плавание".
   Если свести облик звездолета к простейшей,  основной схе-
ме,  то получится, пожалуй, сочетание трех толстых, согнутых
под тупым углом колонн с зажатым между ними конусом и  двумя
парами колец.
   Скорей бы наше плавание во времени-пространстве  подтвер-
дило целесообразность этой формы...
   Второй звездолет плыл по той же орбите,  что и первый, но
значительно дальше от нас.
   - Да-а,  - сказал Кузьма, - ничего себе ковчег. Впечатля-
ет.
   Он включил огни,  обязательные для стояночной  орбиты,  и
вопросительно взглянул на меня.
   - Да, - сказал я, поднимаясь. - Одеваться и выходить.
   Скафандры, распяленные  на  креплениях,  были серые,  как
осеннее небо Земли:  автоматика цвета включалась после наде-
вания скафандра,  меняясь  в зависимости от внешних условий.
Вот марсианский скафандр с кислородным  обогатителем  вместо
баллонов. Вот венерианский - с громоотводом на шлеме и труб-
чатыми охладителями вокруг толстенных подошв. Давненько я им
не пользовался,  да и, наверное, уж не воспользуюсь никогда:
я теперь пилот дальних линий,  а  в  перспективе  у  меня  -
сверхдальняя, упирающаяся в Неизвестность...
   - Значит, в диспетчерскую? - скучным голосом спросил Все-
волод.
   - Куда же еще! - бодро откликнулся Кузьма.
   Мы принялись натягивать десантные скафандры,  самые тяже-
лые из всего набора:  с терморегулировкой широких  пределов,
со  встроенным маневровым реактивником,  с катушкой троса на
левом плече и массой карманов для инструментов.
   - Вот что,  Кузьма, - сказал я, - слетай-ка сам в диспет-
черскую,  ты с ними умеешь разговаривать лучше,  чем я. Дер-
жи. - Я протянул ему сумку с бортовыми документами.
   - А ты?
   - Мы с Всеволодом покрутимся немного вокруг ковчега.  Или
ты предпочитаешь диспетчерскую?  - Я посмотрел на практикан-
та.
   - Бен-бо!  - воскликнул тот, глаза у него загорелись хищ-
ным блеском.
   Кузьма покачал головой:
   - Нарвешься на неприятности,  Улисс. Увезли парня с Луны,
а теперь ты хочешь...
   - А что поделаешь,  - перебил я его, - если попался тупой
практикант, который никак не может сдать зачет.
   Всеволод залился жизнерадостным смехом.
   - В общем,  - заключил я по-русски,  - семь бед, один от-
вет.
   Не я это придумал.  Зачет у Всеволода я  мог  бы  принять
давно.  Но  ему до смерти хотелось побывать на "Элефантине",
чтобы посмотреть на строящиеся звездолеты, и он упросил меня
взять его  с  собой - под предлогом,  что зачет еще не сдан.
Мне отнюдь не хотелось осложнять себе жизнь - и без того она
не слишком  гладкая,  - но практикант начинал мне нравиться,
и...  В общем, я заглянул к руководителю практики курсантов.
Тот удивился,  услышав,  что Всеволод Оплетин не сдал зачета
по устройству корабля.  "Да,  не сдал, - повторил я, глядя в
сторону.  - Придется задержать его еще на неделю". Руководи-
тель практики заколебался.  "Что-то не похоже на Оплетина, -
сказал он. - Еще на неделю? Он должен выступать в студенчес-
ком шахматном чемпионат.  Знаешь, Улисс, я свяжусь с декана-
том, посоветуюсь, как быть". Но я не стал ждать, пока он по-
советуется с деканатом.  Спустя полтора часа  я  получил  от
диспетчера,  ничего  не  знавшего об истории с практикантом,
разрешение на старт и,  покинув лунный космодром,  повел ко-
рабль к "Элефантине".
   Семь бед, один ответ.
   Мы вышли из корабельного шлюза,  держась за поручни,  и я
запер наружную дверь на ключ.  На Земле давно отказались  от
замков, но наша инструкция неумолима: покидая корабль на ор-
бите,  запирать шлюз на ключ.  Потому  что  когда-то  где-то
кто-то  по ошибке забрался в чужой корабль и угнал его с ор-
биты.
   Помните старый анекдот времен освоения? Корабль на орбите
спутника,  в корабле - двое. Один, по программе, выходит на-
ружу,  на привязном фале.  Сделал что надо, подтянулся, сту-
чится в дверь шлюза:  открой, мол. А второй спрашивает: "Кто
там?" Я,  в общем-то, ничего смешного в этом анекдоте не на-
ходил.
   Ключ я  положил  в специальный карманчик и застегнул его.
Второй такой же ключ был у Кузьмы.
   Помню, как страшно было мне когда-то впервые оттолкнуться
от надежной стенки корабля и уйти