с ракетами с энергетическими установками  и
вместе с тем спасти Сретенского  и  Кудрявцеву,  а  также  не  пропасть  и
самому?
   Вдруг его осенило. Черт, а нельзя ли...
   - Михаил Яковлевич, - обратился он к молча стоявшему у стола  Гордееву,
- можем ли мы  сделать  так...  Словом,  что-то  вроде  мины  замедленного
действия? Так, чтобы  ракеты  взорвались  _после_  того,  как  мы  покинем
Фоксхол?
   - Пожалуй, - ответил Гордеев неопределенно. - Скажем, один час -  этого
довольно, чтобы захватить ваших друзей и добраться до Двери...
   - Да, но... В стратегическом центре останутся еще  люди?  Они  погибнут
при взрыве?
   - Конечно.
   - Надо этого избежать, - твердо сказал Мальцев.
   Как ни ужасны были  планы  хозяев  Фоксхола,  каким  бы  отвращением  и
ненавистью ни наполняли они сердце Мальцева, он не хотел жертв, не  хотел,
чтобы по его вине умирали люди -  хорошие,  плохие,  очень  плохие,  какие
угодно.
   - Это реально, - кивнул народный комиссар. - За десять минут  до  пуска
ракеты прозвучит сигнал тревоги. Они не  успеют  -  вернее,  не  сумеют  -
остановить стартовые программы, но успеют уйти в безопасное место.
   - Вот теперь поехали, - заключил Олег. - И  помните,  ошибаться  нельзя
нигде и ни в чем. У нас единственный шанс, и мы должны его использовать.
   Пока они спускались по лестнице к подъезду,  Мальцева  прошиб  холодный
пот. Кроме многих прочих опасностей, существовала главная, и крылась она в
свойствах манкуртала. Действие препарата могло кончиться  в  любой  момент
либо привести к непредсказуемым изменениям в поведении Михаила  Яковлевича
Гордеева... Тогда - страшный финал не только для Мальцева, но и  для  всей
Земли. Поступив интуитивно,  не  рассчитывая  долговременных  последствий,
Мальцев,  быть  может,  совершил  крупный  промах.  Его  авантюра   легко,
объяснялась пережитыми потрясениями, отключившими в  мозгу  способность  к
рациональному   планированию.   Очевидно,   Олегу   следовало   подождать,
разобраться в ситуации,  подготовиться...  Найти  людей,  могущих  оказать
помощь и поддержку...  Вместо  всего  этого  он  прыгнул  головой  вниз  в
холодную воду, не одного себя подставив под удар.  Теперь  ему  оставалось
лишь вспоминать словарное определение термина  "авантюра"  -  "рискованное
предприятие, рассчитанное на случайный успех",  -  и  надеяться,  отчаянно
надеяться...
   Гордеев отпустил водителя и сам сел за руль приземистой машины, похожей
на инкассаторский броневик. Двигатель заработал с отлаженной мягкостью, за
которой чувствовалась мощь.
   На высокой скорости броневик пронесся по улицам  внутреннего  города  -
машине  Гордеева  почтительно  (или  боязливо)  уступали   дорогу.   Перед
металлическими воротами, справа  и  слева  от  которых  торчали  уродливые
бетонные сооружения со смотровыми  щелями,  Гордеев  притормозил  и  нажал
какую-то кнопку на приборной панели, но не  остановился.  Тяжелые  на  вид
створки ворот распахнулись с неожиданной легкостью, и машина вкатилась  по
крутому пандусу в подземный тоннель. Здесь Михаил Яковлевич снова увеличил
скорость. На стенах тоннеля мелькали красные, зеленые  и  оранжевые  огни,
освещающие километры толстых кабелей и труб. Пробег под землей  закончился
другим пандусом - близнецом первого, по которому броневик поднялся  наверх
и оказался в зацементированном круглом дворе, словно на дне цилиндрической
шахты. Трое вооруженных людей в  форме  НКВД  подошли  к  машине.  Гордеев
опустил стекло.
   - Товарищ народный комиссар, - рапортовал офицер, взяв под  козырек,  -
на вверенном мне объекте  происшествий  нет.  Среди  персонала  больных  и
отсутствующих нет. Штатный  режим  работы  по  расписанию  "Вергилий-три".
Капитан Петров.
   - Молодец, капитан, - похвалил его Гордеев, вылезая из машины. -  Мы  с
товарищем сейчас спустимся в мой кабинет. Вызови лифт.
   - Есть!
   Капитан Петров подбежал к узкой серой будке на периферии двора, щелкнул
тумблером. Полминуты спустя пластиковые дверцы будки разъехались,  Гордеев
и Мальцев вошли в лифт. Там имелись только две светящиеся кнопки - одна со
стрелкой, указывающей вниз,  вторая  -  вверх.  Михаил  Яковлевич  надавил
первую, дверцы закрылись, лифт бесшумно тронулся.
   Он доставил Гордеева  и  Мальцева  в  мрачный  коридор,  куда  выходило
несколько дверей. Гордеев отпер  ключом  одну  из  них,  жестом  пригласил
Мальцева в помещение, где автоматически зажегся свет.
   Обстановка небольшого кабинета была скудной - стол с компьютером, сейф,
ряд телемониторов, кресла в углу.
   - Мой личный терминал, - сказал Гордеев, указывая на компьютер. - Такие
кабинеты и терминалы есть только  у  трех  человек  в  Фоксхоле  -  еще  у
товарища Тагилова и вашего друга Зорина. Каждый  из  нас  в  любой  момент
может самостоятельно запустить ракеты.  Разумеется,  вряд  ли  кому-нибудь
придет идея поступить так без консультаций с остальными... Гм... Но  мы  с
вами сейчас так и сделаем.
   Загрузив  компьютер,  Гордеев  прикоснулся   к   нескольким   клавишам.
Загорелся экран одного из телемониторов. На нем появилось изображение зала
с куполообразным потолком  и  множеством  пультов,  возле  которых  сидели
операторы.
   - Центр управления, - пояснил Михаил Яковлевич. - Сердце Фоксхола.
   Ожил  экран  второго  монитора.  Там  Олег  увидел  в  полутьме   абрис
гигантской сложной машины, опутанной тысячами разноцветных проводов. Сбоку
виднелись вращающиеся вогнутые сетки, напоминающие радары.
   - Любопытно, правда? - Гордеев ткнул пальцем в экран. -  Энергетическая
установка. Отсюда открываются  Двери,  ведь  сами  Ключи  не  вырабатывают
энергию... Перед вами  свидетельство  небывалого  торжества  человеческого
разума. Не жалко?
   Мальцев покосился  на  Гордеева  с  удивлением.  Очевидно,  как  бы  ни
подействовал   манкуртал,   Михаил   Яковлевич    по-прежнему    оставался
самостоятельной личностью, лишь знак поменялся с минуса на плюс. Вот таким
бы  манкурталом  накормить  преступников,   политиков   и   прочих   остро
нуждающихся... Жаль, что случай Гордеева, вероятно, один на миллион, да  и
то неизвестно, надолго ли и чем кончится.
   Не дожидаясь ответа Мальцева, Гордеев уже работал за клавиатурой.
   - Каждая ракета, - говорил он, перебирая клавиши пальцами,  -  имеет  у
нас собственное имя. Это как-то элегантнее, чем номера,  вы  не  находите?
Та, которую мы запустим, называется "Черный Стражник". Она предназначалась
Нью-Йорку... Водородная боеголовка в десять мегатонн.
   Слушая  Гордеева,  произносившего  ужасные   слова   с   восхитительной
непринужденностью, Мальцев вновь ощутил приступ страха. Да  этот  народный
комиссар попросту потешается над ним... Манкуртал - фикция. Они уже решили
нанести атомный удар, и  вот  Мальцев  присутствует  при  том,  как  будет
уничтожено полмира...
   На экране возникли зеленоватые строчки:
   ЧЕРНЫЙ СТРАЖНИК
   ЦЕЛЬ - НЬЮ-ЙОРК
   КОД ЦЕЛИ 085 316
   КОД ТРАЕКТОРИИ 442 031
   Коды цели и траектории нам не нужны, -  бормотал  Михаил  Яковлевич,  -
ведь ракета никуда не летит... Обнуляем их...  Могли  бы  обойтись  и  без
этого, но если  мы  подготовим  к  запуску  нацеленную  ракету,  параметры
участка выведения покажутся на экранах операторов центра, а это нам  ни  к
чему...
   После слов "КОД ЦЕЛИ" и "КОД  ТРАЕКТОРИИ"  выскочили  ряды  нолей,  что
несколько успокоило Мальцева, хотя он не  знал  особенностей  программы  и
Гордеев мог запросто обмануть его.
   Монитор высветил новую надпись:
   ДАТА И ВРЕМЯ СТАРТА
   -  Тут  можно  нажать  ENTER,  и  ракета  взлетит   прямо   сейчас,   -
комментировал Гордеев. - Так как я лишил ее боевого задания, она при таком
варианте  упала  бы  где-нибудь  в  Фоксхоле...  Не  забывайте,  что   для
бомбардировки  Земли  надо  еще  открыть  Двери  в   строго   определенных
пространственно-временных координатах, а я этого не  сделал...  Кстати,  в
данный момент это  рискованно,  мы  вне  оптимального  интервала...  Итак,
сегодня, ровно через час? Правильно?
   - Да, - нервно сказал Мальцев.
   - И последнее - крышка люка пусковой шахты. Нам ведь нужно,  чтобы  она
оставалась закрытой. Так как  подобной  идиотской  операции  программа  не
предусматривает, поступим иначе.
   Гордеев подошел к сейфу, набрал код цифрового замка.  Внутри  оказались
не обычные для сейфов полки  с  каким-либо  содержимым,  а  сплошные  ряды
выдвижных подносов для компакт-дисков, таких, как в системном блоке любого
компьютера, но установленных  подряд  сверху  вниз.  Ровный  свет  зеленых
индикаторов  свидетельствовал  о   том,   что   все   блоки   заряжены   и
функционируют.
   Открыв два блока одновременно, Гордеев поменял компакт-диски местами.
   - Вот так, - удовлетворенно сказал  он.  -  Теперь  вместо  команды  на
открывание люка последует совсем другая... Все?
   - Нет, не все... Сигнал тревоги.
   - Ах да... - Михаил Яковлевич вернулся к компьютеру. - Полагаю,  десять
минут...
   - Вы уверены, что за десять минут они не успеют... Остановить?
   - Конечно, уверен. - Гордеев сосредоточенно потыкал пальцами в клавиши.
- Теперь бы и я не успел, даже за час, притом они  не  знают  моих  личных
кодов. Нет, им ничто не поможет, включая взрыв этой комнаты. Ведь здесь  -
только начало цепи. Сейчас работает  множество  защищенных,  дублированных
программ, линий, каналов...
   - Но им хватит времени покинуть опасную зону?
   - Хватит.
   Мальцев мысленно отметил фразу Гордеева о том, что и сам он не сумел бы
теперь предотвратить запуск ракеты. Значит, дело сделано,  если  отбросить
прошлые сомнения... Олега не посещали высокопарные сентенции типа "я  спас
наш мир, а за это не страшно и погибнуть". Нет, ему  хотелось  жить...  Не
вечно, как эти упыри из коммунистической  утопии,  а  просто  жить,  снова
увидеть свою квартиру, слушать музыку, встречаться  с  друзьями,  целовать
девушек... Поэтому он испытал настоящий приступ животного страха, когда по
возвращении к броневику с Гордеевым произошло то, что произошло.
   Попрощавшись с капитаном Петровым и приоткрыв  дверцу  машины,  Гордеев
вдруг смертельно побледнел, набрал полную грудь воздуха, шумно выдохнул  и
пошатнулся.
   "Конец, - подумал Олег, в котором вопили страх и обреченность, заглушая
все остальное. - Конец действию манкуртала, а вместе с ним и  моей  жизни.
Убьют, наверное, не сразу... У них такая богатая фантазия!"



13

   Кремнев  готов  был  броситься  на   Зорина,   невзирая   на   близость
пистолетного ствола. И он сделал бы  это,  потому  что  больше  ничего  не
оставалось... Если бы Зорин внезапно не опустил пистолет.
   Отступив шага на два, Зорин взмахнул тростью и упал.
   Не веря своим глазам, Кремнев смотрел, как его враг корчится  на  полу.
Ему было некогда размышлять  о  причинах,  впрочем,  и  для  бессмертного,
очевидно, не проходят даром столь страшные физические повреждения.
   Ногой Кремнев выбил пистолет из ослабевшей руки Зорина, подхватил  его,
сунул  в  карман,  отцепил  шнур   от   портьеры   и   связал   почти   не
сопротивлявшегося противника.
   - Ключ! - заорал он. - Где Ключ?
   На губах  Зорина  вскипала  пена,  он  что-то  невразумительно  хрипел.
Кремнев наклонился, приблизил ухо к обезображенному, отталкивающему  лицу,
ставшему еще отвратительнее в муках агонии. Он услышал не  ответ  на  свое
требование и даже не  проклятье,  а  что-то  странное  и  совсем  будто  к
ситуации не относящееся.
   - Апоптоз, - стонал  Зорин.  -  Апоптоз,  Корнеев...  Меморандум  номер
восемьдесят один "а", смерть... Корнеев...
   Изо всех сил Кремнев пнул Зорина ногой в бок.
   - Где Ключ? - яростно взревел он.
   Но Зорин все тянул свою бессознательную литанию. Поняв,  что  толку  от
него в этом состоянии  не  добиться,  Кремнев  плюнул  и  обыскал  карманы
лежащего. Ключа не было - вернее,  был,  но  другой:  ключ  от  двери,  за
которой Зорин запер Богушевскую.
   Вставив этот ключ в замок, Кремнев распахнул дверь и в сопровождении не
отстававшей от него Иры ворвался в большую полутемную комнату.
   Он не сразу увидел Зою - она лежала на кушетке в углу. Кинувшись к ней,
Кремнев отшатнулся.
   Немыслимые перемены произошли в лице женщины - в первый момент  Кремнев
даже подумал, что это не она. Кожа пожелтела и висела дряблыми  складками,
как у глубокой старухи.  Глаза  в  окружении  резких  морщин  ввалились  и
покраснели. Бледные губы дрожали, сморщенный лоб  усеивали  крупные  капли
пота, продавленные крылья носа  имели  восковой  цвет.  Женщине,  лежавшей
перед Кремневым, было по меньшей мере лет девяносто...
   Богушевская протянула трясущуюся руку, похожую на высохшую лапу мертвой
птицы, и Кремнев осторожно сжал ее в ладонях.
   - Боже, - прошептал он. - Что это...
   Зоя ответила так, как будто он задал ей вопрос,  хотя  его  слова  были
всего лишь вербализованным горестным вздохом.
   - Апоптоз, - слабым голосом произнесла она непонятное слово, только что
слышанное Кремневым от Зорина.
   - Что? - машинально переспросил Кремнев и ощутил след слезы на щеке.
   - Мне рассказал об этом Зорин  в  минуту  откровенности,  -  задыхаясь,
вымолвила старуха. - Они все боялись этого... У них был  ученый,  Корнеев,
он потом покончил с собой... Он принимал участие  в  разработке  виталина,
препарата бессмертия... Он написал меморандум... В организме человека есть
программа старения и умирания, апоптоз... Виталии должен был выключать ее,
но  Корнеев  считал,  что  этот  эффект  временный,  а  потом   произойдет
мгновенное включение программы апоптоза... Ну, как плотину прорвет. Он  не
мог доказать...  Экспериментально  не  подтверждалось...  -  На  лице  Зои
появилась кривая усмешка.  -  Теперь  подтвердилось.  Они  проигнорировали
утверждения Корнеева, они так рвались к  бессмертию!  Но  в  глубине  души
боялись. И вот... Думаю, это произойдет со всеми нами, раньше или позже. С
Зориным - тоже? Или ты...
   - Видимо, тоже, - сказал Кремнев.
   Зоя устало прикрыла глаза:
   - Я умираю, Саша.
   - Ты не умрешь, - горячо заговорил Кремнев, гладя ее седые волосы. - Мы
найдем Ключ и отвезем тебя к лучшим специалистам...
   Собрав последние силы, Зоя приподнялась:
   - Вы не нашли у него Ключ?
   - Нет.
   - Бог мой! - Она упала на кушетку. - Где  же  вы  найдете  его  в  этом
огромном замке?
   Увы, Кремневу нечего было ответить. И  сейчас  он  думал  совсем  не  о
поисках Ключа, а об  этой  умирающей  женщине  и  о  тех,  кто  виноват  в
приближении ее смерти. Маньяки и безумцы, настолько очарованные сверкающей
мечтой о бессмертии, что эта жажда пересилила страх... А  могло  ли  такое
произойти? Могли ли эти замшелые эгоцентрики  подвергнуть  себя  опасности
при малейшем сомнении? Нет, тысячу раз нет. Все было не так, наверняка  не
так.  Нашлись  ученые,  убедительнейшим  образом   опровергнувшие   выводы
Корнеева. А раз сам он покончил с собой (или был  убит?!),  вести  научную
дискуссию было некому. И очень  сомнительно,  чтобы  эти  ученые  искренне
заблуждались.  Скорее  наоборот:  они  сделали  все,  чтобы  таким   путем
покончить с правителями Фоксхола и их ужасными планами.
   Содрогаясь от рыданий, Зоя прижалась к груди Кремнева. Он и сам плакал,
как ребенок. Эта женщина, преступница, темная авантюристка,  преображенная
любовью, стала для него одним из двух самых  дорогих  существ.  Да,  после
смерти жены, после гибели Шатилова остались Ира и Зоя... И  вот  теперь  -
трагическое прощание.
   - Любимый, - выдохнула Зоя, и больше ни на что у нее не осталось сил.
   - Любимая, - как эхо, откликнулся Кремнев со всей нежностью,  на  какую
был способен. Он долго целовал ее постаревшее лицо, ее угасающие глаза, ее
холодеющие губы - целовал до тех пор, пока не понял, что она умерла.
   Если  бы  не  Ира,  оцепеневший  от  горя  Кремнев  едва  ли  сумел  бы
действовать теперь осмысленно. Вероятно, он так  и  стоял  бы  на  коленях
возле тела любимой до возвращения охранников. А уже тогда Кремнев назначил
бы высокую цену за свою жизнь...
   Но он нес ответственность не только за себя. Он встал, бросил последний
взгляд на ту, без которой его  мир  опустел,  и  твердым  шагом  вышел  из
комнаты.
   Зорин исчез. На полу валялись шнуры, так тщательно завязанные Кремневым
на запястьях и лодыжках ослабевшего (ненадолго?!)  противника.  Непонятно,
как он ухитрился от них освободиться, но вот бесспорный факт: шнуры  были,
а Зорина не было.
   За спиной Кремнева послышался шорох, и  что-то  тяжелое  обрушилось  на
него, как коршун на зайца. Кремнев боролся,  пытаясь  разомкнуть  стальные
захваты цепких рук бессмертного. Ира визжала, притиснувшись к стене.
   Не дольше минуты продолжалась эта отчаянная схватка, завершающий  раунд
их длинного поединка. Силы Зорина иссякали, он уже не мог провести простой
прием, не мог держать удар. Кремнев опрокинул его, прижал к полу.
   - Зорин! - крикнул он прямо в лицо хрипящему врагу. - Твой поезд  ушел,
ты сам понимаешь это. К чему бессмысленное зло? Отдай Ключ!
   По телу Зорина пробежала молния судороги.
   - Ты выиграл, Кремнев, - сказал он вдруг почти ясным и чистым  голосом.
- И ты прав. Я играл грамотно... Но есть еще прикуп, который не виден.
   - Что?
   Возьми Ключ. Он находится...
   Больше Зорин не мог выговорить ни слова. Его лицо  искажали  чудовищные
гримасы, кисти рук, покрывшиеся сетью морщин, сжимались и разжимались  еще
с полминуты после того, как сердце его остановилось.
   - Все, - опустошенно уронил Кремнев, тщетно попытавшись нащупать биение
артерии на горле Зорина. Он поднялся с пола и подошел к заплаканной Ире. -
Положение наше аховое, девочка. Но ничего, попробуем выпутаться.
   - Как?
   - Здесь недалеко машина. Поедем к Двери...
   - К какой двери?
   - Ты не знаешь, где мы?
   - Нет. Ничего не помню, гадость какую-то кололи...
   - Ладно, потом. Вооружены мы  хорошо,  у  нас  и  обычный  пистолет,  и
этот... Парализатор. Если кто-то из бессмертных еще жив, эта штука  должна
произвести впечатление... Мы устроим засаду у  Двери.  Надеюсь  подстеречь
там обладателей Ключей. Кто-нибудь ведь  может  воспользоваться  Дверью...
Это наша единственная надежда, Ира...
   - Дядя Саша, у тебя получится... Не может не получиться.
   - Конечно, получится.
   Кремнев ободряюще  улыбнулся  девушке,  одними  губами.  Ни  тени  этой
искусственной улыбки не отразилось в его глазах.



14

   Стоя у окна, Андрей Иванович Сретенский  смотрел  на  приближавшуюся  к
дому машину необычных очертаний. Это не  могла  быть  смена  охраны  -  не
время, да и ездили те не на таких машинах.
   Из автомобиля, похожего на маленький обтекаемый броневик,  вышли  двое.
Первый  заговорил  с  охранниками,  а  увидев  второго,  Сретенский  издал
изумленное восклицание и подозвал Аню.
   Опасения Олега Мальцева касательно состояния Гордеева  не  оправдались,
хотя тревожные минуты и стоили ему нескольких седых волос. Едва не потеряв
сознание  у  машины,  народный  комиссар  быстро  оправился  и   продолжал
обращаться с Олегом, как прежде. Внезапный приступ головокружения  не  был
связан с инъекцией манкуртала, а являлся первым звонком смертельной  атаки
виталина, о чем Мальцев, разумеется, подозревать не мог.
   Гордеев и Мальцев вошли в дом, а Сретенский и  Кудрявцева  кинулись  им
навстречу.
   - Олег! - Аня растерянно захлопала ресницами, не зная, как  реагировать
на неожиданное появление Мальцева. - Тебя, значит, тоже затянуло сюда...
   - Нет, не затянуло, - сказал Мальцев в ответ. - Я приехал в Фоксхол  за
вами, и сейчас мы отправимся  домой.  Народный  комиссар  товарищ  Гордеев
любезно согласился освободить нас и помочь покинуть Фоксхол...
   - Что все это значит? - недоуменно пробормотал Сретенский.
   - Потом, потом, - торопил Олег.  -  У  нас  чрезвычайно  мало  времени.
Идемте!
   - Нужно сменить машину, - вмешался Гордеев, - если вы не хотите,  чтобы
мое  чудо  техники  сразу  же  привлекло  внимание...  Там,   за   Дверью.
Рек